Между прошлым и новым заблудиться так просто, Между прошлым и новым — непростые вопросы, Непростые ответы. Я скитался небрежно, Я искал тебя, где ты? Был мой мир безутешен. (Агата Кристи — Позови меня, небо)
В Мессине Тсунаёши ожидала недружелюбная промозглая сырость. Мелькающие за окном здания, ещё в прошлый визит привлекающие внимание пестротой украшений — готовящийся к Рождеству город был похож на яркий калейдоскоп, — в этот раз казались серыми и совсем не помогали отвлечься от мыслей. Тревога, вгрызающаяся в душу уже несколько недель, отступать не желала, как бы Савада ни старалась её прогнать. Живот, казалось, жгло, хотя листы бумаги, вызывающие это чувство, были аккуратно завёрнуты в плотный чёрный пакет и спрятаны в карман. Телефон пиликнул уведомлением: это Найто спрашивал, добралась ли она до места. Тсунаёши не нужно было прислушиваться к интуиции, чтобы знать, что под этим вопросом прятался другой: «Ты не передумала?». Накануне они почти повздорили, разойдясь во мнениях о необходимости задуманного Савадой шага. Она и сама до сих пор сомневалась. Не помогало успокоиться даже уверение Юни, что шаг этот не только верный, но и необходимый. Быстро написав, что почти доехала, Тсунаёши нахохлилась и сделала вид, что не замечает чуть обеспокоенного взгляда Ромарио, ведущего машину. Связь атрибутов тут же отозвалась недоверчивой насмешкой, и Савада поспешила отгородиться от хранителя непроницаемой стеной. Такая резкость, конечно, могла привлечь внимание Ву, но тот держался удивительно отстранённо, и хотя не мог не почувствовать ни возникшей новой связи, ни ужаса, перемноженного на двоих. Расиэль же, хотя и мог тоже чувствовать настрой Тсунаёши, почти всё время делал вид, что никакой связи между ними не существует, и отгораживался даже чаще самой Савады. Наконец, машина въехала на парковку во дворе светлого, даже несмотря на погоду, особняка. Ромарио тут же выскочил из машины и обошёл её, чтобы галантно распахнуть дверцу со стороны Тсунаёши. Та вежливо улыбнулась и мысленно поблагодарила Дино за то, что тот отправил именно Ромарио: у него хватало такта не лезть с расспросами, хотя он и видел её состояние. О мешках под глазами Савады шутили уже даже тактичный Кикё и Дейзи — мальчишка, который, казалось, не спал вообще никогда и выглядел соответствующе. Она как раз успела поблагодарить Ромарио за сопровождение и отойти от машины на несколько шагов, когда на неё налетел счастливый ураган имени Дино Каваллоне. Он вышел встречать их прямо на парковку, даже не взяв зонт, игнорируя противную мелкую морось дождя. В объятиях названого брата Тсунаёши даже смогла на мгновение ощутить спокойствие (присутствие Ромарио обеспечило манёвру безопасность), и потому встретила его взгляд искренней улыбкой. Она позволила Дино оторвать себя от земли и закружиться на месте. Верный Ромарио ничего не сказал, но Савада успела заметить мелькнувшую на его губах ухмылку. — Вечность тебя не видел, блудная сестрица! — с чувством выдал Каваллоне и всё-таки поставил Тсунаёши на ноги. Та заставила себя рассмеяться. — Меньше месяца. И мы созванивались, — радость встречи всё-таки смогла перевесить внутреннюю тревогу, и Савада смогла сдержать на лице тёплую улыбку. Она и не знала, как сильно успела соскучиться по названому брату. — И что тебе мешало приехать на Рождество? — пробурчал тот и взъерошил свои и без того растрёпанные из-за сырости волосы. — А про звонки я вообще молчу, ты совсем ничего не рассказывала. Давай, рассказывай, как твои дела? Как ребята? Поёжившись, Тсунаёши быстро посмотрела на окна особняка. Она знала, что большая часть подчинённых Каваллоне, которым было позволено жить прямо здесь, сейчас отсутствовала (иначе не решилась бы приехать). Пустые окна придавали дому вид более мрачный, чем она помнила по прошлому приезду к Дино, но говорить ей всё-таки хотелось там, в тепле, а не на промозглой улице. Она как раз начала бормотать неуверенные объяснения, когда над ними раскрылся зонт. Разумеется, Ромарио оказался самым предусмотрительным из них и поспешил укрыть от дождя Каваллоне и его гостью. — Босс, не лучше ли будет побеседовать у вас в кабинете? — чуть насмешливо спросил он, вручая Дино второй зонт. — Какой я идиот! — воскликнул тот и хлопнул себя по лбу свободной рукой. — Ты прав, здесь обстановка совсем не располагает к беседе. Пошли скорее в дом! Он легко подтолкнул Саваду в сторону вымощенной дорожки. Та, старательно вышагивая, чтобы не