И сыпались на части все остатки счастья. Без жалости и сострадания подкидывала кости, Разжигала злостью минувшие воспоминания. (LASCALA — Реванш)
Утро было не по-сентябрьски жарким и душным и обещало перетечь в не менее удушающий день. Едва ощутимый ветер трепал волосы, но не приносил и капли облегчения — в официальном костюме и при галстуке Хаято чувствовал, что задыхается. Три часа пути на машине ситуации ничуть не помогали (включенный кондиционер с задачей разгонять душный воздух откровенно не справлялся), но Гокудера не смел жаловаться — Ганаш и без того уже недовольно хмурился. В Модике их встретили вежливо, но так холодно, что хранитель Урагана едва не вспылил, углядев в поведении встречающих вопиющую неучтивость к представителям Вонголы. Он бы высказал все, не осади его Гроза девятого поколения, без труда угадавший намерения спутника. За это, уже позже, в дороге, Ганаш сделал младшему товарищу малоприятный выговор. В тот раз Хаято сдержался, но после короткой перепалки они ехали молча, всем своим видом источая взаимное недовольство. В Виттории их отфутболили уже не так вежливо: возвращаясь к машине, Гокудера слышал за спиной недовольное бормотание. Даже обладая тонким слухом, на удивление не испорченным за годы использования динамита, он смог разобрать не все. Но обвинения в том, что Вонгола проигнорировала пять запросов о помощи и подкрепляющие эти обвинения нецензурные выражения его ушей достигли. На мгновение Хаято вспыхнул было, задаваясь вопросом «да как они смеют?!», но почти тут же и успокоился. Если он все правильно понял, причины злиться у членов Джильо Неро были, причем очень серьезные. Вонгола не только была первой по силе и влиянию в Альянсе; она не только возвышалась гигантом над другими семьями во множестве отношений — начиная с численности и заканчивая подконтрольными территориями. Вонгола стояла во главе Альянса, потому что была готова взять на себя обязанности по защите и поддержке всех входящих в него семей. Помогать им в трудной ситуации было святой обязанностью Вонголы, равно как и остальные семьи должны были отвечать ей лояльностью и готовностью поддержать. Начатое Восьмой Вонголой и завершенное Девятым, дело становления столь масштабного союза сделало поистине королевскую семью грозой и ужасом для «внешней» мафии — и в то же время ограждающим куполом, защитой для тех, кто согласился поддержать законы и порядки Вонголы и вошел в Альянс. Хаято помнил благоговение отца, когда их семье позволили войти в Альянс в числе второй десятки, тем самым отдав немалую часть влияния в регионе почти без кровопролития. Помнил радость приемной матери — теперь их клан, несогласный поддерживать царящую в регионе одержимость торговлей наркотиками, был не изгоем, держащимся только на энтузиазме своих членов (пусть и многочисленных), — но стал оплотом огромной силы и оказался под ее защитой. Не получить помощь, запрашивая ее раз за разом, после всей той поддержки, которую оказали Джильо Неро, одними из первых вошедших в Альянс, первой семье, должно было оказаться страшно оскорбительным. Ставя себя на их место, Гокудера с раздражением и неудовольствием понимал: в такой ситуации он был бы куда более резок. — Что синьорина Юни делает в Джеле? — пробормотал Хаято, рассматривая самодельную карту с отмеченными владениями семей Альянса на Сицилии. — В Кальтанисетте начинаются владения Стидды. Ганаш демонстративно громко вздохнул. Ураган десятого поколения ответил быстрым недовольным взглядом, но смолчал и вернулся к изучению карты. Она была еще не завершена — отмечены были только территории союзников, но не больше. Стоило указать владения хотя бы ближайших соседей. — В Джеле находится основная база Джессо, — вздохнул хранитель Грозы. Гокудера, не ждавший ответа, едва не вздрогнул. — Наследник Джессо и Юни рассматривали возможность объединения. Бьякуран, ты должен помнить его с Дня рождения Азуро. — Тот странный тип с татуировкой под глазом? — уточнил Хаято. — Он самый. Недавно его отец отошел от дел, и руководство, очевидно, перешло к Бьякурану. А он не преминул воспользоваться ситуацией. — Думаешь, Юни там поэтому? — Я в этом не сомневаюсь. Мы не очень хорошо знакомы, но у Бьякурана, очевидно, большие амбиции. Объединение с одной из старейших семей и вхождение в Альянс откроет ему немало возможностей, — Ганаш недовольно покачал головой и надавил на газ, чтобы проскочить на желтый сигнал светофора. Гокудера нахмурился — видно было, что хранителю Девятого происходящее совсем не нравится. — А уж учитывая, что Джильо Неро входят в первую десятку... — То вопрос о слиянии на обсуждение Альянса вноситься не будет, — закончил Хаято. Он резко сложил карту и уставился в окно, стараясь скрыть свое беспокойство. Толком пообщаться с молодым Джессо ему не удалось — в их единственную встречу у Хаято были другие обязанности, а сам Бьякуран как-то не спешил лично знакомиться с хранителями действующего наследника Вонголы. Даже Юни хранитель Урагана видел только издали и не имел возможности подойти и хотя бы поприветствовать, не говоря уже о каких-то вопросах. — Я смотрю, ты неплохо изучил правила Альянса, — с едва заметной долей одобрения заметил Ганаш. — Все-таки ты не безнадежен. С твоим умением учиться у тебя есть шансы на неплохое будущее. Поумерить бы твою гневливость и тягу работать в одиночку... «Поумерить бы твою показушную снисходительность», — чуть не ляпнул Гокудера, но вовремя прикусил язык. Ему только что высказал одобрение один из хранителей Девятого — это дорого стоило, и уж точно глупо было бы сводить на нет это небольшое, но все-таки достижение. Снова повисло молчание. Хаято окончательно уткнулся взглядом в окно, но думал он совсем не о мелькающих снаружи городских пейзажах. О клане Джессо он знал немного. Семья появилась относительно недавно — не больше пяти лет назад. До сих пор ничем не выделялась (кроме того, что была единственным кланом Коза Ностры в регионе). С Альянсом не пересекалась (хотя ходили в низших кругах мафии слухи, что боссы, тогда еще Ария Джильо Неро и Фабрицио Джессо, пару раз встречались, чтобы обсудить условия сотрудничества — соседство территорий способствовало), в конфликтах не мелькала и вообще казалась очень тихой. Теперь же во главе клана встал молодой и амбициозный босс. Можно было только догадываться, как он себя поведет, если ему удастся пролезть в первую десятку Альянса. Гокудера вдруг как никогда четко осознал, что очень скоро в Альянсе произойдут серьезные сдвиги. Кто знает, может, они коснутся и Вонголы?.. — Добро пожаловать в Джелу, — мрачно изрек Ганаш. И в этот раз вздрогнув, Хаято даже не почувствовал себя неловко.* * *
Лисандру с усмешкой наблюдал, как Виолет мрачно смотрит на нежданную гостью — донну Раньо. Молодая женщина, которую Раггиро приветствовал с огромной радостью, появилась в особняке ранним утром понедельника, и уже этим заработала несколько очков нелюбви главы Венженс — у Виолет наконец-то выдался свободный денек и первая за последние полтора месяца возможность выспаться. А уж после всех потрясений последней пары недель эта возможность была сродни чуду. И вот, вместо того, чтобы видеть седьмой сон, она была вынуждена, едва успев привести себя в порядок, вести совсем уж неожиданные переговоры. Джакопо бы посочувствовал, если бы сам не встал еще раньше, чтобы собраться в школу. — Долго мы будем ждать? — незнакомка скрестила руки на груди, но в ее тоне не было и нотки обвинения. Она даже с интересом осматривала холл поместья Виграно. — Я бы пришла позже, но я не знаю, на сколько времени растянется наша беседа, а вечером меня ждет паром. И я бы хотела успеть увидеть парочку достопримечательностей. — Еще пару минут, донна Раньо, — улыбнулся Раггиро и с самым любезным видом протянул гостье чашку крепкого — по заказу — чая. Обычно он такими вещами не занимался, и теперь что Лисандру, что Виолет косились на него со смесью непонимания и усмешки. — Нужно, чтобы все ключевые фигуры были в сборе, а наш Консильери поздно закончил работу. — И мы теперь будем ждать, пока он соизволит выспаться? — фыркнула женщина, но благодарно кивнула, принимая чашку. — Вовсе нет, — Виолет покачала головой. Ей нельзя было выпускать ситуацию из-под контроля: от успешности переговоров зависело достаточно многое. Если они ошиблись, или испортят все сейчас, все их усилия по сокрытию деятельности строящейся Коалиции пойдут псу под хвост. Поэтому иллюзионистка, откинув недовольство, нагнала на себя уверенно-доброжелательный вид и старалась говорить твердо. Ее недовольство выдавали только пальцы, крепко вцепившиеся в непонятно зачем прихваченную ручку. — Он, должно быть, уже спешит сюда. Ему о Вашем прибытии сообщили позже остальных. — И я спешу, — фыркнул Джакопо, который, в отличие от старшей подруги, даже не пытался выглядеть серьезным боссом. — Мне вообще-то в школу надо. — Я напишу тебе записку, — в тон ему ответила глава Венженс. Делать что-то подобное ей уже приходилось не раз. Очень скоро после объединения с Виграно Виолет узнала, что кроме всего прочего ей теперь добавилось головной боли в виде опекунства над несовершеннолетним — и слишком юным даже для эмансипации — мальчишкой. С опекунством пришли и обязанности — вроде написания вот таких вот записок... — Не пиши. Я и так на прошлой неделе кучу занятий пропустил, синьорина Пеларатти обещала в следующий раз оставить меня на дополнительные занятия для отстающих, — мальчишка пренебрежительно хмыкнул. Даже при пропусках он умудрялся учиться хорошо, и нередко смотрел на тех, кто не способен понять, по его мнению, обыкновенные вещи, свысока. Пару месяцев назад он без проблем сдал экзамен для поступления в старшую школу языковой направленности. Энма и Шитт П. тоже сдавали экзамены в университет Энны, и девушка даже набрала необходимые баллы, а вот Козато безбожно провалился (за что и снискал частенько совершенно неуважительное отношение со стороны Лисандру). Но сейчас Шитт П. лежала в больничном крыле, и на учебу ходить точно была неспособна. — Похвальное рвение к учебе или нежелание поработать дипломатом? — спросил подошедший слишком тихо Астер. Виолет украдкой выдохнула. Хотя бы одной проблемой меньше — уже жить проще. Правда, оставшаяся проблема была куда больше и глобальнее, но, по крайней мере, эти переговоры ей не нужно было вести в одиночку. Хорошо, что иллюзионист вчера задержался и не стал уезжать. Астер поравнялся с Виолет, приветливо кивнул Раггиро и вежливо улыбнулся гостье. Он действительно узнал о ее появлении считанные минуты назад, и ему пришлось приложить все усилия, чтобы собраться и привести себя в порядочный вид. Судя по быстрому взгляду, который бросила на него Виолет, он справился очень даже неплохо. Собиравшийся было ускользнуть, Лисандру вдруг замешкался; сделав вид, что поправляет рюкзак, он с интересом наблюдал за донной Раньо. Прежде она сохраняла вид в меру отстраненный, теперь же — жадно смотрела на Астера. Слишком пристально для обычного любопытства, слишком... радостно для того, чтобы ожидать каких-то проблем из прошлого. Это интриговало. Не без интереса Джакопо перевел взгляд на Виолет. Та чужой взгляд тоже заметила, и теперь помрачнела куда больше, чем в начале встречи. Ручка, сжатая в ее руках, тихонько трещала. Лисандру подавил улыбку, не зная, готовиться к кровавой драке или к представлению «Снежная королева» в исполнении Виолет. После не слишком удачной проверки от дона Виграно она добросовестно училась сохранять спокойствие. Иногда выходило чересчур хорошо. Мальчишке вторил и Раггиро. Он по-прежнему радостно улыбался, но теперь решил нарушить