Revenge

В груди девы предательским пламенем загоралась злоба, она медленно, но верно выжигала все внутренности и заставляла принимать поспешные решения. Когда это случалось прежде, Рейн даже не пыталась контролировать себя — дева просто бралась за оружие и уничтожала препятствие, возникшее на тернистом пути. Но на этот раз всё было иначе. Она сильно изменилась, теперь решение, как и предпринятые действия, оказались верными. Единственной ошибкой был расчет силы. Серебряный витиеватый вихрь уже уносил муспелу сквозь сознание трикстера, когда она осознала эту ошибку. Каждое его воспоминание, каждое чувство и мысль, когда-либо всплывающую в его голове, дева прочувствовала на себе с небывалой яркостью и осознанием. Их разумы будто слились воедино, а сама Рейвен превратилась в Локи… За какое-то мгновение её личность растворилась в лабиринте воспоминаний, не оставляя выбора и хозяину сознания и его гостю. Рейн… Нет, то был Локи. Маленький, но уже успевший натерпеться насмешек взрослых из-за того, что больше был поглощен знаниями о магии, чем боевыми искусствами, Локи устремил свой взор на магическую сферу, переливающуюся всеми оттенками синего. Она вызывала у него чувство безграничного любопытства, давала понять — каждый из миров полон не только монстров и опасностей, о которых раньше рассказывала Фригга, он в равной мере полон тайн и загадок. Каждую, из которых, ему немедленно хотелось разгадать. В это же время Всеотец продолжал вещать им предание былых времен, свою собственную историю победы над Йотунами и их отказом от дальнейших битв. Но трикстер не слушал его, все его мысли и сознание занимала лишь эта таинственная сфера со сгустком бледно-голубого и изредка насыщенно синего света. Маленькому принцу Асгарда хотелось прикоснуться к её мощи всем своим существом, но даже в самых смелых мыслях он не решился бы на этот шаг. Сфера была в двух шагах от него — так близко и так далеко. Один ходил по залу артефактов, поглядывая на своих сыновей, но не замечая, что не только Локи слушает отца в пол-уха, но и Тор. В тот самый момент Локи подумал, вдруг его горячо любимый брат разделяет это желание? Тогда они хоть в чем-то могли сойтись по-настоящему, а не потому, что младший сын Одина вечно соглашается и идёт на уступки… Но когда трикстер с едва уловимой улыбкой на лице повернулся к Тору, то к величайшему (но далеко не последнему) своему разочарованию узрел в его глазах лишь страстное желание схватить молот выкованный цвергами и тут же начать размахивать им во все стороны. Все это время, пока отец рассказывал братьям о ледяных великанах и Йотунхейме, Тор был поглощен мыслями о Мьёльннире, он думал о будущих битвах, расписывал наперед каждую победу. «Вечно он лезет в драку, не задумываясь о последствиях», — с усталостью взрослого человека подумал Локи, но лишь улыбнулся светловолосому мальчику и тут же перевел взгляд на Одина. — Довольно! — отрезал полный безразличия хрипловатый голос. Рейн не смогла понять из какой реальности он доносился, лишь ощутила чьи-то холодные тонкие пальцы, обхватившие её запястья, с каждой долей секунды смыкающиеся всё сильнее. «Нет, я должна узнать…» — с настойчивостью и упорством таранной башни из средневековья подумала Рейн. Её зрачки расширились, заволакивая весь глаз черным дымом. Взор был направлен на ментальную реальность, встраивающуюся в хаотичный ряд из зданий и лиц, магии и сражений… Она видела перед собой целую вселенную, но не могла пошевелиться, ощущая странную тяжесть несуществующего тела странника. — Прекрати… — выдавила муспела на полувздохе, но не была уверена как именно, и где именно прозвучал её голос. Частью сохранившегося отдельно от ледяного принца разума, она понимала, что каким-то образом Локи удалось поймать поток дыма, ворвавшийся в его тело и остановить его. Он мешал ей путешествовать в своих воспоминаниях, что еще больше выводило деву из себя. Ей хотелось вырвать свои руки из цепкого захвата трикстера и закричать на него голосом полным разочарования и