поскользнуться на мокрых камнях, сама за собой этого не замечая, съёжилась и ссутулилась, убрав руки в карманы и прижимая пакет ближе к себе. Дино, следующий рядом и следящий, чтобы оба они были укрыты от дождя, быстро отдавал распоряжения: подготовить камин в гостиной, дать указания повару и связаться с кем-то из подчинённых. Тсунаёши слушала вполуха, но этого хватило, чтобы заметить, как изменился тон Каваллоне в конце торопливой речи. — Проследи, чтобы нам никто не помешал, — строже и как-то весомее попросил он, когда они всё-таки добрались до двери и по очереди вошли в холл. — Мы сами спустимся, когда поговорим. Ромарио не ответил, только кивнул, забрал оба зонта и тут же скрылся за ближайшей дверью. Дино же, вновь улыбчивый и доброжелательный, положил руку Саваде на плечо. — Давай-ка поболтаем у меня в кабинете, там теплее всего. Тсунаёши молча кивнула и последовала за хозяином дома, мысленно прося у него прощения за то, что собирается рассказать. Кабинет Дино мало походил на кабинеты Бьякурана и Юни и был более «классическим». Примерно так Савада представляла себе типичный кабинет мафиозного босса из гангстерских фильмов (Каваллоне упоминал, что почти ничего не менял после отца). Изобилие тёмного дерева, скомпенсированное яркими лампами, расположение на втором этаже, выходящие в сад окна... Вопреки почти киношной атмосфере, Тсунаёши чувствовала себя на удивление уютно, как и в прошлый раз. Даже серость за окном не портила картины. Устроившись в мягком кресле, предложенном Дино, чуть в стороне от рабочего стола, Савада медленно мотнула головой. Ей необходимо было отгородиться от связи с хранителями, причём достаточно сильно, чтобы лишние эмоции не просочились, но и достаточно осторожно, чтобы не привлекать лишнего внимания. Тсунаёши уже чувствовала тонкую ниточку любопытства обычно отстранённого Расиэля. От Найто, правда, отгородиться тоже пришлось, но это было к лучшему. Все дальнейшие решения Саваде предстояло принимать самостоятельно, без даже случайных влияний. К тому же, она уже знала, что её ждёт: очередное проживание бесконечного кошмара, который она была бы и рада забыть, но не могла себе позволить такой вольности. Втягивать в это Лонгчемпа лишний раз она отчаянно не желала. Устроившись напротив, Дино протянул ей мягкий плед и сам укрылся вторым. Тсунаёши как раз хотела напомнить ему, что он промок, и должен бы переодеться, но он опередил её. — Что стряслось, сестрёнка? — Как ты... — вздрогнув, начала Савада. Этот тон и проницательный взгляд убедили её, что просьба не беспокоить их была отдана неспроста. — На тебе лица нет, хотя ты очень хорошо стараешься его держать, — Каваллоне пожал плечами, и Тсунаёши без особого удивления подумала, что, возможно, названый брат знает её слишком хорошо. — Вонгола что-то узнала? — Нет, — мотнув головой, Савада закуталась-таки в предложенный плед. Она и не замечала до этого момента, что замёрзла. Дино слегка нахмурился. — Никто посторонний не знает обо мне, я уверена. — Тогда почему ты такая подавленная? Чувство вины вновь обожгло всё внутри Тсунаёши, но тут же сменилось яркой благодарностью. Глупо было рассчитывать, что близкие ей люди ничего не заметят. Дино хватило нескольких минут, чтобы понять, что её что-то тревожит. Разумеется, поняли и её хранители — просто не стали донимать, уважая её секреты. Как и всегда. Сама собой расползшаяся на губах нежная улыбка словно бы успокоила главу Каваллоне. Складка между его бровями разгладилась, и он чуть подался вперёд, накрыв ладонями сжатые в кулаки руки Савады, ободрительно сжимая. — Тсу... Ёши, — заметив, как скривилась собеседница, поправился Дино. — Ты всегда можешь мне довериться. Я всегда поддержу тебя. Это же работа старшего брата, верно? — он улыбнулся и подмигнул ей почти заговорщицки. — Так что если ты переживаешь из-за этого... — Прости, что заставила тебя так думать, — перебила Савада и уставилась на линии татуировки, выглядывающей из-под рукава Дино. Затем всё-таки заставила себя поднять взгляд и посмотреть собеседнику в глаза. — Я доверяю тебе. Именно поэтому я здесь. Просто... то, что мне нужно... то есть, то, что я хочу... Это сложно. И я до сих пор не уверена, должна ли втягивать тебя в это. В этот раз Каваллоне промолчал, но по взгляду его Тсунаёши видела, что он готов выслушать всё, что потребуется. «Доверие — не ошибка, — напомнила она себе. — Вреда не будет. Жаль только, Юни не уточнила, вреда не будет только мне