Запахи звёздной пыли. Том 1

Как бы ни было противно, назавтра она в самом деле явилась в назначенное место: Кериш сам разыскал её среди толкотни богатеньких детишек, косо поглядывающих на её форму с отметкой Корпуса нищих, и холодным кивком пригласил следовать за ним. Дойдя до вертолёта с правительственной эмблемой, Тсейра вздрогнула от отвращения. — Я сюда не сяду. Кериш длинно посмотрел на неё. — С правительственными организациями я не желаю иметь ничего общего. — Вся наука получает финансирование от правительства, — пояснил ей Кериш снисходительно, точно ребёнку. — Это для тебя такая новость? Нарц, клянусь тебе, в политику я бы не впутался. Тсейра, пересилив себя, впихнулась на непривычно мягкое сидение справа от Кериша. — Если только ты соврал... Прилетели они и в самом деле в Научный район и долго кружили среди одинаковых плоских ящиков-корпусов, готовясь к посадке. И как можно, думала Тсейра, с презрением поглядывая на Кериша, не помнить, где именно ты работаешь? Сразу видно, что он сюда обычно добирается не сам, а при помощи какого-нибудь вышколенного вертолётчика в отутюженной форме... Наверняка правительственной — и Тсейре от этой мысли стало кисло во рту. Наконец Кериш отыскал нужную площадку и неуклюже, не с первой попытки посадил вертолёт — что лишний раз подтверждало теорию насчёт отутюженного вертолётчика. — Ну слава революции, — донеслось до Тсейры, едва она распахнула дверь, до того наглухо отрезавшую от её слуха любые звуки снаружи, — дождался! А я давно уж смотрю, как ты круги по небу нарезаешь. Мы с Широй уже даже поспорили, нарочно ты время тянешь или просто забыл, куда садиться. Ну как, разрешишь наш спор? Говорил длинный мужчина, всё это время, судя по всему, прождавший на крыше — Тсейра ещё до посадки успела приметить мельтешащую в поле зрения высокую фигуру. Договорив, он расхохотался с таким искренним задором, что Тсейра перестала сомневаться, известен ли ему ответ. — Трудно ориентироваться в Научном районе, — сухо отозвался Кериш, и это вызвало со стороны мужчины новый взрыв жизнерадостного смеха. — Отлично! Шира остаётся мне должна, — он с ехидцей подмигнул Керишу и перевёл взгляд смеющихся глаз на Тсейру. Она тоже посмотрела ему прямо в лицо — несимметричное, не очень-то красивое, но обаятельное и непонятно чем притягивающее взгляд. Почему-то этот странный человек не вызывал у Тсейры отторжение — а такое с ней случалось нечасто. — Тсейра Нарц? Рад тебя видеть. Меня зовут Зашфер Хашер, но ты зови меня просто Зашфер, без церемоний. Терпеть не могу церемоний. И что-то подсказывает мне, что ты тоже, а, девочка, которая прямо на уроке велела учителю заткнуться? — Он сам был виноват, — холодно заметила Тсейра, и Зашфер просиял. — Я так и знал. Мне Тэшлин рассказал — он, разумеется, не был погружен в суть конфликта, но я сразу так и подумал. Я сразу подумал, что ты окажешься интересной. Я не знал, понравишься ты мне или нет, тут с людьми вроде тебя бывает по-разному. Но я знал, что ты будешь интересной. — Он совсем запросто протянул ей обе руки для пожатия, боком, как подают равным, и Тсейрины ладони соприкоснулись с его. — Ты как вообще, имеешь представление, для чего ты здесь? — Кериш сказал, мне дадут работу. — Совершенно верно! И ты даже не уточнила, какую именно? — Ну... это лаборатория. Что-то вроде мытья пробирок? Зашфер запрокинул голову и снова разразился сочным, раскатистым хохотом. — Можешь, конечно, заниматься и пробирками, если почувствуешь к этому тягу, но вообще — нет. Давай тогда так: ты когда-нибудь лечила головную боль своей мамы или что-нибудь вроде того? «Потрогай, где болит, и скажи: «Уходи, боль, уходи», — говорила ей мама ещё с тех пор, как Тсейра была совсем маленькой и мучилась, не зная, как помочь. Потом маме будто бы и вправду становилось лучше, но Тсейра и тогда подозревала, что она так говорит только чтобы дочка могла