Ты был всех лучше для меня

В огромной, а от того особенно пустой квартире, было неуютно. Дима сидел на кухне, невидящим взглядом уставившись в окно. Кофе давно остыл, но погруженный в свои мысли он этого даже не замечал. Дима пытался понять, когда всё пошло не так, на каком этапе они потеряли своё «мы», став «я» и «он»? Понять не получалось, а пожаловаться хотелось. Вздохнув, он, ругая себя за бесхребетность, уселся за лэптоп. Давненько, в период массового упоения социальными сетями, он повёлся на эту чушь и завёл аккаунт в Вконтакте. Профайл у него был самый обычный, ничем не примечательный, но масса народа почему-то решила, что ему всенепременно нужно поучаствовать в их сообществах. Каждую неделю с педантичной аккуратностью Дима отклонял по пять-шесть приглашений, но на одном застопорился. «Общество социопатов». Само словосочетание показалось абсурдным: социопаты — одиночки по сути явления, так какое может быть совместное общество людей, ненавидящих это самое общество? Скуки ради заглянул. В общем-то, всё оказалось предсказуемо: глупый трёп с целью блеснуть своей «индивидуальностью», которой в реале, да и в виртуале тоже, не было. Народ тупо перекидывался банальными до вульгарности штампами. Единственным заинтересовавшим Диму оказался человек с нелепым ником Йода. Виртуальный оппонент был остроумен, разносторонне эрудирован, да ещё, явно забавляясь, строил предложения задом наперед, как лукасовский зелёный чебурашка. Дима не на шутку увлёкся их ежевечерней болтовнёй по скайпу обо всём, что придет в голову. Сначала Диму немного раздражало, что Йода и не желал «разводиться» на личные вопросы. Он даже не знал пол своего собеседника, хотя тот был посвящен уже почти во все подробности Димкиной биографии. Потом Димка привык к такой странности, хотя любопытство никуда не ушло. Иногда ему казалось, что Йода — совсем девчонка, а иногда — умудренный жизнью мужик. Но это уже было и не важно, поскольку Йода стал единственным человеком, с которым можно поделиться любой проблемой и получить совет. Ну, или просто спустить пар, выговорившись. Торопясь и делая ошибки он набрал: «Привет. Я в жуткой яме, запутался так, что сам не пойму, что делать, а делать что-то нужно. Блин, наши с Ромкой отношения летят ко всем чертям, я чувствую, что у него уже кто-то есть, но почему тогда он всё сам не скажет, почему тянет, зачем врёт, скрывается?» Ответ пришёл незамедлительно: «Не понял ничего я. Сумбур и панику в тебе я ощущаю, в словах разумности не слышу я. Понять такое сложно. Ты расскажи с начала самого, покуда есть возможность разобраться». «С самого начала - это откуда?» — Димке не терпелось рассказать о том, что происходит сейчас, но может Йода прав, он пытался разобраться в последствиях, а не в причинах. С самого начала… «Ладно, только…», — Дима нажал на клавишу «звонок», со страхом ожидая, что вызов будет отклонён. Этого не случилось, Йода вызов принял, но сам не ответил, лишь отправил кивающий смайл в знак того, что слушает. Вспоминая тот сумасшедший восторг первых лет их совместного проживания, Дима непроизвольно начал улыбаться. Тогда весь его мир заключался в одном: Ромка, Ромка, Ромка… Для Димки, приехавшего в большой город из тихой и сонной глубинки, все однокурсники казались пугающе «громкими». Но Ромка Шульга в этом ряду стоял особняком. Смуглый, черноглазый, темноволосый, он так фонтанировал бешеной энергией, что остальные на его фоне терялись. Люди часто спрашивали Ромку: «Кто ты по национальности?» — начинали гадать: «Цыган, армянин, турок?» Он отшучивался, доказывая, что в России стопроцентного русского не сыскать, но вот он — чистокровный русак. Ему не верили, ведь его цыганистость попросту вылезала. На фоне однообразно блеклой джинсы, Роман выглядел как типичный цыганский барон. Яркие: кипенно-белые, кубово-синие, алые, черные, но обязательно шелковые рубашки. Брюки. Причём только черные. И всегда — зеркально начищенные туфли. Их почему-то хотелось назвать штиблетами, хотя, что это за обувь — штиблеты, Дима не знал. Ромка не признавал головных уборов, зимних ботинок и китайских пуховиков, меняя длинный кожаный плащ на элегантное черное пальто на «рыбьем меху». Первые два курса Ромка у них в общежитии появлялся только на гулянках как приглашенный генерал. А на третьем — поселился. Да ещё потребовал, чтобы соседом стал Васильев. На удивленный Димкин вопрос: «Почему?» — тот спокойно и цинично ответил: «У тебя отоспаться спокойно можно и пожрать всегда есть». Но сказано это было с таким обаянием и подарочным оскалом белоснежных зубов впридачу, что у Васильева что-то ёкнуло внутри, и он сдался, махнув рукой. Соседом Роман оказался совсем неплохим. Нет, ни о какой уборке-готовке по очереди речь не шла. Впрочем, хоть педантичным чистюлей Ромка и не был, но к вещам относился бережно, не раскидывая их, где попало, и за собой свинства и непорядка особого не оставлял. Пусть он не готовил, но свою долю вносил без разговоров. Правда, Димка никогда не считал те продукты — овощи всякие, мясо, масло, которые ему присылали родители. Только то, что покупалось. Зато Ромка с любой гулянки обязательно притаскивал что-то вкусное лично ему, Димке. А самое главное, в их комнату Рома не только никого не приглашал, даже не пускал. Это была их уютная спокойная гавань, куда сам Ромка после любых гостей заваливался с фразой: «Как же дома-то хорошо!» Со временем Дима стал замечать за собой одну странность: у него стало портиться настроение, когда его шебутной сосед не являлся ночевать. Ничего особенного, но вот как-то так… раздражало. Дима выдохся и замолчал. Йода тоже не торопился отвечать, но это уже нисколько не напрягало, наоборот, любые слова уже были лишними. Дима словно вновь окунулся в атмосферу вечного праздника, который окружал Ромку. Хотя, скорее, Ромка сам и был этим праздником. Сам не веря себе, он набрал: «Спасибо, ты не представляешь, как мне сейчас полегчало, сам не знаю почему». Йода от изумления, наверное, выдав: «Смятение улеглось твоё. Тем радуюсь я», — исчез из сети.