***
POV Соболев Тимур. Саша постоянно пропадает на своей работе и каких-то важных совещаниях. Задерживается. Мне начало казаться, что мы теперь видимся реже, чем когда жили в разных квартирах. Почти всегда я вижу его только ночью, а на улице лето. Нет, я не требую, чтоб со мной носились как с принцессой, водили в рестораны и носили на руках, но мне хотелось бы больше внимания с его стороны. Потребовать этого у меня как-то не получается. В последнее время Саша постоянно на взводе. Говорит, ведет тяжелое дело, что-то связанное с обвинением в финансовых махинациях. Если он возвращается раньше полуночи, то мне перепадает «на сладкое», хотя хотелось бы больше, чем спринтерская гонка, больше похожая на дрочку. Наверное, я должен довольствоваться тем, что мы, наконец, съехались. Получается плохо. Всё больше времени провожу на Воробьевых горах, здесь всегда много народа, и не приходится чувствовать себя одиноким. Не скажу, что я социопат, как Назар, но и экстравертом или амбивертом меня не назовешь. У нас семейное: вариться где-то в себе. Сяду себе на траву в парке под какое-нибудь дерево и рисую. Буду поступать через год на графический дизайн, хочу работать над внешностью персонажей компьютерных игр. Вот и сегодня в карандаше репетирую своё будущее. Вечереет. На площадку подтягиваются байкеры. Один — просто то, что нужно для целостного образа. Переворачиваю страницу альбома и наскоро его рисую грубыми прямыми линиями. Точеные черты лица, выдающиеся скулы, аккуратно постриженная седая борода, складка между бровей. Облачу его в тяжелый металлический доспех. Рука ведет сознание вперед, я за ним уже не поспеваю, просто отдаюсь этому чувству полета. Свет. Тень. На заднем плане появляется ненавязчивая музыка, гармонирующая с моим внутренним мироощущением, пока необычайно глубокий голос не вырывает меня обратно на Воробьевы горы. Из-за собравшейся толпы в сумерках я не вижу того, кто исполняет песню Кипелова. Музыка у него тяжелее: басисту расширили партию, но звучит классно. Прикрываю глаза и вслушиваюсь. Он выливает изо рта свою душу, словно это его мольба о спасении. Я даже могу себе представить, как одна рука ложится на глок, вторая передергивает затвор, палец находит курок. А потом темное пятно. Я ведь даже наслаждаюсь его ноющей болью. Он умеет терять родное, отдавать последнее, терпеть лишения, и обо всем этом мне рассказывают интонации в его голосе. Только за них можно навечно полюбить его и умереть от удушливых слез, когда он уйдет. Но не сегодня, не сейчас, не мне. Пора возвращаться домой. Я отряхиваю джинсы, подхватываю подмышку папку с рисунками и двигаюсь вперед по аллее. А всё следующее утро пытаюсь воскресить на бумаге историю того парня, пока один весельчак в футболке со Стьюи не опрокидывает на меня свой кофе. Со мной редко кто-то знакомится, а тут этот чокнутый сталкер, несущий какой-то бред про мои рисунки. Неумело, но я как-то и не против — у меня на лицо дефицит общения, тем более, похоже, он из «наших». Саша не дает мне встречаться со своими друзьями, говорит, что они староваты для меня. Ревнует. Думает, что я от него сразу же сбегу. Ага. Куда? Быстро обзаведусь прямо при нем новым любовником и перееду в этот же вечер? Дурак. Я ведь с ним. Или обратно к брату, что ли? В музейные экспонаты, которые держат под сигнализацией? Честно говоря, я скучаю по нему и по его извечному: «Ты поел?» — а ты меня раскормить хочешь, чтоб я совсем никому не нравился? — «Да, брат, в школе». «Что с уроками?» — а что с ними? Задачи решил, а параграфы читать не собираюсь. Скучно — «Всё в порядке. Подготовил». «Как дела в школе?» — полное дерьмо, я не хочу в нее ходить — «Хорошо, брат, получил отлично за сочинение». «Ложись спать, а то завтра не встанешь!» — мне, что пять лет, чтоб загонять в кровать в такую рань — «Дочитаю главу и лягу». Хотя ещё пару месяцев назад меня это бесило до тихих, но очень нервных припадков. Артур показался мне милым парнем: он много говорит, часто шутит и мечтает о том