Юная жница

Грелль проснулся рано утром, если это можно было назвать сном. Жнец встал и посмотрел на свое отражение в большом зеркале. Он обожал любоваться собой, но сейчас ему было тошно глядеть на это красноволосое бледное пугало. Сатклифф оделся и со вздохом пролистал папки, принесенные ему начальником. Времяпровождение без Мередит теперь казалось ему чем-то бессмысленным. Даже любимая работа, звук бензопилы, крики умирающих, пятна алой крови - все это теряло свое значение, когда рядом не было этого милого существа с длинными русыми волосами, стучавшего по мостовой в своих беленьких сапожках... Удрученный, шинигами безо всякого энтузиазма день за днем сдавал отчеты о душах. Мередит было просто не узнать. Она, итак обделенная цветом лица, теперь казалась еще бледнее, будто бы кто-то высасывал из нее жизнь с каждым днем. Никто не слышал, как Дита плакала по ночам, как она дрожащими пальцами листала древние фолианты, стараясь найти хоть какие-то намеки на запрет служебных романов жнецов, как она страдала от бессильной злости и несправедливости... "Срезая" души людей, обрывая их воспоминания своим серпом, жница не могла сдерживать слез и на работе. Девушке было горько и одиноко без Грелля. Но кому что докажешь? Как-то раз в Библиотеке Эверли сидела и заполняла несколько книг, доверенных ей начальством. Хотя несколько - это слишком мягко сказано, бедную жницу совсем завалили работой. Вдруг перед ней мелькнуло что-то красное. Мередит подняла голову, и глаза ее загорелись: ее любимый рыскал по полкам в поисках нужного тома и не замечал обложенную книжками девушку. -Грелль! - тихонько позвала она. Грелль обернулся и, выронив книгу, кинулся к Мередит. -Мередит! Любимая, - он стиснул ее в объятьях. -Ты не представляеь, как мне плохо без тебя... - прошептала жница, целуя Сатклиффа в щеку. -Я очень хорошо это представляю... - ответил жнец и поцеловал Эверли, еще сильнее прижав ее к себе. Дита плакала, и алая смерть ощущала эти слезы. -Я люблю тебя... Пообещай, что мы будем вместе... -Обещаю... - шепнул ей на ушко Грелль, а сердце его словно сжало холодной рукой. Это ощущение было знакомо ему... Вдруг они услышали шаги. С трудом оторвавшись друг от друга, жнецы с самым невинным видом продолжили заниматься своими делами. Этим же вечером: -Слушайте меня внимательно: вы должны любой ценой донести это письмо до мисс Эверли. Не допускайте, чтобы о нем узнало начальство, вы меня поняли? -Хорошо, сэр. Горничная вышла из покоев Грелля Сатклиффа, спрятав конверт в кармане передника. Письмо передавалось из рук в руки прислуги, пока наконец не дошло до адресата. Дрожащими руками Мередит открыла письмо, написанное красивым, витиеватым почерком. "Любимая, родная, милая моя малышка! Прошу тебя, не плачь и не грусти! Все наладится, и мы будем вместе, как раньше... Письма - наиболее подходящее средство общения. Будь аккуратна и не попадись! Жду ответа. Люблю тебя, Грелль." Жница немедленно достала лист бумаги, конверт и свое незаменимое перо, которым она когда-то с усердием записывала за Греллем. Ответ не заставил себя долго ждать, и вскоре жнец получил его, исписанное относительно понятным наклонным почерком, письмо: "Мой хороший, мой любимый Грелль! Спасибо тебе за письмо, это ты хорошо придумал. Очень надеюсь, что мы будем вместе, и никто не будет нам мешать... Это несправедливо! Может, ты все-таки попытаешься поговорить с начальником? Прошу тебя, пиши мне чаще! Навеки твоя, Мередит." Письма любимых греют душу. Перечитываемые несколько раз на дню, бережно подкладываемые под подушку они вселяют какую-то надежду на будущее...