Запахи звёздной пыли. Том 1

Она сделала несколько шатающихся шажков по направлению к Вадику-Владику, уже занесла было руку, но её схватили его братки, заломили руку так, что что-то там даже хрустнуло, зажали рот. Слёзы размывали свет, она теперь видела всё наполовину и не хотела бы видеть вовсе. — Ток не трожьте её, — сквозь зубы бросил Вадик-Владик. — Девку мне не портите. Кристина зажмурилась, желая, чтобы всё это закончилось наконец. Всё закончилось почти сразу. Во-первых, глухо стукнулась о ступеньку пустая башка Евгения. Во-вторых, из соседней квартиры на шум выбежала Ирина и сейчас активно разгоняла нехорошую компашку. — А ну все вон! — бушевала она. — Что вы тут в приличном подъезде устроили? Здесь обитает интеллигенция! Здесь дети малые ещё спят! Или... — тут она, видимо, заметила Барбосова, — не спят... Ты-то что тут делаешь? Где ни гадость, там Барбосов! Всё расскажу твоим родителям! И тебе ведь могло перепасть по кумполу-то! — Извините, Ирина Антоновна, — заныл Барбосов. Её, в отличие от Кристины, он уважал и очень боялся. — Я ухожу, только маме не говорите... А это, между прочим, из-за Кристины всё! Это она тут каких-то уродов подзаборных понасобирала! — Кристины?.. А, да вот она. Сейчас же отпустите её, некультурные вы хамы! Вот говорила же я тебе — не встречайся с кем попало! Все вы такие, хвостом вертите, а потом удивляетесь, чего это вас убивают среди бела дня... Вы что, не слышали, что я вам сказала?! Вон, все вон, а то хуже будет! Милицию вызову! Кристина осторожно приоткрыла левый глаз. Потом правый. А потом, заметив, что хватка качков ослабла, вырвалась из их рук и прижалась к стене. Ирина тем временем спустила с лестницы Вадика-Владика, и тот кубарем кинулся из подъезда, не оглядываясь. — Кто следующий? — проникновенно обратилась она к троим оставшимся. Качки переглянулись и последовали проторенной дорогой. Ирина упёрла руки в бока и выдохнула им вслед. — А в милицию, — вполголоса сказала она, — я всё равно позвоню. Так, а этот чего разлёгся? — Она подошла к Евгению и бесцеремонно ткнула его носком домашнего тапочка. — Он что, пьяный? — Нет, — сказала Кристина. — Они его били. Это мой брат, двоюродный. Он пока у меня поживёт. Потом снимет квартиру — уедет. — В «Скорую помощь» надо звонить, — заметила Ирина. — Сотрясение мозга поди. Она помогла втащить Евгения в квартиру и уложить его на Кристинином диване. Подождала, пока не приехал врач и не привёл Евгения в чувство, беспрестанно ругаясь, что приходится реагировать на такие дурацкие вызовы, полежал бы денёк и как новенький, что ему, молодому такому, сделается. Потом врач исчез за дверью, и Ирина, наклонившись к Евгению, спросила: — Тебя как звать-то, болезный? — Же... Жентос, — промямлил тот. — Женя, то есть, — кивнула Ирина. — В следующий раз в драки не ввязывайся, а то совсем убьют, хилый ты какой-то. А ты, — она перевела взгляд на Кристину, — не цепляйся за всяких полудурков. Учёбой лучше занимайся, работу ищи. Ты вот сейчас думаешь, что всё счастье в мужике, а счастье-то — оно без мужика. Хочешь, тебе своего Вениамина продам? Надоел, алкоголик, сил нет. — Когда она выходила из квартиры, смеялась. Невесело. Кристина и Евгений остались наедине. Она, как ни странно, заговорила первой. — Я сказала, что ты мой брат. Двоюродный. Кузен