Мы говорим — «Переживем», Не веря сами... За часом час, за годом год Все вверх ногами. (Корсика — Завтра)
— Есть вообще смысл ждать? — нетерпеливо гаркнул Рехей, расхаживающий по малой гостиной. — Ну поехал Осьминоголовый туда, ну и что? Я, например, эту вашу Юни даже не знаю! — И повезло тебе, — хмыкнул Витторио, развалившийся на кожаном диване, закинув ноги на спинку. На свободном подлокотнике уселся Такеши, изменивший привычке и не ставший сглаживать напряженную атмосферу. — Но вот мы, увы, в курсе, и понимаем, что он поступил как настоящий му... — Это было некрасиво, — перебил его Азуро и покосился на хранителя Грозы с недовольством. — Он поступил как мудак, — упрямо закончил Согредо. — Не смягчай, — фыркнула Марселла. — Он слишком опрометчив, как для хранителя-перебежчика. И не смотри так, Азуро! Включи объективность — сделай так кто-нибудь из нас, ты бы не церемонился. Ты слишком многое спускаешь им. — Эй, Михель, а ты что думаешь? — вдруг спросил Ямамото. Все взгляды обратились к мрачно молчащему иллюзионисту. Тот устроился на подоконнике, свесив ноги наружу, и в обсуждении не участвовал. Пока остальные негодовали — или не понимали, почему негодуют остальные, — из-за решения Гокудеры ничего не говорить товарищам о предстоящей поездке, Ферси так и сидел, не глядя на остальных, и помалкивал. Витторио на вопрос многозначительно хмыкнул, кивнул в сторону Михеля и криво усмехнулся. Он явно намекал на то, что иллюзионист был в курсе. — Я поговорю с ним, — наконец изрек Ферси. Он развернулся, перекидывая ноги через подоконник. Азуро проследил за ним напряженным взглядом. Пьянета пошла дальше — буквально: подлетела к другу и с силой дернула его на себя, сдергивая с подоконника. — Полегче! — Не делай глупостей! — потребовала хранительница Облака, и Михель пристыженно поник. Он успел заметить, как напрягают Марселлу окна. — И скажи нормально. Ты знал, что он поехал, никого не предупредив? — Ничего я не знал! — огрызнулся иллюзионист и со злостью зыркнул на поднявшего тему Такеши. — И я задет побольше вашего. — Да что такого в этой вашей Юни, что вы все с ума посходили? — Сасагава порывисто всплеснул руками. Силы он, как и всегда, не рассчитал, и заехал стоящему рядом Масси в плечо. Тот болезненно поморщился и шагнул в сторону, но слишком возбужденный хранитель Солнца этого даже не заметил. Наблюдавшая за ними Марселла закатила глаза, а потом и вовсе дернула Азуро за предплечье ближе к себе — и дальше от активно жестикулирующего Рехея. Витторио нехотя уселся нормально (Такеши тут же плюхнулся на освободившееся место), готовясь просвещать товарищей по оружию. — Совушка не просто босс семьи Джильо Неро, хотя уже одно это — весомый повод уступить место казуару. Ему объективно нужнее, — Согредо пожал плечами и наклонился вперед, подпирая подбородок рукой. — Почему тогда Гокудера это сделал? Он ведь понимает все эти мафиозные тонкости, — пробормотал Ямамото с задумчивым видом. — Потому что этот мамин подрывашкин не умеет думать о других? — ядовито поинтересовалась Пьянета. — Правильная мысль, — Витторио усмехнулся и протянул руку, предлагая хранительнице Облака отбить «пять». Та смерила его брезгливым взглядом и не двинулась. — Пф. Но все-таки дело не только в отвратительных моральных качествах нашего дражайшего Урагана. Юная совушка, помимо всего прочего, пророчица. Ну, слухи ей такую способность приписывают, во всяком случае. Вот наш чихуахуа и решил воспользоваться ситуацией, решив не предупреждать нас, чтобы конкурентов не было. — Пророчица — это типа она будущее видит? — уточнил Сасагава. — Так говорят, — подбоченилась Марселла. — Личная встреча с ней — большая удача и редкость, потому что она очень молода. — Ага. И половина этих олухов страстно хотела бы до нее докопаться с расспросами о своем туманном будущем, — Согредо небрежно откинулся на спинку дивана и забросил на нее руки. — А ты сам разве не хотел бы узнать свое будущее? — дружелюбно поинтересовался Такеши. Он все-таки решил сгладить ситуацию до того, как она перейдет в ту стадию, когда это сделать уже не выйдет при всем желании. Уж больно недовольно смотрели на хранителя Грозы товарищи. — Вообще нет, — отрезал тот. — Даже если слухи насчет ее сил — правда, я свое будущее знать не хочу. Какой вообще тогда интерес жить? — Ты можешь заранее узнать о какой-то беде и заранее к ней подготовиться, а может, даже предотвратить. Избежать фатальных ошибок, — холодно заявила Пьянета. В этот раз в ее взгляде было превосходство. — Но тебе с таким уровнем легкомыслия не понять. — Слова пессимиста. А откуда у тебя такая уверенность, что твои действия как раз-таки не приведут к этой беде, или не сделают еще хуже? — фыркнул Витторио, ничуть не задетый. — Ну, сам видишь, кенгуру, ситуация такая: медведица пессимистка, у казуара в голове каша и нужна ясность, стриж цепляется за бывшую подружку, чихуахуа тоже... кто еще? Корсак, ты вот хотел бы узнать свое будущее? — Разве что при условии, что мое будущее знать буду только я. Так что вариант с донной Джильо Неро отпадает в принципе, — отозвался Михель. За недостатком мест (точнее, место было, но садиться на диван к Согредо и Ямамото он не рискнул), иллюзионист уселся прямо на пол, по-турецки скрестив ноги. То, что на остальных ему приходилось смотреть снизу вверх его, кажется, совсем не смущало. — Ух ты, хоть кто-то адекватный, — без особой радости прокомментировал хранитель Грозы. И добавил с кислой миной: — Кажется, я выбрал не ту сторону. По тону Витторио невозможно было понять, шутит он или говорит всерьез. Михель уставился на него неясным взглядом — от такого взгляда в исполнении иллюзиониста любому стало бы неуютно. Но Согредо сидел, как ни в чем не бывало, разве что во всей его позе теперь читался откровенный вызов. — Приятно знать, что ты беспокоишься о моей... — начал было Ферси без тени улыбки. — Опять ты за свое, Вито! — рявкнул хранитель Неба так, что Марселла невольно прикрыла уши. — Мы вроде уже обсуждали это. Твоя тяга оттолкнуть всех и вся ничуть не лучше обособленничества Хаято! — Я не пытаюсь оттолкнуть всех. Вон, смотри, стриж сидит рядом, — Согредо легко пихнул Такеши в плечо. Тот неясно улыбнулся. — Тогда я тем более не понимаю, что за дерьмо в твоей голове. Зачем ты включаешь засранца? Сейчас не время... — О, явился, не запылился, — вложив в свой тон целый фунт презрения, перебил Витторио. Все разом обернулись к двери. В проходе стоял Хаято. Выглядел он изрядно потрепанным морально, но это совсем не мешало ему смотреть с открытым вызовом. Очевидно, он был в курсе, что собрало его товарищей, и вины за собой совсем не чувствовал. Он лишь прошел с гордым видом дальше и замер посреди комнаты, скрестив руки на груди. — Проблемы? — поинтересовался хранитель Урагана. Остальные, наконец, опомнились. — Ураган, который плевать хотел на клан, — оскалился Согредо. — Бесполезный балласт. Вот это — проблема. — Тупой одиночка, ничего нового, — припечатала Марселла. — Ты поступил экстремально неправильно! — добавил Рехей, все-таки разобравшийся более-менее в ситуации. — Тебе стоило предупредить нас, — Азуро сурово насупился. С его равнодушным взглядом, однако, это особого эффекта не имело — даже Пьянета незаметно закатила глаза. Такеши ограничился только хмурым взглядом на Гокудеру. Михель же решил строить из себя невозмутимую глыбу льда: промолчал тоже, и смотрел так отстраненно, будто его происходящее вообще не касается. Он просто продолжил сидеть, опершись спиной о стену и навесив на лицо непроницаемое выражение. Кажется, именно реакция друга помогла Хаято выдержать чужой напор и сохранить видимость спокойствия. Он громко усмехнулся и посмотрел в сторону Витторио. — Плевать я хотел не на клан, а на ваше мнение. Ваши проблемы, что Ганаш встретил меня, а не вас, и нечего лаять на меня. Согредо, вопреки ожиданиям всех, не оскорбился. Наоборот, расхохотался вполне искренне, а потом кивнул в сторону Азуро. — А ты это не мне тявкай, а тем, кто сам хотел к совушке. Своему боссу, например. Хотя воспринимаешь ли ты его как босса? Или для тебя это все игрушки? — Вито, — подал голос Михель. Настал черед хранителя Грозы всех удивлять — он действительно замолк и даже не отвесил комментарий в сторону самого