гнева. Ведь кто как ни он виноват в том, что сейчас происходит? Это он, ведя двойную игру, скрывал правду от своего союзника и заставил себя возненавидеть. У Рейвен были лишь догадки и смутное напоминание о том кто Локи на самом деле… от шпионки, пытающейся спасти свой жалкий мир. Но и этого было достаточно. — Ты сам напросился… Вихревой поток из огня взвился вверх по её запястьям, превращая кожу в кипящую лаву Мирхейма, раскалённые узоры разошлись по всей плоти, высвобождая истинную суть Рейвен. Муспела услышала отдаленный тихий вздох, когда её взор с новой силой обратился к воспоминаниям. Теперь они представляли из себя лишь отражения на поверхности озера: потеряли четкость и ясность, обостряя эмоциональное восприятие.  — Мудрый Царь никогда не ищет войны, — заключил Один, глядя на Тора. Затем медленно перевел взгляд на Локи и добавил, будто бы ни к кому не обращаясь. — Но он должен быть готов к ней. — Я готов! — торжественной бравадой вскрикнул Тор. — Я тоже! — подхватил Локи, глядя прямо на отца. Что-то в его тоне говорило трикстеру — «Он говорил о тебе. Он тоже считает, что ты не готов. Докажи обратное!» Картинка исчезла, оставив во рту горький привкус пепла и чувство неполноценности, обиды, даже злости. Эти чувства обострялись с каждой секундой в геометрической прогрессии. Рейн почти физически ощущала каждый «шрам», полученный трикстером, но в отличии от него самого, она не могла относиться ко всему как к соревнованию, не могла не принимать все близко к сердцу. Она превратилась в Локи, но в более чувствительную и мрачную его версию, ту, которая реагировала на всё на уровне животных инстинктов. Когда он падал, она падала вместе с ним. Но когда Локи находил в себе силы, чтобы подняться или подшутить над побеждающими противниками, Рейвен не находила в себе сил даже для того чтобы открыть глаза. Она всегда считала себя воином, но эта история была слишком близка ей самой, от того было сложнее пережить её… по второму кругу. Одно дело, когда ты проживаешь жизнь, к которой привык. Но совсем другое, когда видишь, что такая жизнь не только твой удел. Это еще вечная участь человека, которого ты полю… знаешь, которому ты верил и которому позволил изменить себя до неузнаваемости. Что-то острым копьём вонзилось в самый центр сердца и заставило его остановиться, когда перед глазами, подобно вспышкам на солнце, появлялись новые воспоминания. Она была сперва взрослым хладнокровным манипулятором, затем маленьким не лишенным сострадания ребенком, снова взрослым и коварным, затем подростком мечущимся между добром и злом…. Это сводило её с ума, будто трикстер сам выливал поток информации на её сознание. Она могла бы так подумать, если бы не то сокровенное, что пряталось от её магии до последнего неприятного воспоминания.  — У меня никогда не получится также хорошо как и у тебя. — разочарованно вздохнул маленький трикстер. Он сидел на ступеньках беседки в саду своей матери, изредка поглядывая на вход в замок. Отсюда здание казалось Локи таким далёким, маленьким, подобно муравейнику, до краёв заполненного трудящимися насекомыми. Но если забраться на крышу мраморной беседки, то замок Всеотца походил скорее на воронье гнездо, полное не только трудяг, но и хвастунов, то и дело притаскивающих в жилище трофеи с очередных «прогулок». — Глупости. Ты уже многого достиг, просто нужно проявить немного терпения. — Фригга отпустила стражу к входу в ежевичный лабиринт, а когда они ушли, присела рядом с сыном и обняла того за плечи. Её голос был таким нежным, таким успокаивающим и проницательным. Когда мать говорила, её словам действительно хотелось верить. Порой она казалась Локи самым мудрым человеком во всех девяти мирах, умнее Всеотца Одина и даже книг, написанных до сотворения Восьмого и Девятого миров великой вселенной. — Смотри. Фригга провела воображаемую вертикальную линию в воздухе сверху вниз, затем перевернула ладонь и в её руке оказалась маленькая книга в белом кожаном переплёте, инкрустированная такими же белыми