типа. — Ага, я слышал. — Я имею в виду, не только тем уродам, но и Ирине тоже. И врачу. Ты же один пропадёшь, ты не сможешь один... Ты не от мира сего какой-то. В неподходящий район Города ты приехал. Поживёшь пока у меня, потом деньги отдашь, как сможешь. Главное — не отсвечивай особо и не ввязывайся в неприятности. Она замолчала, переводя дыхание. Он смотрел на неё в упор, и его лицо медленно освещала улыбка, делавшая его ещё больше похожим на блаженного. — Говорил же дедушка — мир не без добрых людей! Кристина поглядела на него с сочувствием. — Ну вот и вали тогда к своему дедушке, ищи добрых людей, поезжай в тайгу питаться кедровыми орешками. В Городе тебе с такими установками делать нечего, съедят ведь и не подавятся. Поживёшь пока тут, а потом, как универ у тебя начнётся, в общагу пойдёшь. — Так я же на неё документы не подавал... — вздохнул Евгений. — Думал, у меня квартира есть. — Ты сирота, — отрезала Кристина, — тебе положено без очереди. Он тут же оживился, чуть с постели не соскочил, но сразу, охнув, уронил голову на диванный валик: — Ура! Точно, я же сирота! Ой, плохо выразился, получается, будто я этому радуюсь... Ну, в общем, если мне есть где жить, чтобы тебя не обременять, то я спокоен. Я ещё и на работу устроюсь, вот увидишь! Я много чего умею делать! Вот дрова пилить... — Голова! Откуда в городе дрова, ты сам подумай? — Да, точно, — согласился Евгений всё тем же неунывающим голосом. Странно было слышать такой у человека, которому меньше получаса назад едва не раскололи голову как арбуз. — Но я ведь ещё много чего умею. А скоро в институт пойду, постараюсь стипендию получить. Я себя шибко умным не считаю, но буду стараться... — Несуразный ты какой-то, — вздохнула Кристина, поднимаясь с дивана. Заболталась она что-то с этим чудиком, а там ведь дверь стоит до сих пор не закрытая после ухода Ирины... Она уже была в коридоре, уже почти подошла к двери, когда сзади донеслось: — Спасибо, сестра. Её как током ударило. Даже обернуться — и то вышло не сразу. — Ч-чего? — медленно переспросила она. — Какая ещё сестра? — Ну, — недоумевающе моргая выпуклыми глазами, пояснил Евгений, — я же теперь твой брат, выходит. Двоюродный. А ты мне, получается, сестра, тоже двоюродная. Вот я и говорю... — Не называй меня так больше, пожалуйста, — попросила Кристина, хватаясь за дверной косяк. Голова кружилась от воспоминаний, нахлынувших, как прилив, остро и ярко пульсирующих в мозгу. — Они... они так называли маму... Сестра. Сестра Юлия. Ещё была сестра Глафира, Глаша, она... Она всё время следила за мной... Я была на их собрании один раз, там... — она запнулась и тесно сомкнула губы. Сколько лет она пыталась забыть об этом, никто, кроме Ирины и тёти, не знал... Она никому никогда не рассказывала об этом. Казалось, если не будешь говорить, оно как-то забудется само собой. Но оно не забывалось, сидело внутри всё это время инородным телом, сгустком страха — иногда тихо, иногда царапаясь о стенки памяти. — Ты знаешь, — сказал вдруг Евгений, — иногда люди думают, что лучше хранить всё в себе. Но на самом деле, когда расскажешь, станет легче. Очень ненамного, но правда легче. Я тебя не заставляю, я понимаю, что так нельзя, но, если сил хватает, всё же попробуй. Расскажи. И Кристина рассказала.

