Мой любимый дядя.

Я открываю слипающиеся глаза, часто моргаю. Зеваю, приподнимаюсь на локтях. Видимо, я заснула. Я потягиваюсь и оглядываюсь. Я в какой-то комнате, на кровати, которая, кстати, пахнет самым лучшим запахом на земле. Я падаю обратно, обнимая подушку. Я знаю, кто перенес меня сюда. От это сердце мое стучит быстрее. Чувствую, на этой кровати случится много всего приятного… — Проснулась? — я резко вскидываю голову и смотрю на фигуру в дверях, окруженную светом из гостиной в вечерней темноте комнаты. — Да, — шепчу я, любуясь тем, как неряшливо всклокочены его темные волосы. — А ты давно вернулся? Он неопределенно пожимает плечами. — Часа два назад. — М, — я смущенно перевожу взгляд на рабочий стол дяди — единственную часть квартиры, находящуюся в бардаке. Посреди кучи каких-то мелочей, канцелярии и раскиданных бумаг на столе выделяется ноутбук. Интересно, как много он работает? Какую должность занимает? Наверняка, высокую, раз имеет такую квартиру в столице. — Мне сегодня Оля звонила. И Света… то есть, мама, — он присаживается на крутящийся стул прямо передо мной. Я молчу. Сказать, что мне тоже звонили или не надо? — И что? — осторожничаю я. — Я не взял. И ты не бери, а лучше вообще заблокируй их, чтобы не могли тебе звонить. Упс. Мое сердце начинает стучать быстрей, но не из-за дяди, а из-за страха и волнения. У меня состоялся не очень приятный разговор с сестрой, который теперь пожирает меня, как гусеница пожирает яблоко (сравнение банальное, но зато как подходит!). И ко всему прочему, единственный человек, который может убрать из меня эту гусеницу, не должен о ней знать. Ирония так ирония. — А, а мне, знаешь, тоже звонили, но я не взяла, — вру. Господи, никогда бы не стала ему врать, но сейчас это просто необходимо. Всего один раз. Одна маленькая ложь. Ничего же не будет, правда? Тут мое подсознание снова выстраивает мозаику: мама подает заявление, дядю сажают в тюрьму, а я… ну, а что я. Что бы со мной не сделали после этого — мне будет фиолетово. Самое главное в этой цепочке то, что я напрочь загублю жизнь любимого человека. И все из-за одной маленькой лжи. Возможно, мы сможем решить это вместе… Возможно. — Правда? — он склоняет голову на бок. Я слышу телевизор в гостиной. — Выглядишь подавленно. — Да, — шепчу я, сглатывая. — Потому что я взяла трубку. Он замирает. Каким-то образом нежное выражение лица в момент сменяется на встревоженное и раздраженное. Я немного сжимаюсь, поджимаю под себя ноги под одеялом. Боюсь. — Дальше, — сдержанно произносит он. — Она… она… — я начинаю задыхаться, подыскивать слова. Мне так хочется нажаловаться, показать, как я слаба, но в то же время я понимаю, что не стоит этого делать. А уж про суд и заявление упоминать точно не стоит. — Ну она сказала мне немедленно возвращаться домой и продолжить обычную жизнь. Я не решаюсь поднять взгляд и тупо смотрю на свои беспокойные руки. В любом случае, Оля этого не сделает. Она только на словах такая дерзкая, а на самом деле — божий одуванчик. Они с дядей хорошо общались, можно сказать, они почти ровесники. Она никогда не подаст на него в суд, нет. Не стоит мне бояться, я думаю. И не стоит говорить. Я удивляюсь, когда он прижимает меня к себе, обвивая руками и гладя по голове. Мне сразу же становится невероятно тепло и хорошо, я обнимаю его в ответ, почти плача. Я не вытерплю, если лишусь его. Лучше бы я всю жизнь любовалась им в те редкие счастливые дни, чем сейчас боялась и шаг неверный сделать. Все это — моя любовь, мое счастье и тепло — могут рухнуть в один момент, подобно карточному домику. Я не хочу его терять. — Ты перепугалась, наверное, я прав? Я быстро и часто киваю, чувствуя, как от его ласкового и успокаивающего голоса глаза наполняются слезами. Что же он со мной делает… — Хочешь, куплю тебе новую симку? Я снова быстро киваю и прижимаюсь сильнее, сжимая его пиджак в руках. Черт. Он в том самом костюме. — Игорь, — шепчу я и недалеко отстраняюсь. Он вопросительно смотрит на меня, а я на него со всей своей решимостью и желанием. — Ты не представляешь, как я хочу снять с тебя этот костюм. Он сидит на краешке кровати, пришедший ко мне после душа, и уже несколько минут упрямо смотрит на какой-то маленький листок. Я из-под полуопущенных век смотрю на его обнаженную спину, вновь исцарапанную мной. Хочется привстать и посмотреть, что там, но я не хочу нарушать его покоя. Почему-то мне кажется, что-то, на что он смотрит, крайне важно для него. Он вздыхает, зарывается пальцами в волосы, продолжая смотреть на этот лист. Что там, черт подери? Интерес раздирает меня, но я послушно лежу, не двигаясь. Наконец, он кладет листок обратно в тумбочку и ложится рядом, я же поспешно закрываю глаза и делаю вид, что ничего не видела и вообще спала. И все же мне не терпится прямо сейчас встать и посмотреть, что там, на этом листе. Дядя обнимает меня, опутывая меня плющом, и все эти мысли постепенно вылетают из моей головы. Какая разница, что там, на этом листе. Сейчас он со мной, вокруг меня, а еще всего десять минут назад был во мне. Но всю ночь мне снился этот треклятый лист, не давая мне покоя. Что же на нем?