Запахи звёздной пыли. Том 1

Первыми к месту видеовстречи – одной из самых небольших, всего на четыреста мест, аудиторий в Школе, где временами проводились показательные мероприятия третьестепенной важности – прибыли госпожа и господин Цервиш. Они вылетели заблаговременно, первым же флаером, поскольку жили за шесть районов от Школьного, в Жилом, и страшно боялись опоздать. Госпожа Трейна Цервиш по такому случаю надела лучший официальный комбинезон, униформу Тершглавбанка, где работала бухгалтером, и даже волосы уложила по-особому, с модным на Варшайре косым пробором на левую сторону, так, чтобы она казалась очень пышной. - Это особенный день, - втолковывала она мужу, господину Слитту Цервишу, не выказывавшему, в отличие от неё, никакого волнения или хотя бы интереса. – Ну скажи, когда тебе ещё выпадет возможность встретиться с такими людьми? – «Такими» она произнесла с настолько восторженным придыханием, что её муж, очень худой и длинный, как предупреждающий столб, едва заметно поморщился. - Не горю желанием встречаться с ними, с этими твоими такими людьми. Мы не их круга, едва ли они нам обрадуются. – Господин Цервиш потянулся в занятом им кресле в самом последнем ряду из тридцати, как раз возле стены. Там они сели, как объяснила жена, чтобы не мозолить таким людям глаза. – Да и вообще, не одобряю я всю эту историю с посыланием подростков, четвёртого-то рубежа не достигших, на опасную малоразвитую планету. До сих пор не верится, что ты подписала те договора. - Да у меня самой сердце не на месте, - вздохнула госпожа Цервиш, - как подумаю об этом Цармане… Но их руководитель такой приятный, такой умный мужчина, Великой Революцией клялся, что ничего со Склайзом не случится. И он сам этого так хочет, так хочет! Тоже ведь способ и ему в люди выйти, и нас за собой вытащить. - Он мог бы это сделать и более традиционным способом, - возразил господин Цервиш. – Если уж на то пошло, мне никогда не нравилось его желание непременно войти в круг более богатых детей. Помнишь, например, того навязчивого, наглого мальчишку, который несколько раз приходил к Склайзу в гости? И ведь Склайз его сам терпеть не может… Всё твоё воспитание! Как ты вокруг того мальчишки носилась, счастлива была без памяти - как же, сын самой Кшарны Шелби! - Да, тот мальчик, приятель Склайза, вёл себя не особо воспитанно, только и говорил, что о себе, - вынуждена была признать госпожа Цервиш. – Но ему это позволительно, перед ним и так открыты все двери. Может, и Склайзу это общение пригодится, замолвит за него дружок пару словечек кому надо. И постарайся, - она выразительно глянула в сторону мужа, - ничего подобного не сморозить в присутствии Кшарны Шелби. Она не любит сына, да, но это не значит, что тебе можно высказываться о нём в подобном тоне. У нас в банке говорят, кстати - она понизила голос, - что эта Шелби каждый раз, когда её сын получает за месяц меньше чем тысячу очков по каждому предмету, берёт длинную железную палку и по коленкам его, по коленкам!.. - Ну, это уж враки, - раздалось у неё за спиной, и супруги Цервиш с одинаковым замешательством обернулись. Очень массивный мужчина с настолько могучим животом, что на нём даже не сходилась ни одна из пуговок его потёртого комбинезона, и окладистой, роскошной, очень ухоженной бородой, принялся не без определённых усилий протискиваться к заднему ряду. – Я Кшарну знаю давно, и чтоб она – да сына своего лупила? Госпожа Цервиш еле выдавила из себя нервный смешок. - Сплетня, грязная сплетня, ничего больше. Я только и пересказала её затем, чтобы сказать – вот ведь какие подлые люди бывают на свете, какую ложь они способны выдумать, чтобы только очернить… - Сплетни и впрямь ходят разные, - подтвердил тот, присаживаясь рядом. Кресло под ним жалобно скрипнуло. – Им верить – себя не уважать, это дело известное. Вот про меня, например, знаете, какую пакость рассказывают? Что я будто бы в каком-то там заговоре против правительства участвую и хочу, чтобы Варшайр нас обратно завоевал! - У вас, должно быть, есть недоброжелатели, - заметил господин Цервиш. – Ведь это тянет на обвинение в государственной измене. Уволокут однажды ночью – и кончено дело… - Не уволокут, - до странного поспешно перебил тот. - Все в шаргасе знают, какой я порядочный гражданин, а то, что ресторан инопланетной кухни держу – так разве ж это