жемчужинами. Предмет в руке Фриги был столь же изящен, как и сама царица. Локи поднял взгляд, улыбаясь не только губами и глазами, но и душой. — У тебя тоже получится. Просто для этого нужно верить. — Но я верю! — Нет, милый. Ты знаешь наверняка, что что-то должно получиться. Но знание и вера — не одно и то же. И порой, нам приходится полагаться не только на свой ум, — она дотронулась указательным пальцем до груди Локи и сказала. — но и сердце. Разговор был не окончен, но это всё, что деве удалось узреть. Совсем в другой реальности и в совершенно чужом теле, годы и годы спустя, она почувствовала как замедляется пульс и как всё внутри начинает медленно замерзать. Босые ноги оторвались от поверхности пола, а позвоночник соприкоснулся с шероховатой поверхностью стены. Рейн не чувствовала боли, по крайней мере физической. После неожиданного путешествия, девушка не чувствовала себя… собой. Она не могла даже пошевелиться и заставить себя дать отпор, будто бы её сдерживали тонны цепей из небесной стали. Но, не смотря на это, воспоминания продолжали плясать перед глазами, извиваясь в неведомом никому танце. В конце-концов внутреннему оку попалось именно то с чего следовало бы начать, чтобы не терпеть всю ту боль. Где-то за тысячи световых лиг палящее солнце описывало очередной круг возле одного из девяти миров. Когда оно восходило на вершину небосвода в Асгарде, весь остальной ряд миров был погружен в ночную мглу. И все же… теперь та мгла казалась трикстеру чернично-сладкой, манящей и в некоторой степени привлекательной. Она была намного лучше дневного черно-белого света космоса с его недолговременной синевой, лишь временами переливающейся фиолетовыми и голубыми оттенками. «Ты хотел бороздить миры, хотел приключений . Так насладись же в полной мере», — раздосадовано подумал про себя Локи, пытаясь разглядеть лицо своего спасителя в этой непроглядной пустынной тьме, наполненной такой же пустой и мрачной тишиной. Локи грела лишь одна мысль — он пал в бездну между мирами, но остался жив. Тёмная яма, сулящая погибель и смерть в полном забвении, оказалась его спасением. Она пронесла его сквозь световые года и миллиарды созвездий к неизведанному и таинственному миру. Легенда о таинственных воинах космоса, почитаемых во всех девяти мирах, оказалась правдой. Это заставляло трикстера задуматься о том, какие еще мифы правдивы, но эту мысль прервал грубый голос посланника «Черного Императора» читаури. — Много лет нога человека не ступала на мёртвые земли без разрешения повелителя. Знаешь ли ты какое преступление совершил? «Я не человек, я бог и законный царь Асгарда!» — хотел сказать Локи, но вовремя остановил себя. Трикстер все еще не мог оправиться после минутного падения длиною в вечность, не мог также и позволить себе осознать своё поражение и, конечно же, в его голове по-прежнему не укладывалась мысль о существовании других миров кроме девяти существующих. — Я осознаю свою вину и готов понести наказание, но прежде чем это произойдет, я хочу аудиенции у вашего повелителя. У меня есть к нему предложение, которое, я уверен, устроит нас обоих. — Складно говоришь, человек. Как правило, Локи никогда не упускал своего. Ему устроили аудиенцию у короля читаури, предварительно завалив вопросами о его происхождении и о том, как ас сумел забраться так далеко за пределы Биврёста, не погибнув. Трикстер не спешил выкладывать все карты на стол, но, тем не менее, кое-какую часть правды он позволил узнать своим невольным спасителям. Уже неделю спустя, ему удалось добиться расположения короля и склонить его к войне с остальными мирами. Локи сказал, что лучше всего начать со слабого мира, где магия находится почти на нулевом уровне, а развитие населения настолько низкое, что большинство даже не поймет что их драгоценную свободу уже давно отняли. Он предложил начать с самого дорого Тору мира, и предводитель читаури поверил Локи на слово, пообещав дать в командование армию, если тот добудет ему кое-что взамен. Правда, читаури