времени, когда станет известным маркетологом в мире, где всё будет завязано на Интернете, а его передовые адаптивные сайты станут самыми модными. Он видит будущее в простоте и инфографике — из-за этого на меня постоянно валятся вопросы о моей технике рисунка и том, почему я постоянно всё усложняю. Ответы вроде «Я – художник, я так вижу», конечно, его не устраивают, и приходится уходить в длинные пространственные рассуждения. Мне нравится. А ещё Артур знает обладателя того сильного вокала. К сожалению, мне так ни разу больше и не удалось услышать их выступления в парке. Они пели поздно — Саша бы волновался. Но это не мешало мне приходить на следующий день туда, где они играли, и представлять исполнение новых рок-баллад, вдыхать воздух этого поля битвы и рисовать голос солиста по имени Рим. Оказывается, со сверстниками тоже бывает интересно, если они адекватные.***
Но я очень и очень ошибся. Артур — такой же баран, как и все остальные. Увидев его первого сентября, я обрадовался. Но только в первый момент. Он меня не хотел замечать. Натурал. Теперь мне стало понятно, почему Артур исчез в последнюю встречу, он так спешил, что мы забыли договориться о следующем совместном занятии. Я списал это на неожиданность, и думал, что как-нибудь он зайдет. А потом — что ему природная скромность не позволяет явиться в чужой дом без приглашения. Это же не кофе поливать в парке. На самом деле Артур просто-напросто испугался меня и никаких дел. Только вот он первый подошел, я-то что? Неужели стал на насильника через месяц похож? Рядом с ним сидел странный типчик со злобным и отрешенным взглядом, если побрить его налысо — будет похож на скина. Он-то и обрадовал меня в конце классного часа своим: — Я ничего не имею против тебя, Соболев Тимур, но знай: я слежу за тобой. Гонения вот-вот начнутся. Готовься, Тим, тебя будут чмырить.***
POV Миша Котов. Одно другого лучше! Вначале этот Тимур, теперь новый физик? Придумают же, а! И это в выпускном классе, да он просто провалит нам этот год, пока разберется что и как. Остается только сдохнуть от скуки. Я занял место за последней партой и приготовился к забастовке. Рядом, как и всегда, плюхнулся Артурчик, хотя, похоже, он не горел желанием пропадать на галерке и не заморачивался по поводу смены препода. Ещё бы, что им творческим личностям до нашей физики. Так и хочется кого-нибудь прибить. Перед самым звонком в класс заходит Соболев, хмурый и недовольный. Хоть у него такое же поганое настроение, как и у меня, — пусть живет пока. Из чувства солидарности. Похоже, ему тоже кажется, что мы в дерьме второй день подряд, и ещё не понятно, какую пакость нам готовит грядущий. А следом появляется гвоздь программы — вот он гад, пожелавший испортить мой последний школьный год, во всей красе — Валерий Викторович. Будь я проклят, но он же ненамного меня старше. Сколько ему? Двадцать пять? Может быть, это сон, и мне представилась возможность взглянуть на персональный ад? Говорит какие-то жутко пафосные слова — Дашка, кажется, уже писает кипятком от такой радости. Меня спасает от инфаркта миокарда, как всегда во время появившийся, Рим, он вваливается в класс, запыхавшийся и лохматый. Спал, засранец, пока мы тут страдаем. Но препод, видимо, как и мы с Соболевым, догадывается, что вокруг творится какая-то херня не первый день, а может, тоже не выспался и злится, что кто-то давил подушку до последнего, или, на худой конец, он «типа принципиальный», но сути это не меняет: у нас новое правило — опоздавший отвечает. — Ребята, сегодня мы с вами попробуем вспомнить то, что вы проходили в десятом классе, чтобы ненавязчиво растормошить ваши умы. Итак, а вызвавшийся отвечать первым Роман мне подскажет, что же такое термодинамика. Рим замялся: — Это раздел физики, изучающий… Я попытался напомнить ему хоть что-то из программы прошлого года: —...соотношения и превращения… Но он плохо меня слышал: —...соотношения… — Рим, и превращения теплоты и других форм энергии. — ...