почтительную дистанцию и подошел ближе к гостье. Он даже поднял руку, надеясь коснуться ее плеча и отвлечь, но не успел: та вдруг ослепительно улыбнулась и шагнула навстречу Астеру, отвлекшемуся на треск пластика. Ручка в руках Виолет сломалась окончательно, но заметил это только Лисандру. Взгляды всех остальных были прикованы к донне Раньо; та, в свою очередь, смотрела иллюзионисту в лицо, но только этим не ограничилась. Астер растерянно переводил взгляд с собственного запястья — в него женщина вцепилась удивительно сильной хваткой, — на Виолет, которая едва ли не молнии из глаз метала, потом на лицо главы Раньо и обратно по кругу. Сама гостья чужих реакций словно не замечала — слишком была занята разглядыванием лица Астера. — Эм... что-то не так? — тот криво улыбнулся и попытался высвободить запястье. Больно ему не было — то ли специально, то ли случайно гостья выбрала именно руку с протезом, — но все равно ему не нравилось, когда посторонние трогали его. — Астер? — женщина чуть растерянно моргнула. — Разве ты не... ах, черт, точно. Ты, должно быть, не помнишь меня. Мы последний раз виделись, когда Эсте было... года три, наверное. А у вас четыре года разницы, да? — торопливо уточнила она, и Астер в замешательстве кивнул. — Ну да, точно, летом, на ее Дне рождения. Я Рика, Эста звала меня... — Карри, — закончил иллюзионист и озаренно улыбнулся. — А я потом подхватил, я помню! Наши мамы дружили! А полностью твое имя Рикарда? — Именно! Ты так вырос! — донна Раньо широко улыбнулась. — Я и подумать не могла, что когда-нибудь встречу тебя. Мне сказали, что твоя семья погибла. Я не была уверена, что это действительно ты, но ты улыбаешься прямо как твоя мама! А где Эста? О тебе я хоть слышала что-то перед приездом, а о ней вообще ничего... — Эста... — начал было Астер, но тут же себя оборвал. Продолжил он заметно севшим голосом. — Ее нет. — Ох... черт. Могла догадаться. Прости, — Рикарда наконец отпустила руку иллюзиониста и отступила, виновато опустив голову. — Просто подумала, что если ты смог выжить, то, может, и она... Виолет, собиравшаяся кашлянуть, чтобы прервать не имевшую отношения к делу болтовню, но передумавшая, услышав знакомое и, чего греха таить, беспокоящее имя, поперхнулась. Лисандру несдержанно хохотнул — он умудрялся следить и за разговором Консильери и их гостьи, и за реакцией старшей подруги. Раггиро тяжело вздохнул, а Астер и Рикарда, в своей беседе совсем отвлекшиеся от происходящего вокруг, дружно вздрогнули и перевели взгляды на пытавшуюся выровнять дыхание иллюзионистку. — Не хочу влезать в... что бы там у вас ни было, — просипела та, справившись с кашлем, — но у нас тут дело. И Лисандру нужно торопиться в школу. — Я передумал! Напиши мне записку! — тут же дал заднюю развесивший уши Джакопо. Виолет ответила ему мстительной усмешкой: — Ну что ты, ты был прав, ты и так пропустил занятия, ни к чему ухудшать ситуацию. «И нечего тебе уши греть!» — прочел продолжение Лисандру в ее взгляде. Демонстративно развернувшись, он хмыкнул. — Ну и ладно, давай без меня. Одолжишь денег на автобус? Подвозить себя мальчишка принципиально не позволял, и до школы добирался либо пешком, если позволяло время, либо на автобусе. После школы он нередко задерживался с друзьями и возвращался только к вечеру, явно отлынивая от работы. Пару раз Виолет ради интереса отправляла своих людей, чтобы проследить за мальчишкой, не имея уверенности, что он может достаточно хорошо скрыть свою принадлежность мафиозному клану. Так она выяснила легенду, которой Джакопо пользовался при надобности: его приютила немного замкнутая пара, не особо любящая гостей, но не желающая ограничивать самого Лисандру. В компании друзей, кроме всего прочего, он оставлял свою язвительность и вел себя абсолютно так же, как обычно вели себя подростки в его возрасте: обсуждал видеоигры, устраивал каверзы учителям, подшучивал над девушками и мечтал о каникулах. По отчетам было видно, что Джакопо в школе — самой обычной, далекой от теневого мира, — очень нравится, так что Виолет даже не думала мешать ему. Она не могла отобрать у него эти крупицы спокойствия. Даже пару раз ходила на родительские собрания, представившись приемной тетей, и на своей шкуре испытала все «прелести» бытности родителем задиристого ребенка. Астер и Раггиро над этим дружно посмеивались, сам Лисандру с наигранным сочувствием разводил руками... а Виолет никогда и никому не признавалась, что считает такие обязанности забавными и даже находит в них что-то приятное: школьные проблемы Джакопо не шли ни в какое сравнение с трудностями, которые сопровождали ее клане, и были настоящей отдушиной. — У тебя проездной, — отмахнулась иллюзионистка. Ей не нравилось, с каким интересом Рикарда наблюдала за их разговором; и еще больше не нравилось, что наглый мальчишка в очередной раз пытается ее надуть. — Вечно ты так, — беспечно отозвался Лисандру. Он вновь поправил лямки рюкзака и, не прощаясь, удалился. — Вы предпочитаете пойти в кабинет или в гостиную? — Виолет нацепила на лицо самую милую улыбку из своего небогатого арсенала. Это бы даже могло выглядеть естественно, если бы не ее нахмуренные брови. — Чем раньше закончим, тем больше у Вас будет времени. — В гостиную. Лучше приятная и неофициальная обстановка, — сразу ответила гостья и бросила быстрый взгляд на Астера. Тот смотрел на иллюзионистку с непониманием, но пока ничего не предпринимал — видимо, хотел узнать о ситуации побольше. Притихший Раггиро свернул у лестницы в другую сторону. Поймав взгляд Виолет, он слишком уж многозначительно ухмыльнулся, и ей пришлось большим усилием воли заставить себя остаться на месте и не стукнуть хранителя Облака. Это она решила оставить на потом. К моменту, когда все, наконец, устроились в большой гостиной, а Пираньере вернулся с подносом — в этот раз он принес по чашке кофе Виолет и Астеру, повисшее в воздухе напряжение уже заметно поубавилось. — Приятно видеть, что из моего визита не устроили цирк с плясками и расшаркиваниями, — вежливо, но в то же время достаточно искренне улыбнулась Рикарда и приложилась к чашке с чаем. Она успела благодарно кивнуть хранителю Облака прежде, чем он уже окончательно ушел. Утренний свет из незашторенных окон плавно обтекал ее фигуру, давая возможность рассмотреть женщину достаточно детально. Черные волосы мягкими волнами спадали Рикарде на плечи и спину. По уголкам светло-зеленых, с нефритовым оттенком, глаз, виднелись легчайшие морщинки — при ярком освещении стало видно, что женщина старше, чем казалось поначалу, — ей было немногим меньше тридцати, и хотя донна Раньо казалась немного усталой, возраст ее только красил. Черты ее лица аккуратно подчеркивались явно умелым макияжем, приятная фигура — верно подобранной одеждой и идеальной осанкой. Раньо не была семьей, имеющей большое влияние (скорее, наоборот), но ее босс умудрялась выглядеть удивительно роскошно. Разглядывающая ее Виолет могла только давить завистливые вздохи. Леди из нее так и не вышло в принципе, учиться пользоваться косметикой ей было некогда, а собственная внешность ничем особым не выделялась. Главе Венженс было почти стыдно, что она злилась на то, как заинтересованно смотрит Астер на их гостью. — Это не совсем официальная встреча, — спокойно, взяв себя все-таки в руки, сказала Виолет. Дружелюбие собеседницы (и непонятно — напускное или искреннее) она, конечно, не разделяла, но должна была сделать все, чтобы казалось наоборот. — И она в любом случае должна остаться в секрете. — Да. Синьор Пираньере объяснил мне ситуацию с Венженс, — Рикарда кивнула и рассеяно помешала чай. — Меня это вполне устраивает. Виолет скрипнула зубами. При переговорах она уже давно пользовалась именем Виграно — и именно это она понимала под фразой «держаться в тени». Венженс официально уже не существовало, и иллюзионистка предпочитала, чтобы так оставалось как можно дольше. — Не злитесь на него, — глава Раньо непринужденно усмехнулась. — Я попросила его о полной честности, коль скоро вы предлагаете мне союз. И бояться вам нечего, я настроена на сотрудничество, вопрос только в условиях. — Не воспринимайте как придирку, — вздохнула Виолет. Она постаралась отвлечься от надуманного недоверия. Если бы только Астер хотя бы попытался скрыть свой интерес... — Я у всех это спрашиваю. Почему вы хотите присоединиться к нам? Что вами движет? — Что движет? — Рикарда, прежде вглядывающаяся в свою чашку, подняла голову и серьезно посмотрела на собеседницу. — Разве вы сами не дали мне повод? Хотя и совершенно не угадали с этим. Я видела Микеле. Что ж, он жив, и я рада этому. Вы, должно быть, решили, что я взбешусь, увидев его. Но Микеле — часть семьи. Что бы он ни натворил, в нем кровь Раньо. К тому же, Велия получила то, что заслужила, и уж я-то точно не собираюсь винить Дидериха за то, что он сделал. Если бы не эта... — женщина поджала губы, не договорив. — Жаль только, что мое мнение Дидериху не помогло, он не заслужил своей участи. — То есть, у вас нет причины выступать против Вонголы? — напряженно уточнила Виолет. Рикарда, словно нарочно нагнетая обстановку, помолчала, снова отпивая чуть остывший чай. Сама глава Венженс только сжимала в руках горячую кружку, но пить не спешила. — Снова мимо. Да, с Микеле вы не угадали... но причины у меня есть. Две, — глава Раньо подняла одну руку с оттопыренными в жесте «виктори» пальцами. — Во-первых, из-за него, — она кивнула в сторону Астера. Виолет перевела удивленный взгляд на вздрогнувшего иллюзиониста. — Полагаю, во избежание неприятных ситуаций и недопонимания, я должна сразу этот вопрос прояснить. У нас, в Раньо, все приходятся друг другу родственниками, так или иначе. Без кровосмешения, не нужно на меня так смотреть. Семья растет за счет сторонних браков. Так вот, Астер мог бы быть одним из нас. Его мать была кровной родственницей одного из капореджиме, моего дяди, но решила выбрать мирную жизнь. Мы с Астером — родственники. Дальние, но все же. Мы часто виделись, когда они с Эстой были маленькими. Поэтому нет нужды смотреть на меня испепеляющими взглядами, и мой, и его интерес вызван лишь долгой разлукой очень старых друзей. Ее слова были подобны обуху, приласкавшему по голове. Виолет с трудом сохранила относительно невозмутимый вид, а Астер теперь смотрел на нее слишком уж пристально. Рикарда удовлетворенно кивнула. — Надеюсь, мы это прояснили. — Что насчет второй причины? — поспешил перевести тему иллюзионист. Виолет ответила ему благодарным взглядом. — Вторая — важнее, — вдруг поджав губы, глава Раньо враз стала предельно серьезной. — Мне надоело ломиться в запертые двери. Я не мой отец, но вот уже несколько лет пытаюсь исправить его ошибку. Но чем больше времени проходит, тем бесполезнее мои усилия. — Эстранео? — спросил Астер, и обе его собеседницы дружно обратили к нему взгляды. — Эстранео, — Рикарда хмуро кивнула. Затронутая тема ей определенно не нравилась. И, кажется, еще больше не нравилась чужая осведомленность. — Сотрудничество в несколько месяцев, два из которых — уже во время их опалы, — оставило на репутации моей семьи отвратительное несмываемое пятно. Нам не могут этого простить, и особенно — Вонгола. Та самая Вонгола, которая ничего не делала, чтобы остановить кошмар, который творился в Эстранео, но которая больше всех орала после их уничтожения, какие Эстранео ужасные. Все время, что я возглавляю семью, я пытаюсь избавиться от пренебрежения, моду на которое ввела та же Вонгола, но толку-то? К нам постоянно цепляются, пытаются отобрать территории. Пока безуспешно, но нет гарантии, что мы сможем защищаться вечно. У