***

Нарц шагала быстро и широко, ни разу не обернувшись. Всё, что попадалось ей на пути — камни, ветки, всякий царманский мусор, — она с яростью отпинывала в сторону, поправ конспирацию. Повезло ей, что идёт по направлению ветра, а не против, иначе хоть один царманец что-то да заметил бы... Но в любом случае эмоциональное распинывание предметов следовало прекратить. — Тсейра! — позвал Склайз. — Послушай, Тсейра! Я знаю, ты расстроена, поскольку надеялась, что никто, кроме вас с Сарком, не узнает о... Она не остановилась. — Ты куда вообще идёшь? — окликнул её и Сарк. — Вот заблудишься, вот сожрёт тебя кто-нибудь... — Какое тебе дело? — огрызнулась Нарц, не сбавляя шаг. — Если ни моя просьба, ни нормальная жизнь этой девочки для тебя не так важны, как возможность почесать языком, то о чём мы вообще можем говорить? — Строит тоже из себя, — довольно громко буркнул Сарк. — Было бы из-за чего психовать!.. Неизбежное всё же случилось — упёртая дура Нарц на полном ходу влетела в царманца. Царманец шёл он, немного покачиваясь из стороны в сторону, и, кажется, совсем не заметил, как что-то невидимое врезалось ему головой в колени. И снова ей повезло: наткнулась на пьяного, а могла бы и на трезвого... Из-за его спины высунулась царманская девочка — волосы того же светло-коричневого цвета, только кудрявые, пышная чёлка, любопытные серые глаза... Склайз попытался вспомнить, как её зовут. Не вышло, скользкое имя выкатилось из памяти. Нарц сделала ей знак молчать, та сосредоточенно кивнула. Склайз улыбнулся девочке краем губ. Потом он ещё поговорит с ней, сейчас явно не лучший момент. Даже не будь здесь взрослого царманца, Нарц бы всё испортила. Но тут царманку заметил Сарк: — О, девочка, привет! Как тебя зовут, я не помню, да и не важно! Дурацкие у вас, если честно, имена. Тут Тсейра говорит, что я тебе жизнь ломаю, скажи, что это не так! Та пристально поглядела на Сарка и дёрнула мужчину за руку: — Пап, а можно я тут чуть-чуть одна погуляю? Сходи за ларёк, если хочешь, я ничего маме не скажу. Тот икнул, что-то ответил и шатающейся походкой побрёл прочь. Девочка озабоченно проводила его взглядом и очень тихо для царманки, тише, чем разговаривала вчера, сказала: — Привет. — Здравствуй, — улыбнулся ей Склайз, — я очень рад снова тебя видеть. Только, думаю, не стоит разговаривать здесь, — он покосился на бродящих туда-сюда царманцев, — иначе о тебе невесть что могут подумать, а нам же этого не нужно, правда? Если хочешь поговорить, то идём вон туда, к... деревьям, кажется? Там нас никто не побеспокоит. Нырнув наконец под пышную верхушку одного из этих длинных толстых растений, девочка уставилась на Склайза в упор: — Знаете, я хорошо помню сказку. Я сегодня всё время о ней думала. Когда она надо мной издевалась. Я представляла, что это я — тот мальчик, понимаете? — Что ещё за сказка? — нахмурилась Нарц. — Ну-ка, Геля, что он там тебе наплёл? Точно, вспомнил Склайз. Геля. Её зовут Геля. Непременно надо запомнить, иначе выйдет, что Нарц помнит имя царманки, а он — нет. Так девочка, чего доброго, может подумать, что Нарц больше ею интересуется и внимательней относится... — Ну, сказка такая, — влез Сарк. — Про тётку. И про двойняшек. Тётка родила двойняшек! Понимаешь? Постигаешь весь глубокий смысл? — Так кто тебя обидел, Геля? — вставил Склайз, пользуясь небольшой возникшей паузой. — Твоя мама? Та мотнула головой. — Психологичка. Сарк вытаращил и без того огромные глаза. — Это кого так зовут? — Это не зовут, это такая профессия. Ну типа тётка-психолог. Я не очень знаю, она, наверное, должна разбираться, кто псих, а кто нет. Это мама папе сказала меня к ней вести. Я ей говорю — «Здрасьте», а она смотрит поверх меня и спрашивает у папы — какие у вашей дочери проблемы? Он говорит — у неё нет проблем, просто фантазировать любит, но нам нужна справка от вас, чтобы маму убедить. А потом папа вышел, — девочка, вздрагивая, оглянулась в сторону сине-жёлтой