Запахи звёздной пыли. Том 1

Геля открыла глаза и не сразу поняла, вправду она их открыла или это только снится – так темно было вокруг. Темнота была колючая, как свитер, и Геля тонула в ней, будто свитер был большой на два размера, и всё вокруг кололось – кололось страхом. Она не сразу вспомнила, откуда этот страх. Первое сентября. Сегодня первое сентября 2005 года. Надо идти в школу. Геля натянула одеяло на голову, чтобы не о школе думать, а о том, как душно. Не вышло. Всё равно прорывались мысли про школу и зудели над всеми остальными роем назойливых комаров. Одну мысль Геля отгонит – другая уже тут как тут. Присядет и давай кровь сосать. Вдруг Серёжа про неё забудет? Вдруг противный Барбосов с ней в один класс попал? Вдруг все одноклассники будут над ней смеяться, и все одиннадцать лет так? А вдруг учительница будет злая, как мисс Эндрю в «Мэри Поппинс»? Тсейра говорила не беспокоиться ни о чём раньше времени, но время-то уже наступило! Вот Геля и беспокоилась – лежала и дрожала. А Склайз по-другому сказал. Вчера Геля заволновалась, что долго инопланетяне что-то не идут, вдруг про неё забыли, и побежала во двор их искать. Нашла ракету – она в самом углу стояла, между изгородью и помойкой. Только Геля не сразу поняла, что это ракета, потому что в мультиках и в энциклопедии они, ракеты то есть, совсем по-другому выглядели, а тут что-то посверкивает серебристо на солнце, высокое, пузатое, только чуть-чуть сужается к концу. И не очень большое, шириной в автобус и высотой в штук семь автобусов. Геля им в окно постучалась, а в окне показалась какая-то совсем незнакомая инопланетянка, без скафандра, с двумя косичками, как у Нины Джавахи, только фиолетовыми. Показалась и сразу отпрыгнула, так, что её и не видно стало. Наверно, тоже испугалась, как тот… друг Цейсы. Геля от этого расстроилась – чего её бояться, не страшная же она? – но домой не пошла. Вдруг кто-нибудь выйдет? Вышел в итоге Склайз. Как она ему обрадовалась – ужас! Она бы, конечно, всем обрадовалась, но Склайзу почему-то особенно. Он выглядел серьёзнее остальных, взрослее, что ли, и говорил всегда так складно, словно по книжке читал, и был со всеми очень вежливый, даже с Гелей. Геля немного стеснялась этого и называла его на «вы». Первым делом он ей объяснил, что к ракете подходить не надо, чтобы к ней внимание не привлекать. Геля поняла. Потом они стали про первый школьный день говорить. - Поначалу, - объяснял Склайз, - не привлекай к себе особого внимания. Наблюдай за всеми остальными, смотри, как будет вести себя большинство твоих новых одноклассников, у кого какой характер. Если кому-то понадобится помощь – помоги, если тебя попросят что-то сделать – сделай, если тебе понравится чья-нибудь одежда, или игрушка, или что-то ещё – похвали. И даже если не понравится, всё равно скажи, когда увидишь, что кто-то очень уж чем-то гордится. Если кто-то сам подойдёт к тебе и заговорит, отвечай охотно и радостно, показывая, что тебе общение с этим человеком приятно. Но о себе рассказывай, только если спросят, и покороче – всем, особенно детям, увы, больше нравится говорить, чем слушать, и пространные рассказы могут оттолкнуть твоих одноклассников. - Я люблю слушать, - сразу заспорила Геля, и пусть, что стеснялась. – Не только сказки, но и вообще. Кто что думает. - Я верю, верю, но таких людей очень мало. Не все такие развитые, как ты, - Склайз рассмеялся, но как-то невесело, точно ему не смеяться на самом деле хотелось. – Поэтому лучше задавай вопросы о нём: где живёт, чем увлекается, почему пошёл именно в эту школу… у вас ведь много школ, если я не ошибаюсь? Все любят поговорить о себе, и когда ты