аргумент? У меня вот дочка есть, так у неё подружка лучшая – дочь Кшарны Шелби, а я с ней самой, стало быть, хорошо знаком, а она же, может, знаете, - он выдержал длинную паузу, - в шаргасе-то чуть ли не главная. Она-то понимает, что всё это чушь. Только что, кажется, сообразив, чей родитель сейчас перед ней, госпожа Цервиш растянула губы в старательной улыбке: - Господин Целб? Простите уж, не поздоровалась сразу. Я – Трейна Цервиш, с вашего позволения. Её муж кивнул. - Приятно познакомиться, Слитт Цервиш. - Я вашу девочку видела лет пять назад, когда Склайза из Школы забирала. Что, думаю, за милый ребёнок, и такой здоровенький. - Да, - господин Целб немедленно расплылся в улыбке, - Цейса в детстве была такая славная, ну просто комочек радости! Да она и сейчас такая. Знали б вы, как без неё пусто стало… Спать не могу, всё про Царман этот проклятый думаю. И ведь обещали же они до пятого рубежа как минимум детей не трогать! Вот если бы нас с вами, родителей, спросили, мы бы сразу сказали – хоть что там пусть творится, хоть пусть варшайрянцы… Дверь сзади снова распахнулась, а потом громогласно хлопнула. - Вы начинаете заговариваться, господин Целб. Все движения у ворвавшейся в аудиторию девушки были резкими, шаги – громкими, неприлично высокий голос бил по ушам. Одета она была тоже необычно, на варшайрянский манер – завёрнута в несколько слоёв разноцветной ткани, скреплённой блестящими круглыми застёжками на поясе и плечах. Едва оказавшись внутри, она принялась разматывать эти слои, кидая по куску ткани на каждый ряд. Один упал прямо господину Целбу на колени. - Помните, пожалуйста, - продолжала она тем же требовательным тоном, не глядя в его сторону, - что не всё, что вам приходит на ум, стоит высказывать, особенно когда вас слушают такие восприимчивые люди. Она посмотрела на Цервишей в упор и слегка тряхнула головой, точно кланяясь: - Хашфирина Кериш. Если у вас есть какие-то претензии, вы можете обращаться ко мне, а уж я доведу их до высшего начальства. - Весьма польщена знакомством с вами, госпожа Кериш, - госпожа Цервиш попыталась сидя изобразить некое подобие поклона. – Что вы, что вы, никаких претензий мы не имеем. - Приятно познакомиться, Слитт Цервиш, - кивнул её муж. - Что же вы сидите в конце? – Хашфирина тут же нацепила самую приветливую улыбку. – Мне это совсем не нравится. Будьте уж так любезны пересесть на первый ряд, мы все на нём отличненько поместимся. Господин Целб безропотно пересел, господин Цервиш привстал было за ним, но жена ткнула его так, что он упал обратно на сидение. - Спасибо вам за великодушное предложение, госпожа Кериш, но мы уж лучше тут посидим, в сторонке. Мы люди маленькие, своё место знаем, чего уж нам соваться вместе со всеми. - Но я всё-таки настаиваю, - улыбка на лице Хашфирины словно застыла, голос стал чуть выше и звонче, - чтобы вы пересели, пожалуйста. Вам же самим хуже будет видно, и сын ваш, - её чуть передёрнуло на слове «сын», - расстроится, что все сидят нормально, а вы где-то на задворках. - Ну, полно уж вам, госпожа Кериш, разве можем мы… - Немедленно. Пересели. Я. Сказала. Перемена её тона была такая резкая, что оба Цервиша предпочли послушаться. - Ну вот, - благосклонно кивнула та, - так бы и сразу. Мои родители, думаю, несколько запоздают. У них куча дел, сами понимаете. И сама с размаху плюхнулась в кресло рядом с господином Цервишем, забросив ногу на ногу и раскинув руки так широко, что тот вынужден был потесниться. Слегка поёрзав на месте, она принялась через головы Цервишей расспрашивать господина Целба о его дочери. Очень ли она боялась лететь на Царман? Интересно, подружились ли они с её братом Тэшлином? - Всё же славная девочка у вас дочка, ничего дурного о ней сказать не могу, хотя вообще говорить дурное – моё хобби, - и заливистый смех. – Но я бы, конечно, на её месте сбросила вес, а на вашем – особенно, - снова смех. Господин Цервиш поморщился, прислушиваясь к её щебету. - Не нравится мне что-то эта Хашфирина Кериш… - заметил он жене на ухо и заработал за это тычок. - Да тише ты, разве можно так говорить! – прошипела жена, но сама чуть погодя с негодованием зашептала: - И имя-то у неё какое, имя-то – тьфу, будто бы варшайрянское! Нет, даже хуже – слоги-то вроде как наши все, а выходит-то варшайрянщина! Говорю я тебе, Кериши эти – потенциальные предатели. Возьми