Запахи звёздной пыли. Том 1

Скучно болеть, невесело. Гулять нельзя, прыгать и по дивану лазать – тоже. Даже качаться нельзя, а Геля ведь всегда качается, когда слушает музыку, потому что так лучше думается. Ничего нельзя, когда болеешь. Лежи себе и лежи. - Но у меня же нет соплей! – хныкала Геля каждое утро, когда у мамы выпрашивала позволить ей погулять, ну хоть пять минут или десять. – И горло совсем не болит, ну вот ничуточки! И оно не красное! Не розовое даже, честное слово! - Балда! Ты-то откуда можешь знать? Ты его что, видишь, что ли? - Я чувствую! Я страшно чувствую его некрасность! – и Геля разевала рот широко-широко, чтобы мама сама убедилась. Только мама и не смотрела даже в Гелину сторону, спешно собираясь на работу. - Дома сиди, - бросала она только. – Куда тебе? Ты вон температурная вся. С тобой Кристина побудет. Но в этот раз мама сказала по-другому: - Сегодня – можно. - Ура! – запрыгала Геля. – Можно мы с Кристиной пойдём к памятнику? - Ну что ты за ребёнок такой, - вздохнула мама. – Не скачи, скакать я тебе не разрешала. Это во-первых. А во-вторых, никаких тебе сегодня Кристин. Хватит, накристинились. Сегодня мы с тобой пойдём в школу. Знакомиться. «Со школой знакомиться?» - призадумалась Геля. Это как ещё? Ей почему-то вспомнилась сцена из «Алисы в Зазеркалье». Алиса, это пудинг, пудинг, это Алиса, унесите пудинг. Неужели и её со школой только познакомят, а в саму школу не отдадут? Это потому, что она недоразвитая, как психологичка говорила? - А зачем это? – спросила Геля, натягивая брюки. – Я не хочу со школой знакомиться, я в неё ходить хочу. - Ну так и пойдёшь в сентябре, никуда не денешься. А пока документы сдать нужно, то да сё… Хоть увидишь, может, с кем учиться будешь. Там два класса у вас – художественный и музыкальный. Ты хоть помнишь, в каком ты? - В художественном, - сказала Геля и просунула голову в ворот кофточки. – Мам, а мы когда школу кончим, все художники будем, да? Как Васнецов? - Окончи сначала, Васнецов, - мама щёлкнула Гелю по носу и вдруг прижала к себе сильно-сильно. – Ох, Гелька… - Чего? – Геля испугалась даже. – Что я опять натворила? - Я тебя люблю, - сказала мама. И тогда Геля тоже прижалась к маме изо всех сил, втягивая носом особенный, мамин запах, и не хотелось ей идти ни в какую школу, а хотелось просто стоять так и обниматься с мамой весь день, раз уж у неё выходной… Только мама почти сразу отцепила от себя Гелю: - Ну чего ты лезешь? Идти надо, а она лезет! И потащила Гелю к двери. Геля сначала расстроилась, что мало постояли, но потом увидела, как вокруг хорошо, и бросила расстраиваться. Она так давно не была на улице, четыре дня целых, а за это время очень многое успело поменяться. Например, небо поменялось. Оно вообще не то что каждый день, а каждую секунду хоть немножко, да меняется. Ты на него смотрел-смотрел, отвернулся – бац, а облака уже другие! Одно рассыпалось, другое приплыло. Но сегодня облаков совсем не было, а были тучи. Небо, затянутое ими, казалось грязным, как жижа на асфальте после дождя или как мартовский снег, сбившийся в серо-коричневую кашу. Они, конечно, некрасивые были, тучи, но зато от них было пасмурно, а Геля любила, когда пасмурно, и прохладно, и дует ветерок. Вот и сейчас он дул ей в спину, точно поторапливал: скорей, скорей! – и ласковым холодом трогал лоб и щёки, как компресс. Деревья уже зарыжели, точно ржавчина появилась на зелёных листьях. Кто-то забыл во дворе полбулки, и вокруг столпились голуби, искоса поглядывая на Гелю хитрыми и глупыми глазами, будто знали какую-то тайну, но забыли, какую именно. Всё было одновременно старое и новое, и такое волнующее, что Геля просто не могла идти нормально и заскакала вприпрыжку. Здорово бы ещё увидеть инопланетян! Но как напряжённо их Геля ни высматривала, знакомые фигуры так и не появлялись. Все эти четыре дня она ведь и их тоже не видела. Ей выйти было нельзя, а они сами к ней почему-то не приходили, хотя она ждала каждый вечер, даже