показываешь, что тебе это интересно, тебя начинают считать хорошим собеседником и человеком. Не веди себя вызывающе, не говори ничего такого, что могло бы кого-нибудь обидеть. - А если меня кто-нибудь обидит? Барбосов, например? - Тогда улыбнись, сделай вид, что ничего не слышала, и отойди в сторону. Совсем ни к чему ввязываться в ссору в первый же учебный день, так? Простые правила, и запомнить их просто. Тогда в классе все будут с ней дружить? Будут, куда денутся! Склайз бы не сказал, если бы не знал точно. Интересно, сколько сейчас времени? Всё равно ведь Геля больше не уснёт, раз уже проснулась и столько всего подумала, а, наверное, ещё рано, ночь на дворе. Как в книжке «Первоклассница»: там девочка Маруся тоже очень волновалась перед тем, как в школу пойти, и поэтому вскочила ещё когда последние трамваи ходили, а она думала, что это первые. Не уснёт уже – ну и пусть! Колючая темнота покалывала теперь уютно, щекотало волнение, как перед уколом. Геля любила делать уколы и прививки именно из-за этого приятно распирающего чувства внутри, мурашек по всей спине – вроде и боишься, а вроде и не очень. Что вообще будет в школе? Мама говорила, что сначала будет линейка. Это что значит? Каждому по линейке дадут? А может, по лбу линейкой? Геля так напряжённо задумалась об этом всём, что нечаянно даже уснула. И проснулась снова только когда мама нажала на кнопку Гелиного магнитофона, и из того как понесётся: - А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер, весёлый ветер, весёлый ветер! Геля чуть головой о ручку дивана не ударилась от этого весёлого ветра. Ей-то снилось, что она уже из школы возвращается с линейкой, а оказалось, что только надо ещё в школу собираться. - И чего валяешься? – мама сдёрнула с неё одеяло, и Геля пискнула от подобравшегося тут же холода. А холод крепко ухватил её, и сразу замёрзли руки, заледенели пальцы ног. – Вставать пора давно, а она всё валяется. Сознательней надо быть! Или ты забыла, что сегодня за день? - Нет, не забыла. Первое сентября. Первокла-ашка, первокла-ассник, у тебя сегодня пра-а-аздник! – затянула Геля, перекрикивая песню про весёлый ветер. - Ну, чего заблажила? – поморщилась мама. – Времени и так нет. Давай умывайся, чисти зубы и одевайся побыстрее. - Сначала есть надо, - напомнила Геля. Она всегда сначала завтракала, а потом уже чистила зубы. - Некогда уже завтракать. И так проспали, а ты ещё тут концерт разговорного жанра устраиваешь! И что за блажь, в который раз говорю – зубы после еды чистить! Вот так люди с ума и сходят – сначала один пунктик, потом другой, и готово – голый по городу бегает… Там от силы часа три вся эта свистопляска продлится, а потом вернёмся, часов в двенадцать поедим нормально. Ну, чего ты тут торчишь до сих пор? Живо дуй умываться! Геля ополоснула лицо холодной водой, немножко побарахтала руками под краном, скорчила сама себе рожу в зеркало. И будто опомнилась – быстрее же надо, опаздываем же! Одеваться Геля старалась как можно быстрее, как пожарник – так пытались научиться Дениска и Мишка в «Денискиных рассказах». Колготки напяливаются дольше всего, потому что они всё время сползают, и их надо подтягивать всё выше и выше, чтобы они в гармошку на коленках не собирались. Зато платье праздничное, специально купленное для первого сентября ещё в июле с кучей потрёпанных и у мамы, и у Гели нервов, надеть просто – через голову и всё. На спине, правда, пуговка была, а Геля её не сразу нашла. Шарила, шарила руками – то пуговицу саму найдёт, а петельку, в которую её надо продевать, нет, то наоборот… Наконец маме это надоело, и, подойдя сзади, она без лишних слов стряхнула Гелины руки со спины