Запахи звёздной пыли. Том 1

Цейса никогда не была сильна в физике и с трудом представляла себе, как работают сверхсветовые скорости, но сейчас очень хорошо понимала, что ракета замедляется — закружило голову, заломило шею, оглушительно засвистело в ушах. Потом пол ударился о что-то, что было ниже — и Тэшлина, и его девицу аж подкинуло на сидениях. Шесса выругалась сквозь зубы на своём кресле пилота. — Я же говорил, — Сарк первым из всех щёлкнул ремнём и спрыгнул с навигаторского кресла. — Посадка точная, что вам ещё, а вы всё ныли, ныли... Цейса приподняла шторку иллюминатора. За окном чернело небо — казалось бы, совсем такое же, как дома, но всё-таки неуловимо другое. Всмотревшись внимательней, она поняла, в чём дело: на нём не было видно звёзд, только блёклое, странно выгнутое небесное тело — единственный спутник Цармана. — Шу, мы же не будем прямо сейчас туда выходить, да? — она едва не запуталась в ремнях, вставая: хорошо, Склайз помог. — Сейчас ведь уже поздно... ну, и нам надо привыкнуть и всё такое. — Что тут привыкать, встанем да пойдём! Да что вы такие хилые-то все? Прогуливали тренировки на центрифуге? — Шесса ткнула кулаком в сторону электронных часов. — Ещё всего лишь семьдесят минут двадцать четвёртого, до конца дня час с получетвертью. Предлагаю выйти на небольшую разведку, просто чтоб завтра лучше понимать, где мы вообще оказались. Кажется, подташнивало не одну Цейсу — Склайз вынужден был уцепиться побледневшими пальцами за спинку чужого кресла, Тэшлин по-прежнему полулежал в своём, запрокинув омертвелое лицо. Эта его Тсейра уставилась на него с тем же презрительным высокомерием, что и на всех прочих — не очень-то любящий взгляд, снова подумалось Цейсе. Что-то прошипела неразборчиво, ткнула его куда-то под ребро — Тэшлин и кончиком уха не пошевелил. Как же он, должно быть, устал от неё... Склайз ещё вчера говорил, что Тэшлину едва ли хочется работать с ней в паре, но скажет ли он своей девушке об этом прямо? Цейса постеснялась спросить, не будет ли слишком нагло позвать его тогда в пару к ней, но Склайз сам догадался как-то, о чём она думает, и заверил, что Тэшлин наверняка будет очень рад. — Разведка! — воодушевлённо скачущий по узенькому салону Сарк чуть не врезался ей в бок. — Я очень за, пойдёмте прям сейчас. Только я сразу предупреждаю — не вздумайте присваивать мои уникальные открытия! — Я всецело с тобой солидарен, — заверил Склайз, смотря поверх его головы, — но едва ли они последуют твоему предложению. Почему бы тебе не выйти самым первым, как подобает первооткрывателю? — тут Сарка даже затрясло от избытка энтузиазма. — Только, пожалуйста, не отходи далеко — хотелось бы стать свидетелем твоих уникальных открытий... — С ним точно всё будет в порядке? — Цейса проводила обеспокоенным взглядом ускользнувшую за дверь спину. — Ну разумеется, я же буду за ним приглядывать. Я нарочно ему сказал, чтобы не отходил далеко, — Склайз успокаивающе улыбнулся и наклонился к кончику её уха. — Судя по тому, как решительно настроена Шесса, работу мы начнём уже сегодня. Так что, если ты ещё хочешь пригласить Тэшлина... — Ой, да, — смутилась Цейса, сжимая протянутую им бумажку с пустой таблицей, — спасибо. Ты такой добрый, что так беспокоишься... — Она попыталась ещё раз взглянуть на Тэшлина украдкой, но всё равно в поле зрения попала его противная девушка. — Только... только как же быть с... — Но Склайз уже повернулся к Шессе и говорил теперь чуть громче. — Прошу прощения за вмешательство, но, кажется, согласно последней инструкции нам следует предварительно разделиться на пары? — Ну вроде так было написано, — подтвердила Шесса, — а тебе-то что? Тебя не возьму, не надейся. Я вот Тэшлина возьму, он небось от своей фифы уже не знает куда деваться. — Никуда и не денется, — отрезала «фифа». — Озаботилась бы его мнением хотя бы для приличия. Или приличия не имеют значения для наследницы славной фамилии, существующей аж второе поколение? — Ты как будто очень озаботилась! Что ж сама-то за него отвечаешь, а? Тэшлин молчал и с исследовательским интересом наблюдал за тем, как разгорается ссора. Неуклюже протиснувшуюся к нему Цейсу он поначалу даже не заметил. — А почему ты сам ничего не скажешь, правда? Они про тебя как про вещь какую-то спорят... Он усмехнулся как-то лениво, будто нехотя. — Во-первых, ты же видишь, они меня и не спрашивали... А потом — чем раньше это кончится, тем раньше кто-то из них потащит меня наружу, в эту чужеродную жару, а мне этого вовсе не хочется... сейчас, после долгого перелёта, я имею в виду. — Его взгляд нервно обшаривал кругляшок иллюминатора. Чужеродная жара... Как же он хорошо сказал! Как же Цейса его понимала! — Шесса любит покомандовать, да, — и тут же спохватилась, что про подругу так говорить нехорошо. — А насчёт твоей девушки, Тэш, ты извини, если что — мне показалось, она не очень заботится о твоих чувствах как-то. Она всегда такая недовольная, тебе, наверное, будет с ней тяжело работать. — Это правда, — откликнулся Тэшлин и замолчал. Цейса некоторое время ждала продолжения, но, кажется, напрасно. А она-то надеялась, дурочка, что он сам её попросит... Цейса несколько раз сжала и разжала кулак, чтобы набраться решимости. — А может быть, ты... — Тэшлин равнодушно полуобернул к ней свою красивую голову, и все слова сразу спутались в мозгу. — Может... Может, я бы тебя позвала в пару? — Видишь ли... Я должен быть в паре с Тсейрой, мы очень давно это обсудили. — А, ну раз так... — пробормотала Цейса, злясь на себя за то, что вообще начала этот дурацкий разговор, — то я не буду вмешиваться, конечно... вы же встречаетесь как бы и всё такое, прости... — Но знаешь, я тут подумал, — продолжил Тэшлин, и она замерла в надежде, — если я соглашусь на твоё предложение, вреда