палатки, — и она стала давать мне всякие задания из журнала «Дисней для малышей». — А что такое дис... — начал было Сарк, но Нарц знаком велела ему молчать. — Там надо отличия искать между картинками и всё такое... — девочка, кажется, его даже не услышала. — Я когда не смогла, она как давай на меня ругаться! Никогда, говорит, я такого тупого ребёнка не видела. — Тебя отвели к ней, потому что ты рассказала родителям о нас? — ни в лице, ни в голосе Нарц ничего ни на миг не смягчилось. Так она долго расположение царманки не удержит... Склайз прикрыл ладонью неуместную ухмылку. — Наверное... Но я помню, что ты говорила! Я больше про вас ничего не болтала. Ни маме с папой, ни этой... Она меня спрашивает — чего ты там про инопланетян родителям несла? А я ей — не скажу я вам ничего! — Ты молодец, что не забываешь об этом, — кивнул ей Склайз. — Но и молчать тоже было, скорее всего, не самым разумным решением. Лучше было тебе сказать, что это всё тебе приснилось или что ты выдумала нас... — Ладно-ладно, — перебила Нарц, — в другой раз будешь умнее. Мне нужно задать тебе несколько вопросов, чем быстрее мы с ними покончим, тем лучше. Ты готова отвечать? — Д-да, — выдавила из себя девочка, опять кидая долгий печальный взгляд в сторону ларька. Сарк упоминал, Нарц раньше работала нянькой. Неважная, должно быть, нянька из неё была. Разве она не видит, что от царманки сейчас не добьёшься толку? Ни одному ребёнку не нравится, когда родители травят организм опьяняющими субстанциями. — Я начну! — Сарк взмахнул рукой. — Что такое «дисней»? Ну правда, интересно же! — Я думаю, сейчас не стоит, — Склайз осторожно провёл рукой по мягким спутанным волосам девочки, та благодарно улыбнулась ему. — Сейчас Геля слишком устала, ведь правда? — Та кивнула. — Её и так расстроила та женщина, и нам не стоит ещё сильнее мучить её своими расспросами. Мы встретимся ещё не раз, верно? — Ещё раз, — раздражённо пробормотала Нарц. — Что же, придётся. — Ты волнуешься за папу? Давай, беги к нему поскорее. Я очень рад был встретиться с тобой. — И не забудь сказать своей маме, чтобы она этого так не оставила, — прервала его Нарц. — Пусть разберётся с этой тёткой. Ты говорила, она это умеет. Девочка удивлённо воззрилась на неё: — Не буду. — Почему это? Ведь она... — Мама будет ругаться, — бесцветно пояснила она, одёрнула одежду и повернулась. — Ну всё, пока, я пошла за папой. Я потом вам ещё на все вопросы отвечу! Это вам для исследований нужно, да? — Именно так. Мы очень рады, что ты хочешь нам помочь, — сейчас нужно было улыбнуться, и Склайз улыбнулся. — И мы тебе тоже что-нибудь расскажем, если захочешь. — Вы расскажете? — просияла ненадолго девочка. — Я хочу, чтобы именно вы! Нарц поморщилась. — Постой, но почему она должна тебя ругать? Это ведь та женщина-психолог виновата, она не должна была говорить тебе такое, она... — Я не выполнила задания. Всё из-за этого. Если бы я их выполнила, то ничего бы и не было. — И девочка побежала к сине-жёлтой палатке, к своему отцу — медленно и неуклюже, как бегают царманцы. Какое-то время все трое молчали, глядя ей вслед. Первым тишину нарушил Сарк: — А я так и не узнал, что такое дисней... Но вот в следующий раз точно спрошу! Как ты думаешь, Тсейра, это важно? — Ты можешь затыкаться хотя бы изредка, по большим праздникам? — тут же напустилась на него Нарц. — Любуйся! Всё это из-за тебя! Это ты потащил её невесть куда, и ты ведь тогда даже не знал, что я могу её вылечить! Интересно, если бы она умерла у нас на руках, это образумило бы тебя хоть немного? Пусть она теперь страдает, пусть её таскают по всяким шарлатанам, пусть её считают сумасшедшей. Давайте будем отрывать её от родной среды, ведь это так весело! Её голос сорвался — неужели сейчас расплачется? Но Нарц проморгалась и куда более хладнокровно продолжила: — И родители её тоже вызывают у меня оторопь. Я понимаю, они варвары, но, на минуточку, у этих варваров есть некое