порадоваться и почувствовать себя полезной. — Это была просто игра. Я не ходила ни на какие медицинские факультативы, никаких специальных знаний. — Так она тебе не сказала? Ну что ж, тогда придётся продемонстрировать. — С этими словами Зашфер извлёк из кармана небольшое аккуратное лезвие и вспорол кожу на тыльной стороне ладони. Тёмно-зелёная кровь вспенилась над ранкой — Тсейра ошеломлённо следила за тем, как она растекается по его руке. Что вообще происходит? Она оглянулась на Кериша: тот со скучающим лицом наблюдал за происходящим. — Давай проведём эксперимент. Прислони к порезу пальцы и подумай о том, как кожа зарастает. Если ничего не произойдёт, можешь незамедлительно вызывать скорую психиатрическую, я сам туда с удовольствием отъеду. Ничего особенно не ожидая, Тсейра протянула руку и дотронулась до раны. — У тебя должно быть намерение, — зазвучал его голос над её макушкой. — Думай о том, что хочешь, чтобы всё зажило... а, вот, я, кажется, уже чувствую результаты! Можешь смотреть. Тсейра отняла пальцы от его руки. Раны на ней больше не было — она смотрела на абсолютно целую, здоровую ладонь, по которой почему-то было размазано немного крови. На её пальцах она тоже осталась, уже подсохшая, но всё ещё противно-влажноватая. — Для чистоты эксперимента можем ещё Тэшлина порезать, — предложил Зашфер, наблюдая за её реакцией. Кериш на всякий случай сделал шаг назад. — Я не хочу трогать Кериша, благодарю. Я уже достаточно убедилась. Я могу лечить людей при помощи прикосновений, хорошо, допустим. Но откуда вы об этом знаете? — Эта способность зарождалась в тебе на моих глазах, Тсейра. Можешь считать, что ты тоже — своего рода эксперимент. Те, кто надо мной, предпочли бы, чтобы ты пока ни о чём не знала, но я слышал, ты очень хочешь работать, а мне очень нужны те, кто хочет работать. Так что наши интересы, похоже, совпадают, а? — Складно говоришь, только ты забыл упомянуть одно маленькое обстоятельство, — мрачно заметил Кериш за их спинами. — Сам расскажешь или лучше мне? — Да сам, конечно, — отмахнулся от него Зашфер, — а то тебе об этом говорить будет несколько, хм, неловко. В общем, — он снова перевёл взгляд на Тсейру, — дело такое. Через пару лет вам и ещё четверым ребятам предстоит полететь на Царман. — В смысле — через пару лет? — лицо Кериша сделалось прозрачней льда и даже чуть затряслось. — В последний раз ты говорил — не раньше, чем через пять! — Информация — изменчивая субстанция, — пояснил Зашфер, поглядывая на него с некоторым сочувствием. — Собственно, поэтому мы читаем сегодняшние новости, а не вчерашние — если вообще читаем, чего лично я предпочитаю не делать. Полететь на Царман им пришлось даже не через пару лет, а через неполный год: Тсейра не знала, отчего так сдвинулся срок, да и суть экспедиции представляла смутно, но это её не особенно беспокоило. Зашфер обещал заботиться о маме и начислять ей пенсию всё время, пока Тсейра будет на Цармане — вот это было самое главное. Весь этот год до отлёта с Терша Тсейра после, а иногда и вместо уроков проводила в Организации: так загадочно называлась та загадочная лаборатория, где она отныне оказалась сотрудницей. Она тренировалась перед полётом, упражнялась в стрельбе, на всякий случай училась плавать — но и обычную работу Зашфер периодически ей подкидывал. Чаще всего она исполняла мелкие поручения кого-нибудь из его ближайших помощниц — хмурой Ширы с лицом, исполосованным шрамами, спокойной и ровно дружелюбной Сирты, заносчивой Хашфирины, старшей сестры Кериша. Иногда выдавались случаи и поработать напрямую с Зашфером — это были самые лучшие часы, если только их не портила ревниво шныряющая вокруг Хашфирина Кериш. Незадолго после того, как окончательно стало ясно, что на Царман они полетят совсем скоро, в пределах нескольких недель, Зашфер позвал и Тсейру, и Кериша к себе в кабинет. — Вот что я тут подумал, — начал