Мне и не снилось (новая версия)

— Я… я хочу есть, — я наконец нашла в себе смелости сказать что-то, несмотря на предупреждения Айлеха. Последний резко повернулся и вскинул бровь. — Да ну? — с притворным удивлением спросил он. — Я не смогу идти дальше… — Если хватит сил продержаться до ближайшего поселения, то поешь, — отрезал Айлех. — Скоро мы дойдем? — не унималась я. Есть действительно хотелось до головокружения, мне уже было всё равно на запрет Айлеха не задавать вопросов. — Я могу найти коренья… — У меня нет времени на эту чушь! — рявкнул он. — Если я тебе нужна живой, то в твоих интересах накормить меня. Айлех нетерпеливо вздохнул, бросая на меня убйиственный взгляд. — К вечеру дойдем до деревни. Довольна? А теперь заткнись! Остаток пути прошёл в молчании. Я надеялась, что Айлех сказал правду насчёт деревни, а не просто так, чтобы я отвязалась. Хотелось задать немало вопросов: сколько еще нам идти? И как вообще он знает о том, куда надо идти, ведь, согласно тем пророчествам, я — указатель пути? Разумеется, ни один из них не слетел с моих губ. Я уже достаточно разозлила моего спутника расспросами о еде, но то было необходимым. А остальное — второстепенное, уж как-нибудь проживу без ответов на них. Всё равно ведь недолго осталось… До меня вдруг дошло, насколько плачевной была моя ситуация. Мало того, что я сейчас проживала, возможно, последние недели своей жизни, так ещё в крайне неприятной компании настоящего психопата. Если уж на то пошло, то лучше бы я оставалась со старыми друзьями, даже если теперь мне трудно было их так называть. Я провела большую часть пути погруженная в свои мысли. В голове никак не укладывалось, что мне придется умереть из-за каких-то политических амбиций. На самом деле мысли о смерти, к моему большому удивлению, меня не так уж и коробили. По неизвестным причинам меня охватило сильное равнодушие не только к этой истории с чашей, но и к моей судьбе. Средиземье мне вновь стало ненавистно, да так, что даже жить тут мне не очень-то и улыбалось. Мы пересекли лес к наступлению сумерек, сделав всего лишь два привала, чтобы выпить воды. Коренья, каким-то чудом, мне все же было дозволено откопать: чего удивительного, Айлех и сам был голоден, как волк, и согласился на хоть какой-то перекус. Смеркалось, когда мы вышли на опушку леса. Вдалеке приветливо мерцали желтые огоньки деревушки, на которую я возлагала столько надежд. Поесть, помыться, выспаться… При виде темных силуэтов домишек в голове разом примелькнули все мои «хочу», но в глубине души я понимала, что с таким-то спутником не на что надеяться. Веревка напряглась, вслед за которой потянулась моя рука. Айлех ускорил шаг, продираясь сквозь густые травы, пока мои ноги внезапно оказались на свободе. Я присмотрелась: мы шагали по деревенскому тракту. Я поймала себя на мысли, что несказанно рада найти хоть какую-то, но цивилизацию. Может, мне посчастливится, и в это же время какой-нибудь богатый вельможа, остановившийся в том же трактире, что и мы, выкупит меня из плена? Я рассмеялась собственным мыслям. Наивная. Он меня не отдаст за самые дорогие богатства Средиземья. Чертов фанатик. Между тем, мы приблизились к первым поковившимся домишкам на окраине. Тракт изгибался между постройками и вел прямо в сердце деревушки: трактир, кузница и дом побольше остальных, — скорее всего, дом старосты. Деревушка и в этот вечерний час кипела жизнью: запоздалая детвора еще бегала по тракту, а за ними две запыхавшиеся женщины, кричавшие им вслед уговоры вернуться домой. Группа молодых людей расположилась на крыльце одного из домов и то и дело разражалась дружным хохотом. Я невольно