нас даже нет атрибутников, только один иллюзионист, не пробудивший Пламя. Тычки кланов Альянса не прекратятся, если только мы не войдем в какой-нибудь союз. Что ж, Альянсу наши услуги не нужны? Хорошо. Мы присоединимся к тем, кому нужны. — А если вдруг они передумают? Если вы им понадобитесь? — заметно помрачневший Астер сцепил руки в замок и теперь рассматривал свои пальцы. Виолет была рада, что эти вопросы задавать пришлось не ей — новости эти немного выбивали из колеи. Эстранео до сих пор оставалась чем-то вроде страшной сказки для детей, за исключением разве что того факта, что в этой сказке все происходило на самом деле. Сама глава Венженс старалась держаться от этой темы подальше — ей было достаточно того, что она слышала о «подвигах» опальной семьи. И ей было достаточно знания, что когда семью эту, словно паршивую овцу, уничтожили, — не было тех, кто ей бы посочувствовал. Знать, что кто-то мог пойти на союз с подобной семьей, да еще и не разорвать его сразу после опалы... Виолет не знала отца Рикарды, но знала, что симпатии или сочувствия к нему не испытает уже точно. И в то же время — преследовать целый клан за решения прошлого босса было как минимум неправильно. Главу Раньо вопрос явно удивил. Виолет почти улыбнулась, когда поняла это, но все-таки еще была слишком отвлечена на размышления о глупости того, кто додумался дружить с Эстранео. — Поздно, — взяв себя в руки, отрезала Рикарда. — Я не собираюсь закрывать глаза на такое обращение с моим кланом и не меняю принятых сторон. Гарантом же будет Астер. У нас не принято предавать своих, так что наша общая кровь не позволит мне предать его. — Если все так, как Вы сказали, то с тем же успехом Вы можете тайно помогать Вонголе, ведь там тоже есть Ваш родственник, — Виолет поджала губы, стараясь недовольством скрыть, насколько неуютно себя чувствует. Судя по тому, что Астер подвинулся ближе к ней и будто невзначай задел рукой ее плечо, вышло у нее не очень натурально. — Он там есть, — признала глава Раньо. Она вновь принялась перемешивать чай, хотя в чашке его почти не осталось. Глава Венженс, поняв, что так и не сделала ни одного глотка, просто отставила свою чашку на стоящий рядом с диваном, на котором устроились они с Астером, кофейный столик. — Мне всегда было жаль мальчика. Из-за слишком талантливой, даже гениальной матери от него ждали великих свершений, а когда стало понятно, что таковыми и не пахнет, ополчились против. А уж после того, как он соврал насчет убийцы Велии... словом, для Раньо Микеле мертв, и кровные узы больше ничего не значат. Я не хочу убивать его просто ради того, чтобы убить, но и помогать ему не стану. Я должна действовать в интересах семьи. К тому же, я и моя семья виноваты перед Астером. Я должна исправить это. — Виноваты? — удивленно протянул иллюзионист. Виолет устало терла виски. — Когда мы узнали о нападении, мы, конечно, тут же стали искать информацию об Астере и Эсте. В ближайших детдомах таких детей не появлялось, и не в ближайших тоже. Так что мы решили, что дети тоже погибли в стычке, и прекратили поиски. Но они, видимо, чудом спаслись. — Не чудом, — возразил Астер, и все внимание переключилось на него. — Нас подобрал другой клан. Мы потратили несколько лет на то, чтобы избавиться от них. — Так Эста все-таки жива?! — Рикарда резко вскочила, враз растеряв половину своего спокойствия. Астер угрюмо молчал, глядя словно сквозь женщину. Виолет переводила удивленный взгляд со своего Консильери на гостью и обратно. За эту короткую встречу она, кажется, узнала о прошлом иллюзиониста больше, чем за почти два года знакомства. Идея довериться чутью ее погибшего Неба и не попирать его память лишними проверками (все равно ресурсов на них не было) все меньше казалась удачной. — То, что с ней случилось, — вина Вонголы, — наконец глухо проговорил Астер, подняв голову и заглядывая в глаза Рикарде. Та ошеломленно выдохнула и медленно села обратно в кресло. — Значит, у меня на одну причину помогать вам больше, — глава Раньо отвернулась к окну и подняла взгляд к потолку. Пыталась сдержать слезы, — догадалась Виолет. — Что ж, основной вопрос мы решили, — торопливо проговорила она. Иллюзионистке было жутко неуютно теперь, когда между ее Консильери и гостьей повисло мрачное напряжение. — Договором можно заняться позже. А пока — у меня есть дела, да и вам, я думаю, стоит поговорить, — Виолет насколько могла непринужденно поднялась, стараясь не смотреть на Астера, и пошла к двери. Это наверняка выглядело как бегство, но главу Венженс это не очень волновало. Жутко хотелось на воздух, и последнее, о чем она думала — это впечатление, которое она окажет на новоявленную союзницу. Один черт, ее, кажется, не волновало ничего, что относилось лично к Виолет. Рикарда, однако, проводила ее взглядом, в котором не было равнодушия. Она дождалась, пока дверь за хозяйкой особняка плотно прикроется, и только тогда судорожно выдохнула. Астер так же мрачно молчал, так что было слышно, как тикают изящные часы на запястье главы Раньо. — Она милая, — наконец, пробормотала та и едва заметно улыбнулась. Иллюзионист посмотрел на нее с недоумением. — Донна Венженс, я имею в виду, — голос ее стал мягче, и Астер, понявший, что женщина попросту переводит тему, не стал возражать. — Неудивительно, что ты не устоял, — продолжила она. В этот раз собеседник вздрогнул, а щеки его заметно покраснели, и Рикарда посмотрела на него с теплой усмешкой. — Что? Я же не слепая. И я знаю, что такое влюбленность. Астер промолчал, но выглядел он теперь донельзя смущенным. Главе Раньо пришлось наклониться вперед и дружелюбно толкнуть его в плечо, чтобы привлечь внимание. Голос ее, вопреки виду, стал намного серьезнее и холоднее, когда она вновь заговорила. — Но твой выбор не самый удачный. С ней у тебя нет будущего. — Ты не первая, кто мне это говорит, — иллюзионист мрачно улыбнулся и опустил голову, решив, что рассматривать свою уже изрядно поношенную обувь гораздо интереснее, — а что важнее, проще, — чем смотреть в лицо собеседницы. — Но сердцу не прикажешь, так ведь говорят? — Вырвать из сердца можно, — Рикарда тоже прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла, подняв взгляд к потолку и рассматривая большую люстру. — Хотя не мне влезать в это. Черт, знал бы ты, как я рада! Я проверяла вас по своим каналам, и когда увидела твое имя и фамилию, подумала... ну много ли Астеров бродит по Италии? Только поэтому и приехала — убедиться. — Я этого не понимаю, — признался Астер почти стыдливо. — Мы с тобой виделись не так уж часто, и это было целую вечность назад. Да, мы ладили, я помню, но ведь это было действительно давно! К чему такие усилия? — Тебе мало того, что мы дружили? — хмыкнула женщина. Она зажмурилась и закинула руки за голову, чувствуя себя, кажется, даже слишком «как дома». — У меня было очень мало друзей. В семье — ни одного, даже таких, кто бы прикидывался, чтобы подмазаться к наследнице. А вы не были связаны этими узами. Можешь посмеяться над наивностью глупенькой девочки, но вы были мне как брат и сестра, и я любила вас с Эстой и очень скучала — все это время. Так что я не могла не попытаться найти вас, когда узнала, что вы могли выжить. Теперь-то скажешь, что случилось с Эстой? Если я правильно поняла, ты не жаждешь делиться такой информацией со своим боссом. Астер медленно осмотрелся. В комнате они остались одни, но это не значило, что они защищены. У Виолет было кольцо ада, не дающее почувствовать созданную им иллюзию или Пламя владельца. Но не доверять Виолет было как-то неправильно. Иллюзионист с силой провел ладонями по лицу. О чем он вообще думает? Виолет заслуживала больше доверия, чем Рикарда. И все-таки глава Раньо была той, кому Эста могла в случае чего поверить. Такая помощь была бы неоценима. — Она жива, — решившись, признался Астер. Он насколько мог внимательно наблюдал за реакцией собеседницы. — Но очень больна. Она пять лет провела в лечебнице, не контролирует свое Пламя, а теперь еще и пропала. Или, что хуже, похищена. Я не могу ее найти уже несколько месяцев. — К организации Sicuro ты обращался? — чуть помолчав, спросила Рикарда. Ровный тон не смог скрыть ее волнение. — Нет. Мне нельзя светить своим именем и тем более именем Эсты. Она почти для всего мира мертва, и лучше будет, если так и останется. Ответом ему стал мрачно-заинтересованный взгляд. Астер молчал, нагнав на себя не менее мрачного вида. Глава Раньо сдалась первая — отвела взгляд, подошла к нему и положила руку на плечо. — Астер, — Рикарда говорила глухо, иллюзионисту пришлось прислушиваться. — Позволь задать один вопрос. Ты сказал, что вас подобрал другой клан. Что это был за клан? Снова повисла тишина. Астер нахмурился, не скрывая своего нежелания говорить на эту тему, но глава Раньо держала его плечо крепко, почти до боли, и смотрела властно. «Везет мне на сильных женщин», — подумал иллюзионист с отголоском веселья. Он уже понял, что ответа от него дождутся, как бы он ни рассчитывал на обратное. — Я понимаю, что вот так с бухты-барахты довериться сложно, но я тебе точно не враг. Я хочу загладить вину перед вами двумя, но как же я смогу это сделать, если ничего не знаю? Астер упрямо поджал губы. Рикарда говорила правильные вещи, но проблема заключалась совсем в другом. Рассказать все значило все и вспомнить — и хорошее, и плохое. В основном, конечно, плохое. — Вонгола, — наконец нехотя процедил иллюзионист. — Я пробудил Пламя, хотел защитить сестру. Разве могли они пройти мимо? — Так, — Рикарда прервала его прежде, чем прорвется словесный поток. — Это долгий разговор, а я все еще надеюсь осмотреться в городе. Может, ты мне его покажешь? Заодно и поговорим. Она протянула руку растерянно замолкшему Астеру. Тот осторожно ухватился за ее ладонь, и женщина резко дернула его в сторону выхода. Иллюзионист тащился за ней вяло и энтузиазма явно не разделял. Он отстраненно подумал, что ему нужно зайти в свою комнату за кошельком, о прошедшем мимо Раггиро, который с интересом проводил их взглядом, и об актерском таланте Рикарды, которая ничем не выдавала, насколько тяжелый разговор их ждет — она с чуть ли не детским восторгом едва ли не приплясывала на ходу и непрестанно вопрошала: «А ты мне покажешь Палаццо Варисана? А отвезешь к воротам Джаннискуру? А к Башне Фредерика? Нет, начнем с того, что тут самое старое!». Было очевидно, что глава Раньо готовилась к визиту и о своем чисто туристическом интересе не лукавила. Все бы ничего, да только сам Астер понятия не имел, где находится половина упомянутых женщиной достопримечательностей — у него совсем не было времени гулять по городу в их поисках. Да и не особо-то и хотелось — пусть даже Виолет перебралась в резиденцию Энны, и в родном городе появлялась все реже, самому иллюзионисту Аджира была куда милее, а тамошние красоты и древности — интереснее. — Возьмем такси, — решил Астер, засовывая бумажник в карман брюк. Его спутница закивала, не сбавляя хода. — И гида. — Обойдемся без гида, — фыркнула Рикарда и свернула в большой холл. — Будет бормотать никому не нужные банальности. Я хочу увидеть и изучить все сама!* * *