окно специально для них открывала, хоть и попадало за это от мамы. Неужели они про неё забыли? А ведь Склайз обещал прийти… и Цейса тоже, и Сарк! Она, кстати, и заболела после встречи с ещё двумя инопланетянами. Правда, с одним из них – Цейса сказала, что его зовут Тэшлин – встреча прошла не слишком хорошо. Потому что он упал в обморок. А когда очнулся, очень быстро ушёл. Так они и не успели познакомиться как следует… Геля даже не особо запомнила, как он выглядел, только что был ещё меньше её. А вот Цейсу Геля запомнила хорошо. У неё были очень красивые голубые волнистые волосы, густая пушистая чёлка и завитки над длинными, как у всех инопланетян, ушами. А ещё – круглое лицо, и так оно казалось… роднее, что ли, чем острые лица остальных. А ведь Геля могла бы вовсе Цейсу не встретить, если бы не удрала тайком из квартиры. Хотела во двор пойти, но всё намного лучше получилось: хорошее всегда получается неожиданно, если это не день рождения и не Новый год. Только до хорошего случилось много всего плохого. Сначала её к психологичке этой повели, а когда они с папой вернулись, оказалось, что Геля забыла вечером выключить модем, когда планету Терш искала, и он за ночь и за половину дня съел много-много денег. Правда, Геля никак не могла понять, как он их ест. Сама она его деньгами никогда не заправляла, но, может, мама кладёт? В общем, только зашла Геля в квартиру, а на неё уже кричат. А мама очень страшная, когда кричит – вся красная, дрожит, рот широко раскрыт и глаза шире рта. Папа с Кристиной не раз Геле по секрету говорили, что они её тоже боятся, а они ведь большие, особенно папа. Мама кричала, а Геля сидела, сжавшись, и думала про того мальчика из сказки, которого всё время ругали родители. Интересно, как он себя при этом вёл? Он плакал? Забивался в угол? Или ему всё надоело, и он просто кивал после каждой их фразы? Геля попробовала и так, и этак, но мама всё не успокаивалась, так что даже папа оторвался от телевизора: - Ну что ты к ней лезешь, Ира? Что за мелочность? Мама на него как напустится: - Мелочность? Да твоя дочь вчера столько денег сожгла! Что она в следующий раз сделает? Телевизор с балкона скинет? Вся в тебя пошла – ты ничему цены не знаешь, и она такая же растёт! И кстати, чем это от тебя пахнет? Ну-ка дыхни! Дыхни, я кому сказала! Геле стало жалко папу. Он даже ответить маме не мог, только вжимал голову в плечи и стоял, слушал, а когда пытался что-то сказать – ох, и доставалось же ему! Не хотелось слушать, как его ругают. Поэтому Геля тихонько, пока мама была занята разносом папы, выскользнула за дверь и побежала вниз. И почти сразу увидела инопланетян – других каких-то, ещё не знакомых, у самой двери. - Эй! – сказала им Геля, подходя ближе. – Вы ведь тоже из экспедиции? Оба, вздрогнув, обернулись. Мальчик покачнулся и медленно осел на пол, завалив голову набок. Геля испугалась ужасно, сама не упала только потому, что за перила вовремя схватилась. Она ещё ни разу не видела, как в обморок падают, только читала в книжках, и там ни разу не описывалось, как это выглядит со стороны. А выглядело довольно жутко. Геля попробовала трясти за плечи, за голову. Ничего не помогало. Что надо делать в таких случаях? В энциклопедиях про это не пишут. Вторая инопланетянка тоже обеспокоенно склонилась над товарищем, прощупывая ему пульс. Она тоже не особо знает, поняла Геля и заволновалась ещё больше. - Как же я могла не взять воду, - пробормотала та, кусая губу. - Ага, и у меня с собой нет… - огорчённо откликнулась Геля. Инопланетянка поглядела на неё с изумлением, но не таким, какое было у Сарка с Тсейрой, а куда более лёгким, скорее даже, недоумением, но в хорошем смысле. Так бы Геля смотрела, если бы ей неожиданно протянули конфету – на, бери, угощайся просто так! Вроде ничего особенного, но это внезапно, и хорошо, и совсем не каждый день происходит, а жаль. - Ты та девочка! Которая понимает тершскую речь! Ты ещё попала под машину, а потом тебя оживили, да? Геля