улыбнулась: Средиземье и мой мир хоть и совершенно разные, люди везде похожи! Внезапная грубая хватка на моей руке отвлекла меня от мыслей. Мы стояли у входа в трактир. Айлех принялся развязывать веревку, сопровождая свое действие объяснениями: — Будешь держать свой рот на замке и не открывать его, пока я не скажу. Закричишь — перебью весь трактир. Когда зайдем внутрь, никуда от меня не отходи, иначе всем непоздоровится. Я съежилась, тщетно пытаясь спрятаться от неприятного холода, исходившего от Айлеха. Кто он такой, чтобы так со мной обращаться? Волна возмущения поднялась, но так же быстро и утихла. Я покорно кивнула и уставилась на свою обувь, не в силах выдержать один его вид. Полупустой трактир сильно отличался от вечно шумного, бурлящего жизнью «Гарцующего Пони»: в небольшом плохо освещенном зале располагались покосившиеся столы, в скрипучем деревянном полу кое-где зияли дыры, потертые обветшалые лавки, казалось, сломятся надвое, стоит только сесть на них. Немногие клиенты трактира за столиками говорили вполголоса; песен никто не распевал и уж тем более никто не горланил пошлые шуточки. Айлех направился к первом свободному столу и занял свое место. Я последовала за ним, усаживаясь напротив и принялась внимательно рассматривать поверхность стола, лишь бы не смотреть на моего крайне неприятного спутника. Было странно находится в его обществе, за одним столом, будто это была самая нормальная вещь, тогда как одно его присуствие внушало мне и страх, и неловкость, и отвращение. — Чего желаете? — раздался женский голос над головой. — Подай, что есть на ужин, — приказным тоном ответил Айлех. — И комнату. Одну комнату? А как же личное пространство? Хотя, у меня его не было с тех пор, как… Словом, давно. Когда же трактирщица отошла, я все-таки осмелилась поднять полный возмущения взгляд. Айлеху много времени не понадобилось, чтобы понять причину моего недовольства. — Размечталась, — усмехнулся он, — будешь спать со мной в одной комнате, чтобы не сбежала. Я вздохнула, не имея возможности возразить и отвела взгляд, рассматривая зал. Внезапно глаза наткнулись на знакомую форму. Неужели она и здесь существует? В углу у прилавка стояла настоящая гитара! При виде инструмента в сознании всплыли давние воспоминания о родном мире. До того как родители разошлись, папа часто играл дома на гитаре, напевая какие-нибудь незамысловатые песенки. Меня он тоже научил играть, и какое-то время я сильно увлекалась этим, пока развод не обрушился на нас. Гитару я тогда забросила, потому что она вызывала воспоминания о счастливой поре, когда мы были полной семьей. Теперь и этот развод казался ничем по сравнению с ситуацией, в которую я попала. Глаза предательски защипало, и уже первая горячая капля стремительно скатилась к носу. Я лихорадочно стёрла её рукавом, стыдливо отворачивая голову в сторону, чтобы Айлех не увидел эту жалкую сцену. Я невольно бросила короткий взгляд на юношу, чтобы убедиться, что он не видел этого. Увы, на его лице играла насмешливая улыбка. Наконец, ужин был подан. В миске дымилось восхитительное картофельно-мясное рагу. На несколько блаженных минут я забыла обо всех проблемах, ведь я наконец-то ела нормальную еду, после долгих недель растительной диеты! Когда с ужином было покончено, мысли вновь вернулись к гитаре. Меня неумолимо тянуло взять её и сыграть что-то. Вспомнилась песня о Красной Шапочке группы Sam The Sham&The Pharaons. — Можно, я сыграю на гитаре? — вырвалось у меня. Айлех сделал глоток из кружки, вальяжно откинулся на спинку лавки, прежде чем удостоить меня презрительным взглядом. — Я сказала… — Я слышал, — отрезал он. — Так можно мне