хоть её папашу и этот фильм его, как там, «Корабль небесный», что ли… Я не смотрела, разумеется, но говорят, на редкость гнусный фильм. Что тершцы, дескать, когда от варшайрянцев во время вторжения оборонялись, неправы были… Это сами варшайрянцы и заказали ему, точно тебе говорю. Дверь снова распахнулась, и мужчина настолько средних лет, что молодёжь уже называет таких пожилыми, но всё ещё сохранивший в своих чертах и фигуре нечто по-варшайрянски утончённое и изящное, вальяжно прошёл к первому ряду, не удостоив никого прямым взглядом. Тем не менее, он ровным голосом и на достаточной громкости бубнил всё то время, пока шёл: - Очень рад всех приветствовать, поскольку мы с вами, так сказать, теперь связаны общим горем или, вернее сказать, общей радостью, а совсем уж точно – общей нашей долей, а уж какова будет доля наша, зависит уже не от нас. Я – Стаффат Кериш, вы могли что-то, по чистой, конечно, случайности слышать обо мне, да это и неважно, сейчас достижения детей ценятся куда выше отцовских, так что попусту говорить, а, ты уже тут, Хашу, это похвально, похвально, хвалю, а где же мать, да и ладно, придёт же когда-нибудь, а не придёт – так и пусть. Усевшись, почему-то не рядом с дочерью, а с правого края, где несколько сидений пустовали, он наконец соизволил оглядеть всех по очереди и удостоил каждого милостивым кивком, повторив при этом: - Рад, очень рад. Господин Целб, не щадя скрипящего, как умирающая ширанда, сидения, потянулся пожать ему руку. Госпожа Цервиш чуть привстала, кланяясь: - Сколько лет я мечтала с вами познакомиться, господин Кериш, если бы вы знали! Огромная честь для нас с мужем. Такой талантливый режиссёр, как вы, скажу даже, гениальный… Господин Цервиш кивнул: - Приятно познакомиться, Слитт Цервиш. Равнодушно скользнув по ним взглядом, господин Кериш обратил, наконец, внимание на господина Целба. - Позвольте, я, кажется, уже где-то вас видел. Вы господин… господин… - Целб, - помог ему тот. – Файшель Целб. Вы в ресторане моём могли меня видеть. - Ах, вот оно что! – воскликнул господин Кериш и сам уже кинулся жать господину Целбу руки. – Сколько раз я у вас обедал, а никогда не знал, что вы там хозяин. Ну, я вас поздравляю, отменнейшее заведение! Мы с женой и детьми, то есть, виноват, дочерью, в ближайшее же время к вам заглянем. - Уж вы непременно… Рад без ума буду… - бормотал смущённый по виду таким вниманием господин Целб. Хашфирина фыркнула, чуть скосив глаза в их сторону. - Уж сейчас-то папка выбьет себе скидку, - она повернулась к господину Цервишу. – Наплетёт про то, что пострадавшим семьям стоит держаться вместе, и прочее, и прочее… Так может и до того договориться, что Целб их забесплатно кормить будет. Бывали уже случаи, видела. И ведь не жадный он, он так, из любви к искусству. – Она неопределённо повела рукой. – Никуда уже не хочу ходить с семьёй, стыд один. И дома то же самое – вечно вьются какие-то… личности… Некоторые так собирают лекарства: что-то да пригодится, а не пригодится – так на Свалку… Она вытянула ноги, покачала носками ботинок – вперёд-назад, назад-вперёд, - потом со вздохом поставила их обратно на пол и принялась водить носком по краю плитки, обводя идеально ровный квадратик паркета. - А вы, что вы всё молчите? Поговорите со мной! - Не хочу вас воспитывать, госпожа Кериш, но не очень-то вежливо лезть к малознакомым людям с разговорами, да ещё так неодобрительно отзываться о членах вашей семьи, - заметил господин Цервиш. – Не думаю, чтобы ваши родители этому обрадовались. - А я и не хочу, чтобы они радовались! Пусть их Тэшлин радует тем, что он далеко. Единственный человек, которого я хочу порадовать – это За… мой начальник. Вы его увидите сегодня и, кстати, скорее всего ему понравитесь. Он говорит, что нет в мире людей лучше честных. Что касается меня, то я предпочитаю умных; впрочем, он имел в виду другое им применение. Дверь сзади так оглушительно лязгнула, что господин Целб нервно вздрогнул, а Хашфирина ойкнула и подскочила на месте. Невысокая, крепко сбитая женщина с короткой несимметричной стрижкой и в шаргасской униформе, медленно, тяжело шагая, прошла к первому ряду и присела возле господина Целба. - Здравствуй, Кшарна, - кивнул он. Та на него даже не посмотрела. - Госпожа Шелби! – воодушевился господин Кериш и полез было и к ней пожимать руку, однако наткнулся