— Здравствуйте, — холодно проговорила Юни, переводя взгляд с одного гостя на другого. — Долго же Вонгола собиралась. Ваша помощь уже не нужна. Бьякуран Джессо стоял рядом с главой Джильо Неро, по левую ее руку, и улыбался вежливо, но куда более холодно. Гокудера попытался как можно незаметнее передернуть плечами — им здесь были не рады и даже не пытались это скрыть. Скорее даже наоборот, старались показать это достаточно ясно. — Вонгола приносит свои официальные извинения, — чинно проговорил Ганаш и опустил голову в поклоне. — Не думаю, что это нас оправдает, но в наших рядах затесался шпион, который перехватил запросы. Мы нашли копии буквально прошлым вечером. — Шпион в рядах Вонголы? — заинтересовался Джессо и с интересом уставился на хранителя Грозы Вонголы, склонив голову к плечу. — Надеюсь, он уже устранен? — Разумеется, — в тон ему ответил Ганаш. Внешне он был совершенно невозмутим, и Хаято невольно позавидовал его способности держать себя в руках. — По ходу операции по устранению шпиона погиб кандидат в хранители Облака наследника, Марко Пьянета. Гокудера судорожно вздохнул и резко сжал кулаки. «Вот, значит, какая основная версия, — хмуро думал он, рассматривая собственные ботинки и сжимая и разжимая кулаки. — “Погиб при исполнении”, — причина, звучащая благородно и относительно безвредно для Вонголы. Уж лучше, чем “шпион проник так глубоко, что смог исподтишка нанести удар одному из будущей верхушки семьи”». Реакция Хаято не осталась незамеченной: Юни и Бьякуран дружно покосились на него с удивлением, но хранитель Грозы Девятого спокойно продолжил. — Мы хотели выслать приглашение на поминальную церемонию. Тогда-то и обнаружились Ваши запросы. — Что ж, в таком случае, мы не имеем претензий, — официальным тоном провозгласила глава Джильо Неро. Бьякуран, судя по взгляду, ее мнение не совсем разделял, но возражать он не стал. Юни тем временем продолжила куда мягче. — Я помню синьора Пьянета... он был хорошим человеком. Можете ли вы передать мои искренние соболезнования его сестре? — Могу. Но... значит ли это, что вы не придете на похороны? — чуть мрачнее, чем планировал, спросил Ганаш. Юни бросила быстрый взгляд на Бьякурана, и тот пожал плечами. — Мы не торопимся. Если ты хочешь присоединить... новый отряд к Блэк Спелл до слияния, то у тебя все равно в запасе почти месяц. Документы еще надо довести до ума. — Все равно я бы предпочла побыстрее все сделать, — вздохнула глава Джильо Неро. Джессо ободряюще сжал ее плечо, и девочка мягко улыбнулась. — Хочу закончить раньше, чем кто-то из Альянса сможет вмешаться. — Если вы об объединении, то разве Вам неизвестно, что семьи первой десятки не обязаны получать разрешение на такие действия? А значит, и вмешиваться никто не должен, — влез Хаято. Все взгляды тут же обратились на него, и хранитель Урагана невольно стушевался. Что он сказал не так? — Официально так и есть, — Юни заговорила мягким голосом, выдающим, насколько же она на самом деле юна. Если бы не взгляд — гораздо старше, чем должен быть, — можно было бы и забыть, что она сейчас — босс целой мафиозной семьи. — Но уж вы, синьор Гокудера, столько времени проведя в теневом мире, должны понимать, что ожидания не всегда соответствуют действительности. Я несовершеннолетняя, мне даже шестнадцати нет. Чуть ли не половина кланов Альянса жаждет оказать моей семье «помощь» и тем самым влезть в дела клана. А я бы хотела решать дела семьи сама. — Но Вонгола может!.. — попытался возразить Хаято. — Не может, — оборвал его Ганаш и ощутимо хлопнул по плечу. — Выйди-ка ненадолго, парень. — Но я!.. Гокудера заметил сердитый взгляд хранителя Грозы и замолк. Он быстро посмотрел на Юни и Бьякурана — и если во взгляде первой была хоть какая-то доля понимания, то второй смотрел с нескрываемым снисхождением. Хватка Ганаша на его плече усилилась, и хранитель Урагана недовольно фыркнул. Насупившись, он все же подчинился и вышел, громко хлопнув дверью. — Извините его, — хранитель Грозы вздохнул. — Он восхищен Вонголой и так уверен в ее непогрешимости, что иногда упускает из виду сторонние факторы. — И это несмотря на смену Неба? — с самым невинным видом поинтересовался Бьякуран немного невпопад. Ганаш, однако, сохранил невозмутимость. — Я слышал, он был очень привязан к Тсунаеши... — Бьякуран, — сердито перебила его Юни. — Не зарывайся. — Да, прости, — повинился тот почти искренне. — Но мне правда любопытно! В большинстве других миров преданность Хаято боссу беззаветна и непоколебима. А тут у него другой босс, и интересно, заслужил ли он такой чести. — Как Вонгола не имеет права влезать в дела Джильо Неро, так и Джильо Неро и их союзники не должны влезать в наши дела, — напомнил Ганаш. — Я так и думал, — Бьякуран ухмыльнулся, довольный собой. — Ну, вернемся к насущным делам? Есть новости насчет той девчонки с неизвестным Пламенем...* * *
Заметив неподалеку смутно знакомый силуэт, Гокудера колебался недолго — сразу же сорвался с места. Гроза девятого поколения не говорил ему ждать, он сказал выйти, так что Хаято был в какой-то мере предоставлен сам себе. Двигаться он старался потише — ему совсем не хотелось спугнуть рыжего дылду. Тот слежку не замечал и по коридорам базы передвигался с завидной уверенностью заправского мафиозо. Подобравшись чуть ближе, узнать его уже не составило труда — пусть парень стал выглядеть куда взрослее, расхлябанная походка вкупе с заметно потрепанной и явно не раз зашитой одеждой и множеством звенящих при каждом шаге цепочек были слишком узнаваемы. Найто Лонгчемп почему-то тоже оказался на базе Джессо, и это интриговало не хуже нового выпуска «Загадок и тайн природы». Почему-то присутствие здесь бывшего одноклассника, в свое время здорово потрепавшего нервы (как самому Хаято, так и его драгоценной Джудайме) не казалось простым совпадением. Чутье толкало хранителя Урагана вперед, за спешащим куда-то несостоявшимся боссом Томазо, который шагал так стремительно, что Гокудера, спеша за ним, едва успевал запомнить дорогу. Вскоре его терпение было вознаграждено. Лонгчемп зашел в какую-то комнату, небрежно прикрыв за собой дверь. Достаточно неплотно, чтобы подошедший ближе Хаято, приблизившись к ней, мог расслышать, что происходит внутри. — О чем ты? — напряженно спросил незнакомый мужской голос. — Ты слышал, — вздохнул другой, в котором Гокудера не без труда (ему ни разу не довелось слышать в его исполнении такую интонацию) узнал Найто. — Шоичи предупредил меня о прибытии представителей Вонголы. Ты должна быть осторожна. Бьякуран с Юни вроде бы должны постараться выпроводить их поскорее, но до тех пор лучше не высовываться никому. Повисла тишина, и Ураган Вонголы быстро осмотрелся, опасаясь, что был обнаружен. Но рядом никого не было, а за дверью, наконец, послышался тяжелый вздох. — Я понимаю, — изрек вдруг голос. Хаято мог бы дать руку на отсечение, что в этот самый момент у него остановилось сердце и пропустило с десяток ударов. Голос — тот самый, что так долго был для него маяком и путеводной звездой, что полтора года сопровождал его каждый день и дарил ощущение нужности и свободы; тот самый, ради обладательницы которого он буквально сошел бы в ад. И тот самый, что немногим меньше двух лет назад отдал роковой приказ: «Не искать». Голос говорил что-то еще, но Гокудера уже не слушал. Захлебываясь в затопившей его радости и нетерпении, он резко толкнул дверь и влетел в комнату. Взгляду его представилась престранная троица. Лонгчемп стоял перед Тсунаеши, руки его лежали у нее на плечах в явно выражающем поддержку жесте, а на лице его отражалось искреннее беспокойство. Рядом с ними застыл незнакомый блондин. Волосы его были всклокочены, а синие глаза — полны нетерпения. Все трое разом обернулись на звук хлопнувшей о стену двери. Чувствуя, как собственная решимость угасает, Хаято сжал кулаки, широко улыбнулся и шагнул вперед, ближе к Саваде. Однако почти сразу путь ему преградил Найто — и по взгляду его было понятно, что подпускать Гокудеру к девушке он не собирается. Но не это удивило хранителя Вонголы. Во взгляде Лонгчемпа была не злость — страх. Дикий, первозданный страх, не за себя, но за Тсунаеши. «Чего он боится? — задумался Хаято, притормозив. Но тут же отогнал эти мысли подальше и снова шагнул вперед, готовый оттолкнуть Найто в сторону, если тот сам не уступит дорогу. — Наверняка боится, что я заберу Джудайме. И правильно боится!» Лонгчемп слепо пошарил по своему боку и недовольно чертыхнулся. Он встряхнул рукой и свирепо, насколько мог, уставился в глаза слегка опешившего от такой перемены Гокудеры. Тот едва не спасовал, увидев голубые искры в зеленых глазах своего визави. В голове тут же сложилась логическая цепочка. От Найто веяло Пламенем Дождя — стало быть, это его атрибут. Тсунаеши — Небо, а это значило, что Лонгчемп стал ее хранителем, и поэтому-то и оставил свой пост наследника Томазо. «Что ж, — злорадно подумал Хаято, — тем хуже для бейсбольного придурка! Хотя этот идиот раздражает даже больше...» — Отойди, — наконец процедил Гокудера, прерывая повисшую тишину. Он постарался говорить не слишком грубо — Савада это не очень любила. — Нет, — твердо отозвался Найто. Его Пламя стало ощущаться сильнее. — Прочь с дороги! — Хаято все-таки повысил голос, но на его собеседника это не оказало никакого влияния. Тот так и продолжал сверху вниз смотреть и изображать из себя каменную статую. — Найто, — наконец, мягко позвала Тсунаеши. Лонгчемп растерянно обернулся, и Гокудера смог, наконец, увидеть девушку. Она была смертельно бледна, губы ее дрожали, а в глазах плескалось совершенно непонятное выражение. Даже Хаято, не слишком хорошо разбиравшийся в чужих эмоциях, догадался, что это — результат далеко не радости от встречи. — Еши, — позвал было блондин, коснувшись плеча Савады. — Я могу... — Нет, — перебила та и упрямо покачала головой. — Нам нельзя портить отношения с Вонголой, так? Незнакомец нехотя кивнул. Видя его смятение, Тсунаеши попыталась ободряюще улыбнуться, но вышло у нее откровенно отвратительно. Улыбка вышла скорее вымученным оскалом. — Гамма, Найто, — глубоко вдохнув, пробормотала девушка. Она наконец смогла взять себя в руки и теперь выглядела почти спокойной. — Я должна разобраться сама. Оставьте нас, пожалуйста. — Но, Еши! — Лонгчемп покосился на Урагана Вонголы с непонятной тому злобой. Точнее, Хаято решил, что это была злоба — прежде он видел Найто только в двух состояниях: весело-беззаботном и жалком и побитом жизнью. — Я справлюсь, — заверила Савада, и ее хранитель Дождя обиженно насупился. — Еще рано, ты же знаешь. — Но обстоятельства другие, — возразил тот. — Не думаю, что... — О чем это вы? — блондин, которого Тсунаеши назвала Гаммой, неуловимо напрягся. Гокудера, наблюдавший за чужим разговором, тоже нахмурился. — Все в порядке, — вновь уверенно повторила Савада. — Прошу вас, ребята. Гамма недовольно переглянулся с Лонгчемпом — тот, очевидно, знал о происходящем куда больше, но не спешил делиться своими мыслями. Наконец, оба недовольно поплелись к выходу. Оба мрачно молчали, молчала и Тсунаеши. Она не проронила ни слова, даже когда ее товарищи вышли, плотно прикрыв за собой дверь, до этого оставленную Ураганом Вонголы почти нараспашку. — Джудайме, я так скучал... — наконец радостно начал Хаято, поняв, что разговор начинать ему. Он подошел ближе и хотел обнять девушку, но решил пока повременить. Вместо этого он быстро осмотрелся. Комната оказалась самой обычной гостиной. У стены слева от Гокудеры стоял большой телевизор, а напротив него, всего в паре шагов от них с Тсунаеши, стоял широкий диван с кучей небольших подушек, на котором при желании могло бы усесться человек пять. За диваном, напротив телевизора, был камин, в котором сейчас не горел огонь — что не удивляло, в сентябре-то. По бокам от дивана стояли невысокие тумбы, на одной из них сейчас стояла кружка с дымящимся напитком — должно быть, до того, как пришел Хаято, Савада пила чай. По бокам от окна висели шторы — вполне обычные, бледно-голубые, с каким-то стандартным узором; а само окно было достаточно большим, чтобы свет