поиграть на гитаре? — повторила я вопрос, чувствуя как нарастает ярость. Его поведение было крайне раздражительным и хамским. Тот факт, что я была женщиной, несомненно усугублял ситуацию: ни одно из моих слов он не принимал всерьез. — Нет, — ответил он, самодовольно ухмыляясь и явно наслаждаясь моей досадой и злостью. Несколько минут я сидела молча, уставившись в одну точку и маринуясь в собственном гневе, пока не подошла трактирщица, чтобы забрать наши пустые миски. Тогда мне пришла в голову гениальная идея. — Вы не могли бы дать мне поиграть на вашей гитаре? — спросила я у трактирщицы. Айлех возмущенно раскрыл рот, но женщина восторженно всплеснула руками. — Разумеется! Она принадлежала моему покойному брату. Четыре года я не слышала, как кто-то играет на ней, а сама я не умею. Сейчас-сейчас, я принесу. Трактирщица удалилась с нашими мисками, а Айлех смерил меня ледяным взглядом. Интересно, у него вместо глаз стёклышки? Как же они могут быть такими серыми и холодными? — Несносная мерзавка, — процедил он. Между тем, трактирщица подошла ко мне и с улыбкой отдала инструмент. Я устроилась поудобнее и проирала струны одну за другой, наслаждаясь их вибрацией. К счастью, гитара оказалась настроенной, но вот аккорды из песни вспомнились не сразу. Я повторила их последовательность, пока не нашла правильную и сыграла начальный риф. Струна «ми» в третьем ладу, затем та же струна во втором ладу… Я вдруг перенеслась в старое время, когда мы с отцом играли на гитарах дуэтом. Звук полился сам собой и песня тоже. Hey there little red riding hood You sure are looking good Youʼre everything a big bad wolf could want Little red riding hood I donʼt think little big girls should Go walking in these spooky old woods alone What big eyes you have The kind of eyes that drive wolves mad Just to see that you donʼt get chased I think I oughta walk with you for a ways What full lips you have Theyʼre sure to lure someone bad So until you get to Grandmaʼs place I think you oughta walk with me and be safe *** — Откуда ты? — Айлех обрушил на меня вопрос, как только захлопнул дверь комнаты. Я растерялась, не ожидав такого поворота. — На каком языке ты пела? Я его в первый раз слышу. — Это сложно объяснить, — едва слышно прошептала я, успев сто раз пожалеть о том, что спела песню на английском в Средиземье. Я ведь понимала, сколько вопросов это вызовет. Айлех вскинул брови, но ничего не ответил, к моему удивлению. Вместо этого он окинул меня оценивающим взглядом и покачал головой. — Так дело не пойдёт. С твоим голубым платьем нас в лесу легко увидеть, хоть факел зажигай. Спрошу у трактирщицы, есть ли у неё для тебя что-то не такое яркое. Айлех вышел из комнаты, заперев её снаружи. Я с досадой вздохнула, осматривая комнату в поисках хоть какой-то лазейки, чтобы улизнуть. Окно! Ну, конечно! Стоит только выпрыгнуть, и я окажусь на свободе. А потом что? Неважно, главное сбежать подальше от Айлеха, а потом уже и буду размышлять, как дальше жить. Айлех вернулся так же стремительно, не дав мне даже поразмыслить над планом побега. В руках он держал темную ткань и сапоги. — Переоденься, — он бросил всё добро на кровать, — и выбрось к Морготу эту голубую тряпку. Он встал посреди комнаты, скрестив руки, нетерпеливо постукивая носком сапога. Я опешила от такого нахальства. Не буду же я переодеваться в его присутствии? В нём есть хоть капелька уважения? — Я бы всё же хотела переодеться без посторонних глаз. На его лице опять заиграла надменно-насмешливая улыбка, но юноша всё же соизволил выйти из комнаты. Я спешно освободилась от платья и натянула обновки: коричневые брюки из грубой