никому не будет. Я имею в виду, не стоит смешивать личное и профессиональное, так что, пожалуй, я предпочёл бы работать с тобой. Тсейре, думаю, придётся с этим смириться. Так он согласился! Он правда согласился! Цейса прижала ладонь к сердцу, чтобы билось не так сильно, и сквозь окутавшую всё тело теплоту едва слышала, как эта рекомендует Шессе взять лучше в пару свою жирную подружку. — Ой, честно? Ура, то есть круто, то есть спасибо... Тогда давай распишемся вот тут, ага? У тебя есть чем? Я так поняла, оно только в таком формате... Тэшлин склонился над листком, не вслушиваясь в её нервную болтовню. В паре шагов от них Шесса орала «Да как ты смеешь, дрянь!» — тут не очень-то сосредоточишься. Потом он приподнял голову и посмотрел куда-то мимо. — Только... знаешь, я кое о чём недоговорил. Видишь ли, я не самый подходящий напарник. Но закончить он не успел, потому что пока эта с безупречным самообладанием советовала Шессе пойти погрызть ближайшую стену, Склайз осторожно влился в их беседу: — Прошу прощения, что встреваю не в своё дело, но, возможно, стоило бы узнать и мнение Тэшлина? Тэшлин на всякий случай откашлялся. Кажется, ему тоже было ужасно неловко. — Сожалею, — сказал он наконец, — но моей напарницей будет Цейса. Мы уже внесли это в таблицу. Цейса сжалась, почему-то решив, что теперь Шесса на неё смертельно обидится. Но та только ухмыльнулась от души и щёлкнула перед самым носом этой искрящимися пальцами: — Так тебе и надо, тупица! Поздоровайся со своим новым напарником, — и с пренебрежением мотнула головой в сторону Склайза. Этауставилась на него с не меньшим пренебрежением. — Не расстраивайся, — вставила Цейса, чтобы хоть немного разрядить обстановку, — Склайз очень хороший. Эта медленно перевела на Цейсу взгляд, который мог бы пригвоздить к полу даже в невесомости. — Мне неприятно разговаривать с глупыми людьми, толстуха, так что лучше тебе помолчать. — Если она и смотрела на Тэшлина чуть теплее, Цейсе этого выявить не удалось. — Ты не осмелился ей сказать, так? Хочешь, чтобы я сама это сделала? Тэшлин до того побелел, что страшно было смотреть, и Цейса так за него обиделась, что даже позабыла обидеться за себя. Почему эта так по-собственнически к нему относится? Как это гадко! — Я понимаю, Тсейра, как ты огорчена, — успел вставить Склайз, опередив позеленевшую от ярости Шессу. — Ты можешь, разумеется, выбрать и кого-то ещё, но с Шессой у вас в парной работе могут возникнуть определённые сложности. Есть ещё Сарк, но он брат Шессы и она, должно быть, захочет... — Я беру его, — перебила эта, всё это время с явным отвращением слушавшая одного из немногих людей, кто пытался быть к ней добр несмотря на её мерзкий характер. Склайз слишком хороший, с грустью подумала Цейса, но разве от таких людей, как эта, дождёшься благодарности? Мельком глянув в иллюминатор, эта опустила шлем и скрылась за дверью — видимо, не терпелось обрадовать Сарка этой новостью. Цейса тоже посмотрела — Сарк, вопреки ожиданиям, не носился и не скакал, просто стоял, запрокинув голову в беззвёздное небо. Интересно, как он отнесётся к тому, что всё решили за него? — Что ж, — Склайз с едва заметной полуулыбкой обернулся к Шессе, — поскольку мы теперь, очевидно, напарники... — Не напоминай, — скривилась та. — И вообще заткнулся бы ты, по-хорошему тебе советую. Думать буду я, говорить — тоже, а тебе и то, и другое вредно. Пошли сразу наружу, скажу им, чтоб шли налево, а мы пойдём вперёд. Вы тогда направо, поняли, да? Встречаемся здесь в двадцать пять тридцать. Ну, шевелись давай! Она дёрнула Склайза за рукав, тот послушно последовал за ней, опуская шлем на ходу. Дверь гулко захлопнулась за ними. Отчего-то так не хотелось никуда идти... — Выходим? — нерешительно сказала Цейса. — Сейчас, — отозвался Тэшлин и лёг на стол всей щекой. — Я соберусь только... с мыслями. Сейчас. Уже очень скоро.

***

Непривычно упругая царманская почва приятно пружинила под ботинками. Я — первопроходец, упоённо думал Сарк, подскакивая на каждом шагу. Я иду там, где ещё не ступала нога цивилизованного человека — только дикие ноги царманцев! Но тут нога цивилизованного человека угодила в какое-то низкое лохматое растение. Пришлось отступить на узкую полосу, где никаких растений не было. Тьфу, ну и гадость, ещё и с мысли сбила! Кажется, он как раз думал о том, что когда-нибудь этот жалкий огрызок территории обозначат на картах как «Равнина Сарка»... хотя нет, Сарк — не такое уж редкое имя. «Равнина Шелби»... нет, это ещё хуже, потому что Шелби — это всё-таки как будто не его фамилия... не совсем его... как будто бы у него нет права... Он мотнул головой, отгоняя неправильную мысль ещё на подлёте. «Равнина Сарка Шелби». Да, точно, так будет лучше всего! Сарк уже предвкушал этот сладостный момент... Он даже зажмурился, чтобы предвкушать было удобней. — Впереди, тупица. Неожиданно сильная рука дёрнула его назад. Мимо неслось что-то огромное, рыча и обдавая вонью. Всё, что он увидел, проморгавшись — тупые алые глаза на заднице удаляющегося чудовища. — Ре... революция, — пробормотал Сарк, делая ещё один шаг назад. Нарц, его неприятная новоявленная напарница, сдавленно выругалась — видно, он наступил ей на ногу. Под ботинком в самом деле зашевелилось что-то живое и явно недовольное, так что Сарк поскорее отошёл от живого в сторону. — А нехилые тут твари обитают... Как думаешь, мы бы такого завалили? — Это их техника, идиот, — Нарц всё ещё смешно дёргала пострадавшей ногой. — Никакой благодарности от тебя ждать не стоит, я правильно поняла? Точно, техника! Как это он сам не догадался? Нет, нет, тут же с упрямой яростью подумал Сарк, я догадался, просто... просто не смог сразу зацепиться за мысль. Любому же понятно, что глаза могут быть только