Мой любимый дядя.

Кнопка звонка прогибается под моим дрожащим от волнения пальцем, я стираю пот со лба ладошкой, тяжело дышу от бега. Я так быстро никогда в жизни не бегала. Мне казалось, что Оля может выйти из-за каждого угла, правда. Даже в метро я протиснулась в дальний конец и стояла там, боясь шевельнуться. Но теперь-то я у двери дяди. Как бы странно это ни звучало, но только убежав от него я поняла, что должна вернуться. Дверь дядя долго не открывает, и я стою в полной растерянности, мну рукава куртки в руках. Вдруг он не дома? Я уже собираюсь уходить, как слышу шуршание за дверью. Я продолжаю стоять на месте, сжимая в руках телефон и пакет с документами. В момент, когда дверь открывается, прямо в последнюю секунду, меня, как молния, поражает мысль: «Надо бежать!» Но дверь открывается, и я стою перед ним, глядя в любимые зеленые глаза, затуманенные хмелем. Первый раз я вижу дядю пьяным. Всегда, сколько бы он не пил, он оставался абсолютно трезвым и с чистым разумом, но сейчас… Со спутанными волосами, не заправленной рубашкой, с сигаретой во рту, прижавшись к дверному косяку, смотрит на меня мой дядя. Узнав меня, он меняется в лице, сигарета выскальзывает из полуоткрытого рта, падая под его босые ноги. Я не свожу глаз с его лица, замечая каждую перемену эмоций. Сначала он удивлен, потом смотрит на меня с жалостью и виной. Хочет что-то сказать, но лишь двигает ртом, не издавая ни звука. Тянет ко мне руки через дверь, проводит ладонью по щеке, я поддаюсь ласке. Этот день был ужасно долгий. Мне все еще хочется уйти, но я не могу вести себя, как надменная стерва, потому что это принесет вред не только ему, но и мне. — Вика, — шепчет он и со страстью прижимает меня к себе, беря в охапку мои волосы, вдыхая их запах. Повторяет мое имя снова и снова, словно не верит, что я здесь, с ним. Он весь обнажен в своих чувствах, как оголенный провод, и в его объятиях я вижу неподдельную радость и раскаяние. — Ты вернулась… Это правда ты. Господи, это правда ты… Он прижимает меня к себе так крепко, что мне становится трудно дышать, но я все же обнимаю его в ответ. Его чувства наполняют меня, я сама становлюсь счастливой, настолько, что глаза непроизвольно наполняются слезами. Мой дорогой… Самый любимый… Я так рада, что развернулась на этом ужасном вокзале. Если бы я уехала… Боюсь представить, что было бы тогда со мной. Я уже миллион раз говорила, что не смогу без него жить, но теперь я это говорю с полной серьезностью — без него я не существую. Он важнейшая часть меня, так почему я не могу быть вместе с ним из-за одной несчастной фотографии?.. — Что я могу сделать, чтобы ты осталась? — отодвинув меня от себя так, чтобы смотреть в глаза, спрашивает он. Я снова любуюсь. Безнадежно влюбленная… — Люби меня. Я привстаю и страстно целую его, притягивая за шею к себе. Чувствую на языке горький привкус алкоголя… Что это? Коньяк или виски, что-то с высоким градусом. Сейчас мне не до этого. Я сама чуть пьянею от его губ и привкуса, он закрывает за мной дверь и прижимает к ней всем телом, углубляя поцелуй. Куртка слетает с меня почти сразу же, сапоги я просто снимаю ногами, не отрываясь от жарких губ своего дяди. Я хочу его. Прямо сейчас хочу. Черт подери, да мне плевать на моральные принципы, плевать на фотографию, хоть у него все стены ими будут обклеены, плевать! Я хочу принадлежать ему, быть для него Олей, Сашей, Машей… Неважно! Я хочу быть для него чем-то дорогим, пусть