или и Дино тоже». — Мне нужна помощь, — Савада на мгновение закусила губу, но тут же продолжила, громче и увереннее. — Это очень важно. Дино удивлённо нахмурился, но всё же осторожно сказал: — Конечно, я готов тебе помочь. Что нужно? — Мне нужен Орфео, — выпалила Тсунаёши, глядя на названого брата с непоколебимой решимостью. — И... Хибари, я думаю, тоже. На несколько мгновений повисла тишина. Затем прервалась протяжным усталым вздохом. — Обязательно они оба? Поверь, сестрёнка, ты не хочешь иметь дело с этими двумя одновременно. Зачем тебе вообще... — Тренироваться. И вновь по ушам ударила тишина, разбавляемая только стуком дождя по оконному стеклу. Дино смотрел на Тсунаёши со смесью недоверия и недоумения. Та отвечала взглядом, полным мрачной, совсем ей не свойственной решимости. — Так... хорошо. Почему ты не можешь тренироваться со своими хранителями? Ву очень хороший иллюзионист, даже Орфео это отмечает, а про Ланчию и говорить нечего, он ведь до сих пор считается сильнейшим человеком в Северной Италии. В конце концов, есть хранители Бьякурана, я слышал, они для своего возраста весьма... исключительные люди. Не подумай, что я жадничаю или что-то вроде того, но тебе действительно нужны эти сложности? Ответила Савада не сразу. Даже глаза отвела, поджимая побледневшие от волнения губы. Червячок сомнения до сих пор вгрызался в мысли, путая и мешая решиться. Дино был прав, но лишь отчасти: да, и Ву, и Ланчия стали бы отличными тренерами, если бы могли на тренировках сражаться с ней в полную силу. Но они не могли — и Тсунаёши тоже не могла. — Мы с Ву связаны, — всё-таки заставив себя говорить, Савада не смогла найти силы посмотреть в глаза названому брату. В конце концов, она собиралась разрушить его спокойную жизнь. Нужно было иметь смелость встретить последствия открыто. — Из-за связи даже самые сильные его иллюзии для меня довольно просты, не помогают даже барьеры. И он ужасно боится мне навредить. Ланчия тоже боится, только без связи он даже пробовать опасается использовать всю силу. Они оба меня слишком жалеют. Насчёт хранителей Бьякурана ты прав, они невероятны... Но Дейзи не сражается, Блюбелл слишком занята подготовкой к соревнованиям, а Кикё, кажется, тоже начинает слишком меня жалеть. И слишком любопытствовать. А с ним и Бьякуран, а ему... ему нельзя знать, зачем мне это всё. Из всех его хранителей со мной в полную силу сражается только Закуро, но этого мало, чтобы я смогла стать достаточно сильной. Она ждала вопроса: «Достаточно сильной для чего?». Или: «Зачем тебе это?». Но Дино только смотрел на Тсунаёши, спокойный, уверенный, и лишь слегка удивлённый. — Я знал, что эти пара лет сильно тебя изменили... Догадывался, что есть что-то, о чём ты не рассказывала: Орфео говорил мне, какая ты была, когда в тебя попала пуля Отчаяния. Но в нашу последнюю встречу ты была другой. Что изменилось, Ёши? Савада молча высвободила руки из его ладоней и вынула из кармана плотный чёрный пакет. Ей казалось, он обжигает руки, и старалась унять дрожь в пальцах. Каваллоне настороженно наблюдал, как она разворачивает уже порядком измятые листы, бережно их разглаживает и почти поспешно, словно всё ещё сомневаясь, протягивает ему. — После того, как ребята уехали, я попала под базуку десятилетия, — почти прошептала Тсунаёши, даже не пытаясь скрыть сквозящий в её голосе ужас. — На той стороне меня ждали и передали это. Из-за этого я уехала. Из-за этого я здесь. С явно большим, чем сам от себя ожидал, рвением Дино схватил листки. Чуть поморщился — то ли от брезгливости (листы были измазаны чем-то дурно пахнущим), то ли из-за японского. Савада знала, что практики у Каваллоне в последнее время почти не было: к всеобщему удивлению даже Кёя использовал преимущественно итальянский. Ромарио со смехом заверял, что тут постарался Орфео, попросту взяв хранителя Облака на «слабо». Тсунаёши, не скрываясь, наблюдала за реакцией Дино. Видела, как бледнеет его лицо; как изламываются скорбно брови; слышала, как замирает дыхание. Видела, как вздрагивают его пальцы, точно зная, на чём он остановился (письма Савада уже давно заучила наизусть), и заставляла себя не жалеть, что решилась всё рассказать. Наконец, Каваллоне оторвался от письма, перебрал ещё раз все листы, удостоверяясь, не пропустил ли что-то, и мрачно взглянул на гостью. — Ты доверяешь мне достаточно, чтобы поделиться этим, — с болью в голосе выдавил он и бессильно махнул листками. От его взгляда у