спереди, а никак не наоборот. Да вон и ещё полно таких штук стоит, только у них глаза не горят... Вблизи штуки понятнее не стали, потому что глаза у них торчали с обеих сторон. За длинным, откровенно грязным стеклом росли из пола сидения. — Что ты здесь забыл? — поинтересовалась Нарц, не двигаясь с места. — Напоминаю тебе, что мы пока ничего не исследуем. Мы проводим разведку. — Ну я и разведываю! — её непонятливость, честное слово, поражала. — Смотри что покажу — тут какой-то странный круглый, а посередине дырка, вот я пытаюсь понять, для чего он вообще... Стремясь разгадать тайну кругляша с дыркой, он обошёл штуку, остановился возле другого стекла. Чуть ниже, на гладком блестящем боку, виднелась какая-то задвижка. Сарк потянул за неё. Не поддалась. Сарк потянул сильнее... Что-то пронзительно-тонко, нечеловечески завопило вдруг прямо рядом с его лицом, разлилось по воздуху далеко-далеко. Звук захлёбывался, дрожал в ушах, точно штука всё-таки была не штукой, а обезумевшим от боли зверем. Сарк машинально прикрыл пальцами ушные раковины, чтобы мерзкий звук не так глубоко вбуривался ему в голову, но что-то оторвало его пальцы от уха и потащило в сторону. — Поздравляю, ты поднял переполох в первый же день, — прошипело рядом. — Если нас всех сейчас затопчет толпа обезумевших царманцев, благодарить за это следует тебя. Ну, что застыл? Надо скрываться. Быстрей. Но ни один, даже самый завалящий царманец наружу так и не показался — им будто было всё равно, что у них под окнами сигнализация орёт дурниной. Вскоре и она затихла, только воздух звенел до сих пор и гудела не привыкшая к такой громкости голова. — Видишь, никто никого не топтал, — Сарк покосился на Нарц. — Что ты паникуешь-то раньше времени! Он не успел спрятать взгляд до того, как Нарц, тяжело ворочая тонкой шеей, приподняла голову. Её ответный взгляд был твёрдый, как ледник. Но всё-таки не настолько холодный. — Ты же понимаешь, что не мог предугадать, как тебе повезёт. Думай в следующий раз прежде чем что-то трогать, иначе на Цармане останется не шестеро тершцев, а пятеро. — Вообще-то благодаря мне мы узнали одну важную вещь... даже две! Первая — у царманцев есть сигнализация. Вторая — царманцам на неё плевать. Узкий маленький рот Нарц дёрнулся, и Сарк понял — это значит, она чуть не улыбнулась. Пожалуй, она не такая уж и противная, снисходительно решил он. Шессу она ненавидит, это правда, но не то чтобы совсем уж незаслуженно. — Знаешь, в «Войне с царманцами» Царман выглядел совсем не так. Там Цещ светил вообще всегда и растения были огромные, а не как тут, и ещё стояли друг к другу плотно, как забор такой как бы... — Нарц оставалась до обидного равнодушной. — Ты вообще смотрела когда-нибудь «Войну с царманцами»? — Не смотрела и не собираюсь. — Это ты пока так думаешь, — возразил Сарк, примериваясь к её шагу. — Вот я тебе сейчас свою самую любимую серию перескажу...

***

— Ты чувствуешь возбуждение? Какая же у него была глупая рожа, когда Шесса пихнула его в бок! — Прошу прощения? — При виде этого необозримого пространства, которое до нас не видел ни один человеческий глаз, в котором мы первопроходцы... ты чувствуешь возбуждение? Честное слово, Шессе он нравился куда больше, когда растерянно моргал, и зеленел, и думал, наверное, не ослышался ли он. А теперь, когда Склайз понял, что она от него хочет, эта его всегдашняя угодливая улыбочка снова растянула ему лицо. — Как ты это тонко выразила, Шесса. Когда я гляжу в эту даль, меня, признаться, тоже переполняет благоговение... — Да заткнись ты уже. Царман — третья планета от Цеща, вторая обитаемая, первая населённая органическими формами жизни, шестая с правильного конца, — должен был весь быть окутан светом, как писали в учебниках. Но стояла темнота — темнота даже более густая и плотная, чем на Терше, потому что, сколько Шесса ни вглядывалась в небо, так и не заметила ни одной звезды, только мерцал узким боком единственный спутник да излучали слабенький разноцветный свет нелепо квадратные окна царманских зданий. Иногда впереди прокатывалась, кряхтя, убогая царманская техника, настолько медленная, что её движения мог проследить взгляд, выпускала из себя клубы грязного дыма, слепила глаза круглыми огнями. Сейчас царманцев было почти не видно вокруг, разве что совсем издали — но революция, как же их было слышно! Царман весь гудел, как старый громоздкий механизм — совершенно нежизнеспособный, но вопреки всей логике продолжающий работать. За узкой полосой, по которой туда-сюда волокся царманский транспорт, стояло небольшое здание, то ли грязно-белое, то ли светло-жёлтое. Между этим зданием и оградой с тонкими прутьями теснились тёмные, высокие царманские растения, совсем не похожие на ту вялую поросль, которую Шесса уже немало сегодня потоптала ботинками. Интересно, что будет, если взрезать одно из них? Что там у растений вместо крови? Шесса чуть не задела лоб одному из царманских тихоходов, когда кинулась через полосу. Она ещё успела услышать, как сзади сдавленно ахнул Склайз, а потом скрылась за оградой. Здесь было куда темнее и, значит, было видно куда лучше. Шесса шагнула к одному из растений, коснулась плотного чешуйчатого основания. Нагнула к себе один из его многочисленных отростков, натянула изо всех сил, чтобы проверить на гибкость — тот поначалу гнулся легко, а затем вдруг переломился с сухим треском и остался у неё в руках. Шесса ощупала крупную, неприятно мягкую поросль на нём — интересно, это паразитный организм или его естественное продолжение? Как бы это проверить? — Удивительно сознавать, что никто, кроме нас, не видел ещё царманскую природу во всей её красоте... Даже оборачиваться не хотелось. Он серьёзно думает купить этим её расположение? — А ты-то что здесь забыл? Я тебя с собой