на её выставленную ладонь. - Мы с вами не так знакомы, чтобы вы ко мне лезли. От вашего одеколона или как там эта пакость называется смердит похуже, чем от недельного трупа. Вот повыведу я когда-нибудь всю эту варшайрянскую дрянь, а то взяли моду – одеколоны, духи, некоторые вообще в тряпки заворачиваются… - она с отвращением покосилась на Хашфирину. – Твоя дочь? Оно и видно. Напялила на себя невесть что и радуется – ну, мозгов-то нет, чего ж не порадоваться. Бормоча извинения за себя и за дочь, господин Кериш пересел на своё место, пятясь каким-то необыкновенным образом – не то спиной, не то боком. - А я ошиблась, - многозначительно покивала Хашфирина, снова поворачиваясь к господину Цервишу. – Вот сейчас скучно точно не будет. Так давайте смотреть! Госпожа Шелби тем временем удостоила наконец соседа взглядом, пусть и не слишком дружелюбным. - А ты, Целб, всё такой же жирный. Будешь продолжать в том же духе – помрёшь рано, не выдержат кости такую массу. Тебя-то мне не особо жаль, но подумай о своей дочери. И так растёт без матери, а ты хочешь, чтобы и без отца дальше жила? Потом госпожа Шелби перевела взгляд на Цервишей, внимательно посмотрела на каждого. - Вы ещё кто? Если Керишей что-то как-то, то ваши рожи впервые вижу. Ну, или слишком уж незапоминающиеся они у вас. - Ах, госпожа Шелби, - у госпожи Цервиш аж дыхание перехватило, а ноги так дрожали, что она не сразу сумела выпрямиться после глубокого поклона. – Уж как мы с мужем счастливы познакомиться с вами, вы и не представляете. Разве я помышляла, что до такого события доживу! У меня от волнения язык к горлу прилип… - По вам не видно, - оборвала её госпожа Шелби. – Отвечайте на мой вопрос, да покороче. - У вашего сына, Сарка, есть друг, как вы, может, знаете, госпожа Шелби, - с готовностью продолжила госпожа Цервиш, - и вот этот-то друг и есть наш сын, что не может не составлять, госпожа Шелби, наивысшего материнского наслаждения. Склайз Цервиш его зовут, ну а мы, стало быть, Трейна и Слитт Цервиш, к вашим всегда услугам, госпожа Шелби. Господин Цервиш кивнул. - Приятно познакомиться, Слитт Цервиш. - Имя ваше меня интересует в последнюю очередь. Я уже забыла его, и не вздумайте повторять. – Госпожа Шелби взглянула на госпожу Цервиш с той же полубрезгливой скукой в глазах. – Сочувствую вам, но пусть этим занимаются психиатры. В глазах госпожи Цервиш отразилось непонимание, она судорожно хихикнула. - До меня, признаться, госпожа Шелби, не совсем доходят ваши слова. - Сын у вас, судя по всему, воображаемый, - сухо уронила госпожа Шелби. – Потому что у моего сына, полагаю, могут быть только воображаемые друзья. Если ваш сын и мой поговорили пять минут на перемене, это не повод для вас столь нагло и отвратительно приставать ко мне. Госпожа Цервиш только сглотнула с обиженным видом, предусмотрительно отвернувшись, но ничего не сказала. Зато вмешался её муж: - Не вы ли сами виноваты в недостатках вашего сына, госпожа Шелби? Недостаточно, видать, вы его воспитывали. Та дёрнула плечом. - В генах его папаши-подлеца я не виновата, увольте. Но спорить с мужчиной не собираюсь. Если не можете сказать ничего умного, то помалкивайте – впрочем, о чём мужчина вообще может сказать что-то умное? Разве что о рубке льда... - Всё, - сказала едва слышно Хашфирина. Сосед рассеянно воззрился на неё. - Что вы имеете в виду? - Теперь, когда очередь дошла до вас, она унизила всех. По очереди. Но всего смешнее, я вам заранее говорю, будет, когда явится… Тут дверь снова хлопнула, и Хашфирина, едва завидев вошедших, вскочила на ноги. - Мама! Ладно хоть не опоздала опять. О, и мой тоже тут! Первая из вошедших действительно была госпожа Шинна Кериш, женщина средних лет с почти такими же тонкими чертами, что у мужа, и очень прямой, будто бы натянутой спиной. Её навитые на варшайрянский манер волосы были настолько пышными, что сложная причёска казалась больше всей остальной головы. Из-за её спины нерешительно выглядывал невысокий юноша, почти мальчик, с чуть вьющимися волосами немного ниже плеч. Он так упорно смотрел в пол, словно видел там что-то поинтереснее бесчисленных одинаковых квадратиков. Госпожа Шелби снова скривилась: - Тьфу! Аж глядеть противно! Ну, дочь у вас малолетка, ума не выросло ещё, но вы-то с чего выряжаетесь как паршивая варшайрянка? Это, хоть и неосознанное, а вредительство! Мы