теплоты и других форм энергии. — Неплохое было начало, Роман, а теперь, суфлер на последней парте, будьте добры представиться, я ставлю вас вторым в очередь за пятеркой. — Михаил Котов, — я поднялся с места, ну-ну, давай, спрашивай. — Хорошо, что не Котовский. Прекрасно, что не Григорий. На подавление революционных настроений в первый рабочий день я как-то не настроен. Итак, Михаил, для вас у меня особенный вопрос. Как я увидел из ответа Романа, в термодинамике вы должны разбираться, поэтому расскажите классу о том, как так вышло, что ученые применяют термодинамику к изучению черных дыр, хотя на первый взгляд они не связаны? Не слабо и неожиданно, кажется, начинаю уважать этого парня, но и я не лыком шит — дополнительную литературу по его предмету почитать люблю: — Дело в том, что если положить, что сила гравитации играет роль температуры, а площадь поверхности горизонта событий пропорциональна энтропии, то весь аппарат термодинамики ложится на область чёрной дыры. Мы обменялись ещё двумя вопросами и ответами, в которых Риму отвели отчего-то роль главного по определениям, и я отработал своё самое приятное наказание: — Впечатляет, Котов, подтверждаете звание отличника. — Валерий Викторович, он не отличник, Миша у нас на физике помешанный, — Артурчик заржал, как лошадь, и покрутил у виска, пришлось ткнуть его локтем в бок, чтоб заткнулся. Но не я один любил физику в этом классе: — Молодой человек, для Вас у меня найдется отличная задача с проведением опыта — прошу к доске, и не забудьте назвать себя, пока ваш сосед по парте получает пятерку в журнал. — Тихомиров Артур, — вздохнув, этот педальный конь, шаркая кедами, поплелся к доске. Настроение улучшалось, а когда неожиданно прилетело само собой отвечать тихому новенькому, пальцем в небо и точно в цель, я решил пересмотреть своё отношение к сегодняшнему дню. — Соболев Тимур, попрошу ассистировать мне на следующем опыте. Тимур поднялся из-за парты и вышел к кафедре: — Как скажете, Валерий Викторович. Нет. Я ошибался. Этот препод мне определенно нравится. Урок оказался интересным, если он выдержит пару-тройку таких занятий, то у нас даже женская половина класса начнет интересоваться предметом. Кроме Миры, конечно. Она и так уже в кружке «прибабахнутых» со своими паровыми машинами. Интересно, притащит на следующее занятие ему свои чертежи? Прошлый физик сходил от нее с ума и предпочитал избегать. Проходя мимо кафедры, я подошел к Валерию Викторовичу, чтоб пожать ему руку. Он ответил мне крепкой хваткой, и это гарантировало нам как минимум парочку горячих споров, что не могло меня не радовать. — Называйте меня просто по имени, я один в классе. — Хорошо, Миша, до встречи на астрономии, надеюсь, что и там тебе удастся блеснуть. Будешь выходить из класса — прикрой за собой, пожалуйста, дверь. — Окей, Валерий Викторович. Выполняя его просьбу, лишь в последний момент я заметил, что Соболев остался в классе. Это настораживало. Им уже есть о чем говорить тет-а-тет?***
POV Соболев Тимур. Давно у меня не было такого херового первого сентября. Во всяком случае, открытой травлей мне ещё никогда не угрожали. Как назло, Саша позвонил и сказал, что приедет за полночь и не нужно его ждать. Мне не хватало теплых и ласковых рук, которые бы обняли меня сейчас, и мягких губ, которые пообещали бы, что всё будет хорошо. Даже если бы это стало откровенной ложью. И ладно! Я достал из бара ведущего юриста Александра Юрьевича бутылку виски, плеснул в стакан и пообещал себе нажраться до беспамятства. На утро болела голова, Сашу я застал в дверях, спешащим на слушание, он лишь вскользь коснулся моей щеки и ушел, а впереди — чёртова школа. Идти туда не хотелось, с другой стороны, чем раньше всё начнется, тем лучше. Не хочу мучиться в ожидании плохих новостей. Когда я зашел в класс, свободных мест почти не было, парни в основном устроились на последних партах, за учетом одной худенькой сероглазой девочки с косичками, а в самом начале расположилась стайка щебечущих активисток. Дойдя до середины, я