из него заливал всю комнату, так что электрический свет даже не требовался. В углу, справа от окна, стоял книжный шкаф, заполненный книгами только наполовину; слева от окна притулилась высокая декоративная пальма. Комната выглядела слишком уж обычно — ее легко было спутать с обыкновенной гостиной в любой квартире Италии. Это здорово отличало эту комнату от комнат в поместье Вонголы, где даже уютные мелочи никак не помогали забыть, где именно ты находишься. — Я не Джудайме, — резко прервала размышления бывшего хранителя Тсунаеши. Тон ее показался Хаято незнакомым — слишком твердым, почти жестким. — Запомни это, пожалуйста. — Дж... Са... Тсунаеши, — наконец нашелся Гокудера и страдальчески заломил брови. — Я не понимаю! — Я никакая не «Десятая», и отношения к Вонголе больше не имею! — Савада ответила сердито, нахмурилась, а Хаято наконец понял, что все это время его смущало. Девушка говорила по-итальянски — с самого первого услышанного слова. С акцентом и редкими незначительными ошибками, но все же довольно понятно. — Вы выучили итальянский? — с восторгом выдал Гокудера. Смысл ее слов он явно не понял. — Это прекрасно! У вас хорошо получается! И вы сможете... — Хаято! — прервала его Тсунаеши почти грубо. — Никакой Вонголы. Повторю — я больше не имею к ней отношения! И вообще, я теперь отношусь к другой семье! — Что?.. — до Гокудеры наконец дошло, и он удивленно заморгал. — Какой другой семье? — Джильо Неро, — решительно, но с отчетливым чувством, что делает что-то не то, ответила Савада. — Больше Вонгола не может вмешиваться в мою жизнь. — Но почему? Ведь Вы не хотели в мафию... почему теперь вы решили пойти в другую семью? В Вонголе Вам были бы рады! Я бы... — Вовремя ты вспомнил, что я не хотела! — не удержалась Тсунаеши. Она сама подошла ближе и решительно посмотрела бывшему хранителю в глаза. Губы ее обиженно задрожали. — Вонгола едва не поломала мне жизнь, хватит с меня! Юни никогда не поступит с кем-либо так, как твоя любимая Вонгола обошлась со мной и с вами! А мои хранители не уйдут, следуя за амбициями, или что вас заставило уехать! Плевать на меня, но Рехей, например, оставил Киоко одну! Из-за вашего исчезновения нас начали травить! А что я могла объяснить орде ваших поклонниц? Что могла им объяснить Киоко? Хоть кто-нибудь из вас подумал о последствиях? Если бы не Хибари, те девчонки добились бы своего! Но ни ребята, ни ты не подумали о такой возможности! Ты не видишь ничего, кроме своей Вонголы! А теперь заявляешься сюда, и после всего, что Вонгола сотворила с моей, да и твоей тоже, жизнью, и говоришь, что мне в ней будут рады?! Послушай хоть раз и пойми: Вонгола испоганила полтора года моей жизни, и я скорее умру, чем позволю снова втянуть себя в нее! Хаято, сбитый с толку таким напором, невольно отступил — ему казалось, что вот-вот Савада толкнет его, но та только сжимала кулаки и смотрела решительно. Между ее бровей залегла глубокая складка, а в голосе сквозила неподдельная обида — не только на Вонголу, не только на все произошедшее, но даже на самого Гокудеру. И почему-то ему казалось, что на него обида какая-то отдельная, касающаяся не только его отъезда. — Дж... Тсунаеши, — Хаято постарался взять себя в руки и говорить спокойно, опасаясь, что заденет Саваду как-то еще и обидит еще сильнее. — Простите... Я не знал... не думал... Прости меня!! Он резко бахнулся на колени и принялся отбивать поклоны, продолжая бормотать извинения. Чувство вины скрутило внутри, мешало думать и требовало только одного — заполучить прощение. Тсунаеши, давно отвыкшая от таких реакций, поспешила смахнуть выступившие на глазах от злости и страха слезы, подошла и встряхнула бывшего хранителя за плечи. «Еще рано, — убеждала она себя. — Еще как минимум полтора года, да и с Азуро вроде никто не ссорился... Сейчас он не должен мне навредить». — Тсунаеши! — благоговейно выдохнул Гокудера, вскинув озаренный взгляд. — Я понимаю... ну и к черту тогда Вонголу! Я могу перейти в Джильо Неро! Только бы позволили... — Нет, Хаято, — перебила Савада, но собеседник ее не услышал. — Не волнуйся! Мне не впервой терпеть оскорбления! Важно ведь только то, что я вернусь к своему Небу! Люди должны понять... Я слышал, Юни добра, она должна мне позволить! Я снова буду твоим хранителем! Все будет по-старому! — Не будет! — Савада невольно повысила голос до крика, так что ее бывший Ураган даже вздрогнул. — Ничего не будет по-старому! У меня уже есть другие хранители! Мы не в Намимори, а я — больше не наивная влюбленная школьница! Ты больше не заставишь меня идти против самой себя, и никто другой: ни ребята, ни отец, ни Реборн! — Новые хранители? — ошеломленно повторил Гокудера, только теперь поняв смысл слов девушки. — Но как? Ведь Реборн... и твой отец! Они собрали нас для тебя! — Вот именно — мой отец. Вот только хранителей он собирал для Вонголы. Повторяю в третий раз: меня и Вонголу больше ничего не связывает! Ты не должен уходить из нее, тем более, из-за меня! У меня уже есть хранитель Урагана! Тсунаеши резко замолкла, поняв, что в сердцах солгала. Хранителя Урагана у нее как раз не было. Было подозрение на то, кто мог бы стать. Но черта с два он согласился бы, да и сама она предпочла бы сократить общение с этим человеком до минимума. Ей просто нужно было сказать что-то, — но зря она выбрала именно эту тактику. Стоит Хаято спросить, кто ее хранитель — и правда легко вскроется. Она потеряла контроль и сама испортила ситуацию. Как Гокудера отреагирует на ложь? Продолжит настаивать на своем? Обидится? Не запустила ли она прямо сейчас цепочку событий, которая в итоге приведет их к тому страшному будущему? Савада и раньше с трудом могла предугадать реакцию былого товарища, а сейчас, спустя почти два года, она понимала — у нее и близко не получится угадать. — Кто он? — хмуро выплюнул Хаято вполне ожидаемый вопрос. Краска сошла с его лица, а пальцы рук нервно подрагивали, выдавая готовность сорваться с места и сломать сопернику нос. Тсунаеши до боли закусила губу, спешно стараясь придумать, как вывернуться из ситуации. Что, собственно, она может сказать? Примет ли Гокудера банальную отговорку, что она не хочет драки, и потому не будет называть имени? — Ще-ще-ще, мисси, а тебе везет на фанатиков! То-то чудачок-Грозовичок локти кусает, что обещал не лезть. Дверь едва слышно скрипнула, и Савада, на пару мгновений потерявшаяся в своих мыслях, вдруг обнаружила рядом с собой глумливо скалящегося Расиэля. Хаято, взглянув на него, и вовсе вздрогнул, потому что не заметил сразу чужого появления. Но он быстро опомнился и ринулся в атаку. Его кулак почти впечатался тому в живот, но Расиэль легко уклонился и умудрился в заодно отвесить демонстративный поклон в сторону Тсунаеши. — Бельфегор!! — взревел Гокудера, быстро развернувшись и молниеносно доставая динамит. Во взгляде его уже не было бездумного гнева; теперь он начал думать и просчитывать ходы и двигался куда точнее. Но Савада испугалась не этого. Она отлично помнила, как реагирует Расиэль, когда его путают с младшим близнецом. Хаято медленно двинулся вперед. В первые мгновения он действительно собирался использовать взрывчатку, но вовремя вспомнил, что они в помещении — и не заброшенном, а находящемся на базе другого клана, который пока что официально и в Альянс-то не входил. Поспешные действия могли закончиться совсем уж нежелательным исходом, а в худшем случае развязать межклановую войну. Но даже это, как и опаска перед выговором или чем похуже, пасовали перед страхом навредить и так перепуганной Тсунаеши. Противника безопасность ее тоже волновала: первым делом Расиэль отступил вглубь комнаты, оттесняя заодно и противника подальше от девушки. Контролировал он себя на удивление хорошо. — Эй, мисси, я же правильно понял, это он проиграл моему никчемному братцу? — Расиэль весело хмыкнул и достал оружие. И Савада, и Гокудера уставились на странную железку. Тсунаеши заметила, как нахмурился ее бывший хранитель — он, похоже, оружие узнал. А вот девушка откровенно не понимала, какой вред может причинить подобие клинка — даже не острого, с замысловатыми узорами по краям лезвия, да еще и со странной, Н-образной рукояткой, нисколько не защищавшей руку. Руку, на которой недвусмысленно сверкнуло кольцо в виде щита с красным камнем, напоминающим меч, посередине. Такое же, но с оранжевым камнем, было у самой девушки, — но этот факт, кажется, прошел мимо Урагана Вонголы. Раздался тихий щелчок, и тупое лезвие вдруг раздвинулось, почти распалось на две части. Савада ахнула, поняв, что лезвие на самом деле таковым не являлось — скорее, оно походило на подобие ножен для настоящего клинка. — Бельфегор не использует катар. Ты не он, — констатировал Хаято. У него оружия для ближнего боя, кроме кулаков, не было, и нужно было время, чтобы либо придумать альтернативу, либо прикинуть тактику, при которой его попросту не прирежут. — Старший брат, — подтвердил Расиэль чужое предположение. — Быстрее. Умнее. Сильнее. Намного лучше во всем. — Сомневаюсь. Я слышал, он тебя убил, — съязвил Гокудера, надеясь вывести противника из себя и заставить потерять контроль. — А я, может, и проиграл, но только ради того, чтобы вернуться к Тсунаеши. Но если понадобится, в этот раз я не отступлю. — Закатай губу, шавка, — ухмыльнулся Расиэль, который не только не потерял контроль над собой, но и стал выглядеть еще самоувереннее. — Мисси занята. Тебе место хранителя больше не светит, перебежчик. — У меня не было выбора! И Тсунаеши это понимала! К тому же, я выполнял ее поручение! — а вот Хаято вспылил, не сразу понимая, что теряет самоконтроль. Осознание того, что до сих пор поручение он выполнял не слишком удачно, только усиливало нервозность. — Все-то провалы у тебя «ради Тсунаеши». Может, перестанешь врать и нам, и себе, и просто признаешь, что ты неудачник? — глядя на издевательскую ухмылку, Гокудера все-таки не сдержался. От удара в бок Расиэль уклоняться не стал. Савада с беспокойством подумала, что сделал он это специально, и даже догадывалась, почему. Прежде Хаято старался соблюдать дистанцию, помня об оружии противника, но теперь потерял контроль... «Я должна помешать Расиэлю!», — подумала Тсунаеши и стремительно рванулась вперед. Но следующая мысль настолько поразила ее, что девушка споткнулась на ровном месте и тут же растянулась на полу. «Если Расиэль его убьет, то... Хаято не сможет убить меня. Так ведь?..» Драка тем временем уже началась. Даже в запале гнева Гокудера успел заметить, как, согнувшись, его соперник поднял руку — ту, в которой держал катар. Удар проскользил по плечу, лишь распоров рукав пиджака. Оружие тут же сложилось, и следующий удар, нанесенный почти нечеловечески быстро, пришелся Хаято в голову, близко к виску, ненадолго оглушив. Рядом с ухом снова знакомо щелкнуло, и Гокудера, понимая, что это значит, резко отскочил. Осмотреться перед этим он не успел, поэтому, хоть и избежал удара клинка, тут же запнулся о ножку дивана. Зрение его еще не прояснилось до конца, а ногу пронзила острая боль — подвернул, желая удержать равновесие... И перед глазами совсем необнадеживающе вспыхнул ярко-красный огонек. Но удара не последовало. — Хватит! Хаято заморгал: силуэт перед ним становился все четче. Это была Тсунаеши: прямая, как жердь, разведшая руки в перчатках между ним и кровожадно уставившимся Расиэлем. Савада стояла полубоком, и Гокудера мог увидеть на ее лбу полыхающее Пламя. — Никаких драк! — рявкнула девушка, заставив вздрогнуть обоих соперников. Собиравшийся попросту обогнуть ее Расиэль ухмыльнулся, но руку с катаром опустил. — Хаято! Я уже все сказала тебе! Я