хотела было сказать, что ни под какую машину не попадала, но ей тут же вспомнилась оглушительная вспышка фар, ослепительный вжих колёс, удар и тёмная пустота боли. А потом… а что было потом? Кусты, Тсейра с Сарком. Они спасли её, выходит! А если бы не они… ужас какой. - Ну и как тебя зовут? Я – Цейса, - инопланетянка обеспокоенно скосила глаза в сторону лежащего напарника. – А это Тэшлин. Не бойся, он сейчас очнётся… наверное… Тэшлин в самом деле очнулся почти сразу же после этих слов, правда, всё равно выглядел не особо здоровым, как будто вот-вот опять упадёт. Он что-то даже говорил пару раз, но его Геля почему-то не поняла. Интересно, от чего же это зависит? Когда он нетвёрдой походкой, продолжая пошатываться, вышел на улицу, Цейса объяснила, что он боится всех землян, или, как она говорила, царманцев. Геле, правда, это было непросто понять. Разве земляне похожи на чудищ каких-то? И её он, выходит, тоже боится? За что? - Ну, - сказала Цейса, - бывает, что люди боятся чего-то не потому, что оно опасное, а потому что незнакомое. От незнакомого не знаешь, чего ожидать. Вот ты нас боишься? - Ни капельки! - Видишь, - улыбнулась Цейса. – Потому что ты знаешь, что бояться нас не стоит. - А Тэшлин разве не знает? - Ну… - Цейса задумалась, снова прикусила губу. – Бывает ещё и по-другому… а, да что я тебе рассказываю, ты ещё маленькая, не поймёшь. Вот отлично выходит! Получается, Цейса её считает глупой? Недоразвитой? И о серьёзных вещах с ней говорить не хочет? Геля всё это поняла и обиделась ужасно – правда, ненадолго. Всё-таки Цейса была хорошая, нельзя было на неё долго дуться. И столько всего интересного рассказывала! Например, про то, что на Терше полное совершеннолетие наступает только в двадцать пять лет, но есть ещё другие важные даты, что-то там обозначающие, какой-то возрастной переход. Называются они рубежи совершеннолетия: в пять лет, в десять, пятнадцать и двадцать. Ещё Цейса рассказывала про планеты. Оказалось, Солнечная система на Терше называется Стошестийской галактикой в честь древней-древней богини неба Стошесты. Геля уточнила ещё раз, между какими планетами расположена Земля, то есть Царман, и наконец поняла, какое название как на русский переводится. Получалось, что самая таинственная планета Кшарн, жители которой, как сказала Цейса, даже не гуманисты (или как-то так) с очень горячим климатом, таким, что без огнеупорного скафандра там расплавишься – это Венера. Форста, где жители обитают под землёй и где даже растения под землёй растут – это Марс. Ничья планета Шург, которая как Антарктида на Земле и куда слетаются жить и работать с других планет – Уран. Самая большая и страшная планета Варшайр, которая когда-то даже завоёвывала Терш, и много веков тот страдал под её игом – это Юпитер. А сам Терш, совсем маленький по сравнению с ним, пусть и больше Земли, весь покрытый льдами – получается, Нептун. - А вот царманцев, - рассказывала Цейса, - на всех планетах считают варварами, даже на Плейше. Вы ведь никак не связываетесь с другими планетами и на наши сигналы не отвечаете. Значит, вы ещё не достигли нужного уровня развития. А раз не достигли, то и получаетесь варвары. Тут Геле стало обидно не только за себя, но и за всю Землю. Земляне, между прочим, и в космос летали, и на Луне побывали… Хотя всё это ерунда, наверное, для тех, кто привык запросто летать с планеты на планету? - Но это не плохо, - Цейса, точно догадавшись, что Геля от её слов расстроилась, притянула её к себе. – Это не значит, что вы злые или дикие, в шкурах тут бегаете. Кто-то, может, так и думает, но я-то уже увидела, что это всё неправда! Вы просто более молодая цивилизация, и история у вас короче. И это здорово, столько всего впереди! На самом деле вступить в галактическую политику – то же самое, что в гнездо ядовитых гадов влезть. Варшайр почти все планеты настраивает против нас. И, по-моему, хорошо, что твоей планете не приходится в этом участвовать. У вас сейчас… ну, детство – не детство… Я бы сказала, что вы тоже пока где-то на третьем рубеже, ну, условно говоря. И живите счастливо, пока можете. Третий рубеж – не для интриг и войн. «На Земле тоже войны, - подумала Геля. - И не во всех странах можно жить счастливо…» Она хотела было сказать об этом Цейсе, поговорить с ней ещё, но тут Цейса словно бы спохватилась: - Ой, да зачем я тебе всё это говорю! Это глупости, не забивай голову. Я сама не от хорошей жизни в этом разбираюсь, дурацкие уроки политпросвета виноваты, да ещё папа у меня… Ладно, неважно. Давай ты мне лучше что-нибудь расскажешь? Геля высвободилась из её рук, чуть насупилась. Вот снова! И зачем вообще говорить про важное, если потом всё равно прервёшься и скажешь, что зря говорил? И пусть хорошая была Цейса, и милая – мгновенно Геле расхотелось говорить с ней. Почему-то сразу вспомнился папа. Как он там? Надо возвращаться. - Я домой пойду, - сказала она. – А то у меня там мама с папой из-за меня ругаются. У Цейсы на лице отразилось понимание. - Жалко тебя… - вздохнула она. – Ну ладно, беги тогда. Я спрошу у Сарка потом, он, наверно, знает, как тебя найти. - Он точно знает! Пока! – Геля помахала ей уже на бегу и в один миг подлетела к двери. Если заперто, придётся стучать, а мама поймёт, что она уходила, и как начнёт ругаться с новой силой… Но дверь была открыта, и Геля бесшумно протиснулась внутрь. Криков она больше не слышала, доносился только привычный шум папиного телевизора и журчание воды… А почему вода льётся? Мама ведь обычно по утрам моется, ну, или, очень редко - по вечерам, а сейчас ведь и не вечер даже… А папа никак на это не реагировал, смотрел себе телевизор в большой комнате. Он, наверно, думал, что она там правда моется. Но это было не так. Геля подкралась к двери, потянула её на себя. Мама сидела на самом краешке ванны и плакала, а из обоих кранов хлестала вода, заглушая любые звуки. Лицо у мамы было измученное и очень бледное, один только нос покраснел, как у Деда Мороза из мультика, и веки чуть припухли, и Геле вдруг стало так её жалко, так жалко, что теперь она уже совсем не жалела папу, а только злилась на него, и ещё больше – на себя. Почему она не выключила этот тупой модем? Нажать на несчастную кнопочку – неужто так сложно? Геля неуверенно подошла к маме, а потом со всего размаху ткнулась в неё головой, обхватила руками шею. - Мама, - прошептала она и тоже заплакала. – Мама, мама, ну не плачь, пожалуйста! Ну прости меня! Давай весь год не будем конфеты покупать, и булочки с маком тоже? Мама рассеянно прижала её к себе, погладила по спине, по голове – и вздрогнула. - Да ты вся горишь! Вчера была температура, сказала тебе полежать денёк – а ты давай беситься как обычно, вот и добесилась! А ну немедленно марш в постель! Вот Геле и пришлось лежать аж целых четыре дня, и теперь, когда она снова шла по улице, и погода была замечательная, и жизнь тоже, ей сделалось так легко, так радостно, что, казалось, подпрыгнет чуть повыше – и полетит к самым облакам, как воздушный шарик. Геля всё подскакивала и подскакивала, но никак не получалось оторваться от земли, зато становилось всё веселее и веселее, всё легче и легче внутри, и приходили в голову разные интересные мысли, каких не всегда ещё дождёшься. В основном – про школу. Как там будет? Ни одной современной книжки про школу Геля не читала, только мультики смотрела, да и то американские. - Мам! – дёргала она маму за руку. – А классная дама у нас будет? - Кто? - Ну, она следит за порядком, пока уроки идут, чтобы дети не баловались… Я у Чарской читала. - Сами за собой следить будете, не маленькие. И классных дам никаких нет давно. Невозможно с тобой ходить! Это не ребёнок, а прямо передача «Поле чудес» - такие же вопросы дурацкие. Геля, чтобы не расстраивать маму, очень сосредоточенно принялась молчать. Сложное это было дело – столько вокруг интересного, а в голове ещё больше. Как тут молчать? Железным надо быть, чтобы молчать, и мысли иметь железные, ржавые. А