растерялся: дальше идти было опасно, меня буравила пара недобрых глаз. Ещё не занятое место нашлось около яркой рыжеволосой девушки. Наклонившись к ней, я тихо спросил: — Можно сесть? Она махнула рукой: — Без проблем, моего соседа нет, и он не берет трубку. Косит без меня, сволочь, — а потом девушка поменялась в лице с безразличного на очень улыбчивое, — Колесникова Миражанна, если что. Смутившись, я закивал головой: — Соболев Тимур. — Что стоишь, Тимур? Падай, — она убрала сумку, освобождая стул. — Можно без официоза, просто Жаннетт. — Ну, если только ты меня будешь звать Тим, — я покосился в сторону первых парт. — Отчего с утра такой ажиотаж? — Препод новый. Кому ажиотаж, а кому катастрофа местного масштаба. Вон, видишь, за последней партой парень хмурится, — она указала на моего нового знакомого-гомофоба, — Миша Котов. С самого утра недовольный ходит, с ним даже рядом находиться невозможно. Не знаю, что там не устраивало Котова, но появление в кабинете Валерия Викторовича заставило меня насупиться не меньше. Мы были давно знакомы. Он учился в одном классе с моим братом, и я отлично помню, как вместе они забирали меня из детского сада, не брали гулять с собой, а когда пошел в первый класс — умудрялись постоянно глупо разыгрывать. Несмотря на всё это, мне нравился Валера: он много улыбался и умел растормошить спокойного Назара. После окончания школы они начали общаться меньше: у каждого появилась богатая на новые события жизнь, хотя это не мешало им созваниваться, время от времени выбираться на совместные прогулки или в кратковременные поездки на базу отдыха. Пару раз даже меня брали с собой, тогда-то я и увидел, как это — иметь по-настоящему близкого друга. Вдвоем они вытворяли совершенно безрассудные вещи, подтверждали какие-то ненормальные догадки Валеры опытным путем. Но степень доверия между ними была такой, что Назару не приходило в голову задумываться о том, что происходит за спиной, когда там находился его друг. Иногда мне казалось, что мой брат смотрит на него с обожанием. А потом случилась та авария, она сильно изменила Назара. Когда я пришел в себя, меня на этом свете встречал замкнутый, немного дерганый парень, уставший и прячущийся от жизни на работе. Это Саша мог приходить к нам, не спрашивая позволения брата, игнорируя его недовольство,— Валера же был не таким. Он терпеливо относился к поведению Назара, но никогда не навязывался. Несколько раз они ругались. Валера просил брата не убиваться на работе, хотел помочь деньгами, но тот упирался, чтобы справиться со всем самостоятельно. Я так ему и не сказал, что Валера подсовывал мне понемногу деньги на продукты, карманные расходы и одежду. Он говорил, что Назар — дурак, и хоть кто-то должен понимать, что, если есть возможность жить лучше, ей нужно пользоваться. Дело в том, что сам Валера был из состоятельной семьи: у него имелся счет в банке и какие-то ценные бумаги, которые давали ему возможность заниматься тем, к чему лежит душа. Он хотел помогать нам, но так, чтобы это не ущемляло достоинства брата. Думаю, мы оба любили Назара, и поэтому лгали ему. Но в какой-то момент, пару лет назад положение дел ухудшилось. Назар оборвал общение со студенческими друзьями, превратился в комок нервов. Я не знал, что произошло, Саша тоже молчал об этом. Даже после того, как мы впервые переспали, он сказал, чтобы я выкинул из головы любые подобные вопросы. «Это дела взрослых». Как всегда меня оставили за бортом по возрастному критерию. Однако эти события заставили тактичного Валеру приезжать к нам едва ли не каждый вечер и, заваривая чай, о чем-то шептаться с Назаром на кухне. Так продолжалось несколько недель, а потом он исчез, оставив в моем учебнике по физике порядочную сумму денег. Сволочь. Брат остался один. Но он у меня всегда был сильным и держался. Говорил, надо поставить меня на ноги. Теперь и я его бросил. Значит, и я неблагодарный гад. Из этих мыслей меня выдернул голос Валеры, произносящий моё имя: — Соболев Тимур, попрошу ассистировать