иллюзиониста. — Я думаю, Хаято понимает, что был неправ, просто защищается. — Не нужно мне защищаться, — отмахнулся Гокудера. — Если вам так интересно, я ничего не спрашивал у донны Джильо Неро. И у вас такой возможности не будет — после художеств Эмилио нам там не рады. — После «художеств Эмилио» или после твоих дипломатических талантов? — Витторио насмешливо ухмыльнулся. — Заткнись, Согредо, — процедил хранитель Урагана. Он сжал руки в кулаки, но с места не сдвинулся. — Строишь из себя непонятно что, а сам-то... — Что сам-то? Я, в отличие от тебя, не ставлю свои хотелки выше казуара. Такие хранители, как ты, ничего хорошего семье не принесут. Зачем казуару нужен хранитель, который понятия не имеет, что значит быть хранителем? — А сам-то ты, я вижу, лучше всех понимаешь, что значит быть хранителем? Несешь знания в массы? — Верно! Вот первый урок: нормальный хранитель не ведет себя как эгоистичный мудак! — Урод!! — рявкнул Гокудера, все-таки теряя терпение. Он метнулся к Витторио и левой рукой схватил его за воротник, тут же дергая на себя. — Рискни повторить, шавка! — Шавка тут ты, чихуахуа! — Согредо и сам подался вперед. Казалось, еще чуть-чуть, и вокруг заискрятся молнии — причем настоящие. — Повторить? Да легко! Ты — эгоистичный мудила, не заслуживающий быть... — Ну все!! — крикнул Ферси. Кольцо Вонголы на его пальце полыхало синим Пламенем. Хаято и замахнувшийся — то ли для удара, то ли чтобы оттолкнуть противника от себя — Витторио замерли и даже замолчали. Оба с недовольным видом уставились на иллюзиониста. Того их угрожающие взгляды ничуть не испугали — он лишь подошел ближе и за плечо оттащил Гокудеру в сторону. — Разговор закрыт, — твердо сказал Михель. — На миссию ездил Хаято, это свершившийся факт. Смысл теперь убиваться и беситься? Только ссоритесь почем зря. Это, — подчеркнул он, посмотрев в глаза Согредо, — как раз ничего хорошего семье не принесет. Сейчас, когда нам нужно держаться вместе и преодолевать тупые обиды, вы только усугубляете конфликт! Оба хороши! — Ишь, раскочегарился. И это тот, кто сам постоянно всех бесит только ради смеха, — хмыкнул Витторио. В отличие от Гокудеры, его внезапная вспышка иллюзиониста, кажется, совсем не удивила. — Хочу и нагнетаю. Может, я хочу так испортить ему жизнь, чтобы он собрал манатки и свалил нахрен. Небо оставлять ему не впервой. — Вито, ты перегибаешь, — мрачно прокомментировал Такеши. — Не только он пошел за Азуро, оставив Тсуну. — Ага, вот только вы с кенгуру не забываете, что оставили одно Небо, чтобы помочь другому. А чихуахуа на казуара насрать, да и на вас тоже. — Это не повод поливать его грязью, — нахмурился Азуро. Марселла удивленно покосилась на него, да и Витторио явно ожидал менее категоричных формулировок — Реборн прикладывал немало усилий, вбивая нерадивому ученику осторожность высказываний и суждений на уровне рефлексов. — Вы все — мои хранители. И лично мне наплевать, что вас сюда привело. Вы все здесь, и вы должны если не ладить, то хотя бы не поносить друг друга на чем свет стоит. И вы обязаны, — подчеркнул он, глядя на хранителя Урагана, — не утаивать информацию, которая предназначается для всех. Если меня вы уважаете недостаточно, чтобы выполнять эти простые правила — то не забывайте, что своими действиями вы можете навредить Вонголе. А Вонгола такого не прощает. Это понятно? — Да, — буркнул Гокудера и сделал быстрое движение рукой — кажется, возвращал динамит на место. — Вито? — с нажимом проговорил Масси. — Как скажешь, казуар. Слова больше ему не скажу. Ах да, только если должен буду сообщить какую-то информацию, — хранитель Грозы демонстративно вздохнул и резко поднялся, прерывая собравшегося что-то ему ответить хранителя Неба. — Ну все, летучка закончилась, все получили свою выволочку, кто заслужил? Я пошел, пора Тео кормить. — Хаято, есть разговор, — все еще напряженно предупредил Михель и вышел следом. Гокудера, помедлив, направился за ним. Постепенно все разбрелись по своим делам, оставляя гостиную пустой. Прикидывающийся китайской вазой эпохи династии Цин Реборн сбросил маскировку и досадливо поморщился. Леон потерся о его щеку, стараясь помочь хозяину расслабиться, и тот с благодарностью погладил любимца. Дела шли, кажется, все хуже. Да, Азуро разобрался с ситуацией, — но что-то в его подходе непрестанно настораживало аркобалено Солнца. Извечное раздражение росло и не находило выхода. Усугубляло положение то, что Девятый не разрешил Реборну оставить пост репетитора Масси, но в то же время здорово ограничил его в свободе воспитательного подхода. Самому наследнику Вонголы все это обучение, казалось, вовсе не нужно — и в отличие от двух последних учеников вечного ребенка, Азуро не только хотел свести уроки к минимуму, но и мог. Реборн никогда никому бы не признался, но он скучал по Тсунаеши и Дино. Однако, несмотря на то, что иногда у него проскальзывала мысль снова отследить Саваду, он не хотел ее окончательно оттолкнуть, — а именно это, он был уверен, и случится, найди он ее вот так. С Дино, впрочем, такой проблемы не было. Улыбнувшись возникшей идее, аркобалено Солнца направился к кабинету Девятого. — Кто и зачем скрыл твою руку иллюзией? — мрачно спросил Михель, как только убедился, что они остались одни. — И вот только не надо отмахиваться и говорить, что все в порядке и мне показалось. Я не могу ее развеять, но я чувствую Пламя Тумана. — Иллюзия? — достаточно искренне спросил Хаято. Ферси мог бы и поверить, если бы не был настолько уверен в своих ощущениях. Иллюзионист, чье Пламя было на Гокудере, был сильнее Михеля, но не сильнее (или, во всяком случае, не опытнее) Крокана, и он допускал неточности. — Хаято, ты же знаешь, что нет нужды лгать мне, — чуть мягче продолжил хранитель Тумана, опасаясь, что на сильное давление друг ответит агрессией. — По крайней мере, скажи хотя бы, опасно ли это и есть ли повод для беспокойства. — Тебе не о чем беспокоиться, — убежденно заявил хранитель Урагана. — Потому что никакой иллюзии нет. Неужели ты думаешь, что я бы не заметил, если бы кто-то решил использовать на мне иллюзию? — Именно так я и думаю, — Михель фыркнул недовольно и подошел ближе. — Дай мне левую руку. — Зачем это? — насторожился Хаято и не шелохнулся. Иллюзионист демонстративно закатил глаза и цапнул-таки товарища за кисть. Ничего необычного вроде бы не было: обычная рука, привычные кольца. Даже чужой атрибут теперь, при прямом контакте, стал ощущаться еще слабее. Приходилось сосредоточиться, чтобы убедиться, что ощущения не обманули. Чужое Пламя было очень странным. Михель в своей жизни видел достаточно иллюзионистов, чтобы что-то понимать в Пламени Тумана. Это выбивалось из общего ряда. Оно было будто в разы чище, чем у самого Ферси, и одновременно с тем — словно с какой-то примесью. Оно не просто обволакивало руку Хаято, а вплеталось в его собственное и становилось сильнее за счет этого. Никогда прежде Михель такого не видел. Это интриговало — и в то же время пугало. Еще больше напугала хранителя Тумана реальная картина, спрятанная за искусной иллюзией. Рука Гокудеры была обезображена жутким ожогом — иллюзионисту поплохело при одной только мысли, насколько это должно было быть больно. Но хранителя Урагана эта рана, кажется, ничуть не беспокоила. Значит, он и сам верил в иллюзию. — Эй, Хаято, можешь рассказать мне, что произошло там? — осторожно поинтересовался Ферси, отпуская чужую руку. Гокудера спокойно убрал ее в карман — и не поморщился. — Я-то думал, хоть ты распекать не будешь, — Хаято недовольно насупился. — Нас прогнали по всей Рагузе, в итоге отправили в Кальтаджироне, а там очень завуалированно назвали Вонголу дерьмовым лидером. Я вообще-то хотел поговорить с Юни, но меня почти сразу выставили. Сам, конечно, виноват, надо было просто слушать, а не вставлять комментарии. Пока ждал Ганаша, потрепался с каким-то местным. Может, это он на мне Пламя оставил, которое ты ощущаешь, не знаю, я в нем атрибута не заметил. А потом мы поехали обратно. На протяжении всего рассказал Михель смотрел товарищу в глаза. Хаято хмурился, выражая недовольство, но, видимо, не врал — и действительно верил в то, что говорил. — Да нет, мне, наверное, показалось, — криво улыбнулся Ферси. — Наверное, просто перенервничал от... от всего этого, проблемы разом валятся. Извини, что так докопался. — Да ладно. Спасибо, что не наезжаешь на меня. Я действительно очень сильно хотел встретиться с синьориной Юни. Михель небрежно кивнул и махнул рукой, негласно предлагая товарищу прогуляться. Пока они шли, Гокудера делился возмущением по поводу холодного приема, а Ферси только задумчиво кивал, не вслушиваясь особо в чужие слова. Он был занят тем, что пытался понять — что за чертовщина происходит?* * *