и быстро всё застегнула. - Урод ты какой-то недоделанный! – сказала в сердцах. – Откуда руки-то у тебя растут? Всё, оделась – и иди отсюда, я уже сейчас. К отцу вон сходи, а то он, может, и не знает, какой сегодня день. Папа обнаружился на кухне. Он сидел в наполовину выглаженной рубашке, жевал расплывшуюся яичницу. Геля вдруг испугалась – может, и правда забыл? Но папа, оторвавшись от яичницы, поглядел на Гелю с радостным предвкушением и любопытством, как будто это он шёл первый раз в первый класс. - Ну что? – спросил он. – Партизан к заданию готов? Вы внедряетесь, товарищ Гелькин, в логово опасных бандитов на долгие одиннадцать лет. Суровые лишения ждут вас… Геля рассмеялась и побежала к папе обниматься. Он подхватил Гелю на руки, закружил по всей кухне. Краем глаза она выцепила уголок пейзажа за окном – очень серое, какое-то квёлое, будто ещё не успевшее умыться небо, проносятся разноцветные трамваи и юркие маленькие машины, деревья стоят всё ещё зелёные, не успевшие пока пожелтеть, мерцает вверху тонкая бледно-жёлтая полоса. Что-то не так сегодня было с солнцем, как будто оно тоже хотело спрятаться под одеяло. И плыли по воздуху пышные букеты, куча, море цветов. Шли большие букеты на ножках, и из окон трамваев тоже выглядывали собранные в охапки цветы, качая головками от ветра, словно смотрели вокруг, подмечали, сколько на улице всего интересного. - Отличницей будешь! – сказал папа и подкинул Гелю вверх. Она взвизгнула от неожиданности. А если папа не успеет её поймать? Один раз едва успел. – А иначе мама тебя вместе с костьми съест… расстроится. Ты уж не расстраивай маму. Он опустил её на пол, сунул что-то в карман – «По пути посмотришь». - Я не могу быть отличницей, - сказала Геля. – Я недоразвитая, так психологичка сказала. Мне рано в первый класс идти. В школу в семь лет идут, а мне ещё семи нет. Мне в какой-нибудь нулевой надо. - Нулевого не придумали, - папа с сожалением пожал плечами. – Вот станешь министром образования, реформу и проведёшь. А если бы он был, я бы сам туда пошёл, а то ничего уже из школы не помню… - Оно и видно. Это на кухню вошла мама, уже при полном параде – серая юбка до колен, которую она только на работу обычно носит, белая блузка, туфли на таких высоченных каблуках, что один только каблук был длиннее весь, чем Гелина ступня. В общем, всё у мамы было праздничное, кроме выражения лица. Выражение было самое обычное, усталое: сдвинутые брови, морщинки на лбу. - Вот опоздает ребёнок на первое сентября – ты этого, что ли, хочешь? Ангелина! Чего стоишь? Бери букет и вперёд. Сейчас нам надо просто пулей лететь, а то ещё не успеем. Хорошенький тогда будет праздничек… Мама выхватила из вазы букет и всунула его Геле в руки. Букет был такой широкий, что Геле на него еле хватало рук. Она сжала его покрепче и зарылась носом в жёлтые, белые, розовые цветы. Они пахли влажно, сладковато, и, в принципе, бесцветно. - Не нюхай, - одёрнула мама. – Сломаешь ещё. - Носом? - Ты и ухом можешь! – Геля представила, как ухом, ещё длиннее, чем у тершцев, тянется к цветам, и засмеялась во весь голос. - Смех без причины – признак дурачины, - припечатала мама и с силой потянула Гелю за руку. – Ну, пошли уже давай! Ты опоздать хочешь? Ты мать с ума свести хочешь? Чтобы мать тоже смеялась без причины? Папа вышел в коридор провожать их. Он держал Гелин букет, пока она натягивала светло-сиреневую курточку и розовую с фиолетовыми полосками шапочку, а на прощание ободряюще похлопал Гелю по макушке и шепнул: - А если будут двойки, я тебя научу, как их исправить. - Ты? – фыркнула мама, уже готовясь выходить. – В троечниках всю жизнь проходил, да и то из