мне на следующем опыте. Зараза. Он делает это специально. — Как скажете, Валерий Викторович. После окончания урока, я остался в кабинете. Кажется, пришло время поговорить по-взрослому. Оставалось только дождаться, пока выйдет Котов, и как только дверь за ним захлопнулась, я не стал тянуть: — Что тебе нужно? — И тебе здравствуй, Тим, неожиданная встреча. — Ничего неожиданного, ты такой же новенький в этой школе, как и я. Что тебе нужно? — Не понимаю, о чем ты? Мы ведь пару лет точно не виделись. Как дела у Назара? — Издеваешься? Ты его бросил в одиночестве в тяжелое для нас время, а теперь спрашиваешь как дела. Валера нахмурился, неужели правда не понимает? — Тим, я просто устроился работать в эту школу, потому что здесь не было преподавателя астрономии, а мне интересно развиваться в новом направлении, поэтому объясни мне, с чем связана такая агрессивность, — я совсем не повзрослел, мне отчего-то стало очень обидно, что после всего он так спокойно интересуется делами Назара. — Недавно переехали? Как ты? Как брат? — Я не знаю. — Чего? — Я не знаю, как Назар. Мы не живем вместе. Валера оперся о парту: — Расскажи мне, что случилось? — его голос такой же вкрадчивый, как и когда он тайком передавал мне деньги, не терпящий несогласия. Дыхание перехватило и засосало под ложечкой. Валера смотрел на меня прямо, словно искал что-то в моем лице. — Ты исчез. Назар сломался. Он превратился в курицу-наседку и достал меня своей опекой. И я тоже исчез. Как и ты, — на глаза стали наворачиваться слезы, и, закусив губу, я уставился на свои руки. — Тим, всё не так просто… — он оттолкнулся от парты и подошел ближе, вставая за моей спиной. — Замолчи. Неважно. Я теперь живу у своего парня, и у меня всё в порядке. Валера крепко сжал мои плечи и шумно выдохнул: — Ты очень вырос. Я рад тебя видеть. Мы поговорим, когда ты будешь готов. А сейчас иди на урок. И правда, нужно было спешить на литературу. Когда Тимур вышел из кабинета, Валерий Викторович достал из кармана брюк мобильный телефон и, взглянув на наручные часы, быстро набрал номер: — Привет, Назар. С ним всё в порядке, но он очень скучает по тебе. Вы с ним так похожи. Тим такой же гордый и упертый, но очень ранимый. Позвони ему. На скамейке у класса сидели Рома Зарин и моя новая знакомая, я постарался выкинуть из головы разговор с Валерой и улыбнуться, подходя к ним: — Привет, извини, что занял твоё место на физике, — ну же, скорее скажи что-нибудь, мне так хочется услышать снова этот голос, голос из парка. — Да ладно, это же я опоздал, — он звучал мягче, гораздо солнечнее, без боли и надрыва. И я не удержался: — Мне как-то пришлось слышать вашу группу на Воробьевых горах, к сожалению, в толпе я вас не видел, но Артур сказал, что пел именно ты. Это было классно. Рома смутился и засунул руки в карманы джинсов, зато надо было видеть лицо Миражанны: она едва ли не запрыгала от радости, когда узнала, что кто-то посторонний их запомнил. Только вот радость от этого продолжалась недолго: под руку меня подхватил Миша Котов и потащил куда-то в сторону со словами: — Нам нужно поговорить, — он волок меня к окну, переходя на шепот, — держись подальше от Рима. Ищи себе любовничков в других классах, понял? — Если не понял, то что? — я нарывался, пусть уже вмажет мне посильнее. — То тебе придется опять сменить школу, или я тебя закопаю, — со звонком Котов оттолкнул меня, и пошел в класс. Боковым зрением я видел, что Артур наблюдает за нами. Трус. Зачем он это сделал? Следующие несколько дней Котов постоянно цеплял меня: то мы не могли разойтись в широком коридоре, то поднос в столовке валился из моих рук, а то он одними губами напоминал мне о себе — «гомик, я слежу за тобой». Мне надоело. Я устал. И у меня была всего одна идея, нужно было лишь дождаться момента и поговорить с Артуром. И во второй половине дня мне повезло, мы столкнулись с ним у мужского туалета: — Привет, Артур, слушай, я понял, что неприятен тебе, и даже не пытаюсь с тобой общаться. Пожалуйста, объясни