не звала, если не заметил. — Но не мог же я оставить тебя одну, — на этот раз Склайз не улыбался. Кажется... кажется, он даже был по-настоящему взволнован. — Всё же мы чужаки на этой планете. Вдруг ты попала бы в беду? — И что бы ты сделал, подох со мной за компанию? — У их классов был один и тот же тренер, так что иногда Шесса пересекалась со Склайзом на занятиях по военно-спортивной подготовке и хорошо представляла себе, какая у него физическая форма. Никакая. Он медленно бегал, плохо прыгал, не мог отжаться и десятка раз, не попадал в мишень с пяти шагов — но отчего-то тренер всё равно благоволил ему и почти не вычитал очки. — Если хочешь помочь — не мешай. — Разумеется, Шесса, — он застыл в нескольких шагах от неё с тем самым выражением лица, которое ей так хотелось стереть любым способом. Пожалуй, только когда он покупался на её нехитрые издевательства, в этом лице и проскальзывало что-то человеческое, что-то хоть немного интересное. Она ещё некоторое время походила вокруг растения, поколупала его жёсткий покров, делая вид, будто необыкновенно поглощена этим занятием — а затем издала пронзительный взвизг и нырнула за толстое основание растения, будто нечто невидимое утянуло её туда. Краем глаза она всё ещё видела лицо Склайза — как оно вздрогнуло, как побледнело почти до прозрачности, как мелко затрясся его мягкий подбородок. Он, конечно же, не кинулся её спасать. Он вообще никуда не кинулся — застыл на месте, боязливо передёрнул плечами. — Прошу прощения, Шесса, я ни в коем случае не считаю себя вправе указывать тебе, я лишь осмелился бы дать небольшой совет, — говорил он хоть и обеспокоенно, но без следа паники, и Шесса со злым разочарованием поняла — не купился. — Едва ли нам стоит говорить так громко, в особенности кричать. Не следует всё-таки забывать, что мы находимся в чужеродной, враждебной нам обстановке... — Не неси бред, — огрызнулась Шесса, выбираясь обратно на тропу. — Наукой установлено, что царманцы просто не способны воспринимать те звуковые частоты, на которых мы обычно общаемся... — Обычно, — мягко подтвердил Склайз, даже не сделав никакого особого нажима на этом слове. И всё-таки это значило, что он ей возражает — вполне справедливо, Шесса ведь, что ни говори, явно превысила порог обычных для общения звуковых частот. — Но, насколько я помню, соответствующие исследования касательно слуха царманских животных проведены не были. — Ну отлично, сейчас ещё животных бояться будем! Если даже и появятся, мы их... — она замолчала, вглядываясь в сплетение чешуйчатых тел и отростков. Ей показалось или... или там в самом деле что-то мелькнуло? Что-то... тёмное и... и, кажется, большое... — Что-то не так, Шесса? — Ты, наверное, мне не поверишь, — очень медленно сказала она. — Но, кажется, там кто-то есть. — Вполне вероятно, — этот тип, должно быть, не стал бы спорить, даже если бы Шесса заявила, что там прячется госпожа Канцлер собственной персоной. — Но кто бы там ни был, он не может нас видеть. А значит, нам стоит просто отступить, не издавая резких звуков... Он успел даже сделать пару осторожных шагов спиной вперёд, но Шесса скомандовала: — Стоять! Я проверю, что там, — и потянулась к висящему на поясе пистолету. — Стой тут и страхуй меня, если что. Она шла бесшумно, не примяв ни единого зелёного отросточка. Но выстрелить не успела.

***

Всё на Цармане было чужое, всё было страшное — даже царманский спутник, чьё название Цейса никак не могла вспомнить, светил совсем слабо, точно перегоревшая лампочка. Здания глупо пялились грязными глазами окон. Гигантские растения шумели заросшими головами. — На самом деле всё не так плохо, правда, Тэш? — Цейса шла медленно, в ногу с ним, а говорила быстро, говорила несмотря на то, что Тэшлин не отвечал. Если бы она замолчала хоть на секунду, этот трещащий шум, которым пронизана тёмная тишина Цармана, заполнил бы ей уши окончательно. — Прошло уже пять минут, а на нас всё ещё никто не напал... Её перебил звук, разрывающий слух, рассыпался по воздуху на долгие шрофты вперёд, перекрывая и голос Цейсы, и тяжёлое дыхание Тэшлина, и этот шум, этот жуткий, несмолкаемый шум... Потом звук стих, точно поперхнулся сам собой. По лицу Тэшлина пробежала слабая дрожь прежде чем он открыл глаза. — Тэш, ты в порядке? — она поняла ещё до того, как он ответил. — В порядке, конечно. Голос у него был какой-то булькающий, будто ему хотелось то ли откашляться, то ли вытошниться. Зато лицо больше не дрожало. Дрожало всё остальное. — Тэш, — Цейса очень старалась говорить спокойно, — ну я же вижу, что-то не так. Может, нам лучше вернуться на ракету? Ты скажи, если что. Он замер — размышлял или просто копил на ответ последние силы. — Да, — выдохнул он, упираясь взглядом во взгляд. — Да, наверное, лучше было бы нам вернуться. Пожалуйста, не задавай пока вопросов. Добравшись до ракеты, Цейса прежде всего заперла дверь, чтобы не просочился царманский ядовитый воздух, проверила как следует, нет ли где щелей, и только после этого с наслаждением стянула шлем. Тэшлин кое-как доплёлся до ближайшего кресла и рухнул на него, откинув голову. Лицо его, по-прежнему бледное, всё-таки стало чуть зеленей. — У тебя есть что-нибудь... от тошноты? — Отравился, да? Я так и знала, эти дурацкие консервы совсем невозможно есть! — Цейса порылась в кармане. — Вот, держи, вроде должно хватить одной. Тэшлин проглотил три. — Ты знаешь, что такое фобия? — спросил он наконец после того, как несколько минут молча отстёгивал и пристёгивал перчатку. — Когда чего-то боишься... — Не совсем так, — снисходительно поправил Тэшлин. — Это иррациональный неконтролируемый ужас. Кто-то, например, боится поширей, воды, света... А я боюсь царманцев. Он замолчал, словно вежливо оставил пространство для ответа. Вот