вошла в другую семью, у меня есть хранитель. И раз уж ты сам вспомнил о моей просьбе... ты присматриваешь за Азуро? Помогаешь ему? — Да! Но он и без меня справляется. И у него есть другие хранители! Половину он знает с детства. И Вонголе не составит труда найти мне замену. А этот... убийца тебя не заслуживает! — Ты ничего о нем не знаешь! — повысила голос Савада. Теперь она смотрела только на Гокудеру. — Не говори, судя только по впечатлению от его брата! — Вообще-то он прав, — Расиэль невозмутимо пожал плечами. — Я убивал. Но уж точно не этой шавке рассуждать о том, кто чего достоин. Перебежчик, да еще и слово так и жаждешь нарушить... Кто из нас еще не заслуживает ее. — Заткнись, ублюдок, — процедил Хаято, посмотрев на противника с такой злобой, что наблюдавшая за ним Тсунаеши отшатнулась. Если до этого момента у нее еще были сомнения в том, что Гокудера мог поступить так жестоко, как говорилось в письме из будущего, то теперь она видела, что он, ослепленный яростью, вполне способен и не на такое. Чувствуя, как внутри все холодеет от новой волны ужаса, Савада не сразу заметила, что Расиэль, в противоположность Хаято, сохраняет удивительное спокойствие. Кажется, только это не дало ей удариться в панику. — Это ты закрой рот, хранитель Вонголы, ты у нас в гостях. Не злоупотребляй гостеприимством, — в голосе Расиэля была хорошо скрытая угроза. — Что до достойности... ще-ще-ще, я знаю способ решить этот спор. Не бесись, мисси, это не драка. Я же знаю, что ты не позволишь. Речь идет о небольшом, кхм, соревновании. Ты, мисси, нам даже поможешь, раз ты так удачно вызвала Пламя. — О чем ты говоришь? — Савада с удивлением напополам с недоверием покосилась на Расиэля. Пламя на ее лбу стало меньше, оставшись небольшим, но стабильно горящим огоньком. — Зажги Пламя на руках. С твоими перчатками это не сложно. Мы, в свою очередь, будем держать руки над ним. Кто дольше продержится — тот и будет хранителем нашей милой леди. — Держать руки над огнем? Мы что, школьники? — Гокудера презрительно фыркнул. — Ты — да. Ведешь себя соответствующе, — хмыкнул его противник. — Впрочем, если ты трусишь, то вопрос уже решен. Мисси не нужен хранитель-трус. — Я согласен! — запальчиво воскликнул Хаято. Тсунаеши, в отличие от него, заметила довольную, отчасти хитрую улыбку Расиэля. Она догадывалась, почему тот так доволен, и даже почему он выбрал именно такое испытание. — Я против, — отрезала она и скрестила руки на груди. — Соревнования не будет. Я уже сказала, что... Савада замолкла, заметив, что Расиэль, всем своим видом демонстрировавший превосходство, направился к ней. Легко коснувшись ее плеча, он наклонился и, щекоча длинными прядями ее шею, тихо зашептал: — Твоя ручная псинка, очевидно, слишком тупа, чтобы понять словами. Ему нужно преподать урок. И для тебя будет лучше, если ты сделаешь это сама. Потому что иначе, — Тсунаеши нутром почувствовала, как он хищно ухмыляется, — я просто убью его. Я сильнее, и ты меня не остановишь. Это будет кроваво и очень, очень больно. Его слова заставили девушку оцепенеть, но совсем не потому, что она действительно испугалась его угрозы. Напугало ее неожиданное желание согласиться. Вернулись мысли о том, что можно сейчас разом пресечь саму возможность того, что подсмотренное будущее сбудется. Нужно лишь позволить ему... ведь Расиэль не врал — он силен, у него есть развитое Пламя, а Хаято слишком вспыльчив и точно наделает ошибок. Нужно просто сказать слово — и тогда... С тихим стоном Савада замотала головой, отгоняя от себя такие ужасные мысли. У нее не было права так поступать. У нее не было права судить Гокудеру сейчас, когда он еще не сделал ничего плохого и просто хотел вернуться к ней. Он же не знал, да и не мог знать, что она его боится, что не может заставить себя поверить ему. Прямо сейчас он был ни в чем не виноват. И кроме того, Хаято — хранитель Вонголы. Его убийство может развязать войну. Но это же может стать и ее спасением. Она теперь тоже в клане. И, возможно, если отвадить его сейчас, потом — он не посмеет ее тронуть. Гокудера не слышал, что Расиэль сказал Тсунаеши, но не мог не заметить, как та побледнела. А затем она, с видом, будто шагает в пропасть, вышла вперед и резко, словно боясь передумать, подняла руки ко лбу, поджигая перчатки. На ее ладонях заплясало ровное Пламя Неба — такое же притягательное, каким было всегда. — Умница, — хмыкнул Расиэль и, не раздумывая ни мгновения, сунул руку прямо в огонь. Насупившись, Хаято подошел ближе и последовал его примеру. Савада закусила губу, наблюдая за ними. Расиэль не выказывал ни малейшего дискомфорта: на губах его так и играла довольная улыбка, а рука, окруженная оранжевым Пламенем, держалась ровно и расслаблено. С Гокудерой дело обстояло куда хуже. Кожа на его ладони быстро покраснела (и это при том, что Тсунаеши вкладывала весь самоконтроль в то, чтобы ее Пламя было не слишком обжигающим), а лицо выражало нескрываемую муку. К своему сожалению, Савада уже знала, в чем дело. Пламя Неба при использовании не могло навредить только своему носителю — и его истинным хранителям. Об этом она узнала вместе с Гаммой опытным путем, а потом и учитель разъяснил ей новую сторону взаимодействия атрибутов между собой. Небо должно обволакивать своих... и защищать их, разя посторонних. Свободной рукой Гокудера смахнул со лба капельки пота. Он сильно прикусывал нижнюю губу, но не сдавался, даже заметив, что он явно в проигрыше. Терпеть боль он умел, но то, с какой легкостью держался его противник, не на шутку пугало. Пугало и то, что на его собственной ладони то тут, тот там проступали волдыри — и он уже сейчас мог с уверенностью сказать, что теперь обожженная рука надолго выйдет из строя. Ухмыльнувшись, когда Хаято не сдержал стона боли, Расиэль вдруг повернул голову к Тсунаеши и задорно посмотрел Саваде в глаза. Та вздрогнула, поймав его взгляд, почти незаметный за челкой, и попыталась инстинктивно отстраниться, но Расиэль, уловивший это намерение, крепко, почти до боли вцепился в ее ладонь и отстраниться не позволил. Не выдержавший жара Хаято все-таки отшатнулся, не особенно уже контролируя свое тело. Он с тихим вскриком вцепился в запястье раненой руки: кожа на кисти обгорела и местами даже облезла. Было ужасно больно, и рука выглядела так, что Гокудера на какое-то мгновение испугался, что вернуть ей работоспособность уже не удастся. Боль, страх и запоздалая мысль, что он проиграл, потерял свой единственный шанс, не позволили ему заметить, что происходило между Савадой и Расиэлем. Последний теперь казался самую малость удивленным и все еще держал Тсунаеши за руку, в то время как та старалась вырваться, но так, чтобы не навредить ему, или хотя бы затушить Пламя, но от волнения у нее не выходило ни то, ни другое. Между их руками ураганом вилось Пламя — оранжевое, но с отчетливыми алыми прожилками. — Отпусти! — наконец вскрикнула девушка и рванулась назад. Расиэль послушно разжал ее ладонь и отступил. На мгновение и на его лице проступила растерянность, словно он не до конца верил в то, что произошло, но он быстро взял себя в руки, и выражение его лица стало спокойным и слегка надменным — таким, каким обычно и было. — Зачем? — дрожащим голосом спросила Савада и прижала руки к груди, будто защищаясь. — Зачем ты это сделал?! — Успокойся, — с недовольством отозвался Расиэль и потер руку, которой до этого держал ладонь девушки. Он кинул быстрый взгляд на Хаято, скорчившегося от боли, но не выдающего ее и единым звуком, и продолжил уже мягче. — Я не собирался. Принуждать леди — невоспитанность, и мне не нравится позорить свою семью. Но гармония — слишком уж пьянящее чувство. И я и представить не мог, что мы с тобой способны хоть в чем-то сойтись. Видать, ты не такая добрая и правильная, какой хочешь показаться, — Расиэль явно старался задеть посильнее, и в его голосе сквозило раздражение, доказывающее, что он не соврал. Он действительно ничего такого не планировал — и теперь злился, что дело так легко вышло из-под контроля. Расиэль ненавидел быть зависимым и терпеть не мог, когда кто-то пытался повлиять на него. Теперь по всему выходило, что от влияния уйти не получится — даже если бы он решил избавиться от ненужной связи, убив свое Небо, это закончилось бы только тем, что ему бы стало еще хуже. Если Тсунаеши и хотела что-то добавить — она не стала. Она тряхнула головой, отошла к дивану и медленно на него опустилась, всхлипнув. Расиэль молча за этим наблюдал и не пытался ничего предпринимать — прекрасно понимал, что любым своим вмешательством сделает только хуже: состояние девушки и так было вызвано отчасти его действиями, вопиюще необдуманными. Почему-то очень странным казался и тот факт, что Савада не стала спорить с его резкими, явно лишними словами. — Эй ты, — грубо бросил Расиэль, подходя к пересилившему себя и выпрямившемуся Хаято. То, насколько ему больно, теперь выдавала только судорожная хватка, которой он вцепился здоровой рукой в обожженную. — Все, твой поезд ушел. Мисси — моя, и тебе ничего хранительского не светит. И ты напрягаешь мисси, так что свали. — Ублюдок! — прошипел Гокудера, но, бросив взгляд на бледную, сидящую с совершенно потерянным видом Тсунаеши, поник. — Надо уметь проигрывать достойно, — высокомерно заявил Расиэль. У них была не такая уж большая разница в росте, но он все равно умудрялся смотреть на Хаято так, будто возвышается над ним на добрый метр. — Ты — проиграл. На условия ты согласился сам. — Да понял я! — огрызнулся Гокудера. Он медлил. Прекрасно понимал, что Расиэль прав, да и Ганаш его, должно быть, уже ищет, но все равно надеялся найти выход, способ остаться с Тсунаеши — хотя бы поддерживать связь. Но осознание, что черта с два его примут в клан после случившегося, и что Вонгола теперь уже точно его не отпустит (знал бы он раньше, перед тем, как покинуть Намимори, что Вонгола собиралась именно что отпустить его — если бы только он изъявил такое желание!), неумолимо омрачало мысли. Наконец, он сдался. «Хорошо, — думал Хаято, медленно разворачиваясь и пытаясь сохранить хоть какие-то остатки достоинства, — я не могу быть в семье Джудайме. Но кто может помешать мне просто навещать ее? Уж это этот ублюдок мне запретить не может». — Я никому не скажу о вас, Д... Тсунаеши, — Гокудера обернулся у самого входа, и в свое обещание вложил всю свою искренность. Савада не посмотрела на него. Она, бледная, с ногами забралась на диван и обняла себя за прижатые к груди коленки, уткнувшись взглядом в пол. Хотелось подойти к ней, как-то утешить... но между ними, словно дракон, возвышался волком смотрящий Расиэль, и этот ублюдок точно не позволил бы подойти к ней. Впору было посыпать голову пеплом за поспешные обещания — не согласись Хаято на условия этого хитрого черта, мог бы сейчас просто взять и оттолкнуть его с дороги. Но в итоге он мог только тоскливо смотреть на старую подругу и пытаться понять, как так вышло, что они сейчас оказались в таком положении. Почему она не смотрит на него и так не хочет принять обратно. Почему, в конце концов, еще тогда она попросила его не искать ее? — Тсунаеши, — все же позвал, хоть и нерешительно Хаято. Его не остановила даже откровенная угроза, читавшаяся в позе Расиэля, который сейчас, после победы, почему-то выглядел не в пример мрачнее, чем до этого. — Можно я буду приезжать к Вам? Хотя бы иногда? — Нет, — Савада мотнула головой. Взгляд ее с уверенным голосом совсем не сочетался — в нем теперь плескался искренний ужас. Гокудера вздрогнул. — Я буду осторожен, клянусь! Я не приведу хвост и не выдам Вас! — заверил он, шагнув