он. — В экспедиции вам нужно будет держаться поближе друг к другу — вы знаете больше, чем остальные, вы будете отчитываться мне. Для этого, пришло мне на ум, вам лучше бы притвориться влюблённой парой. Ни она, ни Кериш подобной перспективе не порадовались. — Но почему не друзьями, например? — с лёгкой брезгливостью уточнил Кериш. — А у тебя есть друзья? Забавно, не знал. О Тсейре я уж и не говорю... Романтическое влечение, как ни крути — более гибкая штука. Никто же от вас не будет ждать обжиманий на публику — это ваше личное дело. Я же правильно понимаю, Тэш, что ты перевстречался чуть ли не с половиной девчонок Школы? Вот и Тсейре никто не удивится. До полёта на Царман Тсейра относилась к Керишу со стойкой антипатией, но после знакомства с остальными он стал, пожалуй, восприниматься почти терпимо. Она всей душой ненавидела самодовольную дрянь Шелби, питала неимоверное отвращение к слащавому, насквозь фальшивому Цервишу, равнодушно презирала туповатую Целб. На таком фоне Кериш начинал смотреться вполне достойно. Они в полёте даже немного разговаривали от нечего делать. — Почему ты ни с кем не общаешься? — осведомился Кериш как-то раз. — Почему ты всё время меняешь девиц? — поинтересовалась Тсейра в ответ, надеясь этим отбить у него охоту задавать подобные вопросы. Против ожидания, Кериш ничуть не выглядел смущённым. — Я рад бы не менять, Нарц, честно. Проблема в том, что они все рано или поздно перестают следовать нашему договору. — О, так перед тем, как вступить в отношения с тобой, надо ещё и договор подписать? — На самом деле, — Кериш по-прежнему не реагировал на её саркастический тон, — там всего одно условие: не требовать от меня того, что я не смогу дать и во что я, грубо говоря, вообще не верю... — Не уверена, хочу ли я знать, о чём ты говоришь, — вставила Тсейра. — О любви, — Кериш произнёс это слово словно название диагноза. — Гормоны кружат им голову, а они придумывают невесть что и негодуют из-за того, что я не умещаюсь в их красивую картинку. Рано или поздно все они разочаровываются, хотя я честно предупреждаю о своей позиции в первый же день, и поначалу мы весьма неплохо проводим время... — Вот этого я точно не хочу знать, — оборвала его Тсейра, но Кериш тогда чуть вырос в её глазах. У него были принципы — пусть и крайне дурацкие, — и он по ним жил. Тсейра уважала таких людей. Конечно, её по-прежнему многое бесило в Керише: взять хотя бы эту его дикую боязнь царманцев, доходящую до трясучки... Тсейра, пожалуй, была даже рада, что в итоге её напарником стал не он, а мелкий брат Шелби. Он тоже всё это время ужасно её раздражал своей безудержной болтовнёй и несусветной наглостью, но было в нём что-то, отличавшее его от прочих. Тсейра находила его... небезнадёжным. С таким окружением он легко мог бы стать и ещё хуже. И, разумеется, в таком окружении он был отчаянно одинок, и понимание этого отзывалось в Тсейре внезапной жалостью. Не то чтобы он совсем её не злил. С самого утра сегодня Сарк не затыкался ни на миг: он бубнил и бубнил Тсейре под руку, перескакивая с темы на тему — то о своём любимом тупом сериале, то о великих достижениях в учёбе, то о впечатлениях от Цармана и выданных им Зашфером заданий. — Почему вообще у них птицы не вымерли, как у нас? Живут, паразиты, а мы теперь мучайся, фотографируй... Эй, мы этого уже фотографировали, куда второй раз! Слушай, а нам же надо давать им задание, не просто же подписывать — «птица 1», «птица 2»... Мы можем давать им названия как первооткрыватели, имеем полное право! Можно ведь, я начну? Отлично, начинаю! Вон та, — он ткнул в маленькую серенькую птичку, нагло отобравшую крошку у большой птицы, — пусть будет... будет... ну, к примеру, «оперённый попрыгун». Тсейра одарила его долгим взглядом поверх крышки электронного блокнота. — Ты можешь заткнуться хотя бы на минуту? — На минуту, пожалуй, можно, — благосклонно