жалости. Сам-то разве исправлял? - Ещё как, - сказал папа и подмигнул Геле. Два раза. – Бритвой. - Ну, ты научишь ещё ребёнка, мелкий правонарушитель! – мама возмущённо поджала губы и потянулась машинально поправить шляпку, хотя шляпки на ней сегодня не было. – Всё, мы пошли. На работу смотри не опоздай, а то уволят всё-таки. - Пока, пап, - сказала Геля через плечо и вышла вслед за мамой. На улице было прохладно, как будто осень решила, не выжидая ни дня, занять своё законное место. Дул такой сильный ветер, что Геле показалось, что её сейчас унесёт куда-нибудь на букете, как Мэри Поппинс – на её зонтике. Не дойдя до угла, мама вдруг остановилась, вынула из сумки фотоаппарат. Ох, только не это! Хуже только мерить одежду. - Давай к стене, - привычно приказала мама. Геля уныло поплелась к обшарпанной рыжей стене их дома и остановилась возле вывески «Канцелярские товары, игрушки». Может, на выходных они с папой туда сходят, он ей купит какую-нибудь тетрадку или даже ворону резиновую, которую Геля видела в прошлый раз… Геля невольно заулыбалась, думая об этом – тут-то мама и защёлкала объективом. Потом попросила дяденьку, который мимо шёл, сфотографировать их обеих, встала к Геле, приобняв, и моментально изобразила улыбку, ухитрившись ещё шепнуть Геле во время усиленного улыбания: - Глаза не пучь. Потом они дальше пошли. Нужно было перейти через дорогу на другую сторону, туда, где киоск стоит, а потом ещё от киоска отойти чуть влево. Они там с мамой всегда ловили машины. Если кто-то едет примерно туда же, куда и им нужно, то их подбирали и везли до места. А иногда никто туда, как назло, и не ехал, и приходилось им долго стоять и мёрзнуть. Мама вытянула руку в сторону, Геля запрыгала рядом, помахивая букетом, чтобы больше внимания привлекать. Во-первых, будет заметно лучше, потому что он же яркий такой, большой, а во-вторых, надо же, чтобы люди понимали, что нужно подвезти не кого-нибудь, а первоклассницу. Это, как считала Геля, и ответственней, и почётней. - Не мельтеши! – не оценила мама помощь. – На нервы действуешь. И оставь букет в покое, а то я у тебя его отберу и в мусорку выкину. Сломаешь ещё. Что тут поделаешь! Пришлось так просто стоять. Скучно, конечно. Геля стала мысленно просить машины, чтобы они их заметили. Ну, миленькая, ну вот ты хоть, зелёненькая, ну остановись, ну что тебе стоит! Четыре машины, хоть и остановились, их с собой не взяли, а вот пятая, за рулём которой сидел лысоватый дяденька со сверкающими золотыми зубами во рту, и оказалась для них той самой, счастливой. - Садитесь, - пригласил дяденька, понимающе косясь на Гелин букет. – Первоклассница, поди? - Да, - гордо подтвердила Геля, усаживаясь на заднее сидение. - Будет учиться в художественном классе, - сообщила мама, устраиваясь рядом с водителем. Её лицо тоже вдруг засияло от гордости, Геля даже удивилась. – Семи ещё нет, а в школу уже отдаём. Столько всяких книжек читает! Чем дальше они ехали, тем страшнее Геле становилось, как будто в животе у неё кто-то поселился и давай скребстись, иногда не только царапаясь, но и больно кусаясь. Это уже не было похоже на захватывающе интересную тревогу перед уколом, это был настоящий ужас, как перед зубным врачом. Они проехали мимо маленького кафе с белыми стенами, под названием «Эдельвейс», а возле кафе Геля заметила очень маленькую, очень славную детскую площадку. Никогда она раньше таких крошечных не видела – маленькие качельки и горка, две маленькие беседки по краям, а в центре – маленький фонтан, настоящий! С водой! С брызгами! Геля прилипла к стеклу, разглядывая площадочку, даже про школу забыла. - Мам, смотри, как тут мило! Смотри, тут даже