вперед, сжимая кулаки. Обожженную ладонь прошило болью, и он тихо выругался сквозь зубы. — Ты оглох? — Расиэль недовольно нахмурился, и Хаято со злостью уставился на него. — Мисси не хочет тебя видеть. Или не хватает воспитания понять, что докучать даме не стоит? — Но, Тсунаеши! Я не понимаю! — повысил голос Гокудера. Расиэль снова потянулся за заткнутым за пояс катаром. — Почему ты молчишь? — Пожалуйста, Хаято, — взмолилась Савада и подняла лицо. По ее щекам текли слезы. — Уходи. Прошу, уходи! — Что ты с ней сделал, ублюдок?! — Гокудера закричал громче и бросился вперед, хватая Расиэля за грудки здоровой рукой. — Это не Тсунаеши! — Да неужели? — парировал тот, легко вывернулся из захвата и теперь уже сам цапнул Хаято за ворот рубашки. — Ты на два года пропал из ее жизни, а теперь ждешь, что она будет все той же? То, что ты не развиваешься, не значит, что и все остальные тоже остановились в развитии. — Это я, Хаято, — утерев слезы, Савада глубоко вдохнула и посмотрела на бывшего товарища уже более осознанно. Она даже нашла в себе смелость подняться и подойти к нему ближе, отодвинув Расиэля в сторону. — Это я. И я изменилась. Я не стала сидеть в Намимори и рыдать в подушку, скорбя об упущенной дружбе. Я продолжила жить и оставила то, что было в Намимори, в прошлом. Мы все должны двигаться вперед, понимаешь? И я, и ты, и ребята. Если мы будем хвататься за прошлое и друг за друга, мы так и будем топтаться на месте, Расиэль прав. От этого пользы не будет никому. — Но почему? Если я недостаточно хорошо натренирован, я могу больше времени уделять... — Да не в тренировках дело! — Тсунаеши устало вздохнула. Она вдруг поняла — Хаято перед ней действительно был все тот же. Подросший и ставший сильнее, но все тот же. Он не мог ей навредить. Не мог и помыслить о таком. — Ты оглядываешься назад и рвешься вернуть все как было. Но это уже невозможно! Ничего не будет как раньше, пойми наконец! — Мисси, я могу его вышвырнуть, — лениво напомнил Расиэль. — Замолчи! — резко бросила девушка, даже не взглянув на него. — Я сама могу разобраться со своими друзьями. Хаято, ты должен уйти. Хватит цепляться за меня, у тебя должна быть своя жизнь! — Я понял, — Гокудера поник и беспомощно осмотрелся. Голову тут же заполонили упаднические мысли. Тсунаеши он больше не нужен... что ему теперь делать? Раньше он частенько подбадривал себя мыслями, что обязательно найдет Саваду, и тогда все станет хорошо. Почему-то он даже не допускал мысли, что у самой Тсунаеши на этот счет может быть совсем иное мнение. Теперь все его представления о встрече разрушились — как и неясные планы на будущее. — Хаято, — тон девушки в этот раз прозвучал намного мягче. — Ты помнишь, о чем я тебя просила перед вашим отъездом? — Гокудера растерянно моргнул, и Савада улыбнулась — совсем как раньше, ободряюще и очень светло. — Азуро. За ним нужно присматривать. Помогать ему. Если тебе нужна цель — вот она. Ты мне правда очень поможешь этим. Будь предан — ему, а не мне, и оберегай его — ради него же, а не из-за меня, ладно? Во взгляде хранителя Вонголы тут же загорелся новый огонек. Он несмело улыбнулся и кивнул, подтверждая, что согласен выполнить эту просьбу — в этот раз без оговорок. Тсунаеши улыбнулась тоже — с искренним облегчением. Кризис миновал. Оставалось только надеяться, что Хаято действительно понял все правильно и не перевернет в своей голове весь смысл сказанного с ног на голову. Опять. — Хорошо, я останусь в Вонголе, — выдохнул Гокудера. — Я буду помогать Азуро как его хранитель. Я не подведу Вас! Савада раздраженно выдохнула. Бывший хранитель, как и всегда, слышал только то, что хотел. И, кажется, действительно все переиначил в своей голове. — Он просто тупой, — одними губами прокомментировал Расиэль, стоявший за спиной Хаято, и у девушки в этот раз даже не нашлось сил спорить. И все-таки... Тсунаеши легко улыбнулась и положила руку на плечо бывшему хранителю. Несмотря на первоначальный ужас от встречи, сейчас она чувствовала себя немного лучше. Бояться бывшего товарища было как-то неправильно, и теперь, убедившись, что все в порядке, что единственное, чего Гокудера хочет — это быть рядом с ней, а вовсе не убить ее непонятно за что, Тсунаеши чувствовала, что пока может вздохнуть спокойно. Пусть даже только пока. — Я должен идти, — вздохнул опечаленно — но уже не так потерянно, как еще несколько минут назад, — Хаято. — Ганаш может что-то заподозрить. Но я должен уточнить! Ты уверена, что все будет хорошо? Твой... хранитель, — он постарался вложить в свой тон как можно больше пренебрежения, и Тсунаеши невольно засмеялась, — он сможет тебя защитить? — Уж получше, чем ты, — ядовито усмехнулся Расиэль и посмотрел словно на раздавленную букашку. Савада промолчала, пытаясь подавить волну раздражения. «Угораздило же вляпаться! — подумала девушка, не понимая до конца, чье недовольство ею движет — ее собственное или Расиэля. — Или Ураганы такие все по жизни?» Хаято наконец вышел из комнаты, и выглядел он таким решительным, что впору было волноваться, как бы он своим энтузиазмом не задавил Азуро ненароком. Он строил новые планы — тренировок и встреч... ему предстояло многое сделать, но он собирался выложиться на полную. Если Тсунаеши хочет, чтобы он был рядом с Азуро и помогал ему — что ж, он сделает все для этого. Поможет Масси стать боссом, будет защитой, если потребуется. А даже если его хранители, вроде заносчивого недоноска Согредо или считающей себя лучше всех Пьянеты, будут против, — то их никто и не спрашивал. Увлекшись своими мыслями, бредущий по коридору Гокудера не сразу заметил, как кто-то остановился перед ним. Поэтому, столкнувшись с мужчиной, он, вместо того, чтобы извиниться, тут же свирепо уставился на незнакомца. Тот был невысоким, одного роста с еще растущим Хаято, явно азиатской наружности: короткий ежик черных волос напомнил о Ямамото, а у желтовато-зеленых глаз был узкий разрез. Мужчина держал в руках деревянную флейту и выглядел почему-то напряженным, — но явно не из-за столкновения. — Значит, это ты ее напугал, — незнакомец говорил тихо и спокойно, но смотрел так, что Хаято с удивлением почувствовал, что его сковывает чувство, подозрительно похожее на страх. Во взгляде мужчины не было раздражения или ненависти, но при этом в нем таилась чистейшая угроза. И почему-то Гокудере казалось, что угроза эта появилась не на пустом месте. У незнакомца были причины желать ему вреда — и, несмотря на отсутствие оружия, казалось, что возможность навредить у него тоже была. — Есть разговор. Он вдруг поднес флейту к губам и заиграл.* * *
Едва за Астером и Рикардой захлопнулась входная дверь, мимо гостиной проскользнула фигурка Расселы. Заметивший ее Раггиро безрадостно простонал: успел забыть о привычке девчонки совать нос не в свое дело. А сейчас, судя по довольному выражению лица, она подслушала что-то эдакое. Это значило, что Виолет в самое ближайшее время придется выслушивать бредни и додумки излишне услужливой после провала с Мукуро и кольцом ада подчиненной. — Хотел же прогуляться, пока свободный часок, — сокрушенно пробормотал Пираньере и поплелся по коридору, надеясь, что сможет опередить Расселу и предупредить Виолет. Когда Рассела ворвалась в кабинет, Раггиро уже стоял за плечом готовой обороняться главы Венженс. — Что на этот раз? — Виолет приняла самый заинтересованный вид, так что хранитель Облака был готов усомниться, что пару минут назад видел, как она закатывает глаза и несчастно вздыхает. — Ты хорошо врешь, я бы поверила, — хмыкнула Рассела и скрестила руки на груди. Мимо ее ноги проползла Аурелия, но девушка, заметив змею, даже не шелохнулась. — Но я знаю, что уже откровенно достала вас всех. Но в этот раз все действительно важно. — Конечно, подслушивать, когда тебя не просят, это очень важно, — хмыкнула Виолет. Она сложила несколько листков, разбросанных по столу, в стопочку и принялась постукивать ею, выравнивая края. Рассела поджала губы и раздраженно покосилась на Пираньере, но тот только демонстративно приподнял бровь, мол, ну давай, выскажись. Вообще-то он неплохо относился к девушке, но свой долг перед Виолет, как главой Венженс, он ставил намного выше личного отношения. — Как раз-таки это и важно! — горячо возразила Рассела. — Ты бы так не говорила, если бы знала, что я услышала, — Виолет сделала рукой приглашающий жест. — Наш распрекрасный Консильери, как оказалось, рос в Вонголе! Девушка торжествующе уставилась на босса. Раггиро, у которого за считанные мгновения что-то внутри успело оборваться, а затем затянуться в неприятный узел, тоже повернулся к ней. Он успел пожалеть, что встал за спиной Виолет — так он не мог видеть ее лица. Зато он мог наблюдать за ее плечами — их она хуже всего контролировала, когда врала. Но плечи не дрогнули и не напряглись. Слова Расселы, кажется, нисколько главу Венженс не взволновали. — Что с того? — равнодушно спросила Виолет, наклонив голову к плечу. Ее волосы качнулись в такт движению. Аурелия, прежде уткнувшаяся в поилку, медленно поползла к хозяйке — и в этот раз Рассела вздрогнула, почувствовав, как холодная кожа касается ее лодыжки. — Я в курсе. Что-то действительно полезное и новое ты узнала, или просто так подслушала и подставила под удар его доверие ко мне? — Но я... — девушка перевела растерянный взгляд на нахмурившегося Пираньере. — Нет, они ушли в город, и он сбросил с себя мой туманный маячок. Это ли не повод... — Не повод, — перебила Виолет раздраженно. — Он заметил, что ты за ним шпионишь, и кто знает, не решил ли он, что ты делаешь это по моему поручению. Спасибо тебе, — голос ее был таким ядовитым, что Рассела невольно отпрянула, опасаясь, как бы замершая у самого стола Аурелия не напала. Девушка резко выдохнула, развернулась и, так и не сказав ни слова, выскочила из кабинета, напоследок от души хлопнув дверью. — Вонгола, значит, — Раггиро вышел из-за спины подруги и занял место Расселы. Виолет спокойно наклонилась, позволяя змее обернуться вокруг ее руки, и подняла ее не стол. — И ты в курсе. Как же так вышло, что не в курсе остальные? — Так, что это наше с ним дело, — огрызнулась иллюзионистка. Он погладила довольную Аурелию, откинулась на спинку кресла и с вызовом посмотрела на хранителя Облака. — Есть претензии? «Давно она так не хорохорилась», — подумал Пираньере, легко выдерживая чужой взгляд. — Я не дипломатичный, но я не дурак, — изрек он наконец, когда молчание затянулось совсем уж неприлично. — И я знаю тебя десять лет, девочка. Я уважаю тебя как командора, так что было бы неплохо, если бы ты достаточно уважала меня в ответ. Разберись с этим, чтобы мы получили объяснения. А я пока поговорю с Расселой и прослежу, чтобы она не натворила глупостей. Пропустив мимо ушей глухое «Прости», Раггиро вышел. В отличие от Расселы, дверь он прикрыл тихо и аккуратно, но с его характером именно это было знаком недовольства. Виолет, поднявшаяся было, чтобы остановить его, но передумавшая, пару минут стояла, сжимая и разжимая кулаки и пытаясь справиться с собой. До сих пор она так откровенно врала подчиненным только о своем самочувствии, а осознание, что она не задумываясь солгала, что защитить Астера, хотя и не была уверена, имеет ли на он право на эту защиту, ввергало в уныние окончательно. — Доверие, — наконец расслабив руки, глава Венженс рухнула в кресло и закрыла лицо руками. — Стоит ли это доверие свеч, когда от тебя скрывают подобные вещи? Еще пару минут посидев в тишине — даже Аурелия притихла, — иллюзионистка хлопнула ладонями по столу и снова поднялась. Покосившись на дверь, она отложила вынутый из кармана джинс телефон