у Гели они были живые и быстрые, как рыбки – проплыли, и вот уже нет их, зато новые тут как тут. Обидно было, что мысли так быстро забывались, а если скажешь, то вроде и дольше помнишь. Вот огромный, длинный серый дом выставил углы стен, как острые локти, а из-за него робко выглядывают дворовые деревья и кусочек горки. Вот вокруг киоска топчется маленький мальчишка, тыкает пальцем в машинки, а чуть выше виднеется раскраска с Сейлор Мун – вот бы Геле такую! Вот половинка вялого бледного солнца, будто стесняясь, полувылезла из-за туч и гонится за Гелей и мамой, еле догоняет. Вот собралось во дворе очень много собак, лежат кружком и гавкают по очереди – это они для чего? Может, у них тут своя, собачья школа? Они прошли мимо собак, свернули в ещё один двор, с чёрными высокими воротами и большим стадионом, и мама сказала: - Ну, вот твоя школа. То есть, это основное здание, а есть ещё начальная. Ты-то в начальной будешь пока. «Как это?» - снова стала думать Геля. Получается, есть школа для больших и есть для маленьких? Школа для больших была большая, а для маленьких – маленькая, и выглядела она не как школа, а как их дом, у которого кто-то отпилил три этажа и оставил только два. - Ты здесь погуляй, только веди себя прилично, а не носись, как муха це-це, - наказала мама, разворачиваясь. – Мне тут кое-что обсудить нужно. Первым делом Геля огляделась по сторонам. Никогда она не была тут, а экзамены сдавала в какой-то другой школе. Неужели мама школы перепутала? В июне она туда Гелю возила, чтоб там сдавать экзамены, и Геля сидела ещё с таким ушастым мальчиком в очках, который смешно прошептал ей на ухо, когда раздали задания: - Дехжись. А то ты всё дхожишь, дхожишь… - Спасибо! И ты держись! – кивнула ему Геля и вспомнила, что папа ей сунул с собой шоколадку. – Будешь «Несквик»? Мальчик не успел ответить, потому что к ним подошла учительница и подозрительно оглядела обоих, щуря глаза. - Кто будет подсказывать, отправится обратно в детский сад, - громко, всему классу объявила она, а смотрела при этом на них двоих. Геля тут же отвернулась от мальчика и начала старательно подписывать работу. Когда экзамен кончился, они мельком увидели друг друга в коридоре. Геля быстро нащупала «Несквик», разломила и протянула ему половину. Мальчик улыбнулся и взял. Интересно, этот мальчик поступил или нет? Поступил, наверно, он же умный, раз в очках. А Барбосов как? Вот бы он в другой класс пошёл, в музыкальный! Геля ещё раз огляделась. Других ребят во дворе почти не было, только среди тёмных мёртвых деревьев возле калитки уже вовсю играли во что-то три незнакомых девочки. Весело им… А как теперь подойдёшь – они уже подружились вовсю, а может, вообще давно дружат, с садика, и в школу поэтому тоже вместе пошли… Если бы они позвали Гелю, она бы к ним тут же подбежала и нисколько бы не стеснялась, но они ведь не звали, значит, им и не нужно её было. «Ну и мне они не нужны! - подумала Геля, решительно отворачиваясь от девочек. - Буду сама по себе играть, так даже интереснее, никто ничего не испортит». Одно из деревьев уже почти полностью пожелтело, и вокруг даже валяются первые опавшие листья, и Геля вспомнила, что скоро же будет осень – тут и придумалась игра, или не игра даже, а просто фантазия. Вдруг в этом дереве, раз оно такое на другие не похожее и раньше всех стало осенним, живёт дух осени, из-за которого листья желтеют и падают? Ну, вроде того, как у древних греков в их легендах и мифах были дриады – такие нимфы, которые в деревьях жили. Их все очень чествовали там, праздники им посвящали… Вот и Геля решила устроить праздник в честь наступающей осени – маленький, чтобы никому о нём не рассказывать, особенно маме. Просто бегать вокруг этого дерева и радоваться, что скоро осень придёт и надо в первый класс идти… а потом, может, из длинной щели в дереве, кривящейся, как рот в ухмылке, выглянет и сам дух осени. Бегать было весело и очень волнительно, сердце билось в груди сильно-сильно: от