подобие техники, система образования, здравоохранения... Уверена, ни один тершец ещё до варшайрянского вторжения не отпустил бы своего ребёнка шляться там, где ему может грозить опасность. И не представляю, кем надо быть, чтобы отправить родную дочь к такой вот... специалистке. А ведь она права. Склайза вдруг словно уколола изнутри острая жалость к Геле — маленькой царманской девочке, которую эти двое не то спасли, не то обрекли. Нарц вот всё твердит о сочувствии, о спокойной жизни... А сочувствует ли она сама царманке хоть немного, да и была ли у той когда-нибудь спокойная жизнь? Должно быть, просто старается выглядеть этакой благородной перед ними, а то и перед самой собой. Что ей до какой-то маленькой царманки, до её безопасности? Впрочем, стоит попытаться убедить её, что они могут изменить жизнь царманки ещё раз, только уже в другую сторону. Если Нарц загорится этой идеей, то не будет ему препятствовать, а если она просто пытается выставить себя лучше, чем есть, то вряд ли захочет признать это и тоже не станет мешать. Она невыносима, но лучше уж, чтобы она была заодно со Склайзом, а не против него. Нет, почти сразу понял он, этот план не годится. Именно из-за своего невыносимого характера она не согласится ни за что, хоть он тридцать аргументов ей представит, хоть сорок. Со своим обычным, невесть откуда взявшимся у нищей свалочницы высокомерием только прищурится, вот и всё. Значит, нужно действовать тоньше, подвести её к этой идее исподволь, чтобы Нарц осталась в полной уверенности, что додумалась до этого сама. — Да, Тсейра, — Склайз постарался придать лицу подобающе грустное выражение, — ты совершенно права. Мы не можем и представить себе, какие опасности ждут на Цармане ребёнка, оставшегося без присмотра. Здесь кругом неуклюжая царманская техника, повсюду бродят какие-то подозрительные мохнатые существа — явно хищники, судя по строению челюстей, — наконец, много царманцев, находящихся в не совсем трезвом состоянии. Не самое лучшее место для маленькой девочки. Но что мы можем поделать? — Оставить её в покое, — отрезала Нарц, — вот что мы можем поделать, ты, подлый... Даже не может выдавить из себя что-нибудь ехидное, уже неплохо. Склайз снова поспешил прикрыть рот ладонью. — Да, Тсейра, ты опять совершенно права. Мы не должны вмешиваться в её жизнь, никто не давал нам такого права. Откровенно говоря, выходит не очень-то красиво, что мы просто используем её и оставляем навсегда, хотя она, быть может, уже привязалась к нам. Но, в конце концов, не наша в том вина. Она, скорее всего, начнёт искать информацию о нас и ничего не найдёт... другие царманцы станут считать её сумасшедшей. Остаётся только надеяться, что с ней ничего не случится — я имею в виду, что её не собьют снова, или что сверстники не примутся травить её, или что родители не поднимут на неё руку... — он украдкой скосил глаза в сторону Нарц. Закусила губу, задумчиво смотрит куда-то вдаль. Размышляет. Хорошо. — А давайте мы будем следить за ней! — встрял Сарк. — Тайно. Чтобы с ней ничего не случилось. А если кто-то её обидит, мы его накажем. Тоже тайно. Никто и не узнает, что это мы. Все будут думать... ой. На неё, получается, и будут думать. Стоило бы поблагодарить Сарка за его глупость. Именно она, видимо, доконала Нарц настолько, что та резко обернулась. — Так не должно быть, — стараясь не выдать волнение, заговорила она, но Склайз уловил слабое подрагивание её голоса. Ну надо же, Тсейра Нарц расчувствовалась, даже звучит абсурдно. Кажется, она не врала, когда говорила, что ей не плевать на судьбу царманки. — Если мы, по твоей, заметь, милости, всё испортили, то должны и исправить всё. Иначе получится, что мы действительно просто воспользовались ей и бросили, как... как последние... — Эй! — тут же вскинулся Сарк. — А чего сразу я опять? Я же предлагал её там оставить! И вообще я считаю, что это не мы во всём виноваты, а её родители. Отпустили ребёнка шляться