Тсунаёши заныло сердце, и она заставила себя крепче сжать зубы. — Но недостаточно, чтобы раскрыть мне имя своего убийцы и то, как погибнет мой учитель? — Это не так, — твёрдо сказала Савада, отчасти готовая к вопросу об учителе. Теперь уже она положила ладони поверх рук названого брата и сжала почти до боли, боясь, что Дино отстранится и не станет выслушивать. — Неужели ты думаешь, я стала бы скрывать от тебя возможность спасти Реборна? У меня хватает обид на него, но их никогда не будет достаточно, чтобы так поступить. Там, где я оказалась... — она захлебнулась всхлипом, прогоняя саму собой возникшую перед глазами картину сброшенных друг на друга десятков, а может, и сотен разлагающихся тел. — Там не было возможности передать письмо мне в руки. Листки разлетелись, и я... не успела собрать все, — «не нашла в себе достаточно смелости ползать по трупам» — с ужасом додумала, но не договорила Тсунаёши. И продолжила, почти не соврав. — Я не знаю в точности, что произошло. И не знаю, как спасти Реборна. Как не знаю и то, кто ещё пострадает. Прости. — А то, что зачёркнуто? — уже не так хмуро спросил Каваллоне. Он всё-таки не отстранился, и Савада вздохнула чуточку спокойнее. — Это ведь ты сделала уже сама. Кто тебя убьёт? — Мы не можем позволить себе действовать необдуманно, — Тсунаёши покачала головой и вновь сильнее сжала ладони собеседника. — Если ты будешь знать, кто... — она запнулась, так и не найдя в себе сил закончить. — Ты уважаешь меня достаточно, чтобы не запирать и не прятать ради моей безопасности. Но я знаю, как дорога тебе. Если будешь знать виновника, уважение ко мне и моим просьбам тебя не остановит. Меня бы... не остановило. Но если ты что-то сделаешь этому человеку, то сам пострадаешь. Я не стану испытывать судьбу. Дино вдруг горько рассмеялся. Без спешки высвободил ладони из хватки Савады и с силой провёл ладонями по своему лицу, откидываясь на спинку кресла, и уставившись в потолок. На лице его застыло маской полное боли выражение. — Даже в такой ситуации ты слишком много думаешь о других, — почти с осуждением сказал он. Тсунаёши недовольно насупилась, но не возразила. — Я ведь в любом случае пострадаю. Угадать ты мне возможности не дашь? Я хотя бы знаю, кто это? — Я не стану отвечать на этот вопрос. Прости, но нет, — отрезала Савада. Взгляд Каваллоне всё-таки смягчился, и он снова уставился на первый листок. Тсунаёши видела, как дрожат его пальцы, как ходят ходуном желваки из-за сжатых челюстей. Мнимое спокойствие давалось Дино с большим трудом. — Ладно. Что об этом всём говорит Фон? И ты не упомянула его, когда говорила о тренировках... — Савада с лёгкостью уловила в словах названого брата невысказанный вопрос и замялась на пару мгновений. Но всё-таки заставила себя говорить: это было меньшее, что она могла сделать для Дино теперь. — Фон согласен с тем, что мне нужно стать сильнее. В целом даже одобряет моё желание защитить ребят, хотя и не совсем одобряет мои методы. И он продолжает меня тренировать, но... Тсунаёши осеклась. Аркобалено Урагана лично разрешил ей поделиться его проблемой с Каваллоне (и только с ним), но лишь в крайнем случае. Сама она, как его ученица, не могла себе позволить раскрыть слабость учителя перед кем угодно, даже перед самым близким человеком вне союза Миллефиоре. Даже с разрешением. Даже если это и проливало немного света на возможную причину смерти Реборна в будущем — прямо сейчас это ничего не меняло. В конце концов, никаких доказательств того, что именно радиация нон-тринисетте, отравившая Фона несколько месяцев назад, и до сих пор подтачивающая его силы, в будущем убила аркобалено Солнца, у них не было. Зато был Бьякуран, уверяющий, что созданная Верде отравляющая субстанция на первых порах не могла причинить вечным детям серьёзного вреда. Правда, в слова эти пример аркобалено Урагана не вписывался. А ещё Фон был одним из тех, кого Тсунаёши отчаянно хотела уберечь. — Это всё очень странно, Ёши, — так и не дождавшись ответа, Дино покачал головой и закусил нижнюю губу. — Клан, который здесь упоминается, Венженс, — он уничтожен. Я сам отправлял туда Ивана. — Что?! — вскочив, Савада едва не уронила кресло. — Приказ Девятого. Иван помог убрать верхушку — они все были атрибутниками. Что, кстати, крайне странно для такого мелкого клана. Но Иван точно убил и босса, и наследника, и их телохранительницу. А полной зачисткой занимались Дарано, ты должна знать, они входят в Альянс. А уж в зачистках