бега и ещё от того, что вдруг дух явится? А вдруг не явится? А вдруг явится, но Геля на бегу-то и не увидит? А вдруг мама из школы явится? И как накричит на глазах у тех девочек! Пусть они и далеко, крик мамин до них точно донесётся. Скоро Геля устала, да и к тому же голова закружилась. Она остановилась передохнуть немного, опёрлась руками о дерево, но тут сзади раздался смутно знакомый картавый голос: - А ты зачем вокхуг дехева бегаешь? Это был он, тот самый мальчик, с которым они вместе сидели на экзамене. Он разглядывал её в упор, весело, но не насмешливо, а скорее дружелюбно, прищурив почти совсем чёрные глаза, и едва поблёскивали они из-под век, зато как поблёскивали – ярче стёкол в очках! От этого блеска уголкам губ так и хотелось разъехаться в улыбке. Геля не стала им мешать. Говорить ему или нет? Вдруг станет смеяться? Геля ещё раз внимательно его оглядела. Нет, этот потешаться не станет, ему – можно. Поэтому она, таинственно понизив голос, поведала: - Сегодня праздник духа осени, который живёт вот в этом дереве. Если очень долго бегать, он может выйти из дерева и тогда… тогда произойдёт что-нибудь хорошее. - Здохово, - одобрил мальчик. – Сколько хаз бегать? Об этом Геля как-то не задумывалась. - Ну… много. Зачем точно считать? - Давай – сто? Нужно всегда всё точно знать, - с суровым видом качнул головой мальчик. «Сто» звучало внушительно – тут, пожалуй, и не каждый справится. Они, не сговариваясь, разом припустили вокруг дерева. Правда, Геля сбилась ещё где-то на тридцатом круге – трудно было одновременно считать и бежать, - поэтому несколько раз пробовала остановиться со словами: «Ну всё, уже, наверно, сто, давно уж бегаем», но мальчик её останавливал: «Мы ещё ста не пхобежали. Я скажу, как сто будет». Наконец, когда Геля почувствовала, что ноги её держат едва-едва, мальчик сообщил: - Всё, сто. Закхугляемся. Геля с готовностью остановилась. Стала вглядываться в сухой, шоколадного цвета ствол. А может, дух и не из щели выходит, а сваливается прямо из листвы? Геля на всякий случай задрала голову вверх, но в листве тоже никто не шевелился. - Давай он как будто вышел, - предложил тем временем мальчик, - и мы ему стали желания загадывать. Ты бы что попхосила у духа? - Ну, понарошку… - расстроенно протянула Геля. – Так неинтересно. Мальчик рассмеялся. Вот, подумала она, смеётся всё-таки… Только смех у него был не издевательский, а обычный, как от анекдота или чего-то вроде того. - А ты по-настоящему хотела? Вот ты смешная. Ты ведь сама это всё пхидумала. А вехишь почему-то. Геле стало самой стыдно за свои же слова. И правда ведь – сама придумала, сама поверила… И ладно бы придумала, ей и похлеще в голову взбредало, но зачем было мальчику рассказывать? Он теперь никогда с такой чокнутой дружить не станет, ещё и всем другим расскажет. Но мальчик вдруг широко, открыто улыбнулся щербатыми неровными зубами. - Вот я бы попхосил никогда в жизни не получать двоек и учительницу добхую. А ещё – чтобы меня в этом году на айкидо отдали. Айкидо! Вот бы он и вправду туда пошёл, научился бы драться, как Кристина… Она Пупсику ногой в лоб дала – Геля думала, так вообще никто не умеет, только черепашки-ниндзя. - А я бы… Я бы знаешь, что загадала?.. Чтобы мультики показывали вечером тоже, а не только утром да днём. А то мы теперь будем в школу ходить, и как смотреть тогда? - А ещё чтоб мохоженым гохло лечить! И зубы тоже, и живот, - добавил мальчик. - И чтобы все книжки не больше ста рублей стоили! - И игхы компьютехные тоже! - И чтобы никто на свете не пил, не курил и не мусорил! - И чтобы войн не было! И никто никого не тхогал. Но, немного подумав, он покачал головой. - Не выйдет у духа столько желаний исполнить схазу. Надохвётся. Давай ещё сто хаз пхобежим. Но по второму кругу они и десятка раз не успели пробежать. Гелю быстро остановил мамин голос, доносящийся от дверей школы: - Ангелина! Ты что вытворяешь? - Бегаю… - пробормотала она, хотя и не бегала уже – вросла в землю