только Цейса понятия не имела, чем ей это пространство заполнять. Если бы Тэшлин сказал, что он замаскированный варшайрянский шпион, едва ли это ошеломило бы её сильнее. — Ничего, Тэш, скоро ты привыкнешь и перестанешь бояться... Он посмотрел на неё с холодным ироническим прищуром. Неловкая тишина давила на уши. — Вряд ли. Моя проблема со мной уже очень давно. — А... а в чём это выражалось раньше? Ты ведь сегодня впервые царманцев встретил... Тэшлин передёрнул плечом с великолепным пренебрежением, точно рассказывал не про свой постыдный секрет, а про чей-то чужой. — В детстве, лет до двенадцати, были проблемы со сном, кошмары, энурез... — Что-что? — не выдержала Цейса и тут же поняла, как невоспитанно это прозвучало. — Ой, Тэш, прости, я просто подумала — это слишком уж... личная подробность. Я тебя не осуждаю, ты не думай, просто... немного неожиданно. — Ну, если уж я начал рассказывать всё как есть, то не стоит ничего приукрашивать... Давай раз и навсегда разберёмся с твоими иллюзиями на мой счёт. Что бы ты себе ни вообразила, ты влюбилась не в настоящего меня. Да, напрасно она решила, что после откровений об энурезе её уже ничто не удивит. — Тэш, ты о чём? — Цейса сама услышала, какой у неё сделался тоненький, врушный голос. — Ну не думали же вы с Шессой, что я ничего не замечаю? Уж поверьте, у меня большой опыт. Это проблема, учитывая то, что нам пять лет предстоит работать бок о бок, но надеюсь, вы быстро перерастёте это подростковое увлечение. — Ты так говоришь, будто старше нас лет на десять, — заметила Цейса с каким-то странным, не до конца ей понятным недобрым чувством. — Не старше, просто осознаннее. Вами управляют гормоны, которые вы принимаете за какие-то особенные чувства, любовь и так далее, в то время как я всё время отдаю себе отчёт, что гормоны — это гормоны и ничего больше. Я не обманываю ни себя, ни других и не придумываю несуществующие влюблённости. И не одобряю, когда тягу к чьему-то телу выдают за движение души. Ты даже не знаешь, что там за душа, какое уж тут движение... Цейса понимала, что это он обращается не к ней, но всё же что-то кольнуло внутри. Того красивого, благовоспитанного, блистательного Тэшлина, в которого она влюбилась, никогда не было. Был совсем другой — не по годам циничный, довольно надменный, несколько занудный... Нет, тут же спохватилась она, нельзя так думать, это нехорошо. Может быть, высокомерие в его голосе ей просто почудилась? — Какая уж тут любовь после того, что ты обо мне узнала, да? — она глянула украдкой в его сторону. Безупречно очерченный рот едва заметно кривился от горечи. — Должно быть, теперь ты меня презираешь. — Нет, Тэш, ты чего! Ты привыкнешь! Мы с тобой будем вместе стараться и ты обязательно привыкнешь... — Кажется, к лицу Тэшлина понемногу возвращался нормальный цвет. — Отдохнул чуть-чуть, да? Отлично! Давай попробуем вместе потихоньку дойти до угла и обратно. — Ей, конечно, совсем не хотелось наружу, но теперь, когда было за кого чувствовать ответственность, она почему-то чувствовала себя намного уверенней. Тэшлин, пошатываясь, приподнялся — пальцы ненадолго зацепились за стол. — Ты тоже как Тсейра... так и не поняла... Я соглашусь, но только чтобы ты смогла увидеть, что проблема действительно существует. Ты всё ещё можешь отказаться быть моей напарницей. — Я ни за что не откажусь, — Цейса не знала, хочет она этого или нет. Но знала, что так нужно. Они едва успели выйти из ракеты, когда сзади послышались крики: неразборчивые, слишком громкие для человеческих. Цейса полуобернулась и увидела их, долгоногих, мощных — один такой варшайрянца запросто переломит. Царманцы шли быстро... шли к ним! Цейса прибавила шаг, но почти сразу вернулась к тому же месту — к Тэшлину. Он не шёл за ней — так и застыл, словно замороженный. — Тэш, — она дёрнула его за руку. — Тэш, надо идти, а то они на нас наткнутся. Шаги сзади сделались громче. Мог он идти или нет, а уходить было надо — так что Цейса, не отпуская его вялую руку, потащила Тэшлина за собой. Это было не сложнее, чем тащить средней заполненности вещмешок на занятиях военно-спортивной подготовкой — но и не проще, потому что Тэшлин не делал ничего, чтобы облегчить её ношу, разве что ступнями иногда отталкивался от земли. Царманцы довольно скоро обогнали их и свернули в другую сторону. Цейса ещё успела сказать: «Ну вот видишь, как всё хорошо...» в те несколько секунд до того, как прямо навстречу им выкатилась царманская повозка. Звук она издавала невероятный, Цейса никогда такого не слышала — он долбил воздух с тупой яростью, точно желая проломить. Тёмные стёкла сотрясались от шума. Потом повозка замерла, и из появившихся в ней брешей повыпрыгивали царманцы — с гоготом, гомоном, грохотанием какой-то смешной удлинённой посуды. Вдалеке гудел гул. Рядом хрипел Тэшлин. Когда Цейса обернулась, он уже обмяк. Она не успела подхватить его, но это и не требовалось — уже теряя сознание, он каким-то образом успел подогнуть ноги и опустился на землю не ушибившись. Обморок, с ужасом осознала Цейса. Обморок, настоящий! Что в таких случаях положено делать? Искусственное дыхание? Или это при остановке сердца? Она нерешительно потрясла Тэшлина за плечи, но это, конечно, не помогло. В довершение всех бед кто-то бежал к ним с той стороны дороги — и бежал весьма целеустремлённо. — Ой, это ты! Как хорошо! — Цейса разглядела, что это Склайз, ещё когда он не приблизился до конца. — У Тэшлина обморок, надо его привести в чувство или хотя бы обратно на ракету, а я такого никогда не видела и не знаю, что делать, понимаешь, он, оказалось, царманцев боится и... — Конечно, Цейса, я помогу, — только тут она поняла, какое у него встревоженное лицо. — Но я бежал сообщить тебе, что Шессе тоже нужна помощь. Срочно.