были не так глупы и наивны, как можно было бы подумать с самого начала. Они собирались использовать его как своё орудие в то время, пока Локи намеревался сделать то же самое. Днями напролёт лучшие воины темных созданий учили его магии и тренировали как предводителя своей армии, но как только небо над головой становилось еще темнее, а на земли безымянного мира опускалась завеса черного тумана, предвещающего долгую ночь, воины читаури запирали его в подземных темницах мира. В одну из таких ночей йотун познакомился с тенью… Высокий тонкий человек с белой кожей сжимал в руке кинжал, он вертел его в руках и заворожено наблюдал как свет лунного диска отражается от гладкой металлической поверхности. — Они лишь используют тебя. — шепнул долговязый, не отрывая бесцветных глаз от металла. — Они используют всех, кто полезен им в какой-то мере. — Забавно. — не лишенный чувства собственного достоинства с легкой ноткой тщеславия, произнёс бог лжи и озорства. Он подошел к каменной решетке своей темницы, чтобы внимательнее рассмотреть своего тюремщика, стоявшего теперь лицом к Локи; его глаза казались пустыми, лишенными зрачков, а губы были слишком тонкими, настолько тонкими, что трикстеру показалось будто их вообще нет. Он разговаривал с призраком, никогда более не увидевшим солнечный свет и от того мертвенно бледным. — Читаури знают, что наше сотрудничество выгодно для нас обоих. Им достанется тессеракт, а я встану во главу восьми из девяти существующих миров. По мне, это честный обмен. Трикстер невольно ухмыльнулся, следя за реакцией тюремщика. Тот убрал кинжал в ножны, изображая на лице подобие улыбки. — Мне они обещали найти тессеракт моего мира, если я найду планету, на которой их раса сможет жить свободно от законов нового Всеотца. Мне отплатили этим… — мужчина задрал рукава балдахина, обнажая скованные цепью запястья. — Я был вольным ветром, когда они сделали это. Мог летать, перевоплощаться в кого угодно и быть в стольких местах в скольких пожелаю… А теперь я лишь отголосок. «Еще один любитель заговаривать зубы. Будто бы на этой планете никто не в состоянии решить свои проблемы, не прибегая при этом к помощи гостя из Асгарда». — трикстер мысленно закатил глаза, унимая любопытство. Возможно, но только возможно, у него получится найти еще одного союзника, которым можно воспользоваться. — И кем же ты был? Воином? Магом? — без особого энтузиазма спросил Локи, но на самом деле ему было очень интересно. — Я был тенью, милорд. Тенью, имя которому Ёкай. Моя история скучна в той же мере, что и многогранна, и длинна. Вряд ли вам захочется слушать её…. — Ты прав, вряд ли. И что же ты хочешь от меня, Ёкай? — О, лишь немногого. Вы могли бы снять цепи. — теперь тон Ёкая сменился. Он привлёк внимание тоном заговорщика, но теперь превратился в льстеца. Трикстер оглядел долговязого тонкого человека с ног до головы, взвешивая все «за» и «против». Ёкай тем временем, поднял цепи вверх и затем просунул сквозь каменные прутья решетки, говоря тихим шепотом: — Никто не в состоянии снять их, кроме повелителя льда или же огня… Свободным я пригожусь вам больше, а если вы пообещаете мне одну услугу, то можете не сомневаться в моей преданности. Я буду служить вам до конца ваших дней, господин. И ни за что не предам…. — Застывший огонь… ты снял с его рук застывший огонь… — задыхаясь, прошипела Рейвен, понимая что она кипит от ярости и замерзает ото льда в одно и то же время. Её лицо соприкоснулось с шероховатой деревянной поверхностью пола, пахнущего кленовым лаком и моющим средством с ароматом лимона. От этого запаха Рейвен стало дурно; её всю трясло, даже натренированные многочисленными боями пальцы дрожали, как тонкие ивовые прутья во время бури. Дева прикоснулась к посиневшим губам, все еще глядя в бездну воспоминаний, но уже постепенно возвращаясь в реальность. — Зачем ты это сделал?! Читаури должны были… Ты даже не представляешь что натворил… Какую опасность несут в себе тени, что представляют из себя… Слова слетающие с уст