от крика прямо на бегу. – И вот ещё с мальчиком познакомилась. Кажется, мама только тут заметила, что Геля не одна, и мальчику она кивнула уже вполне дружелюбно: - Привет! Я – мама Ангелины, Ирина Антоновна. А тебя как зовут? - Сехёжа зовут, - мальчика ни появление Гелиной мамы, ни то, как это появление выглядело, совсем не смутило. – Здхасьте. - Ну и что ты, - продолжала мама, - в «Б» классе будешь учиться или в «А»? - В «Б», - сказал Серёжа. - Значит, одноклассники будете, - подытожила мама. – Ну, тогда первого сентября и встретитесь, а пока нам с Гелей домой надо, у нас ещё дел по горло. - Тогда до свидания, - Серёжа опять широко-широко раздвинул рот в улыбке. – А я тут маму подожду. Мама схватила Гелю за руку. - Прощайся, что стоишь столбом, - прошипела незаметно. - Пока, - сказала Геля и помахала ему. Он помахал в ответ. Всю обратную дорогу мама выговаривала Геле, что только она могла придумать носиться вокруг дурацкого дерева и молиться на него, как на писаную торбу, да ещё заставить делать то же самое такого воспитанного, серьёзного, интеллектуального мальчика (или как-то так). Геля слушала вполуха, и ей даже обидно почти не было. Она всё думала про школу и про Серёжу. Получается, Серёжа ей теперь друг? И они будут дружить всегда-всегда? И за одной партой сидеть? А когда они вырастут, будут в одном институте на художников учиться? Она до самого вечера думать ни о чём другом не могла, пока не села любимую книжку перечитывать. Вообще у Гели много любимых книжек было – и «Волшебник Изумрудного города», и «Муми-тролли и комета», и «Домовёнок Кузька», и «Алиса в Стране чудес», и «Первоклассница», и даже такая, название у которой сразу и не выговоришь – «Многотрудная, полная невзгод и опасностей жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника». Но всё-таки самая-пресамая любимая была «Княжна Джаваха» - потому что там приключения! Смертельные опасности! Настоящая дружба! Геля сегодня нарочно стала читать только вторую часть, где Нина попадает в институт (это так в старое время, ещё при царе, назывались школы для девочек), и так увлеклась, что думать обо всём забыла. Все эти девочки из Нининого института ей за кучу перечитываний уже как родные стали, даже противная Крошка. Вот бы жить в девятнадцатом веке и учиться вместе с ними… В реальность Гелю вернул только резкий и внезапный стук в окно. Она отдёрнула штору, посмотрела и чуть не подскочила от радости – тершцы пришли! Тсейра, Сарк, Склайз, Цейса – все были тут! Геля тут же распахнула окно: - Привет! Я уж думала, что вы никогда больше не придёте. А вы пришли! Да ещё все вместе! - А ты думала, мы будем поодиночке ходить, как на дежурство? – фыркнул Сарк. – Нет, мы не такие! Мы будем ходить к тебе всем скопом! Судя по лицу Тсейры, ей не очень-то нравилась мысль о том, чтобы ходить к Геле всем скопом. А может, она просто не рада её видеть? В прошлый раз она тоже особенно довольной не выглядела… - Привет, - выдавила она только. – Если они начнут тебя доставать, говори мне. - Не начнут, - сказала Геля. – Вот Барбосов, он мёртвого достанет. А вы нет, вы – хорошие. Цейса сразу кинулась обниматься. Скафандр у неё был жёсткий, а Гелю в него вдавило всей щекой, но она не стала говорить, что ей больно. А то обнимаешься, а от тебя шарахаются – не очень хорошо бы вышло. - На политпросвете в Школе, - распространялся тем временем Сарк, - нам рассказывали, что командная работа – самая эффективная. Ты знаешь притчу про ледник? Один человек решил сломать ледник. Зачем – не знаю. Не уточняли. Может, он ему вид на другие ледники загораживал. Потянул, надорвался и умер. Два человека решили сломать ледник. Потянули, надорвались и умерли. Три человека… - Это вы этой сказкой счёт тренировали, да? – уточнила Геля. - Да нет же! Вот никогда не дадут до конца договорить! Тянут, стало быть, три человека… - Ты не так рассказываешь, - вмешалась Цейса. – А то до восхода звёзд просидим, пытаясь тебя слушать. В общем, Геля, в чём