ихнее, варшайрянское, выметаем вон из нашей культуры, а вы и рады обратно притащить. Ненавижу вас, несознательных, пуще сознательных, потому что вас больше. Будь моя воля, вы бы у меня уже все сидели по 458 статье – за вольнодумство! - И до мамы добралась, - констатировала Хашфирина. Робкий юноша подсел к ней и попытался улыбнуться, та покровительственно кивнула. - Мой наречённый, - пояснила она. – Я его обычно зову просто «мой». Он ничего, отзывается. Мы поженимся, как только ему исполнится двадцать пять. До чего долго ждать! Он ведь на четыре года меня младше. Ужас, целая жизнь. Я, может, ещё и передумаю… Ну что ты дёргаешься, дурашка? Шутка! Госпожа Шелби тоже приметила юношу, и от её взгляда тот немедленно вжал голову в плечи и вцепился покрепче в руку наречённой, зеленея от смущения. - А, - дружелюбнее, чем от неё можно было ожидать, кивнула она. – И ты тоже тут! Неужто охмурила она тебя? Ну, я сегодня едва ли ещё на тебя взгляну, так что скажу уж сразу – матери непременно от меня кланяйся! Скажи ей, что она теперь единственный разумный человек в правительстве. И попроси, если сумеешь такие слова удержать в памяти, пересмотреть всё-таки законопроект про уголовное наказание за нематериальные проявления оппозиционности… Да, вижу, ты едва ли запомнишь. Дай я лучше тебе напишу! Господин Цервиш, по-видимому, начиная догадываться, чей сын сидит сейчас так близко от него, поднял расширившиеся глаза на Хашфирину. Та, словно подтверждая правоту его догадки, широко ухмыльнулась и подмигнула. Ту же самую догадку высказал вслух и господин Целб, чуть на месте не подскочивший от её внезапности. - Да это же, выходит, сын Канцлера?! - Дошло? – сочувственно покосилась на него госпожа Шелби. – Ой, тугодум… - Сын госпожи Канцлера? – встрепенулась госпожа Цервиш. – Ах, сколько встреч, сколько встреч в один день, и как только сердце выдерживает… Как же я сама не догадалась – вы красавчик такой, весь в вашу матушку! Вы уж, пожалуйста, передайте вашей многоуважаемой, здоровья ей и благополучия всяческого, матушке, что… - Вы ему напишите, - посоветовала госпожа Шелби. – Не запомнит ведь ничего. Ну и это, наверно, не так будет раздражать, как ваша болтовня. Ненавижу, когда болтают не по делу. Ведь говорила уже вам, а вы снова за своё! То ли вы туповаты, то ли глуховаты – одно, впрочем, другого не исключает. - По второму кругу пошло, - радостно прошептала Хашфирина. Но госпожа Шелби вполне мирно принялась переговариваться с соседом, обсуждая дочерей и их детские проделки. Господин Кериш время от времени поглядывал в их сторону, но только вздыхал – плакали, видно, его мечты о скидке в «Инопланетной кухне Целба». С женой почему-то он и не думал поговорить. Они сидели рядом, но даже взглядами друг с другом ни разу не встретились, не то чтобы голову повернуть или попросту поздороваться. Их дочь щебетала что-то сыну Канцлера, тот, счастливый, что на него больше не обращают внимания, наконец расслабился и даже пару раз односложно ей ответил. Эта идиллия, однако, была нарушена ещё одним стуком двери, на этот раз совсем тихим, хотя его даже сквозь шум разговоров услышали все. Услышали – и насторожились. Вскинул в удивлении брови и пошевелил ушами, прислушиваясь, господин Целб. Что-то соизволила наконец сказать мужу госпожа Кериш, и оба они замерли, устремив остановившиеся глаза в одну и ту же точку. Возбуждённо повела головой, как поширь, почуявший след жертвы, Хашфирина. И совсем уж остолбенела, напряглась, подёргивая непроизвольно нижней челюстью, госпожа Шелби. А ведь вошла в аудиторию всего лишь очень хрупкая, малозаметная женщина, кажущаяся совсем маленькой, точно что-то пригнуло её к полу. Слабо подрагивал острый подбородок, губы были капризно надуты, будто она сейчас расплачется, из-за чего её лицо, всё в морщинах, казалось одновременно и старческим, и обиженно-детским. Волосы женщины были стянуты в тугой пучок на затылке, и одета она была хоть совсем бедно, но, тем не менее, было видно, что когда-то давно эта одежда считалась весьма приличной и даже модной. Никто не обернулся, чтобы посмотреть на неё. Женщина сделала несколько мелких, нерешительных шажков к первому ряду, но, завидя, что все места там заняты, остановилась у второго, разложила рваненькую шубейку по нескольким сидениям и присела с самого края. Под шубейкой у неё