фонтан есть! Настоящий, видишь? С водой! С брызгами! - Если будешь хорошо себя вести, на обратном пути погуляем, - пообещала мама. Но вот машина наконец подъехала к такому же облупленно-оранжевому, как их дом, зданию школы. Водитель остановился у заборчика, мама дала ему денег сколько нужно и стала выходить. «Надо сказать «Спасибо, до свидания!» - думала Геля всё то время, пока водитель останавливался, но когда стала вылезать, от волнения всё перепутала: - Спокойной ночи! Правда, она тут же поправилась: «Ой, то есть, спасибо, до свидания!», - но мама всё равно разозлилась. - Ну это ж надо было додуматься, а! Он теперь решит, что я тебя в спецшколу везла, для отсталых! «Спокойной ночи»! Казалось, что школьный двор гудит десятками ребячьих голосов, а дети растут в нём, как грибы – так их было много. Рябили, пестрели в глазах, скакали цветными мельтешащими пятнами куртки и кофты, на девчоночьих головах покачивались огромные белые банты. И, конечно, всюду были букеты, как на каком-то странном лугу, где цветы не растут, а парят в воздухе, как индийские йоги. Букеты у всех были разные – у кого-то совсем куцые, у кого-то роскошные – но все они сливались у Гели в глазах, и непонятно было, где кто. Где её класс? Вот эти, которые стоят у самого забора, вроде бы большие… Но, может, Геле только так кажется, а это её класс и есть, просто ей шесть лет, а им всем по семь, а кому-то, может, и по восемь. Но мама подтолкнула Гелю совсем в другую сторону: - Вот, смотри, написано: «1 «Б». Глаза-то у тебя есть или как? Геля в самом деле увидела эту табличку после маминых слов и не поняла, как могла не заметить. Табличку держала небольшого роста тётенька, уже почти бабушка, с короткой стрижкой и в короткой куртке, вокруг неё толпились дети, сзади теснились родители. Геля кое-как протолкнулась, тоже встала. - Ты первый «Б»? – строго спросила у неё тётенька – видимо, это и была их учительница. – Читать умеешь? Геля испуганно кивнула. Вдруг она не такая добрая, как должна быть всякая нормальная первая учительница? Ну, как в песне поётся – «тебя, с седыми прядками, над нашими тетрадками…» и так далее? Вдруг она всегда будет таким тоном говорить и даже кричать, как мама? А вдруг будет тоже обзывать Гелю недоразвитой за то, что она математику плохо знает и английский? - А зовут тебя как? - оценивающе взглянула на неё учительница. – Говорить-то хоть умеешь? - Ангелина Томина, - пискнула Геля. Голос от страха сделался тонкий-претонкий, хотя обычно-то она нормально говорила. Кто-то при звуках её голоса прыснул, и Геля вся внутренне сжалась. Что, и здесь над ней будут все смеяться? Вот так, одним только голосом, взять и превратить себя в посмешище… Глаза защипало, но Геля проглотила подступающие слёзы и принялась осматриваться. Пока учительница отмечала что-то в своём списке, Геля пыталась взглядом найти Серёжу, но почему-то не получалось. Черноволосых смуглых мальчиков тут было трое или четверо целых, а очков не было ни на ком. Вот как неловко вышло… С кем из них теперь здороваться? Кто из них Серёжа? Или, может, никто не Серёжа, а он не подошёл ещё, опаздывает? А если он тут, почему сам с ней не здоровается? Может, тоже её забыл? Геля продолжала растерянно оглядываться по сторонам. Как ей теперь себя вести? Просто молча стоять, и всё? А некоторые ребята уже болтают вовсю… Вдруг все тут перезнакомятся, а она останется одна, без друзей? Склайз ничего не говорил насчёт того, можно ли самой заводить разговор, поэтому Геля молчала, хотя ей очень хотелось заговорить, например, вон с той высокой черноволосой девочкой с таким серьёзным выражением лица или с тем рыжим мальчиком, который всё