согласился Сарк, точно выделяя ей эту минуту от щедрот. — Только вон там царманцы столпились в кучу и голосят, так что тебе всё равно будут мешать, раз ты такая нервная. До неё и впрямь доносились какие-то странные звуки: до того, как Сарк о них сказал, Тсейра и их списывала на технику. Но теперь она приподняла голову и увидела — царманцы чуть поодаль сгрудились вокруг чего-то и действительно голосили, по-другому и не выразишься. — Интересно, что там у них такое? Наверное, охота была удачная, завалили кого-нибудь. Теперь вот встали в круг, богов благодарят, — предположил Сарк. — О, а давай подойдём поближе! Тсейра почти без раздражения захлопнула блокнот. Чем бы там царманцы ни занимались, это явно было что-то поувлекательней «оперённых попрыгунов». На серой дороге посреди толпы лежала царманская девочка, кажется, та самая, что они с Сарком видели вчера — Тсейра узнала её по землистого цвета кольцам кудряшек и неестественно-розовой кофте со странными завязками и пристёгнутым подобием головного убора. Почти по-тершски бледное лицо было запрокинуто к небу — крови не было, но девочка явно была без сознания. Должно быть, ранена? — Похоже на жертвоприношение, — заметил Сарк, придвигаясь ближе. — Сейчас главный жрец — вон тот, в забавной фуражке, — добьёт её, они вкусят её кровь... Может, они просят богов, чтобы не пошёл дождь. Ты знаешь, что такое дождь? Это когда на Цармане с неба падает вода, и вообще непонятно, зачем он им, тут и так пол-Цармана в воде. В двадцать восьмой серии... — Не похоже на жертвоприношение, — прервала его Тсейра. — Совсем не похоже, сам посмотри. Они пытаются ей помочь, но не могут. — Я думаю, — Сарк с готовностью переключился с дождя на какую-то иную белиберду, — что мы с тобой оказались тут неслучайно. Мы же и вчера эту девчонку видели, и сегодня она тут лежит... Знаешь, как говорил Торц Щорж? «Нет ничего случайного, есть лишь то, куда наше сердце ведёт нас». И вот моё сердце привело нас к голосящим царманцам. Поэтому знаешь что? Мы должны спасти её! Тсейра дёрнула ухом, демонстрируя, насколько горячо она одобряет эту восхитительную идею. — С чего ещё? Мы даже не знаем, что с ней случилось. Вмешиваться в естественный ход событий — глупейшая идея, особенно когда ты второй день на этой планете. — Да ты только представь, что будет, если мы её спасём! Мы станем героями, великими просветителями! Нам на Цармане поставят памятник! — Что у тебя за странные фанта... — Тсейра осеклась. Сарка рядом уже не было. Воодушевившись мыслями о памятнике на Цармане, он кинулся к девочке, по пути расталкивая царманцев. Толпа заволновалась: царманцы вертели головами и, видимо, обвиняли во внезапных толчках друг друга. Сарк тем временем уже мчался назад с царманкой на руках: поширь его знает, как он удерживал существо одного с ним роста. Всё произошло так быстро, что Тсейра не успела ни рассердиться, ни испугаться. — Идиот, — выдохнула она только. — Я видела очень, очень много идиотов, но такого, как ты... — Я не идиот, — Сарк изобразил мученическую гримасу человека, претерпевающего напрасные обиды, — я молодец! Я её спас. — Ты её не спас, а только оттащил. Она всё ещё без сознания, видишь? Если уж ты всё это заварил и хочешь сделать что-то полезное, тащи её вон в те кусты, например, а там я сама разберусь. — Она тяжёлая, — заныл Сарк. Надолго, как она и подозревала, его энтузиазма не хватило. — Может, я её за руку до кустов доволоку, или за ногу? — Ага, и царманцы увидят, как по земле само ползёт безжизненное тело без руки или ноги. — Ну, тогда сама её неси! — Сколько там ему лет, тринадцать? Больше десяти она бы не дала. — Хорошенькое дело: ты всё затеял, а нести должна я? Не надорвёшься, до кустов недалеко. — А может, ну её совсем, эту царманку?.. Пусть тут полежит. Как мы её лечить-то будем? — Раньше надо было думать, — отрезала Тсейра. — Тащи. Давай.