Колокольчик над дверью негромко зазвенел, привлекая внимание официанток и редких посетителей. Впрочем, все они быстро вернулись к своим делам: в небольшое и не слишком уютное кафе вошла молодая женщина, и ничего особенного в ней не было. Куда больший ажиотаж вызвала ее предшественница — явно не из местных, хотя и непохожая на обычную туристку, она была вынуждена терпеть изучающие взгляды и не особо скрываемые шепотки. Взглядом окинув других посетителей и подмигнув оторвавшейся от стаканов барменше, новоприбывшая уверенным шагом направилась к без особого рвения ковырявшей свой салат чужачке. — Ты Вайлет? — из вежливости уточнила женщина, остановившись у столика. Девушка вздрогнула и подняла взгляд. — Я, — подтвердила она, чуть поморщившись. Непривычное звучание имени резало слух, но поправлять девушка не стала. Ее собеседница, не дожидаясь разрешения, устроилась на стуле напротив. Рядом с собой она положила джинсовый рюкзачок, внутри которого угадывался силуэт чего-то широкого. — Я Николь. Николь Уильямс, если тебе интересно, — представилась женщина. Виолет ответила ей долгим взглядом, выражающим сомнение, так что Николь продолжила. — Это я послала сообщение. — Ты из Sicuro? — нахмурилась иллюзионистка, недоверчиво рассматривая собеседницу. Волосы женщины, собранные в чуть небрежный пучок, были золотистыми, с пшеничным оттенком, но отросшие темные корни выдавали, что это не более чем краска. Светло-карие глаза с нескрываемым интересом изучали саму Виолет, а на тонких губах играла веселая ухмылка. Обычное лицо, как и фамилия, не давало никакой информации, кроме той, что принадлежало оно отнюдь не урожденной итальянке, но то, как она держалась, показывало, что в Италии она провела достаточно много времени. Во внешности Николь не было ничего, что могло бы выдать ее связь с одной из лучших информаторских организаций. Зато ее запросто можно было принять за типичную представительницу «офисного планктона». — Нет, — Уильямс пожала плечами. — Но здесь я все по тому же делу. — Что это значит? — напряженно спросила Виолет и сжала руки в кулаки, готовясь создать иллюзию. Оставалось только порадоваться, что перед приходом она догадалась изменить свою внешность на ту, которой она пользовалась в Намимори, когда следила за Внешним советником Вонголы и его отпрысками. И прихватить кольцо ада. — Я подавала запрос в... — А я его перехватила, — перебила Николь. В отличие от собеседницы она была до странного невозмутима. — Нужная тебе информация найдена, остается только ее забрать. Какая разница? Женщина похлопала ладонью по своему рюкзаку. Виолет следила за ней, не разделяя ни спокойствия, ни довольства, которые выдавал ее голос. — Разница в цене. Я плачу за услуги одной из лучших организаций, а не какой-то неизвестной... уж не знаю, одиночка Вы, или представляете кого, — подчеркнуто вежливо изрекла глава Венженс. — Разве что Вы работаете с другим, эм... О’Хьюз, кажется? Реакция на вполне безобидное, по мнению Виолет, предположение, была совершенно неожиданной. Николь скривилась, будто откусила кусок лимона, и заговорила так ядовито, что можно было только подивиться, как ей самой плохо не стало. — Давай-ка сразу проясним пару моментов, — прошипела Уильямс почти угрожающе. — Я канадка, но у меня британские корни, так что работать с ирландским ублюдком — это все равно что сунуть руку в муравейник, причем и для меня, и для него. Будь добра, впредь будь более аккуратна в предположениях, — она закусила губу и глубоко вздохнула. — Отвечая на твой вопрос: да, я из одиночек, и да, я не так разрекламирована, как Sicuro или ирландец, но это не значит, что я хуже. Я всего лишь запоздала к раздаче договоренностей с Вендиче. Как я и сказала, информация, которую ты хотела, найдена. Умерь свое эго и взгляни, я думаю, тебе будет интересно. Виолет сердито уставилась на собеседницу. С одной стороны, она подавала запрос в Sicuro и ожидала качественно выполненной работы. С другой, если Николь действительно смогла перехватить этот запрос... можно было не сомневаться в ее способностях. Правда, еще оставался вопрос, зачем ей понадобилось воровать заказ у других. Такой способ получения заданий явно не способствовал распространению доброй славы. Раньше, чем иллюзионистка успела что-то спросить, Уильямс достала из рюкзака цветную папку с тонкой стопочкой листов бумаги внутри. Она решительно протянула папку собеседнице, и Виолет ничего не оставалось, кроме как забрать ее и заглянуть. Это было делом уже даже не любопытства, но почти чести. Если Астер скрыл что-то действительно важное... Несколько минут глава Венженс внимательно изучала записи и приложенные фотографии. За это время Николь успела позвать официантку, сделать заказ и дождаться, пока ей принесут чашку красного чая с небольшим пирожным и перекинуться парой фраз с той самой официанткой. Виолет едва прислушивалась к чужому разговору, но по интонациям поняла, что обсуждают они что-то далекое от дел мафии. Официантка, кажется, была давно знакома с Уильямс и даже водила с ней дружбу. Глава Венженс все сильнее хмурилась. Семья — самая обычная, никаких прямых связей с мафией — кроме той, о которой уже сообщила Рикарда. Место рождения — городок Ниссория. Виолет с удивлением поняла, что они могли бы встретиться с Астером раньше — несколько лет Венженс имели достаточно весомое влияние в городе, и Виолет периодически лично ездила туда, чтобы проследить за работой подчиненных дяди. Однако судя по дальнейшим записям, Астера к тому времени в Ниссории уже не было. И с момента его отбытия все становилось куда интереснее. И подозрительнее. Записи кое-что проясняли, но всех ответов не давали. Самого главного — можно ли доверять Астеру, — среди них не было. Зато поводов для обратного стало на порядок больше, как и вопросов в целом. — Кое-какую информацию раздобыть невозможно, — словно почувствовав замешательство Виолет, пояснила Николь. Официантка к тому времени уже удалилась. — После, кхм, инцидента Вонгола подчистила почти все записи, связанные с отрядом. Не могли же они сохранить следы столь внушительного провала. Признаю, с ресурсами Sicuro, возможно, удалось бы накопать чуть больше, но толку-то. — Тихо, — оборвала ее иллюзионистка. Она отложила раскрытую папку уткнулась взглядом в стол, погрузившись в свои мысли. Уильямс терпеливо ожидала, потягивая свой чай. Пирожное давно закончилось, и ей было откровенно скучно, но торопить собеседницу она не стала, вместо этого с интересом рассматривая, как меняется ее лицо по мере размышлений. — Что стало с Эстой? — наконец спросила Виолет, подняв голову. — Сложно сказать. По всем документам она мертва, у нее есть место на кладбище, я лично проверяла, в конце записей указаны все данные. И такой исход вполне вероятен. Полагаю, без линчевания не обошлось. Все-таки ее действия были катастрофическими по последствиям. Если ее не убил кто-то из выживших из отряда, это мог сделать кто-то более высокого звания, Брау Ни старший* частенько решал такие вопросы. Но синьор Ренардо умелый иллюзионист, и если ему кто-то помог, он вполне мог бы провернуть небольшой обман, — Николь развела руками. — Я не нашла ничего, что могло бы серьезно подтвердить или опровергнуть любую из этих версий. — И все в конечном счете упирается в то, что я должна сама у него спросить. Пустая трата времени и денег, — сухо усмехнулась Виолет и небрежно захлопнула папку. — Вопросов стало только больше. — Насчет денег, — вдруг оживилась Уильямс и наклонилась ближе. Понизив тон, она продолжила. — Понимаю твои чувства по поводу оплаты. Переплата за бренд и все такое... я хочу кое-что предложить. Ты платишь сейчас те же деньги, а я начинаю работать на тебя постоянно. Считай, что нанимаешь личного информатора. Это