***

— Конечно, Торц Щорж хотел освободить царманскую принцессу! Но она сказала ему: «Лучше я приму освобождение смерти, чем ярмо жизни в позоре»... — Сарк ненадолго приостановил и шаг, и рассказ, чтобы посмотреть Нарц... Тсейре в лицо и узнать, какие на нём отражаются эмоции. Эмоций не отражалось никаких. — Не дошло, да? Ну ничего, я объясню. Мужчина у царманцев считается слабым, ничтожным, мусором просто каким-то, унизительно быть освобождённой мужчиной, вот она и говорит — позор... — Не понимаю, какой интерес брать реальные проблемы и помещать их в дурацкий выдуманный мир, — Тсейра передёрнула плечом. Всё ещё не впечатлилась, значит... Но зато она его слушала, а не вопила «Отстань!», как Шесса со своей подружкой, а это уже чего-то стоило. — Ведь это же реалии Варшайра — ну так и снимали бы о нём. Зачем городить какой-то Царман, какую-то принцессу... В ответ на это Сарк только мудро и снисходительно улыбнулся. Потом понял, что она на него не смотрит, так что пришлось дёрнуть её за рукав. Тсейра без интереса опустила взгляд на его лицо. Там её уже ждала мудрая и снисходительная улыбка. — Кино, как и книга — это уже и так выдуманный мир. Так какая разница, насколько ему быть выдуманным? — Такой подход когда-нибудь приведёт к всеобщему отупению, — отрезала Тсейра. — Люди окончательно разучатся отличать жизнь от выдумок и начнут верить во всякий бред... — Так ведь они уже это делают. Читают новости, например. Тсейра помолчала недолго, вглядываясь в него, а потом криво ухмыльнулась. — А ты не так уж и глуп. Так себе комплимент, но вряд ли стоило ждать от неё большего, так что Сарк скромно умолчал о том, что он не просто «не так уж глуп», а сногсшибательно умён. Пока ему не затыкали рот, следовало пользоваться этим и рассказывать дальше, тем более времени оставалось мало — они почти вернулись к ракете, а он едва до половины серии дошёл. — Так вот, на чём я остановился? — Он, разумеется, прекрасно это знал, но очень хотел, чтобы ему напомнили. — Она не дала ему снять кандалы. — А, ну да. Но Торц Щорж был так добр и благороден, что никак не мог бросить её там, чтобы её потом приносили в жертву и так далее. «Ну а если я останусь с тобой и приму с тобой смерть — будет ли это позор или свобода?» — сказал он. — Ты помнишь наизусть все их реплики? — в её голосе не было насмешки, только искреннее удивление. Пожалуй, прогресс для неё. — Конечно! Это же моя самая любимая серия! Я смотрел её... подожди, сейчас скажу... — паузу он сделал для солидности, а на самом деле прекрасно помнил — четырнадцать раз. Но рассказать про это не успел, потому что тут из-за угла вырвалась очередная царманская конструкция, грохоча и пуская дым: Сарк успел разглядеть за стеклом бородатого царманца и ещё одного, волосатого. Конструкция притормозила прямиком у местной свалки, то есть совсем рядом с ракетой. Волосатый с силой хлопнул дверью, выходя. Бородатый остался на месте. В задней половине конструкции, оказывается, тоже были двери — они раскрылись почти одновременно, одна слева, другая справа. Из правой половины выбралась царманка, тоже порядочно волосатая, из левой — ребёнок или, во всяком случае, какое-то очень маленькое, недоразвитое существо. Волос у него было не так много, зато они были какие-то удивительно вьющиеся, как верхние проростки царманских растений. — Семья, очевидно, — предположила Тсейра, заметив, на что он смотрит. Взрослая царманка тем временем отрывисто прикрикнула, обошла конструкцию и потянула ребёнка за руку с такой силой, словно хотела совсем её оторвать. — Точно семья, — определил Сарк. Редко, очень редко на детей так орёт кто-нибудь, кроме родной матери. Было что-то в этой сцене... неприятно знакомое... Невероятным усилием воли Сарк заставил себя подумать о чём-то другом. Например, о том, как ребёнок смешно выпучил свои глупые глаза с дурацкими широкими зрачками, когда посмотрел на них... А на что это он вообще смотрит? Он же не должен их видеть, как и все прочие царманцы, правильно? Но ребёнок требовательно дёрнул свою предполагаемую мать за руку, тыкнул пальцем в их сторону, что-то возбуждённо залопотал. Та сердито перебила, ребёнок вжал голову в плечи и поглядел прямо Сарку в лицо. — Мне кажется... — неуверенно начал он и сам себя оборвал: а вдруг Тсейра просто над ним посмеётся? — Мне кажется, или он... оно... это существо... нас видит? Существо тем временем всё пищало что-то, пока его тащили прочь. Следом тащился и волосатый. Что-то он пару раз пробовал вставить, но царманка его мигом заткнула — вот уж кто не замолкал ни на секунду, всё повышая и повышая голос до невыносимых для тершского уха пределов. — Звучит дико, — Тсейра отозвалась не сразу, — но да, мне тоже такая мысль пришла на ум. Только не суйся опять куда не надо, понял? — Но ведь нужно же разобраться, что это за феномен такой... — Хватит, с сигнализацией уже разобрался. Раз уж ты со мной в паре, то будешь слушаться меня, а я говорю: мы никогда больше не приблизимся к этой царманке. — Царманке... так она женского пола? Уже почти скрывшись за тяжёлой дверью, младшая царманка вдруг высунула оттуда голову и, за секунду до того, как старшая не очень-то любезно пихнула её в спину, её жалобный, отчаянный взгляд встретился со взглядом Сарка. — Девочка, — сказала Тсейра, провожая глазами тяжело захлопнувшуюся дверь. — Уж поверь мне, я разбираюсь в детях. Это девочка.