***

Геля открыла глаза. Над головой тянулась мелкая сетка зелени, сквозь неё виднелось что-то голубое и куски белого. Дул прохладный ветерок, но всё тело горело. Подкруживалась голова, ладони были влажными — обтёрла их о брюки. Интересно, где она? Геля попробовала сесть, у неё это, хоть и с трудом, но получилось. Голова задела ветку — ясно, она под кустами. Вдалеке виднелась узкая железная горка — ясно, под своими любимыми. Геля посмотрела вперёд — и сразу же подумала, что спит. На неё смотрели двое, девочка и мальчик — она их видела вчера, выходя из такси. А ведь она уже почти поверила, что их не существует. Они были похожи на людей — да, наверное, они и были людьми, но не такими, которых Геля обычно видела на улице, а какими-то другими. Не бывает же людей с такими длиннющими ушами: Геля подумала, что если бы она приложила свою самую длинную деревянную линейку, ухо было бы ненамного короче. У мальчика к тому же были огромные глаза тёмно-оранжевого цвета, чуть ли не на пол-лица, как в японских мультиках, правда, не такие длинные, скорее круглые. У девочки глаза были поменьше, но с овальными зрачками, того цвета, который мама называла «охра». Ещё у них были странные носы — чересчур плоские и ровные, с почти незаметными ноздрями. Кожа — полупрозрачно-зелёная, почти как чистая вода в ванне. Роста совсем небольшого, мальчик едва ли выше Гели. Все эти мысли промелькнули одновременно и очень быстро, секунд за десять. А потом Геля раскрыла рот и выдавила: — Кто вы такие? Они вытаращились на неё, словно не то чтобы не ожидали такого вопроса — вообще не ожидали вопросов. Словно она была не человек, а, например, табуретка. — Она разговаривает, — с ужасом выдохнул мальчик. — На нашем языке... — Кто вы такие? — ещё раз, но уже громче и твёрже повторила Геля. Она даже не боялась — сложно кого-то бояться, когда этот кто-то сам боится. На этот раз ответила девочка: — Мы... как бы тебе сказать?.. Мы — жители другой планеты. — Да что ты с ней говоришь, — фыркнул мальчик, как будто уже и не боялся. — Она, наверное, и слова-то такого не знает. — Неправда! — разозлилась Геля. Уж такую клевету она точно не собиралась терпеть. — Всё это вообще неправда! Инопланетян не бывает, так мама сказала и газета написала. И слово «планета» я знаю, я вообще все планеты знаю по порядку, я про них в энциклопедии читала! — Понимаю, тебе сложно поверить, — девочка, кажется, даже и не обиделась и смотрела на Гелю с терпеливым пониманием. — Но ты ведь уже видела нас вчера? — Ну... да, видела. — И понимала, что мы говорим? — А разве вы вчера говорили? — Ну, мы вчера были от неё далеко, вот она и не слышала. А сегодня она прямо тут лежит, — сообщил мальчик, и Гелю ужасно взбесило, что он говорит о ней «она» прямо ей в лицо. Но вместо того, чтобы высказать это ему, она вдруг задумалась: — А почему я тут лежу? Я помню, что шла... и вдруг... — Ты и раньше лежала, только в другом месте, около широкой штуки, где ездят большие штуковины, а вокруг тебя все голосили. А я тебя спас, потому что я очень добр и благороден и не могу равнодушно видеть чужого страдания... — Ты лучше это сам себе рассказывай, — перебила девочка. — Мысленно. И тебе занятие, и мне облегчение. — Она снова обернулась к Геле. — Мы действительно прилетели с другой планеты. Понимаю, тебе в это не очень-то верится, но... — Но какие у тебя ещё могут быть объяснения? — снова встрял мальчик. — Кем мы ещё можем быть? Геля немного подумала и согласилась: — Да, правда. На инопланетян вы действительно похожи, а больше ни на кого. Потом ещё немного подумала и добавила: — А в энциклопедии про вас не написано. Почему? Но инопланетяне не успели ей ответить. Кусты раздвинулись, и через них просунулось противное лицо противного Барбосова из соседней квартиры. — О, Томина! — отметил он, лыбясь ехидно и тоже как-то особенно противно. — Ты чё тут делаешь? Я слышу, чё-то