они мастера, каких найти очень сложно. — Но ведь... Иван уверен? Могло произойти что угодно... Они могли ошибиться или... — Я уверен. Как я и сказал, Дарано — мастера своего дела. Девятый мало кому так доверяет, как им. Ни ошибки, ни тем более обмана быть не может. Савада растерянно осела в кресло. Не сразу она заметила, что её бьёт крупная дрожь, хотя в комнате было почти жарко. Дино говорил твёрдо, без тени сомнения. Но не смотрел на собеседницу, так и не оторвав взгляд от вновь смятых листов в руках. Сама Тсунаёши судорожно хватала ртом воздух, никак не справляясь с навалившимися на неё чувствами. Всё это время страха, истинного, скручивающего внутренности ужаса перед будущим — это не имело смысла? Два года, которые они с Найто изводили себя тревогой, были... ошибкой? Вот так просто? — И это... всё? — неверяще выдохнула она и нервно затараторила. — Я не... я была готова поверить, что всё обойдётся, потому что когда мы с ребятами приезжали в Намимори, Ламбо пользовался базукой, и его взрослая версия ничего такого не говорил, но упоминал Расиэля и моих хранителей, и я на время расслабилась, потому что всё ведь шло к тому будущему, и всё должно было быть нормально, но потом кто-то напал на Джильо Неро, и это было в письме, и мы поняли, что ничего не закончено, но... кто тогда напал на Джильо Неро? Даже Бьякуран не может точно сказать, кто стоит за теми ребятами из Шимон, и Юни говорит, что конфликт неизбежен... я не понимаю... Ещё больше нахмурившись, Каваллоне оторвался от письма. — Я бы хотел сказать «всё обошлось», но не всё так просто, — он вздохнул и покачал головой. Голос его, наконец, немного потеплел. — Эта зачистка давно не давала мне покоя. Я недостаточно хорошо знал этот клан, и особенно его союзников, но после зачистки на их территории не было стычек, по крайней мере, серьёзных. И это очень странно. В районе Энны почти нет крупных кланов, разве что наши Медьятриче, да нейтральная Виграно. Медьятриче ничего не получили, это точно. Насколько мы знаем, освободившимися территориями Венженс управляет именно Виграно. И это не вызывало бы особых вопросов, если бы во главе Виграно сейчас не стоял четырнадцатилетний пацан. — Мне было четырнадцать, когда Реборн пришёл обучать меня, — напряжённо отметила Савада. — И тебя ждало несколько лет обучения. Реборн был с тобой полтора года, и хотя все знали, что ты наследница, никто не заикался о том, чтобы передать тебе клан. Даже кольца вам отдали только потому, что вернулся Занзас — если бы не он, колец вы бы не видели как минимум до твоего совершеннолетия, как и управление кланом, — Дино наконец отложил листы на столик и забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, даже не пытаясь скрыть собственную нервозность. Тсунаёши, успевшая прокусить губу до крови, болезненно поморщилась, но слушала внимательно. — Даже в Альянсе, со всей поддержкой, оказываемой кланам, только в двух из них у руля стоят подростки: в Джильо Неро, ты сама знаешь, и в Медьятриче, но и там большая часть власти находится в руках старшего брата, а звание босса — скорее фарс для обхода варварской традиции вроде закона Фатиха*. Но в Виграно ситуация совсем иная. Лисандру Джакопо — полноправный босс, хотя и пользуется, насколько мне известно, помощью некоторых приближённых. Никаких дурацких традиций убивать конкурентов там... — Лисандру Джакопо?! — вдруг перебила Савада и подскочила так резко, что её кресло с грохотом опрокинулось на пол. Каваллоне удивлённо умолк и кивнул. Тсунаёши почти пустилась в объяснения: это имя тоже было напрямую связано с тем страшным будущим. Сомнений не было — именно этого человека упоминал будущий Лонгчемп в своём письме, и он точно был одним из тех, кто поучаствовал в создании именно той версии будущего... Но пришлось Саваде себя одёрнуть. Она обещала Найто, что никому не расскажет о втором письме. Вот только давая обещание, Тсунаёши и не подозревала, что необходимость поделиться этой информацией появится так скоро. Заставив себя усесться, Савада поджала губы. Дино же напряжённо вглядывался в верхний лист письма. Не сразу, но до Тсунаёши дошло, что он вглядывается в тщательно зачириканную часть текста — ту, где упоминалось имя её убийцы. Больших усилий стоило не ляпнуть, что вовсе не этот человек упоминается в письме — если бы она заострила внимание на том, что до недавнего времени имя Лисандру Джакопо было ей совершенно неизвестно, Каваллоне мог бы начать догадываться, что