время радостно разевает рот и хохочет чему-то своему… С ним, наверно, было бы весело дружить. Так Геля и стояла бы, не зная, что делать, если бы её вдруг не толкнули в бок. Геля обернулась посмотреть, кто это там пихается. Увидела девочку. Лицо у девочки было круглое, розовое, блестящее, как воздушный шар, болтались волосы чуть ниже плеч, похожие на рифлёные чипсы с сыром, которые Геля видела в рекламе по телевизору, такие же рыжеватые и лежащие полуволнами. Букет, который она держала в руках, казался больше самой девочки – только поблёскивали из-за него, скрытые наполовину им, наполовину рифлёными волосами, круглые любопытные карие глаза. - Эй, - сказала девочка громким шёпотом. – Эй, а ты Ангелина, да? Ну и имечко! А сокращённо как будет, Ангелок? Гелю от такого варианта аж передёрнуло. - Нет, просто Геля, - сказала она, радуясь, что с ней наконец-то заговорили и можно поболтать. – А тебя как зовут? - Туся, - объявила девочка. - Красивое имя, - сказала Геля. Ей снова вспомнились слова Склайза про то, что надо похвалить что-то, чем человек хвастается, а по виду Туси она бы сказала, что та страшно довольна, что у неё именно такое имя и никакое больше. – Здорово, никогда раньше такого не слышала. Похоже на кличку у кошки. - Сама ты… кличка у кошки! – обиделась почему-то девочка. Не получилось у Гели сказать комплимент… Раньше она никогда таким заниматься не пробовала. – А у меня имя вообще классное! Вообще-то полное имя у меня Наталия, именно Наталия, а не Наталья. Моя мама говорит, что так звучит аристократнее. Поэтому Наташей меня не называют, это не аристократно. Меня вообще мама в честь подруги своей назвала, а подругу в детстве называли Тусей, и мама до сих пор её так зовёт. Только она Наталья, а мама имя изменила, чтоб аристократней было. Ты меня зови Туся, а на Наташу я не отзываюсь. Странное какое-то сокращение… Почему вдруг Туся, если она Наташа? Геля спросила. Туся отвечала ещё более обиженным тоном, вздёрнув нос: - Ну, «Наташа –Натуся – Туся», неужели непонятно? Вот в садике меня тоже одна воспиталка всё время называла Наташа. Такая тупая. Меня мама оттуда забрала. Потому что она не хочет, чтоб уничтожали моё достоинство. - Это как? - Я-то откуда знаю! Может, достоинство – это моё имя, и его уничтожали неназыванием… ну, короче, неважно. Ты, кстати, знаешь, что у тебя имя тоже довольно даже аристократное? Геля не знала, но услышать об этом было приятно. Здорово же, когда у тебя имя не какое-нибудь там, а аристократное! Знать бы ещё, что это значит… - Ангелина, - с восторгом повторила Туся. – Никогда такого не слышала. Клёвое имя. Слушай, а давай с тобой будем дружить всю жизнь? - Давай, - обрадовалась Геля. Внутри у неё всё замерло и оборвалось от счастья. Ей ещё никогда не предлагали дружить всю жизнь! - А у тебя есть Барби? - Одна есть. Мне папа подарил, когда исполнилось пять лет, потому что я их на юге видела, когда мы туда ездили, и очень просила. Они там лежали в каких-то бассейнах, их надо было вылавливать удочкой – конкурс такой… – Но тут Геля вспомнила, что Склайз советовал не слишком много говорить о себе, а вместо этого задавать вопросы. – А у тебя? - У меня? – Туся глянула на неё сверху вниз, хотя была немножко ниже. – Тысяча, наверно. Или сто. Или миллион. У меня вся комната в игрушках. А у тебя Барби какая – принцесса, русалка, фея? - Обычная Барби… - растерянно пробормотала Геля. К той Барби, которую ей подарил папа, прилагалась ещё красивая небольшая книжечка с фотографиями самых разных Барби, какие только бывают – Геля их постоянно разглядывала, совсем книжечку затёрла. Вот там были и русалки, и феи, и супермодели, и певицы… - Хочешь, я