бубнишь сама с собой... Представляя, как у него сейчас отвиснет челюсть, Геля, так уж и быть, решила на него не обижаться. — И ничего не сама с собой! Смотри, тут инопланетяне! Настоящие, живые инопланетяне! Барбосов живо пролез под кусты, завертел башкой. Инопланетяне бесшумно отползли в сторону. — Ага, так и знал, никого тут нету. У тебя что, воображаемые друзья, как у Ксюши в «Моей прекрасной няне» в той серии? Совсем уже крыша потекла! — Ничего не воображаемые! Вот они, здесь, посмотри! — неужели и Барбосов их не видит, как мама с папой? Геля чуть ли не со слезами на глазах тыкала и тыкала пальцем в сторону, где сидели инопланетяне. — Дура, — прокомментировал Барбосов и на этом потерял к ней интерес, развернулся и побежал — наверное, пакостить кому-нибудь ещё. — Я не понимаю, что он говорил, но по твоим репликам примерно уловила суть, — девочка придвинулась на прежнее место. Мальчик немного поёрзал и последовал за ней. — И вот что я хочу тебе сказать: не рассказывай про нас никому. Это нужно не столько для нас, хотя никто и не должен знать, что мы тут, сколько для тебя самой. Тебе просто никто не поверит. Не знаю, почему, но, кажется, нас видишь только ты. И говори потише — так ты будешь привлекать меньше внимания. — Хорошо, — Геля постаралась говорить тихо-тихо, как инопланетяне. Чтобы никто-никто не услышал, не смеялся над ней. Краем глаза она заметила Барбосова: он махал руками как бешеный и что-то рассказывал другим ребятам — может быть, про её воображаемых друзей. — Да, так лучше, — одобрил мальчик. — Хотя можно было и ещё тише... Просто удивительно, какие у царманцев громкие голоса! — У кого — у кого? И они принялись объяснять — оказалось, что прилетели они с далёкой холодной планеты Терш. Земля на их языке называлась Царманом, а Солнце — великим светилом Цещ. Самих их звали Тсейра и Сарк, и, помимо них, на ракете было ещё четверо человек — судя по выражению лица Тсейры, когда она о них упомянула, они ей не очень-то нравились. Геля и про себя рассказала — что её зовут Геля, что ей скоро исполнится семь лет, и она пойдёт в школу, что она живёт с мамой и папой, что у неё теперь есть компьютер — это такая большая умная машина, почти как телефон, только гораздо, гораздо больше, и всяких программ тоже вмещается больше. Заодно и про телефон рассказала — у них на планете тоже было нечто вроде этого. Рассказала, что её самый любимый сок — персиковый, а ещё она очень любит читать и смотреть телевизор — у них там тоже было много разных книжек и телепередач. А вот соков никаких нет, потому что фруктов нет. Бедняги. — Кстати, насчёт телепередач... — обрадовался мальчик. — Нет, — оборвала его девочка. — Ты запомнила, что нельзя рассказывать про нас? Мы тоже не расскажем, потому что не хотим, чтобы у тебя из-за нас были проблемы. Понял? Это и к тебе относится! — она пристально поглядела на мальчика. Очень пристально. Так мама иногда смотрит на папу, когда тот собирается в магазин — и говорит при этом: «А в вино-водочный отдел не заглядывать!». — Это ещё почему? — мальчик недовольно затряс головой. — Это же великое научное открытие! Все должны знать, что я обнаружил... ну хорошо, мы обнаружили... — Потом поговорим, — перебила девочка. Как уже успела понять Геля, она с ним особо не церемонилась. — Нам пора. Вылезай и иди домой. И если ещё когда-нибудь увидишь нас, не подавай виду. Геля кивнула, демонстрируя, что на неё можно рассчитывать. Они же всё равно явно должны были ещё встретиться с ней. Ведь правда? — Тогда пока! — Геля помахала инопланетянам, выбираясь из кустов. Барбосов и остальные при виде неё загоготали. Ну и что. Ну и подумаешь. Подумаешь, смеются, мало ли над чем они смеются, нельзя людям посмеяться, что ли? Геля, ни на кого не глядя, решительно направилась к сине-жёлтому овощному ларьку. Она остановилась там, пригладила растрепавшиеся волосы и стала ждать Кристину.