кроме этого письма есть что-то ещё, и что в письме, напротив, упоминается кто-то из их общих знакомых. Подставлять Хаято сейчас, когда он ничего не сделал, Савада себе позволить не могла. Всё-таки оторвавшись от разглядывания письма (Тсунаёши так и не поняла, к каким выводам пришёл названый брат), Дино снова с силой провёл руками по лицу и уставился куда-то мимо лица собеседницы. — Этот Лисандру тоже очень странный случай. Нам известно, что он корсиканец, а итальянские кланы, за исключением Вонголы, очень не любят принимать в свои ряды иностранцев. И это просто принимать, а тут — иностранец стал боссом! Не просто стал, ещё предыдущий глава клана назначил его своим преемником, и это ни у кого не вызвало претензий. Хотя это можно объяснить тем, что Джакопо было около четырёх лет, когда босс Виграно взял его в клан — возможно, он и собирался вырастить наследника. Но он ещё жив, просто отошёл от дел — так почему передал клан мальчишке так рано? — У Виграно есть какие-то причины враждовать с Альянсом? — неуверенно уточнила Савада. — Насколько мне известно, нет. Не было ни территориальных стычек, ни, так сказать, идеологических. Виграно всегда держались в допустимых рамках, лишнего себе не позволяли... И даже официально осуждали просчёты Венженс до их уничтожения. А после — не предъявляли никаких претензий. Что, в общем-то, и не удивительно, учитывая, что они оказались в выигрыше. Не удивлюсь, если Виграно приложили руку к утечке информации, благодаря которой Венженс вообще была уничтожена. — Может, у них есть какие-то связи с теми, у кого конфликты есть? Дино развёл руками. Затем потянулся к телефону и быстро набрал номер — Тсунаёши даже вполне догадывалась, чей. Она и сама уже задумывалась о том, чтобы нанести визит в Дроэду и лично обсудить с Катэлем некоторые вопросы о сложившейся ситуации. Через пару минут Каваллоне чертыхнулся, отбросил пищащий уведомлением о невозможности дозвониться до абонента телефон на столик и вскочил на ноги, принявшись мерить шагами комнату. — Всё это странно. Я чувствую, что здесь что-то не так! — Дино недовольно тряхнул головой. — Но я не понимаю, что. Откуда тебе известно имя Лисандру Джакопо? Это ведь не его имя упоминается в письме? Под его строгим взглядом Савада поёжилась, но уверенно мотнула головой. Вслух подтверждать догадку брата не стала: всё ещё велик был риск подставить Гокудеру, а в перспективе и самого Дино. — Имя Лисандру Джакопо я тоже узнала в будущем, — почти не солгала Тсунаёши. — Я толком не поняла, кто он такой и чем причастен. Насколько я понимаю, он стоял у истоков враждебной Альянсу группировки. Но не знаю, почему. И... было ещё что-то об играх с генетикой. Каваллоне замедлил шаг и неуверенно покосился на собеседницу. — «Игры с генетикой» запрещены, — отрезал он. — Не только в нашем Альянсе, но во всех мало-мальски цивилизованных кланах, альянсах и группировках. Никто не хочет повторять судьбу Эстранео. К тому же, при всей странности выбора подростка в качестве главы клана, ничего особенного в этом Лисандру нет. Талантливый атрибутник, да, своего рода редкость, но явно без вмешательств и экспериментов. Чёрт возьми, он учится в обычной школе! Даже не в Академии! — Кто сказал, что эти «игры» уже совершились? — Савада поймала взгляд Дино и сощурилась. — До начала... возможных событий ещё плюс-минус полтора года. Достаточно времени, как мне кажется. — Мы всё ещё понятия не имеем, есть ли у этого Джакопо хоть какие-то мотивы враждовать с Альянсом. Я не говорю, что их точно нет, — опережая вопрос, добавил Каваллоне. — Но как минимум нам есть, что выяснять. — Что насчёт его приближённых? Ты сказал, он пользуется чьей-то поддержкой... Дино медленно выдохнул и с явным усилием заставил себя сесть. Сцепил пальцы в замок и сосредоточенно нахмурился. Тсунаёши терпеливо дожидалась ответа, не зная, как стоит реагировать на столь долгое молчание. Наконец, Каваллоне перевёл взгляд на неё. — Я не узнавал ничего целенаправленно, — словно оправдываясь, начал он. Савада вдруг осознала, что на лице её застыло жёсткое, совсем ей не подходящее выражение, и с трудом заставила себя расслабиться. — И знаю больше со слов Консильери Медьятриче... Кажется, правая рука этого Лисандру — Виолет Дефоссе, иллюзионистка, тоже не самая заурядная фигура. Она происходит из французского клана Сеголен, больше того — официальная наследница, но во Франции давно уже не была и к родному клану явно не питает никаких