путались как и мысли, блуждающие на самом дне сознания. Она потерянный и забытый ребёнок, которого не предупредили как опасна долговременная магия. Она истощает хуже ненависти и рубит на кусочки не хуже меча. Хотя нет… хуже, гораздо хуже. Мечи ранят и убивают, но воспоминания и чувства остаются жить в сознании до смерти его обладателя, терзая каждый миг. За эти несколько минут Рейна прожила целые десятилетия, чувствуя всё — от ненависти до нежности, от зависти до возвышенности. Она едва не уничтожила Нью-йорк, успела возненавидеть Тора и саму себя, как бы это ни парадоксально звучало. Муспеле столько раз хотелось ответить на свою грубость грубостью, взять в руки нож и выпотрошить свои внутренности до основания, вырвать глотку вместе с болтливым языком… в общем, убить себя всеми возможными способами. Но ровно столько же раз Рейвен в сознании Локи сдерживала себя от этого опрометчивого поступка. И не только потому, что она могла бы пригодиться себе, нет. Рейвен в лице Локи считала это неправильным. Сперва ей нужна была собственная армия, ради которой она была готова заставить убить себя своего отца, поэтому не спешила в принятии решений. О нет, она основательно подошла к поставленной задаче, по крупице собирая ненависть и превращая её в нечто большее чем просто слова… Но потом… потом… «Нет, это слишком много для одного человека! Даже для бога…» — чувства нескончаемым потоком вылились на деву, будто кто-то взорвал динамит на вершине гор Гималаи, и теперь весь снег с их вершин валился прямо на неё. От этого негде было спрятаться, но можно было выбрать, с какой стороны встать и встретить снежную смерть. Рейвен предприняла тщетную попытку подняться на ноги, только сейчас заметив, что Локи лежит рядом с ней на полу. Он был неподвижен, на его лице крупными каплями выступил пот, а руки покраснели от ожогов. Рейвен подползла к трикстеру, схватив его за грудки и пытаясь приподнять ледяного принца. От его тела исходил жар, а она замерзала…. Они обменялись магией? Как бы не так. Стоило Рейн прикоснуться к Локи и его кажущиеся мертвым тело вновь ожило; жар спал, ожоги начали заживать, а лицо приобрело привычную бледность. Локи поднялся на ноги, увлекая за собой Рейвен. — Ты использовал меня! Ты освободил тень! Ты!.. Ты!.. Как ты мог?! — столько слов готовы были сорваться с языка в любую минуту, но у Рейн получалось только растерянно тыкать и посыпать мидгардскими оскорблениями, которых было не так уж и много, ведь трикстер почти мгновенно прервал браваду Рейвен. Он был зол… Причем не просто зол или оскорблён как бывало всегда после их коротких перепалок. Все было гораздо серьезнее. На этот раз не требовалось никакой магии, чтобы почувствовать глубину ярости Лафейсона; глаза трикстера сверкнули опасным блеском, поднявшись на ноги, и еще не успев толком прийти в себя, он схватил деву за горло и прижал к ближайшей стене. В эту самую секунду Рейн действительно осознала насколько сильным был Локи, как трудно было ему сдерживать даже крупицу скрывающейся в нём мощи каждый раз, когда ей удавалось задеть подходящую струнку его души. Длинные мужчины пальцы с невыносимой лёгкостью сомкнулись вокруг шеи муспелы, причиняя боль сравнимую разве что с четвертованием и кипящим маслом, вливающимся прямо в глотку. Дева понимала — бесполезно противиться такой силе, а любая попытка воспользоваться магией еще сильнее опустошит её размякшее тело. — Ты не имела никакого права врываться в моё сознание! — срываясь на крик, выпалил трикстер. Впервые основательно выйдя из себя. Его глаза покраснели, наконец, даруя ледяному принцу сходство с йотунами. Рейн же почувствовала, как костлявая рука страха поднимается из глубин и пытается скомкать все внутренние органы. Она с трудом прогнала это чувство, заменив его гневом и яростью. Нельзя позволить кому-то возвышаться над собой, что бы ты ни чувствовал. — Думаешь, мне нужна твоя армия настолько, что я позволю тебе манипулировать собой?! Ошибаешься. Я никому не позволю красть свои воспоминания! Тебе