своему другу, чтоб он отстал от меня. Вот только следом из туалета выходил Котов, и он понял происходящее по-своему. Врезаясь кулаком мне под-дых, Миша прижал меня к стенке и заскрипел в самое ухо гадкие грязные слова, он обзывал меня и бил. Не знаю, что бы произошло, если бы не появился Зарин: — Миша, ты с ума сошел? Что ты творишь? — он оттащил его от меня. — Артур, а ты куда, мать твою, смотришь? Он его убить решил? — Рим не лезь, — Котов огрызнулся. — Я сам разберусь, что мне делать? И в моих планах не дать другу натворить глупостей, объяснись, какого здесь происходит. — Этот гомик присматривается к твоей заднице, раз с Артуром не сошлось. А я ему доходчиво объясняю, чтоб шел подальше и не высовывался больше. — Это бред! Что ты несешь! Я не подкатывал к Артуру, он первый подошел ко мне в парке, — когда мне удается молчать, проблем обычно значительно меньше. — А, так значит, на Рима ты положил глаз? — Котов вырвался из рук Зарина и ударил меня в челюсть. Теперь им пришлось оттаскивать его вдвоем. Когда ребята ушли, я ещё некоторое время просидел на полу и пошел домой. На сегодня с меня хватит.***
POV Миша Котов. Честно говоря, я думал, что Соболев больше не вернется, но на следующее утро после драки, он снова стоял на пороге класса, не решаясь зайти: — Эй, голубок, не бойся, проходи. Твое место в параллельном от меня углу, — на английский ходила только половина класса, и мы сидели всей компанией в начале. Я указал ему на конец кабинета, Артур заржал. Но неожиданно резко обернулась ко мне Жаннет, сидящая за первой партой: — Миша, что ты несешь? — Я просто указал этому гомику на его место. — Ты головой ударился? Тебе-то до его ориентации, какое дело? — Миражанна начала заводиться. — Жаннет, успокойся, — Рим положил руку ей на плечо в примирительном жесте, но она её скинула: —Миша, я ещё раз спрашиваю. Тебе до этого какое дело? — Самое прямое: он ходит и угрожает моей заднице. — Твоей? Котов, у тебя проблемы? Недотрах? — не знаю как, но последнее слово, прозвучавшее из её уст, зацепило меня, и понеслось: — Конечно, с тобой же по-другому быть не может. Ты же предпочитаешь эти странные вялые отношения с Лёней. Мне вообще непонятно, что это у вас за пара такая, в которой не держатся за руки и не сидят вместе. Я уже три месяца пытаюсь хоть как-то обратить на себя внимание, но разве ты это видишь? Тебе лишь бы орать да защищать всякую голубую шваль! Жаннет вскочила с места и жестко по-мальчишески сходила мне по лицу своим маленьким кулачком: — Я была о тебе лучшего мнения. Урод. Губу засаднило, чёрт, если бы она только знала... В этот момент в кабинет вошла Анна Максимовна: — Мира, что здесь происходит? — Пытаюсь объяснить одному придурку, что он идиот. — Колесникова! — Что ещё? Я правду сказала. Рим попытался потянуть её за рукав вниз за парту: — Жаннетт, ты не понимаешь, не надо. — Я не понимаю? Это ты ни черта не понимаешь! — Мира! Колесникова Миражанна, вон из класса, пока не успокоишься и не приведешь себя в порядок! — англичанка указала на дверь. — Да с удовольствием, — Жаннет демонстративно громко хлопнула дверью, обернувшись перед этим, чтобы сказать, — друзья называется. Из-за парты поднялся Лёня и вышел следом. — Нефедов, ты куда собрался? — не унималась Анна Максимовна, да только это его не останавливало. — Давай-давай, вали, успокаивай свою подружку, — от обиды я ударил кулаком по парте, и был выставлен следом. У 11 «А» проходил английский, Котов прогуливался по самому тихому школьному коридору, располагавшемуся вдоль библиотеки, чтобы успокоить расшатанные нервы, а Лёня и Мира сидели на скамейке у раздевалок при спортивном зале. Каждый удар баскетбольного мяча, доносимый оттуда, отдавался в Жаннетт очередным ругательством. На следующем уроке она утащила Тима на последнюю парту у окна, перед ними сел Лёня, и они заняли позицию глухой обороны. Котов на оставшиеся в этот день уроки не пошел. На следующий день он тоже не появился. Рим не находил себе места. Артур отмалчивался.