и не самой собой. Я расстегиваю его рубашку, не отрываясь от губ ни на секунду, стаскиваю предмет одежды вниз, обнажая крепкие плечи, перехожу на них, целуя и прикусывая кожу, пытаясь насытиться. Он приподнимает меня, поддерживает, а я обвиваюсь ногами вокруг его талии, чувствую эрекцию, которая касается прямо моих мокрых трусиков. Глажу его спину, чуть прохожусь по ней ногтями, слушаю тихие стоны и наслаждаюсь. Он через голову стаскивает мое платье, и я остаюсь в нижнем белье. Он стаскивает лифчик вниз, тот остается на животе, освобождая мою грудь с набухшими сосками. Дядя хватает один и начинает мучительную ласку, доводящую меня до экстаза… Он знает, что делает, определенно. Я стону, мои руки бегают по его спине, пальцы жадно нащупывают мышцы. Я снова стону, когда он толкается возбужденным членом через ткань. Это так возбуждает… Я стягиваю через голову лифчик и снова приникаю к его губам, очерчиваю линии, его зубы, встречаюсь с его языком в сладком танце. Он быстро освобождается от брюк и от нижнего белья, стаскивает и с меня трусики; я даже не замечаю этого, полностью окутанная страстью, поглотившей меня. Дядя резко входит в меня, мы вместе стонем. Всего день прошел, но, находясь в постоянном стрессе, мы уже соскучились по друг другу. Нам нужна разрядка. Я сильнее прижимаю его к себе, упираясь сосками в его грудь, он прикусывает мне губу, быстро и уверенно двигается во мне, захваченный страстью. Я глажу его везде, докуда достаю, зарываюсь в волосы, трогаю спину и плечи, громко стону, не стесняясь. Я люблю его… Я так его люблю! — Вика, — сладко шепчет он мне на ухо, я стону. Он знает, что это я. Он видит меня. Он занимается сексом со мной. — Вика… Не уходи… От меня… Больше… Никогда… Он тяжело дышит, разделяет каждое слово поцелуем. Никогда! Я запрокидываю голову, прижимаю его голову ближе к своей шее, чувствую, как он оставляет на ней засос. Темп становится сумасшедший, и я сквозь туман сладострастия осознаю, как близка к финалу. Дядя почти рычит мне в шею, говорит что-то, но я уже не слышу. Я улетаю все дальше и дальше, упиваясь этим оргазмом… Я обессиленно кладу голову на его плечо, чувствуя, что он тоже остановился, обнимаю мужчину и легонько целую его кожу. — Недостаточно, — сексуально шепчет он, касаясь губами моего уха. Я жмурюсь, как кошка, готовая замурчать. — Мне тоже, — отвечаю я с намеком в голосе. Он смыкает руки под моей попкой и несет куда-то, я же умиротворенно отдыхаю на его плече. Дядя опускает меня на кровать, с минуту любуется мной, я глажу его по щеке, готовая расплакаться. — Вика, — он перестает осматривать меня жадным взором и теперь обращен только к моим глазам. — Я вижу тебя. Я хочу тебя. Я знаю, что сейчас передо мной ты. Я улыбаюсь ему и притягиваю к себе, обвивая шею руками. Он целует меня медленно, сладко, словно пытаясь в поцелуе передать слова, что сказал только что. Одна его рука поглаживает рельеф моего тела, талию, грудь, спину, бедра и ноги. Я наслаждаюсь его лаской, даже не думая уже ни об Оле, ни о фотографии. Он спускается ниже, целуя все участки моего тела: ноги, пальцы, руки, живот, груди, шею… Он обследует меня, еще больше изучает, еще больше привязывает к себе. Я стону, пытаюсь совладать с желанием, которое ярким огнем разжигается внизу живота. Наконец, дядя заканчивает свою сладкую пытку, облизывает губы, улыбаясь. Еще недавно он был пьян, а теперь снова выглядит трезвым… Как ему это удается? Мысли мои