здорово ускорит работу и избавит тебя от утомительной процедуры составления и ожидания выполнения запроса. К тому же, я обяжусь никак не связываться с Альянсом. — С чего ты взяла, что мне это нужно? — Виолет выгнула бровь чуть недовольно, но взгляд ее выдавал легкий интерес. — С того, что ваша Коалиция, — Николь довольно хмыкнула, заметив краткую вспышку волнения у собеседницы — все-таки официально их союз еще не существовал, все держалось на словесных условностях и тайных договорах, и Коалицией это все звалось только среди доверенных лиц, — продолжает расти, и вам нужен кто-то подобный мне. А участие в этом Sicuro для меня крайне нежелательно, так что я бы предпочла, скажем так, принять удар на себя. — Это воровство или самопожертвование? — хмыкнула Виолет, лихорадочно размышляя, во что она влипла и стоит ли игра свеч. — Всего понемногу, — весело отозвалась Уильямс. — Если мы с тобой поладим, однажды объясню. Ну, а если нет... обойдемся рабочими отношениями. — Еще один вопрос. Почему место встречи ты устроила здесь? Персонал, как я понимаю, да и некоторые посетители тебя знают, и слишком уж пристально наблюдают. И обсуждают, так что я делаю вывод, что они понимают смысл нашего разговора. — Впечатляет, — с искренним восхищением выдала Николь и едва ли не зааплодировала. — Как ты это заметила? Они достаточно осторожны. — Я не доверяю настолько открытым местам, так что подготовилась, — Виолет подняла руку, рассеивая иллюзию и демонстрируя рогатое кольцо. Судя по тому, как Уильямс побледнела, она поняла, что это. — Я следила за разговорами остальных, и некоторые мне не понравились. — А, Пламя, — задумчиво и чуть недовольно бросила Николь. Она отвела взгляд, уставившись на барменшу, — та, как отметила иллюзионситка, под этим взглядом явно стушевалась и вернулась к расстановке чистых бокалов по местам. — Не люблю это дело. Если ты не атрибутник, то ты — второй сорт, так у вас принято считать? Как вы нас называете... пустышки? Судя по выражению лица, она прекрасно знала и то, как людей, не владеющих Пламенем, называют некоторые атрибутники, и то, что делают это отнюдь не все — все-таки процент обычных людей многократно превосходил тех, кому «посчастливилось» пробудить Пламя. В то же время становилось ясно, что в своей нелюбви к атрибутникам Уильямс вполне честна. — Не все из нас так зазнаются, — на всякий случай уточнила Виолет и покачала головой. Руку она убрала, а иллюзию вернула на место, снова спрятав кольцо. — И как я могла заметить, такое отношение скорее свойственно Вонголе, с этой ее тягой прибрать всех атрибутников себе. А у меня — почти все люди без Пламени. — Зато во главе у вас стоят одни атрибутники, — хмыкнула Николь, уже без явного недовольства. — Насчет места. Это мое кафе — официальный заработок, так сказать. Здесь мне уютнее. А люди здесь — моя информационная сеть. Крошечная часть, которую я могла тебе показать без опаски. Виолет кивнула и, уже не скрываясь, осмотрелась. Теперь окружающие тоже не таились, и рассматривали ее кто с интересом, кто отчасти лениво. В помещении не чувствовалось и следа иллюзий — кроме тех, которые окружали саму главу Венженс. И среди других посетителей, вполне реальных, были самые разные люди. Пожилая пара с цепкими взглядами, томная девушка самого романтичного вида, брутальный мужчина, уплетающий стейк и уткнувшийся в учебник чешского языка, стайка детей, тихонько галдящих на свои темы, серьезный юноша в офисном костюме, устало выглядящая женщина с разложенным на столе сканвордом... Во взгляде вновь появившейся в поле зрения официантки блестела сталь, а другая, вертящаяся неподалеку, смотрела с веселым интересом. Ни в одном из них на первый, да и второй тоже взгляд нельзя было заподозрить шпиона или кого-то подобного. Надо было признать, — зрелище действительно впечатляло. — Смотри, тот очаровательный молодой человек в костюме работает в Центральном государственном архиве** и может работать с засекреченными данными. Милая пожилая пара — замечательный экземпляр: муж работал в организации, которой периодически приходилось пересекаться с Интерполом, а младшая сестра жены работала во внутренней безопасности Италии и сохранила кучу полезных контактов. А дама со сканвордом, моя любимица, если хочешь знать, занимает одну из высших должностей в крупнейшей телефонной компании и имеет доступ к прослушиванию звонков, санкционированный правительством. Остальные — птицы более низкого полета, но не без потенциала и пользы, — Николь довольно и с заметной гордостью во взгляде улыбнулась. — И это их-то ты можешь представить без опаски? — Виолет недоверчиво фыркнула. Уильямс как будто не услышала. — Кроме того, мне нужно было, чтобы люди увидели. Информация об этом разговоре дойдет до Sicuro — кое-кто из этих чудесных людей работает и на них. Я, можно сказать, застолбила место, — она продолжила с самым спокойным видом. — И ты не боишься, что Sicuro разозлятся на то, что ты украла у них заказ? — усомнилась Виолет. Николь пожала плечами. — Что за выражения, «украла»... перехватила. И то, что мне это удалось, — это исключительно их просчет, так что нет. Мне ничего не будет, — с поразительной уверенностью заявила женщина. — Я все еще не понимаю, зачем тебе было влезать в это. Мой заказ был разовым. Какой смысл перехватывать разовый заказ и набиваться в постоянные информаторы, если в свободном плавании у тебя куда больше возможностей? — О, вообще-то это внутренние дела информаторов, — отмахнулась Николь. Несмотря на небрежный тон, в ее словах чувствовалось предупреждение действительно не влезать в чужие дела. — Тонкости, в которые не следует просвещать других. Важно то, что Sicuro не должны работать с вами. Равновесие и без того на ладан дышит, спасибо гребаному ирландцу. Виолет молча уставилась на нее, но Уильямс сделала вид, что не заметила этого. Она принялась скручивать в тонкую трубочку схваченную со стола салфетку. Николь выглядела так, будто ей еще есть, что сказать, но она слишком занята своими мыслями, так что иллюзионистка не стала ее торопить. Вместо этого она старательно поднимала в памяти подробности своего путешествия в будущее. Помимо отца и молчаливого мальчишки было что-то еще. Отец что-то говорил, с хорошо знакомым пренебрежением. Упоминал какого-то «сикуровца». Сейчас Виолет как никогда жалела, что разозлилась тогда и пропустила почти все сказанное мимо ушей, слишком занятая раздачей оскорблений и попыткой отойти от тихого, но удивительно жесткого «Успокойся, мам». Интонация, перенятая не от нее и даже не от ее отца, пугала до мороза по коже. Какое там прислушиваться к рассуждениям ненавистного папаши? — Я жду ответа, — вдруг напомнила о себе Николь. Виолет ощутимо вздрогнула, выныривая из воспоминаний. На секунду ее посетила мысль о повторном прыжке в будущее, но девушка тут же ее отмела. — Хорошо, — иллюзионистка решительно кивнула. — Это выглядит чересчур подозрительно. И я хотя я не люблю, когда меня к чему-то принуждают... — Это не принуждение! — возмутилась Уильямс и так резко мотнула головой, что Виолет невольно задумалась, как у той не защемило позвонки. — Это взаимовыгодный уговор. Судя по мимолетно проступившему напряжению в ее взгляде, права была скорее иллюзионистка, и Николь это понимала. Но и часть про взаимность была правдивой — с той только поправкой, что для самой Уильямс этот «взаимовыгодный уговор» был принуждением почти в той же мере, что и для Виолет. Это вызывало еще больше вопросов, но их глава Венженс решила отложить на потом. Прямо сейчас у нее была более насущная проблема. — Как скажешь, — бросила иллюзионистка, поднимаясь из-за стола. Она сложила листы обратно в папку и зажала под мышкой, коря себя за то, что взяла с собой небольшую сумочку. Николь проследила за тем, как собеседница неловко достает и кладет на стол купюру — оплату за так и не съеденный салат. Следом на свет из сумочки была извлечена внушительная пачка денег, которую Виолет вручила уже лично Уильямс. Та удовлетворенно хмыкнула и убрала деньги в свой рюкзак, а потом жестом подозвала официантку. — Счет, — попросила она. Виолет к тому времени успела отойти достаточно далеко — прощаться она, видимо, не собиралась. Ничуть не обиженная, Николь тоже