тёплых чувств. Во всяком случае, никак иначе то, что она присоединилась к чужому клану, я объяснить не могу. Полагаю, в чём-то её история схожа с историей Гокудеры, — Дино не заметил, как дрогнули пальцы Тсунаёши. — Свой клан она покинула, ещё будучи ребёнком. Позже присоединилась к Виграно — вполне вероятно, что бывший босс как раз собирал у себя таких детей, как она и Лисандру. Я немного знаком с этой девушкой: она училась в Академии, — голос Каваллоне вдруг стал чуть хриплым, но тут же поправился. — Правда, ещё меньше, чем я, всего пару месяцев. Ничем не выделялась: посредственная иллюзионистка, ещё более посредственная фехтовальщица, хотя со своей рапирой не расставалась даже в классе. Не скажу точно, что там произошло, лучше спросить у Скуало — он с ней точно пересекался. Знаю только, что она с кем-то здорово повздорила, и всё чуть не закончилось летально. После этого она в Академии не появлялась и до недавнего времени никак себя не проявляла, и вышла из тени только с приходом Лисандру к власти. Ещё один приближённый, Раггиро Пираньере, тоже вполне вписывается в картину: у него есть сводная сестра, капо клана Витале, из Каморры, но сам он никогда в Витале не входил. Хотя этот парень, скорее всего, был уже достаточно взрослым, когда вошёл в Виграно, и мне не до конца понятно, что мешало ему войти в клан своей родственницы. Ни одно из упомянутых имён и кланов (кроме входящих в Альянс Медьятриче) знакомым не было. — Ты много о них знаешь, — отметила Савада и сама поразилась своему отстранённому голосу. Дино промолчал. — Эти Сеголен, Витале... как я понимаю, у них тоже нет претензий к Вонголе? — Витале, как и почти все кланы Каморры, враждебны ко всем, с кем у них нет союза — кстати, с Виграно союза у них нет, — но конкретных причин для вражды нет. Сеголен, наоборот, уже почти два десятилетия держатся непоколебимого нейтралитета, это основная политика нынешнего главы. Девятый даже однажды предлагал им вступить в Альянс, но получил отказ — как раз ради сохранения нейтралитета. Я не знаком с синьором Дефоссе, но насколько я слышал, он слишком заботится о благополучии своего клана и враждебности к серьёзным противникам не проявляет. И причин ссориться с Вонголой или кем-то из Альянса у него определённо нет. Хотя я и не исключаю, что может быть что-то ещё, чего мы не знаем. Тсунаёши замолчала и уставилась в окно. Противная морось дождя за время разговора успела превратиться в не менее противный ливень, барабанящий теперь по стеклу. Тучи стали настолько тёмными, что легко можно было решить, что наступил вечер, хотя время едва перевалило за полдень. Дино снова встал и принялся разминать шею. Краем глаза Савада видела, что на лице его застыло мрачное выражение, и даже не стала пытаться подавить в себе чувство вины. Да, она разрушила его покой — бесповоротно и неотвратимо, но это был необходимый шаг. «Шанс на победу», — звенели в ушах слова Юни. Шанс спасти близких — начиная с самого главы Каваллоне. Тсунаёши была готова на всё ради этого. — Что говорят твои хранители? — вдруг спросил Дино, повернув голову. Савада к этому вопросу считала себя готовой, но, когда он прозвучал, не нашла в себе сил смотреть названому брату в глаза. — Найто на взводе, — голос её был твёрд. Наконец, переведя взгляд на собеседника, Тсунаёши увидела невысказанный вопрос и предложение продолжить в его глазах, но только поджала губы. — А остальные? — поторопил Дино. — Они не знают, — в этот раз голос Савады прозвенел сталью. Ничуть не задетая изумлённым выражением лица Каваллоне, она снова поджала губы, но тут же заставила себя продолжить. — Скажу честно, моим первым порывом было решить всё своими силами. Мы с Найто чувствовали такую решимость, что, кажется, могли бы перевернуть мир. Но потом кое-что... случилось, и мы стали думать. Поняли, что вдвоём много не навоюем. И обратились к Юни. Напряжённый как струна Дино не пошевелился. Только смотрел на названую сестру — и она не могла с уверенностью сказать, чего в его взгляде больше: настороженности или, вопреки всему, доверия. — Юни... считает, что с этой информацией нужно быть очень осторожными, — продолжила Савада. Не выдержав взгляда Каваллоне, она уже сама поднялась и подошла ближе к окну. Несколько секунд вглядываясь в мрачную серость за окном, она считала про себя, заставляя успокоиться и не передать случайно по связи атрибутов своё смятение. Но чем сильнее она старалась отстраниться, тем хуже получалось. Нить