обнаружились накрученные на варшайрянский манер ткани, давно выцветшие и полинявшие, но завёрнутые, тем не менее, с большим мастерством, обнажавшим многолетнюю сноровку. - Здравствуйте, господа, - сказала она устало. Господин Цервиш привстал, обернулся к ней и кивнул, не обращая внимания на тычки и разъярённый шёпот жены: «Да сядь ты наконец, не лезь, куда не просят! Ты видишь, никто с ней не здоровается, с этой нищенкой, оборванкой, а тебе зачем надо вылезти?» - Здравствуйте, госпожа..? - Нарц, - отозвалась она, благодарно подняв на него запавшие, слишком выделяющиеся на измождённом лице с торчащими скулами глаза. – Госпожа Фиирта Нарц. - «Госпожа»!.. – фыркнула госпожа Шелби себе под нос. – Да пошириха ты драная, а не госпожа. Мнит ещё о себе… - Фиирта? – переспросил господин Цервиш. – Именно с двумя «и»? - Как видите, родители назвали меня благородно, на варшайрянский манер. Увы, они не знали, что меня ждёт в будущем, из-за каких гнусных интриг я пострадаю и потеряю всё – друзей, работу, наш фамильный дом и всю фамильную посуду… - Приятно познакомиться, - вежливо, но твёрдо перебил её господин Цервиш. – Слитт Цервиш. - «Гнусных интриг»! – снова передразнила вполголоса госпожа Шелби, повернувшись к господину Целбу. – «Фиирта»! Удвоила, понимаешь, букву в имени и радуется. Нет уж, милая, как бы тебя родители твои, эти пустоголовые мещане, потенциальные предатели, ни назвали, Фиртой ты была, Фиртой останешься и Фиртой подохнешь. Больше никто не обращал внимания на госпожу Нарц, не здоровался с ней и даже на неё не смотрел. Она заёрзала на своём месте, точно устраиваясь поудобнее, вытянула шею, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь из-за спинки кресла и причёски госпожи Кериш. Она пересела на другое место, но и взлохмаченные, закрученные на макушке прядки Хашфирины не слишком способствовали обзору. - Не мог бы кто-нибудь, кто повыше, уступить мне место, господа? – робко, однако на достаточной громкости, чтобы быть услышанной, вопросила она. - А на что вам? – поинтересовалась Хашфирина. – И здесь посидите. Тут, в конце концов, тридцать рядов. Не нравится – пересаживайтесь на тридцатый. - Какая наглость! – поморщилась госпожа Шелби. – Вот так приставать к людям! - Нельзя с вами не согласиться, госпожа Шелби, - подхватила госпожа Цервиш. – Просто ужасная наглость, ужасная, уму непостижимо! - Можете сесть на моё, госпожа Нарц, - раздался вдруг голос её мужа. – Меня, я думаю, будет видно и со второго ряда, да и я всё увижу. - Опять тебе неймётся, - дёрнула его жена за рукав. – Сиди. Не обращая на неё внимания, господин Цервиш встал и, пропустив госпожу Нарц, сам присел на её место. Хашфирина, рядом с которой она очутилась, брезгливо отодвинулась поближе к сыну Канцлера. Госпожа Цервиш, уловив это её движение, тут же последовала её примеру. Вновь повисло молчание. Минут через десять, впрочем, оно было прервано госпожой Кериш, которая с напускной бодростью осведомилась у мужа, как идут его дела, не глядя при этом в его сторону. Тот с тем же фальшивым воодушевлением отвечал ей, что хорошо. - Ах! – ещё более жизнерадостно включилась в их разговор Хашфирина. – Самый подходящий предмет беседы для мужа и жены! Может, вы и у меня спросите, как я поживаю? Дома-то узнать совсем недосуг. Вы же всё время… заняты. - Совсем отбилась от рук, - обеспокоенно заметил господин Кериш на ухо жене. – Всё влияние Хашера… Как бы с Тэшлином не вышло того же. - Тэшлин куда разумнее, - возразила госпожа Кериш, но всё же встретилась с мужем настороженным взглядом. Правда, почти сразу она разорвала этот контакт, недовольно скосив глаза на часики. - И где же твой Зашфер, Хашу? Уже будто бы и пора… - Он может и опоздать, - небрежно отозвалась Хашфирина. – Он такой. - Он, значит, опаздывает, - нахмурилась её мать, - а мы должны тут сидеть? Он что же, не понимает, что у нас дети на Цармане, что мы хотим их увидеть? Иногда кажется, что я начинаю уже голос Тэшлина забывать. - Я думал, ты давно уже его забыла, - едко заметил господин Кериш. – Сколько времени ты не обращала на него никакого внимания! - Не начинай, - поморщилась слегка госпожа Кериш, стараясь говорить как можно тише. – Не здесь. Всё наедине, хорошо? – Отвернувшись от мужа, она наградила всех собравшихся лучезарной улыбкой. – Прошу простить нам эти перешёптывания, господа. Так, обсудили