встала, но направилась не к выходу, а к барменше — та бросала на нее быстрые взгляды в перерывах между записыванием чего-то. Молодая женщина отложила ручку и блокнот сразу же, как заметила, что к ней подошли. — Налей-ка мне вина, Дебби, — попросила Уильямс, опираясь на барную стойку. — Лучшего, разумеется. — И к чему это все было? — недовольно поинтересовалась барменша, не спеша выполнять указание. Веселый вид Николь ее как будто раздражал. — Ты ведь не любишь работать на постоянной основе. — Терпеть не могу, — Уильямс не стала спорить и только нетерпеливо побарабанила пальцами по стойке. — Но иногда ведь можно переступить через себя. Ирландец уже поколебал равновесие, я и не сомневаюсь, что при случае он окончательно нарушит договор. Так что стоит подстелить соломы заранее. — Катэль с самого начала это все не одобрял, — вздохнула Дебби. Подумав, она достала из-за стойки блюдце с печеньем и протянула собеседнице, а потом все-таки отвернулась, чтобы выполнить заказ. — Но договор-то принял, — фыркнула Николь и отправила в рот парочку соленых крекеров-рыбок. — Мы все знаем, какую сторону он выберет. У Лукаса не останется выбора, и чтобы сохранить подобие равновесия, он сунется к этим ненавистникам Альянса. Хотя думается мне, даже это не спасет договор, так что вы все окажетесь в опасности. Ирландец — ладно, черт бы с ним, пусть хоть провалится, а вот за Sicuro я волнуюсь. — Ой ли? — ухмыльнулась барменша и протянула, наконец, бокал, до середины наполненный отличным красным вином. — Мы с тобой обе знаем, что дело не в Sicuro в целом, а конкретно в Лукасе. — Разумеется, мы обе это знаем. Иначе бы ты не переправила этот запрос мне, Дебора. — Просто хотела убедиться, что так и есть, — девушка пожала плечами. — Но все в порядке. Пока наши мотивы совпадают. — Выпьем же за это! В конце концов, я только что загнала себя в кабалу! — Уильямс подняла бокал, а затем разом опустошила. Дебора на это только тяжело вздохнула — Николь так и не научилась ценить итальянские традиции пития. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.* * *
— Ты хотела меня видеть? — поинтересовался Астер, заглядывая в кабинет главы Венженс. Виолет решила провести разговор в поместье Аджиры — вдали от слишком любопытных ушей Лисандру и Расселы, вдали от занятого делом Раггиро, вдали от ставшей слишком уж проницательной Даниэлы... вдали от других, но в родных стенах, в том самом месте, где они когда-то познакомились с Астером. В душе иллюзионистки бушевал ураган. Ей одновременно хотелось узнать что-то, что оправдало бы товарища и одного из самых доверенных людей, и вышвырнуть его же, опуская унизительные для обоих выяснения отношений и обстоятельств. Вместо ответа Виолет нервно махнула рукой и резко поднялась — сидеть спокойно в кресле не выходило. Смотреть на Астера трезвым взглядом тоже не получалось, так что она отвернулась к окну, и резко сжала правую руку, на которой красовалось спрятанное в иллюзии кольцо. Не хватало только передумать и отказаться от готового плана действий только из-за дурацких чувств. Что бы в свое время ни говорил дон Виграно, главной слабостью иллюзионистки были не слишком яркие эмоции, а ее привязанности. — Что-то не так, Ви? — осторожно спросил Астер. Не дожидаясь разрешения или ответа, он подошел к столу и уселся на самый край. — Ты странно себя ведешь. Почему ты вызвала меня именно сюда? Его радовало одно: Аурелия осталась в поместье Энны и не могла сейчас нагнать лишнего страху и непонимания. Сколько бы времени ни прошло, Астер не сомневался — он так и не смирится с любовью подруги к пресмыкающимся и прочей пакости. Виолет по-прежнему не поворачивалась к нему, но ее напряжение легко выдавали плечи. Ее гость тоже молчал, ожидая ответа и не рискуя ухудшать ситуацию. Вместо этого он принялся рассматривать бумаги на столе подруги, надеясь увидеть среди них подсказку. Внимание привлекла закрытая папка: вверху, по центру, была оттиснута... груша. Это был единственный опознавательный признак, и он был настолько нелеп, что Астер едва не рассмеялся. Но потом он вспомнил, откуда знает этот символ, и едва не поперхнулся воздухом. Тем временем Виолет, все-таки совладав с собой, обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть на лице своего консильери кривую ухмылку. Окончательно отбросив сомнения, девушка шагнула к столу, схватила злополучную папку и... с силой швырнула в Астера. Тот не успел среагировать, и папка звучно впечаталась ему в лицо. — Что-то не так? — спросила Виолет ледяным тоном, пока иллюзионист потирал нос и поднимал с пола упавшие бумаги. — Мое довереннейшее лицо, мой консильери утаивает от меня весьма интересные моменты своей биографии, а я, наивная идиотка, узнаю о них только из-за раздражающей привычки моей подчиненной совать нос не в свое дело. О, да все прекрасно! Астер хмуро посмотрел на иронизирующую подругу и принялся изучать записи — раз уж их ему так любезно вручили. Ничего нового, впрочем, в них не увидел. Свою биографию он знал и без напоминаний. Впрочем, несколько лет его жизни описывались весьма расплывчато, но удивлял сам факт, что по ним были хоть какие-то сведения. — Что ты хочешь от меня услышать? — вздохнул Астер и уставился на фотографию — старая, на ней были изображены они с Эстой через год после смерти родителей. Он был уверен, что никаких свидетельств с того времени остаться не могло. — Мы вроде уже проходили это. Я не рассказывал, ты не спрашивала. Я думал, что ты уже искала обо мне информацию и знаешь достаточно, чтобы довериться мне. — Нет, Астер, — покачала головой Виолет, осознавая, что это действительно ее и только ее ошибка, и понимая, насколько жалкое на самом деле ее оправдание. — Я, дура, посчитала это излишним. Доверилась суждению своего Неба. Что ж, да, слишком долго я его идеализировала и чересчур доверяла, невзирая на все его промахи. Хорошо, ты прав. Я не спрашивала. Спрашиваю теперь. Что я хочу услышать? Правду. Ты из Вонголы. Так почему ты сейчас здесь, со мной? Поджав губы, Астер смял зажатую в руках фотографию. Наблюдавшая за ним Виолет нахмурилась, но не стала ничего добавлять. Снова повисло молчание. — Тебе нужна очередная слезливая история, которых в мафии и без того полно? — наконец подал голос иллюзионист. Его тон был до того мрачным, что почти пугал. — Будет тебе слезливая история. Я из тех многих, кого в мафию затянуло, потому что не повезло оказаться не в том месте не в то время, потому что отец не хотел платить за «крышу» для своей лавки новой власти, а эта новая власть не захотела с этим мириться. Потому что прятался за дурацким креслом, боясь вдохнуть и молясь, чтобы младшая сестра не закричала и не выдала нас. И продолжал прятаться и держать ее на месте, как бы ни вырывалась, даже когда все ушли, потому что было до одури страшно. И так до следующего дня, пока не пришли люди Вонголы, — Астер с задумчивым видом принялся расправлять фотографию. Зря он не сдержал эмоций. На этой фотографии у них с Эстой все еще было относительно неплохо: сестра была здорова и неуверенно, но искренне улыбалась ему. — Они нашли нас не сразу. Как потом мне объяснили, я так сильно хотел выжить и защитить сестру, что пробудил Пламя. Так они, Вонгола, нас и нашли. Прибежище для всех потерянных душ, если они с Пламенем, хах. Нас с сестрой забрали — у нее тогда Пламенем и не пахло, но без нее я бы не пошел. К тому же, из нее вышел неплохой способ манипуляции. Нам давали все, что захотим, обещали наказать виновников, защищать сестру. А взамен я должен был научиться обращаться с Пламенем и войти в семью как боевая единица. Потом случилось восстание в Варии... «Что за восстание в Варии?» — Виолет нахмурилась, но не стала перебивать. Кажется, о Вонголе она знала еще меньше, чем думала.