где попало — неудивительно, что так всё вышло. А потом ещё и к какой-то тётке потащили — психику доламывать... Одно слово, варвары. — Точно, — не стала спорить Нарц, — с такими родителями её оставлять опасно. Поэтому я думаю вот что — нужно ей их заменить... Точнее, это я буду заменять — и маму, и папу, и двоюродного дедушку. А ты, — она опять обращалась исключительно к Сарку, — так, можешь играть иногда. Тебя самого ещё надо воспитывать да перевоспитывать. — Вот ещё! — предсказуемо возмутился Сарк. — Я тоже могу, между прочим! Я очень много читал про воспитание детей! Я даже сказку знаю! Тётка родила двойняшек! — Вместе нельзя, — осадила его Нарц. — Мы будем ссориться, а это негативно влияет на детскую психику. — А мы не будем ссориться! Будем дружно, мирно, как все нормальные люди! Ну пожалуйста, я тоже хочу! Склайз, а ты хочешь? Скажи ей, чтобы нас взяли! — Его канючащий тон стал постепенно меняться на восторженный, но всё столь же противный. — Да, точно, давайте воспитывать её втроём! Как одна команда! Команда Сарка! Он вцепился одной рукой в Склайза, другой — в Нарц, и притянул их к себе. Его пальцы так сжали руку Склайза, что тот едва не поморщился. Судя по приоткрывшемуся в брезгливом удивлении рту Нарц, ей тоже было не особо приятно. Слегка ударив Сарка по руке, она отдёрнулась. — Если бы у нас и была команда, — проговорила она чрезвычайно желчным тоном, — то она называлась бы «команда Тсейры» и состояла бы из одной Тсейры. Так оно и будет. До чего глупый индивидуализм. Вряд ли она сможет чего-то добиться с таким подходом. — И вообще, — не отставал Сарк, — если только один человек воспитывает, то воспитание получается однобоким, я читал! Она тогда вырастет похожая на тебя, злая, как пять поширей. Ты этого хочешь? — Ну, я могу позволить тебе навещать её иногда, — проронила Нарц после некоторых раздумий. — В целом, пожалуй, ты вряд ли плохо на неё повлияешь. Ты же не виноват, что такой. — Конечно, — с энтузиазмом подхватил Сарк, — я же не виноват, что... Постой, а какой это «такой»? Ты чего, в плохом смысле это говоришь? — Мне кажется, это замечательный план, Тсейра, — поторопился вставить и Склайз. — Ты совершенно... — Если ещё раз скажешь, что я совершенно права, я тебе уши завяжу тройным узлом, —светским тоном прервала его Нарц. — И буду совершенно права в этом, поверь мне. К счастью, мы скоро от тебя избавимся, а до того, как это произойдёт, лучше не напоминай лишний раз о себе, ладненько? Всякий раз, когда я вспоминаю о том, что ты существуешь, мне становится очень скверно на душе. Великолепно, просто великолепно. Каких только гадостей от неё не услышишь. Сдержанная неприязнь одноклассников из Первого корпуса хотя бы была понятна: они в конце концов выше него по социальной лестнице и имели полное право относиться с пренебрежением к амбициозному малоимущему выскочке. Но Нарц?.. С чего это какая-то нищая свалочница обращается с ним так высокомерно? Склайз несколько раз незаметно сжал и разжал пальцы. Не сорваться, не сорваться, ей только того и надо, она ждёт его реакции, но не драться же ему с ней, его сила в другом, не сорваться, не сорваться, не... — Ох, Тсейра, — он улыбнулся ей так, что лицу стало больно, — я прошу прощения, если надоедаю тебе, но всё же осмелюсь вставить, с твоего позволения, одно маленькое скромное замечание. Впрочем, я не уверен, может ли один тершец запретить другому высказывать своё мнение, если только оно не противоречит законам и конституции Терша, но тебе, разумеется, виднее. — Её лицо перекосилось. Вот это уже становится забавным. — Я только хотел сказать, что, если ты возьмёшься за воспитание Гели, ей лучше бы видеть перед собой несколько примеров, а не один. Я верю, что ты прекрасная няня и обладаешь всеми необходимыми знаниями и опытом, но, думаю, ты, будучи разумным человеком, и сама понимаешь, что не сможешь развить её сразу во всех сферах. Нарц закатила глаза: — Это называется «маленькое скромное замечание»? Да ты речь как на выборах толкнул, длинную, мутную и всю насквозь лживую. О, я знаю, к чему ты клонишь, ты хочешь подобраться к ней для каких-то своих гнусных целей. Только вот советую не забывать, что тебя скоро вышвырнут отсюда. Думаешь, Зашфер будет с тобой церемониться? Ему проблемы не нужны. «Гнусных целей»! Когда она хочет узнать точные сведения о царманцах — так это исполнение долга и святая обязанность, а если он — то сразу гнусные цели! — Увы, ты, как всегда, совершенно права, — он покачал головой, состроив скорбную мину. Пальцы Нарц нервно задрожали. Она хотела вывести его из себя, а вместо этого медленно раздражается сама. Чудно. — Как ты справедливо заметила, в скором времени я вынужден буду покинуть Царман и, думаю, могу не беспокоиться, оставляя Гелю на тебя. — Подожди! — заволновался Сарк. — Но ты же не можешь просто так улететь обратно! Что ты там, на Терше, делать будешь без меня? Ты так просто не сдавайся, я что-нибудь придумаю! Как жаль, что, создавая некоторых людей, природа позабыла о кнопке «выкл». — О, мне, вне всякого сомнения, будет очень тяжело, — коротко ответил он Сарку просто чтобы заткнуть его на некоторое время. Важнее сейчас было додавить Нарц. — Но, видишь ли, Тсейра, вчера я говорил с Гелей, и она спросила, приду ли я ещё. Я сказал, что обязательно приду, а она рассказала про твои слова о том, что с нами ей лучше больше не видеться. Конечно же, я ответил – что ты, Геля, на самом деле Тсейра не бросит тебя и нам всем тоже позволит с тобой видеться. Разве возможно представить, сказал я ей, чтобы Тсейра захотела воспользоваться тобой, точно бесчувственной вещью, и с этой целью оградила тебя от меня и, по возможности, от Сарка? Такому человеку, продолжал я, ты бы не доверилась, ведь правда? Геля, разумеется, была со мной согласна, и единственное, что меня сейчас беспокоит — вдруг она не захочет теперь ничего тебе рассказывать, приняв мои слова близко к сердцу? Склайз выдумал всю эту историю, от первого и до последнего слова, хотя, пожалуй, именно так ему и следовало сказать царманке. В конце прошлого дня он что-то слишком расчувствовался. Лицо Нарц пошло зелёными пятнами. Пальцы её всё так же дёргались, и ей пришлось крепко сцепить их, скрестив руки на груди. — Какая наглая ложь. Я не собиралась её использовать, я, наоборот, хочу ей помочь... — Что же, может быть, ты хочешь пойти и разубедить Гелю? Только вот это наверняка будет выглядеть довольно странно. Честному человеку нет нужды оправдываться, не так ли? Некоторое время Нарц молчала, сверля его тяжёлым взглядом, а после бросила с презрением: — Гад. Склайз, склонив голову, вежливо ждал продолжения сего высокоинтеллектуального замечания. Наконец оно последовало: — Ты гад, лицемер и провокатор, Цервиш, ничего больше. Похоже, у меня не осталось выбора. Ладно уж, можешь пока помогать мне с Гелей и исследованием царманцев, но я буду следить за тобой в оба, понял? И посоветую тебе не забывать о том, что скоро тебя отсюда выпнут. — Не беспокойся, я и об этом позабочусь, — сделав над собой небольшое усилие, Склайз улыбнулся опять. Нарц передёрнуло, но она ничего не сказала. — Вы всё? — с надеждой поинтересовался Сарк, бродивший поодаль: он явно не привык так долго молчать. — Может, на ракету вернёмся, пока этот опять не появился? — Разумно, — Нарц направилась в сторону ракеты первой, никого не дожидаясь. Сарк зашагал рядом со Склайзом, и на мгновение общество Нарц показалось не таким уж неприятным. — Так мы всё-таки будем царманку воспитывать все вместе, да? Здорово! Только мне показалось... вы с Тсейрой как-то не очень нравитесь друг другу. Ну надо же. Открытие века. — Что ты, — успокоил его Склайз. — Я исключительно хорошо отношусь к Тсейре. Что касается её отношения ко мне, то у неё есть некоторые... предубеждения, но я уверен, что они скоро развеются. Ведь, в конце концов, мы теперь одна команда, так? Команда Сарка.