кое-что. Господин Целб тактично покивал, госпожа Шелби только хмыкнула с сомнением. - Обсудили… Обругали небось друг друга последними словами. Вот она – истинная суть семейной жизни! Давно пора упразднить этот насквозь прогнивший общественный институт, так я всем и говорю. - Ну что вы, - господин Кериш нацепил на лицо кривоватую улыбку. – Впрочем, с вами спорить бесполезно, госпожа Шелби, и пусть каждый останется при своём мнении. Давайте лучше скоротаем затянувшееся ожидание, обсуждая все вместе что-нибудь приятное, хорошее… да вот хотя бы наших детей! - Ваших детей обсудить – это можно, - с мрачным энтузиазмом согласилась госпожа Шелби. – Тогда начнём с вашего сынка. Помню я его плохо, но не уверена, что его и стоит помнить… Однако, к большому облегчению Керишей, её прервал хлопок в очередной раз раскрывшейся двери. В аудиторию вошёл Зашфер Хашер собственной персоной, на сей раз в куда более официальном виде – в отглаженном деловом комбинезоне, судя по фасону и качеству, не только парадном, но и довольно дорогом, в начищенных до блеска ботинках в один тон с комбинезоном, как это и должно быть по правилам этикета. Даже его коротким жёстким волосам было придано некое подобие укладки с зачёсом на одну сторону. Улыбался он всё так же заразительно, но без обычной иронии во взгляде. - А, все уже в сборе, - произнёс он довольно, и на пути к лекторскому возвышению возле экрана пожал каждому руку с одинаковой сердечностью, не исключая даже госпожи Нарц, на что она, запинаясь, пробормотала: «С-спасибо… вам». - Он не такой, как все они, - шепнула она господину Цервишу. – В нём есть… благородство! Хашфирине господин Хашер уделил ровно столько же внимания, сколько и остальным, и та весьма недружелюбно зыркнула в его сторону. - Хам, - прокомментировала она, обращаясь к сыну Канцлера. Покончив с приветствиями, господин Хашер взлетел на возвышение и безо всякого микрофона, невероятно громко для тершца начал: - Доброго вам дня, многоуважаемые родители! Могу без малейших сомнений сказать, что вы практически в той же мере герои, что и ваши дети, ибо не так-то просто отпустить родное чадо на далёкую планету, овеянную множеством мифов и предрассудков. - Отпустить! Как будто мы знали тогда, что ты так рано их отправишь, болтун! – возмутилась себе под нос госпожа Кериш. Муж слегка толкнул её плечом. - Ваши дети уже, должно быть, поняли, что на Цармане абсолютно безопасно, - продолжал тем временем господин Хашер. – Они находятся под постоянным присмотром, моим и рядовых сотрудников Организации, к тому же, с помощью сверхсовременных средств и новейших технологий, - он подмигнул, - наверняка сумеют защитить себя. Судя по отразившемуся на лицах всех, кроме супругов Цервиш, сомнению, намёк был понят всеми, кому он был адресован. - Понимаю вашу тревогу, да я сам бы с ума сходил на вашем месте… А вот на своём – не схожу, потому что знаю, на что способны тершские технологии! Итак, господа, если вы хотели бы узнать больше о Цармане, о его климате, ландшафте… - Не хотели бы, - прервала его госпожа Шелби. – Мы приехали сюда не лекцию слушать. Мы хотим видеть наших детей. - И то правда, - подтвердил господин Целб. - Подождите ещё немного, - господин Хашер вздохнул. – Сейчас подойдёт моя помощница, и мы… - Какая ещё помощница? – Хашфирина, зеленея, вскочила с места. – Я должна быть помощницей! Я! Я уже тут! Ты позвал свою уродку, да? Или кого-то из этих недотёп-малолеток? - Сиди ровно, Хашфирина, ты тут не одна, - отмахнулся господин Хашер. – Я счёл необходимым не беспокоить тебя в счастливый день твоей встречи с братом. Поэтому сюда прибудет Шира, да. И ещё кое-что – мне хотелось бы, чтобы ты впредь подбирала слова аккуратнее, когда говоришь о ней. Хашфирина молча упала обратно в кресло, яростно хватая ртом воздух, будто желая не расплакаться. - Можно один вопрос? – госпожа Нарц подняла руку, как школьница, сгибая её и прижимая кулачок к виску. Её голос звучал по-прежнему робко, но с требовательными нотками, да и в глазах, всё ещё влажных от слёз, появилась некая решимость. - Конечно-конечно, - радостно закивал господин Хашер. – Вопросы – это чудесно, я люблю, когда задают вопросы! И если каждый задаст по вопросу, мы тут все до прихода Ширы отлично проведём время… - Когда мне будут выплачены необходимые мне деньги? – ещё более требовательно