*** — У них давно была идея создать отряд — небольшой, меньше Варии, но только из атрибутников, редкого и ценного ресурса. После восстания идею стали воплощать. Кроме меня у них уже было несколько детей, некоторых нашли позже. У всех свои истории. Кто-то бежал от жестоких родителей, кто-то, как я, их потерял. Но все — подростки, почти дети. Это было удобнее, чем набирать взрослых, — в детях преданность можно воспитать, и она вроде как будет крепче. У сестры к тому времени тоже обнаружилось Пламя, спящее. Но она была маленькой совсем, ей и десяти не было, так что в отряд ее не взяли. Астер замолк, слепо уставившись на измятую бумагу в руках. Виолет молча ждала продолжения, но продолжала настороженно за ним следить. Пока что все, что он говорил, было правдой. — Всего нас было девять. Небес не было, чтобы избежать повторения ситуации с Занзасом — мы должны были быть преданы в первую очередь Вонголе, во вторую — друг другу. Двое Дождей, Облако, я, одна Гроза... Грегори она нравилась — страшилка, но такая веселая и живая, сама над своей внешностью смеялась. Солнце и трое Ураганов. Грегори тоже с нами тренировался, но официально в отряд не входил — все-таки другой клан, ему как бы просто помогали развивать Пламя, но всегда оставляли лазейку — если бы он захотел, мог бы присоединиться. Может, Вонгола даже и что-то знала о его происхождении, не знаю. Мы с ним так и познакомились. Астер улыбнулся мимолетно ностальгичной улыбкой, с какой сама Виолет вспоминала те пару лет своей жизни, когда уже смирилась с пренебрежением отца и научилась не обращать внимания, а мама еще была жива. Но эта улыбка быстро померкла, а голос иллюзиониста стал еще безжизненнее, чем до этого. — Мы с ребятами сработались. Пожалуй, у нас могло сложиться отличное будущее. Все было хорошо, до определенного момента. Я... черт, я поступил как последняя мразь, — от неожиданности глава Венженс поперхнулась воздухом. Она никогда прежде не слышала, чтобы в голосе Астера звучала такая жёсткая, непоколебимая уверенность в собственной неправоте. Не то, чтобы он не умел признавать ошибки, — просто обычно он делал это куда как спокойнее. — Из-за меня все пошло наперекосяк. Я так увлекся новым статусом, новыми силами и друзьями, этой... вседозволенностью. А у Эсты что было? Потакание ее капризам, но вечный отказ принять ее в отряд, хотя Пламенем она владела. Ее даже не хотели учить с ним обращаться, потому что все внимание было направлено на нас! Вечный ответ: «потом». В том числе и от меня. У нас в отряде было товарищеское соревнование, кто сильнее. Если бы я отвлекся на прохождение азов с сестрой, я бы сильно сдал позиции. «Что мне возиться с неумехой?» — так я думал. Говорил ей, что она еще маленькая, что ей это все не нужно. Ссорился с ней из-за этого и бросал одну снова и снова, а Вонгола этому только потакала. Учителя поддакивали, «подумай о благе Вонголы!», «ты должен быть сильнее!». В конце концов, моя преданность должна была принадлежать только клану, а Эста этому мешала, отвлекала, требовала внимания. Виолет слушала с нечитаемым выражением лица. Трудно было одновременно слушать, что Астер говорит, и отслеживать его состояние, — но это было необходимо, чтобы сразу понять, если он начнет привирать. На лице Астера тем временем застыло, как присохшая к коже маска, выражение безграничной вины и злобы. Он отбросил смятую фотографию на стол и сжал руки в кулаки, уставившись невидящим взглядом в столешницу. — Что удивительного в том, что она чувствовала себя брошенной? Что хотела доказать свою полезность? Она ведь просто хотела, чтобы я уделял ей больше внимания. А я только и думал, что о своих показателях и об отряде, — иллюзионист глубоко вдохнул. От долгого и быстрого рассказа у него начало сбиваться дыхание. — Она засела за книжки и архивные документы. Умела пользоваться Пламенем на достаточном уровне, чтобы проскользнуть мимо охраны, хотя к многим документам ее и так пускали, лишь бы отстала. Она даже от меня на время отстала, а я и внимания не обратил. Она искала что-то. Не только и не столько теорию. Не знаю, где она нашла информацию и как... она действовала скрытно, а я был занят тренировками. Я со временем начал догадываться, что она ищет, даже пытался отговорить. Но пришло все к тому, что она нашла кольцо ада. То, которое я отдал тебе, я его тогда успел спрятать. Мне рассказывали о них, а я как-то рассказал ей. Она, должно быть, решила, что если сможет раздобыть такой артефакт сама, да еще и управится с ним, то ее уже точно возьмут в отряд. Кто знает, если бы она справилась, может, так и вышло бы. Но она не справилась. Мы с ребятами были на общей тренировке, когда она пришла. Аличе, наша Гроза, заметила ее первой. Сестра твердила, что теперь-то она всем докажет свою полезность. Покажет силу. Эста знала, что Аличе сильнейшая среди нас. Никто не мог ее превзойти, она была лидером. И Эста, наверное, решила, что если победит сильнейшую, то точно попадет в отряд. Аличе создала щит, чтобы защитить остальных. Много сил потратила. Ее даже учителя ругали за то, что она всегда ставит нашу безопасность выше своей. Прежде при ее силе это не казалось проблемой... Голос Астера дрогнул, и он низко опустил голову, так что лицо его стало почти не видно. Виолет только сосредоточилась на ощущениях, но пока что чувствовала от иллюзиониста только дрожь внутренней боли и вины. — Себя защитить она уже не смогла. Знание, что оружие — иллюзии, не помогло, все-таки с кольцами ада мы никогда раньше не сталкивались. Грегори тогда чуть голову не потерял, да и я тоже. Аличе... она была хорошей, лучшей из нас не только по силам. Она держала щит до последнего, защищала нас, сколько могла. Мы все ждали, что придет кто-то из взрослых, кто сможет помочь, но никого не было. А Эста... я не знаю. Она не понимала. Боялась. Злилась. Злость и страх — наихудшее сочетание для атрибутника, особенно туманника. Она слушала чертовы голоса в своей голове — куда ей, двенадцатилетней, с такой силой совладать? Она потеряла контроль почти сразу. Я пытался ее остановить, когда щит Аличе разрушился. Она... не хотела мне навредить. Никому не хотела. Иллюзионист сжал руки в кулаки, и взгляд Виолет остановился на механическом протезе. Значит, это тогда Астер лишился руки? — Она раздробила мне кости настолько, что кисть спасти не удалось, — Астер поднял голову и криво улыбнулся. В глазах его плескался всплывший в памяти страх и дикая, невыносимая боль. — Испугалась из-за этого еще сильнее. Пламени было так много... Многие пострадали, не только я. Аличе умерла почти сразу, Джованни и Франко тоже досталось, Феличиано едва спасли, я себя не контролировал, знаешь же, мы, иллюзионисты, дерьмово переносим боль. Даже Грегори попало, когда Эста поняла, что он меня к ней не пускает. Пока Грегори пытался мне помочь, остальные... им нужно было остановить Эсту. Они были злы и напуганы. И Аличе умерла. Я не сразу понял, что Грегори больше не мне помогал, а им, мое внимание отвлекал. Всемером ребята смогли до нее добраться. И сдерживаться никто не думал. И все ведь атрибутники. Дождь нейтрализовал ее Пламя, Ураган убрал остатки... они все приложили руки к этому. Добили ее, пока я не видел. Виолет закусила губу. До сих пор Астер говорил правду, но теперь в его слова прокралась нотка лжи. Внешне иллюзионист ничем этого не выдавал — в конце концов, в этом и заключается его суть, — но у главы Венженс был свой способ проверить искренность своего консильери. А тот продолжал врать ей в глаза. — Помощь пришла, когда уже не было нужно. И все такие спокойные, будто ничего не случилось. «Успокойтесь», и все тут. А потом недели не прошло, нас уже погнали на новую тренировку. «Вы должны быть полезны Вонголе», «Такое случается». А отряд-то тайный. Ни Аличе, ни Эсте — никаких почестей. Так, убрали тела, тренировочную убрали, и достаточно. И отряд посыпался. Мало кто мог после такого оставаться. И доверия уже не было. Ни в отряде, ни к Вонголе. На меня как на прокаженного смотрели, разговаривать отказывались. Только Грегори. Он всей душой ненавидел Эсту за то, что она сделала с Аличе, но меня не бросил. Помог справиться. Уйти, спрятаться. Я все думал, когда он уже убьет меня — Эсте ведь отомстить сам уже не мог, а он так ничего и не сделал. Некоторые ребята в Вонголе так и остались, а я... я вспоминал равнодушные глаза учителей, их извечное «такое случается», и хотел сжечь весь мир к чертям. — Ну все, хватит, — перебила Виолет и зло посмотрела на замолкшего иллюзиониста. Не все из его последних слов было явной ложью, но все-таки в чем-то он откровенно врал. По-хорошему, стоило просто изгнать его, — на убийство рука бы не поднялась, — но Виолет почему-то не могла. Глубоко вдохнув, она