Мой любимый дядя.

Я слышу мамины шаги. Она поднимается по лестнице наверх, готовая ко сну. Как обычно, она не заходит в мою комнату, а потому я могу быть спокойна и ждать того момента, как дверь за ней захлопнется. Прямо сейчас я лежу под кроватью дяди Игоря, который об этом, кстати, ничего не подозревает. На мне надета рубашка отца, в которой я сплю и которая прикрывает мои трусики, но открывает ноги. Я слышу, как хлопает сверху дверь, а мой любимый переворачивается на кровати. Я уже собираюсь выползать, как неожиданно его телефон начинает трещать, я прикрываю рот, чтобы не вскрикнуть и не спалить всю организацию, а дядя со вздохом берет трубку. — Алло? — голос хриплый и сонный. Кто-то на том конце отвечает ему: — Нет, я не смогу. Я в Петербурге до конца праздников, — голос опять что-то шипит, что я не слышу. — Давай без истерик, хорошо? Потом об этом поговорим, — мои глаза расширяются. С кем он говорит? Неужели, у него есть возлюбленная?.. Я еле дышу, пролезая дальше под кровать. Мой любимый дядя… Я бы могла смириться с тем, что он спит со мной без чувств, но то, что его сердце уже отдано кому-то, — для меня шок. — Нет. Лиза, спокойнее, ты сможешь сама разобраться с этим, там ничего сложного. Хорошо, я приеду, но позже… Да… Я тоже. Пока. «Я тоже». «Я тоже». «Я тоже…» «Я тоже тебя…» «Я тоже тебя люблю…» — мысленно я заканчиваю фразу моего дяди и проглатываю слезы. Внутри меня словно нарастает комок негатива, который некоим образом нельзя оттуда убрать. Не вырвать, не выплакать, не выкричать — никак… Этот комок — моя любовь, которая постепенно, как темный маг, окутывается в плащ печали. Но подождите… Кто такая эта Лиза? Сколько лет она его знает? Как давно она его любит? Уверена, не так давно, как я! Соблазнить мужчину, будучи для него обычной девушкой — легко, а будучи ему племянницей — ой как сложно, долго и практически невозможно! А я смогла… Смогла. Плевать мне на эту Лизу. Плевать. Плевать. Плевать! Я утираю маленькую слезинку, выкатившуюся из глаза, и выползаю из-под кровати. Он — мой. И я собираюсь доказать это ему, этой Лизе и самой себе. — Вика?! — удивленно шепчет дядя, уже приготовившийся ко сну. На нем только пижамные штаны. — Что ты здесь делаешь?! Я быстрыми движениями расстегиваю свою рубашку и бросаю на пол, остаюсь в нижнем белье. Встаю на колени на его кровати и поднимаю голубые глаза. Тело мое озаряет белый свет, струящийся из окна. Глаза дяди моментально темнеют, я вижу это даже в ночи. Он жадно оглядывает меня, и я мысленно смеюсь над этой самой Лизой. Этот мужчина хочет меня! Меня, и только меня! И даже если он говорит, что любит, на самом деле за спиной изменяет тебе с родной племянницей! И чтоб ты под землю провалилась, тварь, я его никому и никогда не… Слезы скатываются с глаз, я беру его руку и кладу себе на грудь. — Нравится? — спрашиваю я, а проклятые слезы все катятся и катятся. Я сжимаю его ладонь и чувствую, как соски набухают, а внутри меня нарастает тоска. — Скажи мне, что нравится, прошу… — молю я, уже не сдерживая слез. Он долго и с явным удивлением смотрит на меня, а потом убирает руку и касается ею щеки, смахивая слезы. — Солнышко, — шепчет он самым успокаивающим голосом на свете. Он берет мое заплаканное лицо в ладони, тоже встав на колени, я же кладу свои руки на его запястья, пытаясь удержать. — Что происходит? — Трахни меня, — отчаянно шепчу я, чувствуя на губах соленый вкус слез. Его руки напрягаются, но он не двигается, все так же нежно держа в ладонях мое лицо. Он видит, что мне плохо, и не станет брать меня в такой момент, пользуясь случаем. Он добрый и хороший, он мой любимый, и я не могу никому его отдать, раз уж получила. — Нет, солнышко, — он смотрит прямо в глаза со всей серьезностью и заботой. Большим пальцем вытирает слезинку. — Скажи мне, что случилось. — У тебя есть женщина, я права? — я опускаю взгляд на простыню и гляжу на капающие слезы, оставляющие на ней свои мокрые следы. — Там, дома, в Москве, у тебя есть женщина, которую ты любишь? Ты наверняка ее не просто трахаешь, а занимаешься с ней любовью… И вам можно быть вместе, вы можете не скрывать своих чувств от кого-либо, вы даже живете вместе, наверное. А я… я в данном случае — плохая. Я разлучительница, злодейка, психопатка, с самого детства влюбленная в своего дядю… — Вика, остановись, — он придвигается ближе и покрывает легкими поцелуями мое лицо, от чего я таю и успокаиваюсь. Между поцелуями он говорит: — У меня никого нет. Та девушка, что мне звонила, Лиза — мой помощник по работе, и она попросила вернуться раньше, но я отказал, Вика. Я отказал. На данный момент моя женщина — ты, и роман у меня только с тобой, — от этого признания на меня накатывается новая волна слез. Я припадаю к его груди и реву, реву, реву… Не знаю, сколько времени прошло прежде, чем я успокоилась. Я лежу в его объятиях, прислоняясь к его обнаженной груди щекой и не думая ни о чем. Он тихо посапывает; пока я плакала, он успел заснуть. Я накрываю нас одеялом, пытаясь не нарушить его мирный сон. Я провожу рукой по волосам на его груди и слышу, как размеренно стучит его сердце. А вот мое выдает рваный по краям ритм от его близости. Я чуть отстраняюсь, чтобы прикоснуться к волосам… Они такие мягкие, такие приятные на ощупь. Я убираю руку, провожу ею по лицу, по ровным приоткрытым губам, по щекам и скулам. Он такой красивый, словно с обложки. А может, мне это кажется, как по уши влюбленной девушке. Я снова прижимаюсь к нему, ощущая, что мне жарко. И пусть. И пусть мне жарко, я никогда добровольно не покину его руки. Заставить меня покинуть его может лишь он сам. Это лишь в его власти. Во власти Короля моего сердца…