вопросила госпожа Нарц. – Теперь, когда Тсейра на Цармане, доходы нашей семьи сократились втрое, а одна на эту скудную зарплату мусоросборщицы я не протяну. - Но ведь и расходы на дочь сократились, так? – подал голос господин Цервиш. - Да какие там расходы, - всхлипнула госпожа Нарц. – Она у меня такая благородная была, деликатная, и ела совсем мало, прямо как настоящая варшайрянка – такое уж свойство у организма… Ну а кроме еды, что ещё ребёнку нужно? Одежду ей раз в три года покупала… Книг, вот кстати, много туда свозили, так она их и читала, и занималась по ним, а новых сама не хотела, хоть я-то, может, и против: подбирать ещё что ни попадя… Туго мне сейчас без неё. - Ясно, - оборвал её господин Хашер. – Получите вы ваши деньги, только не плачьте здесь, умоляю. Мне одно интересно - я же выплачивал вам ещё до отлёта. Что вы деньгами, печь там топите, что ли? - Так ведь мне и еда нужна, - плаксиво принялась перечислять госпожа Нарц, - и лекарства… К тому же одежды надо было подкупить, да и для дома кое-что. Я ведь таких больших денег давно в руках не держала, только когда мир ещё держался на справедливости, и я имела всё, что положено мне было иметь по закону… - Мы поняли, - снова остановил её господин Хашер. Теперь его улыбка уж точно выглядела иронической и даже сардонической. – Будут, будут вам деньги. Но если до следующей установленной даты выплаты ко мне подойдёте… - Не подойду, честью вам клянусь! – госпожа Нарц прижала руки ко лбу. – Спасибо вам огромное, господин Хашер, что вы за чуткий, святой человек! Что бы я без вас делала! - Нет, всё-таки какова она, а! – прошипела госпожа Шелби. – Дочь на всё зарабатывала, а эта, выходит, жрала да ныла. - Если тут ещё долго, - сообщил, слегка заикаясь, сын Канцлера, - то я, наверное, д-домой… У меня сестрёнка с Шурга прилетела, она ненадолго совсем… Надо… - Он уже начал было подниматься, но Хашфирина с силой дёрнула его за край одежды. - Что ты за эгоист! Только о себе и думаешь. Подумаешь, с Шурга!.. Не с Цармана же. Ох… Последнее её междометие относилось ко вновь распахнувшейся двери, за которой показалась длинная, плечистая, абсолютно лысая женщина, с широким солдатским шагом и по-форстски грубым лицом. Самым примечательным, однако, в её внешности были шрамы, множество шрамов, покрывающих её лицо чуть ли не полностью. Даже вокруг глаз всё было в шрамах, даже уши её когда-то, видимо, пострадали. - Здравствуйте, - с сухим кивком, не глядя ни на кого, она быстро пробралась между рядов к возвышению. - Итак, вот и моя замечательная помощница, госпожа Торспетук! – представил её господин Хашер, едва она приблизилась к нему, и широко махнул в её сторону рукой. - Форстка, значит, - пробормотала госпожа Шелби. – Терпеть не могу форстцев, они даже хуже варшайрянцев. А хуже и тех, и других могут быть только плейшцы. - Кшарнианцы вам как? – поддразнила Хашфирина. - Ну а про них и говорить нечего, - отрезала та. - Нет нужды представлять меня, Зашфер, - глухо заметила госпожа Торспетук. – Признаться, я вообще не понимаю, зачем я тут нужна. - Вот и я не понимаю, - буркнула Хашфирина, барабаня пальцами по ручке кресла. - Ты всегда нужна, - улыбнулся господин Хашер. – Я хотел бы, чтобы ты настроила экран. Детишки там, поди, заждались уже. Я сказал им быть готовыми в три… Госпожа Торспетук, пожав плечами, принялась щёлкать по кнопкам управления, расположенным под экраном. Хашфирина с ненавистью покосилась в её сторону и тут же отвернулась. Некоторое время она сидела, притоптывая ногой словно бы в такт одной ей слышному ритму, но вдруг точно очнулась и накинулась на сына Канцлера с поцелуями. Тот, пытаясь вырваться, сдавленно бормотал: «Зачем? Тут ведь люди…» Господин Хашер присел рядом с госпожой Торспетук, без конца спрашивая, какой провод для чего нужен. Ни на кого другого он не смотрел. Но тут экран наконец загорелся. Были поначалу видны только белые стены да уголок белого же стола, затем кто-то воскликнул: «Смотрите, ребята, пошло!» - и вокруг тут же затолпились их дети, толкаясь и стараясь занять лучшее место. Каждый из них махал, почти все что-то радостно кричали. - Ну что ж, - господин Хашер хлопнул в ладоши, перекрывая закипающий шум, - говорить с детьми, наверное, лучше по очереди. Пусть первой будет… ну, хотя бы госпожа Шелби. А остальных прошу пока на выход, в холл. Вас вызовут.