нужна правда, принцесса? Ты получила её! Довольна собой? довольна?! — Локи ослабил хватку и отошел на шаг назад, позволив задыхающейся Рейне сползти вниз по стене и вновь подняться самостоятельно. Причину этого поступка она не понимала, да и вряд ли хотела понимать в тот самый момент. «Я никому не позволю красть свои воспоминания!» — кричал внутренний голос, подражая тону Лафейсона и вместе с тем передразнивая его. Костлявая рука страха тут же обратилась в прах и исчезла, не оставив и следа. Кровь муспелы вскипела от одного лишь упоминания… Что-то билось внутри неё сквозь врата гнева, пробивало путь сквозь толщу выпитого алкоголя и прожитых секунд. — Ты виновен не меньше моего! — взорвалась Рейвен. — Ты никому не позволяешь красть свою память, но моей распоряжаешься с лёгкостью, будто я твоя игрушка, Асгардец! Я прожила твою жизнь, но что-то ты всё же спрятал! Ты спрятал что-то, что касается меня и забытого вечера… и я хочу это знать немедленно! Гнев Локи был подконтролен и тих, но все еще не угас до конца. Когда Рейн замолчала, он не спешил приближаться или кричать. Ледяной принц вновь надел на себя маску безразличия и тщеславия, тембр его голоса и манера держаться покрылись прочным слоем льда: — Что еще ты хочешь знать? Тебе недостаточно вывернуть меня наизнанку и полюбоваться на мою жизнь? Я видел лишь одно воспоминание, а ты перерыла сотню… Тебе мало, принцесса? Я могу подарить еще, нужно только взять! Впитай мой гнев, почувствуй его на себе. Потому что… — Локи подошел ближе, его правая рука потянулась к лицу муспелы, не успела она и глазом моргнуть, как пальцы сдавили подбородок и щеки. — Я хочу, чтобы тебе было больно. — медленно и тихо выговаривал Локи. — Я воспользовался тобой, ты была частью моего плана и мне нужна твоя армия… Ты это хотела услышать? Теперь слишком поздно говорить это вслух, но я скажу. Могу повторить столько раз, сколько пожелаешь! Все эти дни; учения о мире и его культуре, нотации, разговоры… Все это — ничего не значит и предназначено для отвлечения внимания. Ты это хотела слышать? — Убери. Свои. Руки. — только и выдавила из себя муспела, стараясь придать голосу как можно более хладнокровный оттенок. Но на самом деле ей было не всё равно. Слова… эти слова… Почему тело так реагирует на них? В памяти трикстера она позволила себе быть немного слабой и даже в какой-то степени наивной, но она не должна переносить эту слабость в реальный мир, в свою память и сознание. «Всё это — ничего не значит», — повторил монотонный внутренний голос. Дева почувствовала какой-то странный сгусток тьмы, небольшой комочек пепла в горле; он давил на него хуже сцепленных пальцев Лафейсона и от этой боли хотелось расплакаться, но вся беда заключалась в том, что слёзы высыхали еще до того как успевали появиться. «Всё это — ничего не значит», — снова услышала она, почему-то вспоминая не многочисленные разговоры о месте и захвате власти, а каждое мимолётное касание, от которого воздух целиком и полностью заряжался статическим электричеством. Рейвен одёрнула руку трикстера, отшатнувшись от него как от дьявола, нашептывающего проклятия. — По крайней мере, я слышу правду, Асгардец. — надменно фыркнула Рейвен. Она собрала всю свою волю в кулак, чтобы даже на миг не показаться оскорблённой. — И за твою честность, я скажу тебе кое-что о тенях… Тессеракт, на который ты так надеешься, его не существует. Сурт уничтожил его силой своей магии, и твой Ёкай никогда не сможет возвысить свою расу как это было до конца темных времён. Тебе следовало это знать, прежде чем обещать невыполнимое… Тени очень мстительны и вероломны, хитрее любого существа во всех девяти мирах. Если ты обещаешь им что-то, но не даруешь обещанное, они не убивают тебя, потому что не привыкли поступать так просто. Они забирают самое дорогое, что у тебя есть и всю твою жизнь следят за твоим неугасающим горем, не давая умереть раньше срока. — Рейвен развернулась к выходу, понимая, что разговор абсолютно зашел в тупик и ей больше нечего