***

Тот, кто схватил её за руку и утянул за собой, был тершцем, причём по всем признакам коренным, без тени варшайрянской примеси: высоким, крепким, с отчётливо-зелёным оттенком кожи, жёсткими синими волосами и взлохмаченной, довольно грязной тёмно-синей бородой. Скафандр у него тоже был весь грязный, обтрёпанный, на шлеме в нескольких местах пестрели заклёпки и рваные швы, но удивило Шессу не это. Удивил её глаз, глядевший на неё из шлема. Глаз был всего один, слева. По правую от него сторону тупо поблёскивала огромная плоская кнопка. Шесса знала, что это такое — мерзкое шпионское устройство, выдуманное варшайрянцами. Это благодаря ему тершец смог увидеть её сквозь скафандр. — Я знаю, кто ты, — шепнул ей ощеренный рот с расшатанными редкими зубами. — Мы уже встречались как-то — ты тогда совсем махонькая была, вот с руку мою размером, в переносной кроватке катали тебя... Ты тоже меня помнишь — верно, Шесса Шелби? Шесса дёрнулась — его ладонь только крепче вдавилась ей в тело. — Склайз! — успела крикнуть она прежде чем другая ладонь сжала ей горло. — Да не так меня зовут, — он поначалу будто бы растерялся, а потом ухмылка поползла всё дальше по его лицу. — Это ты дружку своему, а? Слинял он. Сиганул сразу как меня увидел — не раздумывал даже! Надо, видишь ли, поосмотрительней выбирать себе друзей. Шесса попыталась повернуть голову, посмотреть, правда это или нет, — и чуть не свернула себе шею: одноглазый держал крепко. Услышав сдавленный хрип, он, однако, убрал руку с горла. Убийство, видать, не входило в его планы... во всяком случае, пока. Почуяв свободу, она осторожно повела шеей в сторону. Склайза в самом деле разглядеть нигде не удалось. Сбежал, значит... Чего и стоило ожидать! Ничего, Шесса заставит его ответить за это... если останется жива. — Предупреждение первое, — сказал одноглазый, неотрывно глядя в оба её глаза своим единственным. — Не ори, иначе мы с тобой будем говорить по-другому. Понравилось, как я тебя давил? Это я был ещё аккуратен. Всё поняла? Вместо ответа Шесса попыталась было пустить в него огонёк. Искра разочарованно зашипела, уперевшись в огнеупорный комбинезон. Одноглазый с лёгким раздражением проследил за тем, как она гаснет, а потом подтянул Шессу за руку так близко, что они едва не соприкоснулись шлемами. — Предупреждение второе. Ещё раз так сделаешь — оторву тебе руку. Теперь поняла? Хорошо, допустим, его скафандр огнеупорен, но не пуленепробиваем же. Со стороны шаргаса было бы чистым кретинизмом отправить бандита в пожизненную ссылку на Царман обряженным в неуязвимую для всех видов оружия форму. А этот тип явно бандит — кто ещё, кроме бандита, мог оказаться на Цармане? Либо бандит, либо варшайрянский агент — последнее много хуже, так что будем пока надеяться на первое. Ей бы только до пистолета дотянуться... — Поняла или нет? — Что тебе нужно? — Это был вполне достойный способ показать, что она его слышит, не унижаясь до прямого ответа. Одноглазый прищурил глаз. — Ага, всё-таки не знаешь, кто я. Папочка-миллиардер тебе не рассказывал? — Папочка-миллиардер последний раз пытался мне что-то рассказывать лет десять назад, и кончилось это для него так себе. — Он всё ещё разглядывал её в упор, так что незаметно вытащить оружие пока не вышло бы. — Если у тебя с ним счёты, я не лучший вариант для захвата заложника. — Я так и думал, — пробормотал одноглазый, — так и думал. У тебя и быть не могло хороших отношений с Щорцем, ты вылитая Кшарна... — На долю секунды его лицо разгладилось. — А ты не пеняй на одного папашу, у меня и к мамаше твоей вопросов хватает. — Ну и каков же ваш план, господин гениальный преступник? — Ей, конечно, пришло на ум, что не очень-то дальновидно злить более сильного и наверняка вооружённого противника — но злость тоже может притупить его наблюдательность, а уж тогда она обязательно успеет выхватить... — Если хочешь захватить меня и диктовать шаргасу свои условия, можешь и не надеяться на то, что останешься в живых после того, как тебя доставят на Терш или куда ты там хочешь сбежать. Он, однако, не разозлился — скорее даже развеселился: хриплый задыхающийся хохот снова растянул ему рот. Что было совсем уж удивительно, смеялся он не как злодей из дурацких фильмов. Он смеялся как человек, которому было смешно. — Ишь, воображает, что-то новое мне сказала! — еле выдавил он между спазмами смеха. — Да я давно на своей шкуре узнал, что шаргасу никакой веры нет. Вот разве что если пообещают бить — тогда, пожалуй, и впрямь будут... — С вашей породой иначе никак, — вставила Шесса, не теряя надежды вогнать его в ярость. — Вы — больные, разложившиеся куски общественного организма, отторгаемые им... — Кшарна, — выдохнул одноглазый: она видела, как шлем запотел изнутри. — Её слова. Своё-то мнение у тебя есть, а, малышка? Он на секунду отвернулся поправить барахлящую вентиляцию, Шесса сразу это уловила. Теперь нельзя было потерять ни мгновения. Рука скользнула в секретный карман, пальцы нащупали холодную гладкость пистолета... Но тут одноглазый обернулся. Надеясь на скорость многократно отрепетированного на ВСП движения, Шесса выхватила пистолет и выстрелила без всякого прицела, по наитию. Пуля врезалась в растение, рядом с которым только что стоял одноглазый. Шесса даже не сразу поняла, куда делся он сам — пока грубая рука в грубо сделанной перчатке не перехватила её за локоть. — Ну, стреляешь ты пока похуже, чем она, — одноглазый потянул за руку с такой силой, что, кажется, внутри глухо хрустнула какая-то кость. Шесса не хотела вскрикивать или даже морщиться, не собиралась доставлять ему такое удовольствие — но какой-то невольный писк с её губ всё же сорвался. Как она ненавидела себя в тот миг! — Ты, может быть, думаешь, мы тут шуточки шутим? Ан нет, девочка, у нас тут всё серьёзно. Если ты сейчас снова будешь дёргаться или как-нибудь мне ещё мешаться, я, повторяю, сломаю тебе руку. Если доведёшь до вашей ракеты, не рыпаясь — не буду ломать. Что выберешь? — Можешь переломать мне все кости, — прошипела Шесса: шипела она, надо признать, не столько от ненависти, сколько от боли, — но ты от меня ничего не добьёшься, урод. Одноглазый озадаченно моргнул: он как будто не ожидал такого упорства. — Подумай ещё раз, — дружелюбно, как учитель, услышавший ответ главного минусовщика в классе, посоветовал он. И чуть сильнее нажал на больное место в глубине руки. — Даю подсказку — если я тебя сейчас прикончу, мне ничто не помешает изловить кого-нибудь более сговорчивого. А твой труп будет доказательством серьёзности моих намерений. Сечёшь? Шесса секла — вряд ли он блефовал. Значит, её героическая стойкость тут ничем не поможет... Надо действовать по-другому — увести