ткани, темная рубашка с поясом и длинные кожаные сапоги. В кои-то веки на мне оказалась более-менее комфортная одежда. Бежать в ней будет удобно… Я бросила взгляд на окно. Сейчас или никогда… В два шага я оказалась перед потемневшими стеклами и распахнула створки. Комната находилась на втором этаже, но прямо под моим окном спускалась вниз крутая черепичная крыша какой-то пристройки к трактиру. Я уселась на край и закинула одну ногу наружу, чувствуя, как от страха скручиваются внутренности. И как я собралась спускаться? Прыгать? Прокатиться на пятой точке? — Что-то ты долго там! — раздался крик Айлеха по другую сторону двери. Через секунду она распахнулась, и на пороге оказался юноша. — Что за… — взревел он, перекашиваясь от ярости. Из меня только и вырвался жалобный писк, а в следующую секунду я инстинктивно отшатнулась назад и полетела в пустоту. Вот только ненадолго, потому что голова встретилась с жесткой черепицей, все перед глазами смешалось. Моё тело сделало странный кульбит и заскользило вниз по крыше. А потом черепица закончилась. Удар, страшная боль в голове и воздух, разом покинувший лёгкие. Я опомнилась распластанная на холодной земле, не в силах сделать движение. На самом деле мне было страшно даже пытаться пошевелиться и узнать, что я сломала себе позвоночник. Вечернее небо сменялось то темнотой, то какими-то яркими кругами в глазах. Раздались быстрые шаги, а потом темное небо вновь сменилось на другую картинку. На фоне темно-серой массы чьего-то силуета удалось разглядеть только серые глаза, мелькавшие словно два самоцвета. — Моргот тебя подери! Вставай, дура! Я не смогла и губами пошевелить, чего уж говорить о том, чтобы самой встать. — Ты там жива? Контуры Айлеха стали приобретать чёткость. Взблизи его лицо явно было искажено то ли от гнева, то ли от чего-то ещё. Что-то больно ущипнуло за ногу; вместо стона из горла вырвался нечленораздельный хрип. — Отлично, хоть спину не сломала, — проговорил Айлех. — Я тебя подниму и предупреждаю, что будет больно. Больно или нет, мне было всё равно. План побега сорвался, теперь Айлех не отпустит меня ни на шаг от себя, и я останусь пленницей. Я почувствовала, как тело медленно оторвалось от земли, и тут же провалилась в небытие. Проснулась я в той же злосчастной комнате, на единственной узенькой кровати. Я обвела глазами помещение, пытаясь понять сколько времени прошло с момента моего провального побега. За окном уже стоял день, хмурый и пасмурный, судя по серому небу. В комнате никого не было, лишь кружка с дымящейся жидкстью на прикроватной тумбе говорила о чьём-то недавнем присуствии. Хоть двигаться не очень-то и хотелось, я всё же пересилила себя и потянулась к кружке. Это оказался настой из каких-то трав, после которого головную боль как рукой сняло, да и самочувствие стало лучше. Неужели Айлех позаботился? Да не может быть… По совпадению в это же мгновение дверь со скрипом открылась, и в комнату вошёл Айлех. Я машинально съежилась, ожидая кары за попытку побега. Вопреки моим ожиданиям юноша пристально изучал меня несколько секунд и расхохотался совсем недобрым смехом. Это было скорее явное издевательство. — Какой же неудачницей нужно быть, чтобы пытаться бежать и привести себя в такое состояние, что и ходить потом трудно? Ладно. На самом деле я ожидала чего-то похуже. Например, кляпа во рту и серии звонких пощечин. Но издевательства выносить оказалось еще труднее: внутри всё кипело при мысли о том, что я чуть не умерла, а он лишь смеется. — Спасибо за настойку. Это было крайне мило с твоей стороны, — съязвила я в ответ на его жестокость. Айлех и ухом не повел. — Поднимайся, мы уходим.