на стол и отошла к стене. В ней, рядом с картиной, изображавшей бывшего босса Виграно (в самолюбии ему было сложно отказать), за иллюзией был спрятан сейф. Виолет решительно распахнула его и достала кольцо с рогом, — второе, с крупным синим камнем, осталось без внимания. — Может, я уже совсем потеряна, — вздохнула иллюзионистка, надевая кольцо и наскоро окутывая иллюзией комнату. Привычка подслушивать была только у Расселы, но всегда был шанс, что кто-то из подчиненных заглянет случайно. То, что она собиралась сделать, Виолет хотела оставить в тайне. Убедившись, что иллюзия достаточно устойчивая, чтобы уберечь предстоящий разговор от чужих ушей, глава Венженс снова взяла телефон и достала записную книжку. Нужный номер она в свое время удалила в порыве гнева — благо, записанная на бумаге копия была в тот момент достаточно далеко, чтобы девушка добралась до нее, только остынув. Не отвечали на звонок долго: Виолет почти решилась сбросить, ругая себя за то, что вообще решилась, но наконец в трубке раздался усталый голос: «На связи, босс». Несмотря на прошедшие месяцы с их последнего какого-никакого разговора — Виолет тогда много лишнего и злого наговорила, и даже почти жалела об этом, — иллюзионистка все равно злилась. Да, она наговорила много всего, — но те слова были заслужены. — Гаспар, — против воли глава Венженс нахмурилась, и тон ее прозвучал резче, чем хотелось. — Есть задание. Дядя обращался к Sicuro незадолго до своей смерти. Что-то мне подсказывает, что способ с ними связаться тебе известен. «Можно узнать, зачем вам это, босс?» Подчеркнутая вежливость бывшего хранителя Грозы только подстегнула злость Виолет — она раздраженно сжала в руке мобильник. Силы ее, правда, не хватило, чтобы хоть сколько-то навредить телефону. — Нельзя, — она попыталась взять себя в руки. Выходило все равно не очень. В трубке раздался усталый вздох. За ним последовал шорох, какой-то щелчок и снова шорох. Иллюзионистка, сама поражаясь своей терпеливости, ждала. Наконец, Гаспар заговорил снова. «Я перешлю контакты по закрытому каналу Венженс». Снова повисла тишина. Виолет выждала немного, ожидая еще каких-то уточнений, но собеседник молчал. Однако стоило ей убрать руку с телефоном, динамик разразился громким «босс!». — Ну что еще? — раздраженно спросила иллюзионистка. «Этот звонок... значит ли это, что мне позволено вернуться?» В голосе Гаспара было столько надежды, что, наверное, любой бы сдался. Виолет почти уступила, но тут же напомнила себе, почему отослала старого друга подальше, — и минутная слабость отступила. — А ты жалеешь о том, что сделал? Считаешь, что был неправ? «Я знаю, что ты хочешь услышать. Но я знал, что делаю. И то, что для тебя это выглядит как предательство, не меняет моих мотивов, предательства даже близко не подразумевавших». — Ты сам ответил на свой вопрос. Продолжай свою работу, я жду полный отчет за последний месяц, — процедила Виолет и все-таки сбросила вызов.* * *
Проводив бывшего хранителя взглядом, Тсунаеши позволила себе облегченно выдохнуть — узел внутри наконец-то начал ослабевать. Опасность прошла мимо... но не окончательно. Пусть сейчас Хаято загорелся желанием выслужиться перед ней, — по итогу он почти наверняка рассчитывал вернуться. И ничто не мешает ему сделать это через пару лет, пересмотрев-таки свои взгляды. — Даже теперь — ничего не поменялось, — сокрушенно признала Савада. Гокудера был все тот же. И он по-прежнему был потенциальной угрозой. — О чем бы ты ни говорила, перестань трястись, — процедил Расиэль, растерявший все свое показательное превосходство. — Следи за своими эмоциями, раз уж теперь я с тобой связан. — Это твоя вина! — возмутилась Тсунаеши. — Если бы ты не полез со своим Пламенем... и вообще, ты тоже следи за своими чувствами! Расиэль смешливо сощурился. Савада притихла, ожидая, что такого он может сказать, и он не обманул ее ожиданий. — Может, мое влияние пойдет тебе на пользу. Смотри, ты уже не боишься высказывать свое мнение! В этот раз девушка была уверена — гнев, затопивший все ее мысли, теперь был ее и только ее. Она резко шагнула вперед, глядя на лицо новоиспеченного хранителя, жалея только о том, что не видит его глаз. — Если я тебе так не нравлюсь, зачем влез? — ощерилась Тсунаеши. — Мог бы просто пройти мимо! И всего этого бы не было! Она обвиняюще пихнула Расиэля в грудь ладонью и выглядела по-настоящему рассерженной. Савада чувствовала, как где-то внутри нее вьется Пламя Урагана — через установившуюся вопреки логике и всякому смыслу связь. Пламя ощущалось как что-то чужеродное и не спешило переплетаться с ее собственным, как это случилось с Ву. Это сбивало с толку и вызывало неконтролируемое раздражение, вынуждало действовать необдуманно и спешить с выводами. — Не мог же я оставить даму в беде, — хмыкнул Расиэль, но в его голосе чувствовалось напряжение и отчетливо звучало раздражение. Это было единственное, что выдавало, что ему тоже неуютно от всего этого. — Что до связи... досадно, конечно, но этого уже не отменить. И что ж, я не бью в спину, а ты слишком честная, чтобы так поступать, так что предательства не будет. Чего нам бояться? Можем держаться друг от друга подальше, вот и вся проблема. — Влияния нам бояться! Ты... ты агрессивный, наглый и жестокий! — Тсунаеши не собиралась сдавать позиции, даже если не видела смысла продолжать ссору. В одном Расиэль был прав — им просто стоило держаться друг от друга подальше. Проблема была только в том, что при связи сделать это было достаточно трудно. Если связь с Ву уже не вызывала ни вопросов, ни недовольства, и была вполне контролируема, то теперь Савада была сбита с толку. В конце концов, из всех хранителей... связаться с этим... — Тебе-то на что жаловаться? — фыркнул Расиэль. Он уже не пытался скрыть, что недоволен ситуацией ничуть не меньше. — У тебя-то, я смотрю, этих качеств и в помине нет! А ты, идиотка, влезла туда, где без них не выжить! Тебе стоит быть благодарной. А вот твоя мягкотелость — настоящая проблема. Если ты чего-то боишься — переступи и преодолей свой страх, уничтожь и растопчи его, а не убегай и прячься! — Ты ничего не понимаешь! — отрезала Тсунаеши. — У меня нет полной картины, я не могу решать поспешно! Какой из тебя «монарх», если ты таких вещей не понимаешь? — Связь нужна для того, чтобы Небо и хранители дополняли друг друга. Савада вздрогнула. Распалившись в споре, она совсем не услышала, как вошел Фон. Она не знала, как долго он слушает, но явно достаточно, чтобы разобраться в ситуации. У аркобалено Урагана, в отличие от нее, видеть целую картину получалось значительно лучше. Удивляло то, что вечного ребенка здесь быть вообще не должно было — незадолго до появления Хаято он собирался уехать по делам. Судя по небольшому мобильнику в его руке, кто-то — скорее всего, Найто, — позвонил ему, и Фон, отложив дела, вернулся, чтобы при надобности помочь ученице. — Учитель, — Тсунаеши виновато опустила голову. Признательность вечному ребенку быстро перевесила раздражение, обращенное к нахмурившемуся теперь Расиэлю. Аркобалено Урагана привычно улыбнулся и подошел ближе. Быстро понявшая, чего он хочет, девушка тут же подхватила его на руки. — Прости, что отрываю от дел, — тихо сказала Савада. — Перестань убиваться, мне в радость помочь тебе, — Фон мягко улыбнулся и погладил ее по волосам, помогая успокоиться. Как и всегда, этот жест подействовал безотказно. — Ты смотришь на Ураган слишком однобоко. Не могу тебя за это винить... но я ведь тоже Ураган. А наша обязанность уничтожать врагов и сносить все вокруг служит для защиты близких. На этих словах аркобалено повернулся к Расиэлю, и Тсунаеши последовала его примеру. Хранитель Урагана стоял, скрестив руки на груди. Видимая часть его лица не выдавала ни одной эмоции, но Савада вдруг отчетливо поняла, что его взгляд из-под челки переменился. — Я могу понять твое смятение, — продолжил аркобалено. — Но посмотри на вопрос с другой стороны. Что общего у Расиэля с тобой? Может быть, он совсем не такой, каким ты его видишь? — Вздор, — хмыкнул Расиэль. Голос его, впрочем, звучал не слишком уверенно. — Я не мямля, как она. — Ты тоже видишь ее совсем не так, — возразил Фон. — Доброта и сострадание — совсем не слабость. Кроме того, если нужно, Тсунаеши становится сильнее, чем кто-либо, просто ее сила ей, как правило, не нужна. Но если ей нужно кого-то защитить, никто не сможет ей в этом помешать. Польщенная этими словами Савада крепче обняла вечного ребенка, выражая благодарность. Кажется, только Фон умел объяснить особенности ее характера так, что они становились достоинствами, хотя в глазах многих могли бы показаться именно что недостатками. Тсунаеши ожидала нового ядовитого комментария от Расиэля, но тот только хмыкнул без насмешки и, не прощаясь, вышел. Девушка проводила его взглядом и тихонько выдохнула. — Он сказал, что мы связались, потому что я «не такая добрая и правильная, какой хочу показаться», — осторожно проговорила она. — Тебя это беспокоит? — Фон спрашивал негромко и следил за реакцией ученицы внимательно. Та помолчала. Вернулась на диван и уселась с краю. Аркобалено, вопреки ее ожиданию, не стал пересаживаться рядом, а только поудобнее устроился на ее коленях, а потом повернул голову к ней. Он знал, что получит ответ, нужно только дождаться, когда Савада разберется в своих мыслях. — Беспокоит, — наконец признала Тсунаеши. — Он... в чем-то прав. Когда он пригрозил убить Хаято, я... на мгновение я подумала, что нужно позволить ему это сделать. Что так будет... лучше? Если Хаято не будет, — она торопливо сглотнула, — то он не сможет меня убить. — Но ты не позволила, — улыбнулся Фон и легко сжал задрожавшую ладонь девушки в своих маленьких ручках. — Да, но я хотела! Я почти согласилась! Ведь только и надо было, что не вмешиваться... — Твой стыд за эти мысли — хороший признак. Ты не позволила своему злу управлять тобой и приобрела очень ценный опыт. Ты молодец. — Ты... не разочарован? — Савада даже опешила от неожиданности. — А я должен? — аркобалено хитро улыбнулся. — Ты устояла перед соблазном и осталась верна себе. Ты снова заставляешь меня гордиться. И именно поэтому я считаю, что дело не в тебе, а в Расиэле. Он не стал спорить и язвить, когда я сказал про защиту. Значит, он как минимум понимает. Я ведь учил тебя смотреть дальше и глубже, чем видно на поверхности. Что ты сама думаешь? — Он так хочет казаться плохим и беспощадным, что проще в это поверить, чем искать опровержение. Он похож на Мукуро в этом. И, может... да, ты прав. Я запаниковала и даже не подумала, что дело может быть в этом... — задумчиво нахмурившись, Тсунаеши закусила губу, обратив взгляд на дверь, за которой скрылся ее новоявленный хранитель. Эта мысль теперь почему-то не внушала такого ужаса. Девушка с облегчением улыбнулась, вспомнив собственные слова, обращенные к Хаято. — Я совсем ничего о нем не знаю и зря спешу с выводами. — Время покажет, — кивнул вечный ребенок. — Не закрывайся от него только из-за его поведения. Теперь Расиэль официально твой хранитель. Присмотрись к нему. Савада глубоко вдохнула и прикрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Когда она вновь посмотрела на учителя, в глазах ее больше не было затравленности. Она сменилась чем-то, похожим на принятие, но не отчаянное, а полное надежды. Тугой комок где-то внутри, чужое Пламя, до сих пор отвергаемое, наконец-то соединилось с ее, вплетаясь в него яркими искрами, дополняя, разжигая решимость. — Не представляю, что бы я без тебя делала, учитель, — девушка благодарно кивнула и невесомо чмокнула аркобалено в макушку. — Спасибо!