его подальше от ракеты, а там, может, улучить момент и дотянуться всё же как-нибудь до пистолета. У неё впереди достаточно времени, чтобы восстановить силы. У него — чтобы устать. — Ракета очень далеко, урод, — выдавила она как бы с неохотой. — Идти придётся долго. — Ничего, дойду, — отрезал одноглазый. — Ты мне зубы не заговаривай, а иди давай. Они не успели доковылять и до ограды, когда пальцы одноглазого соскользнули с её локтя, проехались, как что-то тяжёлое, неживое, по её спине. Обернувшись, она ещё успела увидеть, как он шлёпается наземь. Взгляд его был безмятежен и ни малейшего недоумения не выражал, точно он так и не успел понять, что это с ним произошло. — Шу! — Цейса выглядывала из-за ограды и встревоженно махала пистолетом. Шесса подскочила к ней в два прыжка. — Двадцать раз спасибо! Я уж думала, мне конец. Ты его пристрелила, да? — У нас тут только снотворные пули. Он проснётся нескоро, но на всякий случай давай поторопимся. — Она с опаской покосилась на плетущуюся царманскую колымагу. — Только давай вместе побежим через дорогу, ладно? Я всё боюсь, что они меня собьют. Шесса была слишком признательна ей за спасение, чтобы шутить над этим дурацким беспочвенным страхом, так что она молча стиснула Цейсину ладонь здоровой рукой и проследила на всякий случай, достаточно ли далеко очередная колымага. — Спасибо, что не смеёшься, — Цейса не торопилась убирать руку даже когда они уже были по другую сторону дороги, рядом с низеньким сине-жёлтым домиком, таким лёгким, что он, казалось, колышется на ветру. Наверное, тут жили какие-нибудь совсем уж бедные царманцы. Шесса вырвала руку и попыталась заглянуть в окно. Окно оказалось заколочено. — Ну, ты же спасла меня, так что теперь я перед тобой в долгу. Рано или поздно я его оплачу, а пока... что я там могу — разве что защищать тебя от этого металлолома тупого. — Я ужасно испугалась за тебя, — сказала Цейса с неожиданной серьёзностью, когда они почти дошли до стоянки. Уже совсем рядом серебрилась ракета, слепо тыкалась в родную темноту неба. — Ты знаешь, я ведь там стояла минуты три, слушала, как он тебе угрожал... Мне нужно было, чтобы он подошёл поближе, а сама подойти я боялась, вдруг бы Кнопка меня заметил... — Забавную ты ему кликуху придумала, — хмыкнула Шесса. Цейса взглянула на неё с удивлённым страхом. — Ты что, правда не знаешь, кто это? — Ну отморозок какой-то. — Не просто отморозок, — сообщила Цейса таинственным полушёпотом, толкая дверь, — а очень известный бандит. Кнопка — это его прозвище, а как его на самом деле зовут, я забыла, очень такое длинное имя, форстское, кажется. Он последний, кого сослали на Царман, сейчас так уже не делают, только пугают. Нет, ну не может быть, чтобы тебе твоя мама не... Ой, Тэш, ты в порядке? Шесса в ракете первым делом увидела не Тэшлина, а Склайза, и в ней немедленно разгорелась праведная ярость. Он стоял у лестницы, понимающе улыбался в ответ на очередные бредни Сарка, но мигом прекратил, стоило Шессе рвануть его к себе за плечо. — Ты! Жалкий трус! И ты смел ещё навязывать мне свою... — Шу, — взмолилась Цейса, оттаскивая её в сторону. — Это ведь Склайз мне сказал... Ну да. Точно. Не сама же она вдруг почуяла, что на Шессу напал какой-то мужик. Шесса посмотрела на Склайза, на Цейсу, потом опять на Склайза, чувствуя себя феерически тупой. Теперь, видимо, всё-таки придётся извиняться. — Прости, затупила. Я просто правда решила, что ты меня кинул, а выходит, что я тебе обязана. — И должна будешь оплачивать долг? — подсказала Цейса. — Отвали! — Рад, что всё же оказался тебе полезен, Шесса, — он аккуратно переместил взгляд с лица Сарка на её, — и знай, пожалуйста, что ты ничем мне не обязана. Я всего лишь сделал то малое, что было в моих силах... Прошу прощения, но, кажется, у тебя что-то с рукой? Рука болела. Сильно. Но не признаваться же в этом Склайзу! — Да всё с ней нормально, он ничего не успел сделать, только грозился. — Но ты даже пошевелить ей не можешь... Это, должно быть, очень больно? — Она же говорит, что нет, — с раздражением перебил Сарк. — Так ты будешь дальше слушать или чего? — Может быть, это вывих, — Тэшлин, доселе беседовавший со своей фифой в некотором брезгливом отдалении от этих двоих, шагнул чуть ближе. Какой он бледный, как у него заострилось лицо! Надо же, он так за неё волновался... — Посмотри, если хочешь, я не против. Тэшлин закатал ей рукав, мягко, очень осторожно ощупал руку — ради такого стоило позволить этому Кнопке вывернуть ей все конечности. — Знаешь, я же всё-таки не специалист... Тсейра, может, лучше ты посмотришь? Нарц церемониться не стала — нажала на руку как можно сильнее: и кость, и кожа, казалось, вибрировали от боли. — Это просто растяжение. Пусть не ноет, заживёт само, — вынесла она вердикт, глядя при этом не на Шессу и даже не на её руку. И не на Тэшлина, что было бы объяснимо. Она просто отрешённо пялилась куда-то в стену, будто и не с ними говорила. — Если этот громила явится опять и сломает ей руку, как обещал — тогда я, может, ещё и подумаю. — Тут она соизволила наконец перевести взгляд на своего парня. — Надо поговорить. Наедине. — Не обращай на неё внимания, — сказала Цейса, когда они оба скрылись на лестнице. — Она очень недобрая. Если бы она отказалась сразу, это было бы хоть и неприятно, но как-то... по-человечески, что ли. А то, что она тебе нарочно на больное место надавила — это просто гадость, по-моему. Шесса помотала головой, чтобы убрать прилипшие ко лбу пряди. Правой рукой она пошевелить не могла, левой обхватила Цейсину ладонь. — Пусть давит мне на какие угодно места, плевать. Но если она так и продолжит цепляться и к тебе тоже — клянусь революцией, я её урою.

***

Геля смотрела на мамины ноги, потому что на лицо смотреть боялась. Ноги подошли к столу и там остановились, развернулись к дивану тапками вперёд. Геля зажмурилась, потом приоткрыла один глаз и увидела, как тапки отползают в сторону. — Я правда их видела, — сказала она на выдохе, точно боялась, что, если промедлит, не хватит воздуха. Мамина рука замерла над лампой. Геля видела, как золотятся тонкие линии света вокруг её пальцев — точно фейская пыльца. — Ангелина. Ну ты ж взрослая девица, семь лет скоро. Пора бы уже научиться держать свои дурацкие фантазии при себе. Геля хотела сказать, что это никакие не фантазии, что она никогда не врёт, она так решила ещё весной. Хотела сказать, какие они были — длинноухие, с зелёной кожей, и оба смотрели на неё из своих прозрачных шлемов, похожих на маленькие аквариумы на головах. Но не сказала ничего, только одеялом накрылась, чтобы пропустить то мгновение, когда темнота расползётся по комнате и дверь хлопнет злобно, как крик.