сказать, чтобы задержаться в этом мире хотя бы на еще одну секунду. Что ей делать? Вернуться домой к разгневанному отцу Сурту, который велит умертвить своё нежеланное дитя, как только оно пересечет границу миров? Рейвен выкрала меч Сурта, необходимый ему для начала восстания в девяти мирах и должна понести наказание за свою неудавшуюся попытку убить Одина. Если бы не её глупость и страх вернутся домой, то Сурт смог бы начать войну уже несколько недель назад, и его дети стояли бы у власти как минимум в шести из девяти существующих пространств. От этой мысли Рейн стало дурно. Как бы не сложились обстоятельства сейчас, они действительно намного лучше иного исхода. — Твой план с самого начала был провальным, если хочешь знать. — заметила Рейвен, вновь обратив взор к лицу трикстера. Их взгляды на какое-то мгновение встретились, но тут же разошлись. — И почему же? — холодно осведомился он. Тон Локи вновь стал похож на тон того бога, которого она встретила в первый день в тюрьме Асгарда; холодный, отстранённый, злой. Ему больно — это было ясно без слов. Напоминание о прошлом все еще не отпускало ни своего обладателя, ни непрошенного свидетеля событий. «Как глупо» — всплыло в её сознании. Муспела не могла объяснить своё состояние даже самой себе: еще минуту назад ей казалось, что трикстер виновен во лжи и заслужил вновь пережить свои страдания (это было так, но лишь от части), но вместе с тем она сама невольно позволила себе чувствовать всё это. Может быть, поэтому ей так не хотелось верить, что все прошлые поступки были совершены зря? С минуту, она стояла, не двигаясь с места, думая о том единственном моменте когда их руки сомкнулись больше чем на тысячную долю секунды ведомые танцем. Тогда потупленный взор трикстера выражал неподдельное смятение, осколком отразившееся и в её нефритовых глазах. Всё это — ничего не значит. Неужели совсем ничего? — Потому что глупо врать тому, чья стихия превосходит лёд. — не понимая что творит, сказала она. Ноги Рейвен сами сделали несколько шагов вперед, сокращая расстояние между телами йотуна и муспелы. Дева не успела до конца осознать что она хочет сделать, вплоть до того момента пока их губы не соприкоснулись. Она хотела испытать его, чтобы не уходить с этим глупым ощущением, будто её предали и втоптали в грязь, как маленькую детскую игрушку вдруг ставшую ненужной. По всему телу расползлось до боли знакомое тепло, кожа покрылась приятными мурашками и необъяснимой лёгкостью. Эта лёгкость вскружила голову, когда до Рейн дошло — удивлённый подобной выходкой трикстер не отстраняется и не уходит, он не отталкивает её и не стоит оцепеневшим мертвым грузом. Локи обхватил талию Рейвен так крепко насколько позволяют силы, чтобы не причинять девушке боль, его мягкие губы жадно впились в губы Рейн, с каждой секундой становясь всё ненасытнее. Сперва их поцелуй был лишь мягким касанием, напоминающим прикосновение крыла бабочки, а затем он приобрёл пылкость свойственную натуре Лафейсона; его язык проник в рот Рейн, лаская кончик её языка и сплетаясь с ним подобно дикой виноградной лозе, руки Локи медленно спустились к пояснице девушки, легко касаясь её спины. И это было самое прекрасное чувство, которое Рейвен когда-либо испытывала. Она была готова поклясться в этом, пока Локи не приблизился еще на шаг, сократив расстояние между ними до одного микромиллиметра; на этот раз от него исходил приятный для тела жар, напоминающий девушке летний зной пустынных улиц Мидгарада. Спустя мгновение её сердце было готово остановиться, Рейвен почувствовала себя слабой и маленькой в его сильных руках, так ловко расстегивающих застёжки на спине платья. — Боже, как же я тебя ненавижу… — прошептала Рейвен между горячими поцелуями, запустив пальцы в короткие неестественно-черные волосы трикстера и утягивая его за собой в далёкую просторную гостиную. Ей пришлось максимально приподняться на цыпочки, чтобы дотянуться до губ йотуна пока они продвигались к своей цели. — О, я знаю. — насмешливо прозвучал