посмотрела на Астера настолько холодно, насколько могла, а после закрыла глаза и сосредоточилась, рассеивая иллюзию. Иллюзионист вскрикнул — его вдруг потянула вниз огромная тяжесть, что-то словно сковало его тело, а потом он увидел... здоровенную змею, обвившую его тело. Вид он определить не мог, — попросту не разбирался достаточно, но рептилия вполне красноречиво сдавила его туловище, мешая дышать, но не перекрывая доступ к кислороду полностью. Думать о виде было некогда, да и не получалось: разом накрыла паника, которая только усилилась, когда стул под ним не выдержал веса Астера вместе с тяжелой змеей, и развалился. Змее падение как будто не доставило никаких неудобств, она только вальяжно уложила голову иллюзионисту на грудь. А вот сам Астер чувствовал, что либо сейчас у него начнется полноценная паническая атака, либо он просто потеряет сознание. — Это тигровый питон, — заговорила Виолет, подойдя ближе и смотря сверху вниз. — Ты как-то спрашивал, кто же сидит в моей коробочке. — Ты сказала: «Змея. А ты ожидал другого?», — прохрипел иллюзионист, пытаясь справиться с дыханием. Выходило у него плохо. — Этот кошмар — из твоей коробочки? Почему ты натравила ее на меня? Виолет помолчала, наблюдая за потугами товарища если не освободиться, то хотя бы ослабить давление змеи. Той его трепыхания были что слону дробина. — Это мальчик, — наконец, снова подала голос глава Венженс, а потом присела на корточки, чтобы было удобнее смотреть Астеру в лицо. — Обычно тигровые питоны поменьше и не очень-то способны убить взрослого человека, но это все-таки оружие из коробочки. Знаешь, как питоны убивают свою жертву? — Душат? — уже совершенно белый, иллюзионист замер. — Почти. Есть версия, что они перекрывают не дыхание, а кровоток. Слушают сердцебиение и отпускают жертву, только когда сердце останавливается. Понимаешь? Астер ничего не понимал. Думать мешал ужас: от сковавшей его тело, обернувшись кольцами, змеи (а ведь он совершенно не почувствовал спрятавшей ее иллюзии!), от жутких черных глаз, внимательно наблюдавших за ним, и от темного, неясного взгляда Виолет. — Не понимаешь, — догадалась та и протянула руку, чтобы погладить нового питомца, рядом с которым Аурелия казалась совершенно безобидным котенком. — Киро слушает сердцебиение, дыхание, чувствует мелкие движения. И он может точно определить, когда жертва врет. Ты — врал. Врал, когда я попросила у тебя правды, — Астер напряженно смотрел на Виолет, но молчал. — Учитывая обстоятельства, твоя ложь о многом говорит. И вообще-то я должна избавиться от тебя. Убить или послать к черту, и больше никогда не подпускать к моей семье, — иллюзионист нахмурился и попытался вдохнуть, но змей не позволил, только сильнее сжав свои кольца. От этого давления уже кружилась голова. — Но есть то, что останавливает меня, — Виолет поджала губы. — Ты полезен. Ты привел к нам много союзников, и так уж вышло, что и Медьятриче, и Манчини, и Раньо, и другие — они все мне нужны. Я не могу избавиться от тебя, не потеряв их. Ну, может, кроме Манчини, я знаю, чем удержать Игнацио. Но Манчини — это мало. Так что я дам тебе еще один шанс. Ты говоришь, о чем солгал, и рассказываешь правду. Я узнаю, если снова соврешь. И дальше я уже буду думать, стоит ли доверять тебе. Условие очень простое, да? Астер медленно кивнул. Во взгляде Виолет ничего не изменилось, но Киро все-таки ослабил хватку, так что иллюзионист попытался отдышаться. От этого голова кружилась еще сильнее, но он пытался сохранить хоть какую-то ясность ума. Глава Венженс так и сидела перед ним, упершись коленом в пол, и смотрела в лицо с удивительной внимательностью. Астер понимал, что сейчас от его поведения зависит, отпустит его змей, или сожмет кольца снова — в этот раз сильнее, и уже наверняка. — Я соврал, потому что это уже моя личная жизнь, — начал иллюзионист. Виолет недовольно изогнула бровь и пригрозила ему пальцем, предупреждая, чтобы не отклонялся от темы. — Ты сумасшедшая! Да, я соврал! Эста жива. Довольна? Я кучу сил положил на то, чтобы ее спрятать, чтобы уберечь от того, что остальные из отряда хотели сделать, на то, чтобы вывести ее из особняка, чтобы найти место, где ее можно будет оставить в безопасности! Я из кожи вон лез, чтобы защитить ее, чтобы больше никто до нее не добрался, чтобы весь мир считал, что она мертва, и оставил нас в покое! Я поставил себя в неоплатный долг перед Грегори, потому что он, черт возьми, помогал мне, хотя самый первый мечтал убить Эсту! Я пошел к вам, сюда, ради Эсты, чтобы обеспечить ей относительно нормальную, безопасную жизнь, чтобы никто не смел причинить ей вред! Чтобы ее не нашел кто-то из отряда, не прознал, что я ее вытащил! Чтобы никто из наших врагов не достал ее! — Почему ты не рассказал мне? — не скрывая обиды, спросила Виолет и ощутимо ударила Астера по плечу. — То ты рассуждаешь о своей преданности, то не способен поделиться проблемой? Думал, я пойду и расскажу Вонголе? Может, я вонгольский шпион? — Не язви, — иллюзионист поморщился. — Это мои проблемы, и нашего дела они никак не касаются. — Ты мог сказать мне, лично мне, не в качестве «нашего дела». Я-то думала, мы не чужие люди, — горько усмехнулась глава Венженс, и ее консильери почувствовал укол вины. — Я могла бы тебе помочь. — Помочь? — нервно хохотнув, Астер вдруг свирепо посмотрел на собеседницу. В голосе его зазвучало раздражение. — У Эсты голоса в голове, и я прятал ее в сраной психушке! Она не контролировала свое Пламя, и любой стресс, любое неправильное движение, любая вспышка эмоций могли привести к непредсказуемым последствиям! Даже я не всегда мог просто подойти к ней, не получив иглу в плечо или еще куда! Чем ты мне могла помочь?! Виолет с легкостью перенесла эту вспышку — отчасти от того, что заранее почувствовала, как иллюзионист напрягается, а отчасти потому, что знала, что Киро удержит Астера и не позволит навредить хозяйке. Да и сама эта вспышка гнева была вполне объяснима — и выдавала, насколько сильно отчаяние ее консильери. Собственное же спокойствие помогло обнаружить кое-что странное. — Ты сказал все это в прошедшем времени. Почему? Что-то изменилось? Ее вопрос явно застал иллюзиониста врасплох. Он посмотрел на собеседницу почти испуганно, инстинктивно дернулся, и в этот раз Киро уступил и снова ослабил хватку. При желании Астер даже мог бы подняться, но он только бессильно откинул голову на пол. — Многое изменилось. Есть еще одна причина, почему я не сказал тебе. Эста была недовольна моим присоединением к Венженс. Она хотела, чтобы мы просто жили в спокойствии, но это же невозможно. С ее состоянием спокойствие и не было возможно! — Ты не это хотел сказать, — спокойно, намного мягче, чем до этого, возразила Виолет. Астер поджал губы и с силой стукнулся затылком об пол. — Это была только часть. Помнишь, как ты... потеряла контроль? — его голос разом осип, то ли от удара, то ли от тяжести воспоминания. Главе Венженс было страшно вспоминать то время, но и ее подчиненным, насколько она помнила, было немногим легче. — Я не уверен на сто процентов, но думаю, она в этом поучаствовала. Она приглядывала за мной через свое Пламя — ту его часть, которую могла контролировать, — и в какой-то момент через меня прицепилась к тебе. А потом ты... и я почувствовал тогда на тебе ее Пламя, решил, что она хочет навредить тебе, чтобы меня от Венженс отвадить, и сорвался. Ты не могла прийти в себя, Верде только нагнетал... я поспешил. Есть вещи, особые вещи. Ты могла о них слышать. Ограничители Пламени. Я ношу такой, — Астер кивнул на упавший на пол крестик. — Мне его еще в Вонголе нацепили, после... всего того. Он не блокирует Пламя полностью, только ограничивает выброс, помогает контролировать. Слушая собеседника, Виолет с любопытством посмотрела на крестик. Она-то всегда считала его самым обычным атрибутом среднестатистического католика. Астер никогда особой набожности не демонстрировал, но то же самое можно было сказать и о других ее подчиненных, — а тот же Раггиро искренне в бога верил, хотя по нему сложно было такое понять. Протянув руку под чужим тяжелым взглядом, иллюзионистка коснулась крестика — и тут же вздрогнула. Было что-то неправильное в том, как холодил пальцы металл. — Ты же можешь