обрываются, потому что дядя входит в меня, закидывает мои ноги к себе на бедра, я слушаюсь его во всем, как и всегда. Обнимаю его, прижимаю к себе, целую без разбора, везде. Он двигается невероятно медленно, тягуче, сладко, пытается растянуть удовольствие после прошлого страстного раза. Он шепчет мое имя после каждого толчка, от этого мне становится еще приятнее, еще слаще. Я мну простыню в ладони, сжимаю ее. Кажется, это длится вечно. Так медленно, размеренно… Я слышу только наши стоны, его поцелуи и голос, шепчущий мое имя, и больше ничего. Никаких посторонних звуков. Только я и он. Ночь сквозь шторы освещает его лунным светом, я с обожанием смотрю на прекрасное лицо, по которому стекают ровные капельки пота, смотрю в зеленые глаза, заполненные страстью. Он ускоряет темп, тяжело дыша. Я стону, как проклятая, от распирающего меня удовольствия. Мой дядя — великолепный любовник… Мне не с чем сравнивать, но для моего счастья его более чем достаточно. До ужаса опытный, он становится еще быстрее, и я не выдерживаю. Оргазм настигает меня, как лавина, захватывает, разрушает все клетки моего тела, превращая их в бесполезную пыль. Я прикусываю губу и послушно лежу, пока он тоже не достигает вершины удовольствия. Мы недолго лежим так, он даже не выходит из меня, а потом вместе идем в душ, благо, он тут недалеко, а то у меня ноги словно из ваты. Мы вместе стоим под обжигающим кожу холодным душем, я почти вижу пар — настолько мне жарко. Может, я просто простыла, а может, это все его влияние. Мы долго целуемся, прижавшись друг к другу, намочив даже волосы, но нам плевать. В конце концов, я обессиленно надеваю трусики и иду, вешаюсь дяде на шею, тот несет меня на кровать и заботливо укладывает, ложится рядом и обнимает. Подушка быстро размокает под сырыми волосами, которые мы оба не вытерли. У меня нет сил на разговоры, нет сил ни на что. Я настолько расслаблена и настолько еще в стрессе от происходящего, что просто лежу, согреваясь в его руках. Хочется снова сказать «Я люблю тебя», но я не хочу снова получить от жизни пощечину ответом «Знаю, солнышко. Знаю». Дядя целует меня в сырую макушку и поглаживает спину. — Вика, — шепчет он мне в волосы. — Вика, больше не уходи. Слышишь? Никогда. Я еле заметно киваю, улыбаясь, но не открывая глаза. От него так чудесно пахнет… — Это было страшно. Помнишь, ты переводила сказку про сову? Я чувствовал себя этой совой, ну, которой подарили крылья. Я пользовался твоей любовью, ничего не давая взамен, но когда ты ушла, мне стало так страшно… Я ужасно себя чувствовал, потеряв тебя. Когда я увидел эту записку, я уже понял, что ты больше не вернешься. Но я все же нашел твой телефон по сети, даже если ты вытащила симку, и пришел к этому парню. Как я испугался, когда увидел его. Я испугался, что ты ушла к нему, испугался, что ты полюбила его. А потом я увидел тебя, зареванную, убитую, и мне стало еще хуже. В итоге этот парень выгнал меня, а я и не знал, где ты, и единственным, что я мог, это напиться… Но даже это ты мне помешала сделать. Правда, я думал, больше никогда тебя не увижу. Я все думал и думал об этом, как сумасшедший, и ты… Я прикладываю палец к его губам, глупо улыбаясь, прижавшись к его груди. Достаточно. Я так счастлива, услышав это. Для нас двоих это был тяжелый день и сейчас стоит просто отдохнуть. — Я люблю тебя, — шепчу я ему в грудь. Ответа нет. Наверное, он просто не услышал. С этими мыслями я закрываю глаза и засыпаю.