в ответ бархатный голос трикстера, от которого девушке вдруг захотелось обратиться в снежинку и растаять на кончике его языка. Она впервые чувствовала себя такой свободной, находясь в чьем-то обществе, такой лёгкой, расслабленной и… жадной. Её пальцы неловко отстёгивали многочисленные крепления на кожаном доспехе Лафейсона, в то время как трикстер уже освободил тело Рейвен от кучи ненужных одеяний. Его ладонь мягко легла на её тяжёлую грудь и так же мягко сдавила её. Рейн закусила нижнюю губу, пытаясь побыстрее разделаться с тремя последними креплениями на плаще. Сейчас это было так трудно, почти невозможно! Особенно, когда изумрудные глаза трикстера так жадно ощупывали каждый сантиметр её обнаженной плоти. Его левая рука спустилась к её бедру, затем правая последовала тому же примеру. Локи ловко уложил девушку на лопатки, не желая больше ждать ни секунды. Его уста оставляли влажные следы от поцелуев на её шее, ключицах, возле груди, затем их губы вновь слились в страстном поцелуе. Левой рукой он отстегнул остальные крепления на своей одежде, а уже секунду спустя тяжелый кожаный доспех валялся на полу, позволяя взору Рейвен осмотреть каждую мышцу на теле трикстера. Изнемогая от переизбытка чувств, она обхватила его могучий торс ногами и прижала к себе, не желая отпускать больше никогда на свете. Сейчас та глупая ссора и опустошенность магией казались такими далёкими и нереальными, даже желание захватить власть во всех девяти мирах не было настолько сильным, как желание владеть чьим-то телом и душой, быть разбитым и одновременно целым в чьих-то руках… в руках Локи. От каждого соприкосновения её бросало в жар и в холод одновременно, но в отличие от чувства связанного с магией, это было до ужаса прекрасным и трепетным. Оно придавало силы, а не отнимало их. Каждое последующее движение приводило муспелу в дикий восторг, оставляя чувство лёгкой незавершенности какого-то нового вида ведения боя. Боя, в котором ей впервые за всю свою жизнь хотелось проиграть без зазрения совести. Рейна осторожно выдохнула воздух из груди, боясь спугнуть то неописуемое чувство близости так вовремя проснувшееся в них обоих. Её дрожащие от возбуждения пальцы посчитали, казалось бы, каждый позвонок на спине ледяного принца, пока кончики его пальцев прикасались к её щекам, изучали очертание её губ и груди, изгибы талии… Он совершенно не торопился, наслаждаясь каждым прожитым отрезком времени и каждой клеточкой её тела. Проявлял свойственное лишь одному Лафейсону терпение, будто бы впитывал в себя само существо девы. И это заставляло Рейвен еще больше хотеть Локи и еще сильнее жалеть о том, что она не поняла, что именно чувствует к трикстеру намного раньше. Это огородило бы их обоих от боли, которую они причинили друг другу. Но был бы этот момент так сладок сейчас? Она не знала. Наверное, не узнает никогда, потому что, в конечном итоге, это оказалось совсем не важно. Дева подтянулась вверх, все еще сжимая торс трикстера своими ногами, её губы легко коснулись мочки его уха и легонько закусили её, затем Рейвен дотянулась губами до его щеки и подарила Локи очередной нежный поцелуй, не решаясь нарушить затишье перед бурей словами, тремя заветными словами, которым навеки суждено остаться лишь мыслями. «Я люблю тебя. — хотела бы сказать Рейн, — Так безумно люблю, что не собираюсь пугать тебя этим… Зная все стороны твоего характера, принимая и тёмную и светлую… Твою страсть и отрешенность. Твою холодность, расчетливость вместе со вспыльчивостью и горячностью». Локи притянул Рейвен за талию так близко, что она готова была взвизгнуть от удовольствия. Его мужское начало нежно и трепетно соединилось с её женским, превращая два полусущества в нечто целостное, божественно-величественное. Его руки все еще блуждали по её спине, иногда спускаясь к бёдрам, иногда поднимаясь к груди. Рейвен еще никогда не чувствовала себя такой счастливой как сейчас, когда их пальцы переплетались между собой, а тела сходились в неведомом танце огня и льда.