его снять, — протянула Виолет удивленно. Астер болезненно улыбнулся. — Зачем носишь? — Потому что я боюсь. Я видел, что случается с теми, кто теряет контроль над своим Пламенем. Эсту это загнало в психушку, тебя — убило, черт возьми, буквально. Лучше я ограничу свои силы, но буду уверен, что никому не наврежу, включая себя. — Что ты сделал? — Эста обожает свое Пламя. Может быть, даже сильнее, чем она любит меня. Я долго ее не ограничивал, все думал, она оправится, все станет нормально, и нет нужды отбирать у нее что-то настолько нужное. Но тогда... я пришел к ней и потребовал отозвать ее Пламя, чтобы ты пришла в себя. Она отказывалась. Я был на взводе, хреново соображал. И я дал ей такой крестик. Сильнее, чем мой, намного — ее Пламя мощнее моего. Она страшно разозлилась, а я ушел. Просто взял и оставил ее одну, отобрав одну из двух важнейших вещей в ее жизни. Дерьмовый я брат, да? Но сразу после этого мне позвонил Грегори и сказал, что ты очнулась, так что я решил, что был прав, сразу поехал к тебе. И еще долго там не появлялся. А когда решил приехать и извиниться, поговорить, может, убрать крестик... оказалось поздно. — Хватит ходить вокруг да около, — Виолет устало вздохнула. — В чем дело? Что-то мне подсказывает, что это не история о смерти. — Нет, не такая, — согласился Астер. Он уставился расфокусированным взглядом в потолок, и иллюзионистке пришлось на всякий случай кивнуть змею, чтобы он еще немного ослабил хватку. — Эста пропала из лечебницы. Мне сказали, что ее забрал человек, назвавшийся нашим отцом. У него даже все подтверждающие документы были. Только вот это никак невозможно. Наши родители мертвы, я видел их смерть, был на похоронах, видел их, как их закапывают. Так что этот человек — самозванец. И зачем ему нужна Эста, я могу только гадать. — Значит, кто-то знает, что вы живы. Это могла быть Вонгола? — предположила Виолет. Астер крепко задумался. — Не исключено... но вряд ли. Эста терпеть не может Вонголу. Если бы она узнала, что к ней снова протянула руки Вонгола, это было бы громко и разрушительно. — Но ты сам сказал, что ограничил ее. Разве не выходит, что она не могла ничего сделать? Астер подавленно промолчал — было видно, что он уже думал о таком варианте. И еще о сотне, один другого мрачнее. — Но это могла быть и не Вонгола, — Виолет поспешила смягчить свое предположение. Выражение лица ее собеседника, впрочем, не сильно изменилось. — Вряд ли они бы обошлись только ею, и если тебе до сих пор не дали знать... — Я даже не знаю, что хуже, — Астер сокрушенно покачал головой. — Я думал, что это мог быть кто-то из отряда. Но если это кто-то еще... — он запнулся, и потом резко мотнул головой. — Если Эста на свободе и может что-то предпринять самостоятельно... ты в беде. — Я? — опешила иллюзионистка. — С чего бы? — Я рассказывал ей о том, что делал. Рассказывал о тебе. Она из-за этого злилась. Или даже скорее ревновала, — от Виолет не укрылся его быстрый взгляд ей в глаза. — Из-за ее отношения я и решил, что это она виновата в твоей потере контроля. — Ревновала? — поддавшись вдруг охватившему ее веселью, иллюзионистка ухмыльнулась. Такого поворота разговора она точно не ожидала, но не собиралась жаловаться. — Она злилась от того, что я слишком много говорю о тебе. Больше, чем о себе, — явно смущенно объяснил Астер. Виолет улыбнулась еще шире и довольнее. — И почему же ты так много говорил обо мне? — негромко поинтересовалась она. Даже наклонилась поближе, чтобы удобнее было смотреть товарищу в глаза — тот только сильнее смутился. Его успокоившееся было сердце (насколько это было возможно, учитывая его боязнь змей) снова заколотилось быстрее. Астер смотрел собеседнице в лицо, собирался с мыслями, а после нахмурился, будто приняв решение. — Что именно ты хочешь услышать от меня? — слишком ровно для своего состояния спросил иллюзионист. Улыбка тут же исчезла с лица Виолет. Она отпустила крестик Астера, который до этого продолжала сжимать в руке, и резко отодвинулась. Провожаемая хмурым взглядом, она отошла к столу, достала из верхнего ящика свою коробочку и коротко приказала: — Киро, возвращайся. Змей тут же обратился сгустком Пламени и устремился в коробочку. Как только ее створки захлопнулись, Виолет бережно отложила коробочку на стол и принялась собирать в стопку разбросанные по столу бумаги, кажется, даже не заботясь о том, чтобы они относились к одним и тем же делам. На Астера она не смотрела. — Ничего. Ты можешь идти, мы закончили, — наконец бросила она, так и не взглянув на притихшего иллюзиониста. Тот с трудом поднялся, наконец, на ноги. Тело болело, мышцы ломило после «объятий» со змеей. Неприятные ощущения там, где его кожа соприкасалась с прохладной кожей рептилии, никак не желали отступать, и Астер рассеяно растирал запястья, чтобы хоть как-то их ослабить. Он молча направился к входной двери. Говорить у него желания не было никакого — слишком уж много эмоций было пережито за последние минут двадцать. Дверь почти закрылась за его спиной, когда Виолет снова заговорила. — Пока что ты можешь остаться в Венженс на своем месте. Но больше никакой лжи, Астер. И никаких тайн, когда они касаются безопасности кого-либо из Венженс. Следующего шанса объясниться не будет. — Я понял, — подавленно ответил иллюзионист и все-таки закрыл за собой дверь. Виолет стояла, прислушиваясь к почти неслышным отдаляющимся шагам. Дождавшись, пока шум стихнет, она наконец позволила себе резко выдохнуть и рухнуть на стул. Взгляд ее остановился на оставленной Астером папке. Рассказ товарища прояснил много моментов: и имя питомицы Астера из коробочки, и то, откуда у него вообще взялось кольцо ада, и почему он так боялся позволять Виолет его использовать. Даже вопрос с протезом прояснился. И хотя вопросы еще остались, задавать их сейчас не стоило: иллюзионистка была уверена, что если продолжит наседать, Астер, ценящий свободу больше иных носителей атрибута Облака, уйдет сам. Раз уж даже на последний вопрос он предпочел не отвечать нормально, а переложить все на подругу. Нужно было признать и собственную неправоту. Она до смерти напугала его, выразила явное недоверие, заставила вспомнить то, что причиняло боль, и пригрозила напоследок. Глупо было ожидать какого-то другого ответа. После всего произошедшего Астер должен бы держаться от нее настолько далеко, насколько сможет. И, может быть, в этом он будет прав. — Не стоило мне позволять себе увлечься чувствами, — вздохнула иллюзионистка и взяла в руки коробочку. Открыть ее можно было только с помощью кольца ада, и Астер это знал, но в этот раз он даже не высказал никакого недовольства, как он всегда это делал, выражая, как обычно, своеобразную заботу. Это задевало больше всего. — Ну и дура же я. Опять. Астер, добравшись до своей комнаты, бросился к ящику стола — там он хранил сигареты. До сих пор он умудрялся не срываться, даже когда дела в клане шли откровенно отвратительно. Сейчас ему требовалось успокоить нервы, так что он даже не стал тратить время на то, чтобы выйти на улицу, — только распахнул форточку и кое-как прикурил. Держать сигарету дрожащими руками было сложно, затягиваться так, чтобы при этом не закашляться, получалось еще хуже. Только кое-как справившись с избытком эмоций, Астер немного расслабился и уткнулся лбом в стекло окна. Подождав, пока нервы, наконец, придут хоть в какое-то подобие порядка, иллюзионист тряхнул головой. Силы он не рассчитал, и от удара по стеклу побежала паутинка мелких трещин. — Так будет лучше, — Астер проговорил это вслух, надеясь, что убедить себя у него получится. — Для нее так будет лучше. Он верил в то, что говорил. Только легче от этого не было. * Хэдканоню потихоньку. В каноне мелькал только Брау Ни младший, но ведь должен был быть и старший? ** Центральный государственный архив Италии находится в Риме; в нем хранятся фонды центральных органов государственной власти (но не всех, парламентских, например, там нет). *** На всякий случай напоминаю, что в каноне об инциденте "Колыбели" было известно только самой верхушке Вонголы. И почти наверняка все записи были подчищены, так что даже с учетом того, что у Виолет были данные в том числе и о Вонголе (велком в 22 главу), там не было ничего о восстании Варии.