суть-то: один человек не смог выломать ледник, и несколько не смогло, а всё поселение быстро с этим справилось. То есть всё надо делать вместе, дружно, сообща. Тсейра только глаза закатила: - Байки-мозгопромывайки. - Так вот, - продолжал Сарк, недовольно косясь в сторону Цейсы. – Командная работа самая эффективная, поэтому мы будем воспитывать тебя командой. Общего собрания у нас не было, потому что никто не хочет собираться. Но я им ещё устрою! Мы теперь будем к тебе заходить периодически, проверять, всё ли у тебя в порядке, образовывать… А когда ты вырастешь, ты станешь выделяться из всех царманцев своими знаниями, и тебя изберут руководительницей царманского общества. Тогда ты скажешь, скромно подняв глаза к небу: «Всеми достижениями я обязана лишь своему обожаемому наставнику Сарку Шелби, который героически погиб, изобретая вакцину от всех болезней, в том числе психических». Ну, тут все плачут… - Избавь нас от своих тайно лелеемых фантазий, сделай милость, - поморщилась Тсейра. – И мне ещё интересно, как это ты героически погиб, изобретая вакцину? Пальчик уколол? - Вакцина была получена ужасной ценой, - почти восторженно пояснил Сарк. – Миллиарды людей были спасены, но сам я заразился всеми болезнями в мире. - В том числе психическими, - ехидно уточнила Тсейра. - Так, всё, ребята, хватит, - Цейса неуверенно помахала рукой. – Мы сюда пришли, чтобы пообщаться с Гелей, а не чтобы выяснять друг с другом отношения. Вроде договаривались так не делать… - Ладно-ладно, - прервала её Тсейра. – За собой лучше следи. В общем, Геля, если у тебя возникнут какие-то проблемы, или ты не будешь знать, как поступить, то я всегда помогу тебе. Ну, или… постараюсь помочь. - Не ты одна, а мы, - снова вмешалась Цейса. – Не надо противопоставлять себя всем, пожалуйста. Для чего Сарк только что пытался рассказать притчу о леднике? Ах, ну да, это же для тебя байки-мозгопромывайки… - Ну и кто теперь выясняет отношения? – Тсейра приподняла одну бровь. – Воображаешь, что правда можешь кому-то помочь? Смешно. Зачем они ссорятся? У Гели чуть слёзы на глазах не показались. Они же все такие хорошие были с Гелей, а вместе почему-то не такие… В чём дело? Она только собиралась их упрекнуть, как её опередил Склайз, который до того молчал, только улыбался всякий раз, как замечал на себе Гелин взгляд: - Пожалуйста, давайте остановимся, не то так можно дойти и до ссоры, и тогда у всех испортится настроение, особенно у Гели. Разве мы хотим её расстроить? - Ну да, - подтвердила Геля, - не ругайтесь, пожалуйста… Вы ведь все хорошие, а когда одни хорошие ругаются с другими хорошими – совсем не хорошо выходит. - Ладно, - перебил Сарк. – Раз все прекратили друг до друга докапываться, предлагаю начать воспитательный процесс. У тебя есть какие-нибудь жалобы? Вопросы о том, как устроена жизнь? Мешающие тебе страхи, подавленные тревоги, комплексы или что-нибудь такое? Геля растерянно помотала головой. - А может, ты только думаешь, что у тебя их нет? Вот я тут тест нашёл хороший, и небольшой совсем, всего-то двести сорок вопросов… На её счастье, тут Склайз вставил: - Или, может, ты хочешь рассказать нам что-нибудь важное для тебя? Мы с удовольствием тебя выслушаем и дадим совет, если нужно. Геле, конечно, хотелось рассказать: про школу! Про Серёжу! А мама говорит, что Геля обязательно будет двоечницей и ни с кем не подружится в классе, потому что все ребята как ребята, а Геля тюхтя и курица – это правда? Как вообще надо учиться в школе, это очень сложно? Это ведь надолго, на целых одиннадцать лет! Вдруг у Гели не получится? Вдруг ей там не понравится? Слова из неё посыпались как мелкий горох, быстрые и короткие, и они всё не кончались и не кончались. Ужас сколько надо было рассказать! Маме не всегда расскажешь, она может как начать ругаться – не обрадуешься, а папе вот можно, только как бы он не заснул на середине… Хорошо, подумала вдруг Геля, что у меня появились тершцы! Подумала – и замолчала. Кончился горох.