тебе подарю Барби-принцессу? И к ней ещё замок со всей мебелью? – предложила вдруг Туся. – А то мне тебя жалко. Ничего у тебя нет. Она в розовом платье, и замок тоже весь розовый. Только немножко поцарапанный, это кот мой с ним игрался. Ну как, хочешь? Барби! Настоящая! И ещё замок к тому же! Да Геля там все свои немногочисленные игрушки сможет разместить… И её первой Барби будет с кем дружить! У Гели так захватило дух, что она даже ответ из себя выдавить не смогла, закивала только изо всех сил. - А ты косметикой пользуешься? – продолжала расспросы Туся. Это Гелю очень удивило. - Нет, конечно. Я же маленькая ещё. Мама говорит, краситься можно только с шестнадцати лет. - Много твоя мама понимает! – фыркнула Туся. – Ужас, как ты живёшь вообще? И Барби нет, и не красишься… Есть же специальная косметика, детская, а твоя мама и не знает ничего! Хочешь, я тебе ещё подарю блеск для губ «Маленькая фея»? Он клубничный, так вкусно на губах потом! - Мне мама не разрешит… - начала было Геля. - А ты ей не говори. Спрячешь, да и всё. Что тебя, учить? Я все игрушки и другие разные вещи, которые папа дарит, прячу от мамы, а которые мама – от папы. И ничего. А ты «Ведьму» смотришь? Правда же, Корнелия самая классная? Но тут учительница закричала: - Ребята, ребята, сейчас будет линейка! Все идём за мной вон на ту площадку! Толпа первоклассников, смешавшись с толпами других школьников, потекла вслед за взрослыми. Родители старались не отставать и торчали из этой разноцветной детской толпы, точно вырванные с корнем деревья или брёвна, которые несёт течение. - Что такое линейка? – шёпотом спросила Геля у Туси, шагая с ней нога в ногу вслед за всеми остальными, слившись с общей толпой. Ей опять стало страшновато. Вдруг правда по лбу дадут? - Не знаешь? – Туся снова фыркнула. – Ну ты даёшь! Совсем ничего не знаешь – ни про косметику, ни про линейку… Это мы все встанем тут в линию, вот и будет линейка, а нам начнут что-то рассказывать про то, как нам тут, первоклассникам, рады, и как нам тут будет интересно, и как хорошо уметь читать и так далее… Мне папа сказал. А ещё я буду стихи читать, я репетировала. Вот увидишь! Ещё большой одиннадцатиклассник возьмёт какую-нибудь девочку на плечо, и она будет звонить в колокольчик, и это будет типа первый школьный звонок. Я думаю, мальчик выберет меня. Я ему как замахаю! И он сразу поймёт, кого нужно сажать на плечо! Значит, просто стоять будут и всё? Геля перевела дух. И хорошо, что не надо Тусе про «Ведьму» отвечать. Геле намного больше нравилась Хай Лин. Прошла линейка действительно совсем не страшно, скорее, даже скучно. В самом деле говорили о том, как здорово, что первоклассники пришли в такую необыкновенную школу – яркую, творческую. Пели какие-то третьеклассники в лёгких футболках, и Геля удивлялась, как у них получается петь, когда ей в куртке-то хотелось застучать зубами от холода. Довольно неуклюже сплясали второклассники – этих пожалели, оставили в курточках. Очень красивая девочка-четвероклассница с длинными тёмными косами и почти совсем чёрными глазами – Геля немедленно про себя решила, что она очень похожа на Нину Джаваху, - очень красиво пела грустную песню на непонятном языке. Геля пожалела, что она в художественном классе будет, а не в музыкальном. Может, если бы в музыкальном, тоже бы выучилась так петь… Стихи, о которых говорила Туся, тоже были. Несколько ребят, из их класса и из другого, вышли в центр и говорили каждый по четверостишию. Туся, как показалось Геле, читала лучше всех, с выражением, прямо как в садике учат, очень звонко, буквально выкрикивая ударные слова, и её даже без микрофона было слышно на всю площадку. Другие ребята как-то всё больше пищали и запинались. Потом им загадывали загадки, чтобы проверить, насколько хорошо первоклассники готовы к школе, и Геле было немного досадно на то, что они такие лёгкие – а хорошо бы хоть немного голову поломать! Про Буратино, про Колобка… И, наконец, выступил из толпы очень высокий, чуть сутулящийся мальчик с какой-то плоской, словно бы приколоченной к плечам головой. Но когда он расправил плечи, богатырски хрустнул спиной и улыбнулся всем ребятам разом, Геля поняла, что в роли того, кто потащит звонящую девочку, никого другого и представить нельзя. Туся подпрыгивала на месте, вытягивала руку изо всех сил, но одиннадцатиклассник прошёл мимо неё, прошёл мимо всего первого «Б» и подхватил на руки какую-то маленькую девочку с острым носиком из «А». Счастливая девочка вцепилась в колокольчик обеими руками и затрезвонила изо всех сил, пока мальчик обходил вокруг. - Какая она страшная! – возмущённо прошептала Туся. – Ты только посмотри! За что её выбрали вообще? Надо поддерживать разговор, снова вспомнила Геля. - Наверно, потому что она лёгкая, - предположила она. - А я что, не лёгкая? – ещё сильнее разгорячилась Туся. Она вся раскраснелась, глаза у неё засверкали. – Мы вообще все лёгкие! Потому что мы – дети! А он – дурак. После линейки все потянулись обратно, к школе. - Сейчас урок будет? – шёпотом спросила Геля у всезнающей Туси. Та кивнула. – А какой? - Да так просто, - отозвалась она. – Учебники выдадут, что-нибудь умное скажут. Это ещё не по-настоящему, по-настоящему только завтра начнётся. Мне так мама сказала. - Не отстаём, не отстаём! – подгоняла учительница впереди. – Поднимаемся на второй этаж! Класс, в котором им предстояло учиться, оказался маленьким и уютным. Три ряда парт, книжный шкаф у стены, возле шкафа – кулер для воды, только без воды. И без стаканов. Когда входишь, первым делом в глаза бросается доска, а на доске написано, крупно, большими буквами: «Слово». Возле доски – очень чистый учительский стол, рядом – стул чёрный крутящийся, примерно как у Гели дома, только сильно меньше. На каждой парте лежит аккуратная стопка новеньких учебников. Когда Геля с Тусей вошли, все первые, вторые и даже третьи парты были уже заняты. Туся издала недовольный вздох. - Ну вот, а я на первой хотела… Ладно, давай тогда на последнюю. Они сели за последнюю парту первого ряда. Туся сразу принялась стягивать с себя кофточку, Геля осталась в куртке и шапке. Когда учительница вошла в класс, все тут же, сбивая друг друга с ног, кинулись к ней с цветами. Туся, несмотря на то, что сидела сзади, оказалась в числе самых первых, а вот Геле пришлось встать в конце очереди. Когда до неё дошёл черёд, Геля неловко сунула букет учительнице в руки и выдала, очень волнуясь: - Спасибо, до свидания! Ой! Как хорошо, что мама этого не слышала, а то сказала бы, что Геля её опозорила на веки вечные! Как она могла опять перепутать? Может, она правда недоразвитая? Нельзя же, как говорит мама, всё на свете путать в шесть лет! Просто Геля слишком много думала о том, как утром ошиблась, вот и врезались в память эти: «Спасибо, до свидания», выскочили, когда не надо… Правда, Геля очень быстро поправилась: - То есть, поздравляю с первым сентября! Это от Томиной Ангелины и её мамы. Учительница улыбнулась, но не так, будто хотела над Гелей посмеяться, а очень тепло, по-доброму, как и должна улыбаться учительница первая моя, которая с седыми прядками над нашими тетрадками… И Геля поняла, что зря боялась. - Спасибо, - сказала учительница. – До свидания. Геля засмеялась. И все вокруг засмеялись тоже, но Геля не обиделась. Ей ведь и самой смешно стало.