любопытства Расиэля стала плотнее, ощутимее, и почти без труда просачивалась через неплотный барьер, которым Тсунаёши пыталась отгородиться от хранителей. Ву, напротив, держал свой нос при себе, хотя лёгкая волна его беспокойства задела и саму Саваду, и, наверняка, Расиэля и Найто. Последний тут же отозвался мощной волной раздражения, с лёгкостью перекрывшего все остальные эмоции. Это помогло собраться с мыслями и всё-таки выстроить крепкий, непроницаемый барьер. С сожалением Тсунаёши поняла, что с каждым разом выстраивать этот барьер у неё получается всё лучше. — Позже, когда я подумала, что было бы куда правильнее рассказать ребятам, и, наверное, всё-таки связаться с Вонголой... Юни меня переубедила, — торопливо и уже не так уверенно выпалила Савада и обернулась к Дино. Выражение его лица она разгадать вновь не сумела. — Она говорит, обо всём этом ни в коем случае не должен узнать Бьякуран. Он... хороший, — тон Тсунаёши звучал так, словно она пыталась убедить в этом сама себя. Отчасти так и было. — Но у него есть невероятные силы, и он может натворить ужасных бед, если воспользуется ими неразумно. Если он узнает, что Юни может умереть... и его люди... и я, хотя я не понимаю его привязанности, — он это сделает. Это отметает Расиэля: хоть он и мой хранитель, хоть мы и связаны, но он всё ещё очень предан Бьякурану, и молчать не станет. Шоичи больше предан мне, я знаю это, но Бьякуран его близкий друг, и я не могу заставить Шоичи скрывать от Бьякурана что-то настолько важное. Это может разрушить их дружбу, не говоря уже о варианте, где Шоичи проболтается случайно. Ланчия... Забавно, Юни сказала, что он единственный, кому я могу рассказать без потерь. Но его я тоже не могу заставить врать остальным. Он только наладил контакт с ребятами, и вверять ему такой секрет будет нечестно. А Гамма... Савада всхлипнула и только теперь заметила, как дрожит её голос. Лицо Дино стало мягче — теперь он смотрел с искренним сочувствием, явно поняв её, но Тсунаёши считала важным закончить. — У Гаммы нет никого дороже меня и Юни. И он уже терял Арию. Если он узнает, что может потерять нас обеих — это убьёт его. А это... убьёт меня. Или же Гамма ударится в крайность и попытается защитить нас, невзирая на все прочие обстоятельства. И тогда всё может стать куда хуже. В первую очередь для него. Так что я готова смириться с его обидой и даже ненавистью, если когда-нибудь он всё-таки узнает; я тоже готова на крайности, чтобы защитить его. Почти такая же ситуация с Ву: он не скрывает, что готов поставить мою безопасность выше наших отношений. Я понимаю. Но отстранить меня, даже ради защиты, не позволю. Это я их Небо. Это я должна их защищать. — И сделаешь то же самое, чего боишься от них? — Я знаю, как лицемерно это звучит. Может быть, я и правда ужасная лицемерка и поступаю нечестно. Мне всё равно. Я сделаю всё, чтобы уберечь их. — Но ты рассказываешь это мне, — Дино нахмурился и скрестил руки на груди, хотя Тсунаёши видела, как до этого он порывался положить руку ей на плечо. Мысль, что её слова причинили названому брату боль, отрезвила. — Как это понимать? Савада сама подошла ближе. Сама потянулась к собеседнику, уверенная, что он отшатнётся. Но Каваллоне только молча смотрел, как она хватает его запястья и крепко сжимает мелко дрожащими пальцами. Перехватив его взгляд, Тсунаёши улыбнулась больной, поломанной улыбкой и помотала головой. — Последнее, чего я хочу, это навредить тебе. Я рассказываю это всё тебе не потому, что твои чувства якобы мне не так важны, как чувства моих хранителей. И не потому, что Юни сказала, что ты должен знать. А потому, что ты мой брат. Ты тоже Небо. У тебя тоже есть хранители, и ты тоже знаешь это чувство, когда ты готов защитить кого-то любой ценой. И хотя, я знаю, я вхожу в число тех людей, которых ты хочешь защищать, ты не станешь ограничивать меня. Ты поможешь мне, потому что нам обоим есть, кого защищать. Под пристальным взглядом Дино Савада поёжилась, но менее уверенной выглядеть не стала. Посмотрела в ответ так же уверенно, расправила плечи, ничуть не сомневаясь в своей правоте. И Каваллоне растаял. — Репетировала? — добродушно спросил он, отпуская напряжение. Тсунаёши ответила усталой улыбкой. — Немного, да. Я знала, что это будет трудный разговор. — Почему ты думаешь, что я не расскажу Реборну? Подожди, я сам знаю, что ты скажешь, — Дино нервно усмехнулся и притянул Саваду ближе к себе, утягивая её в тёплые объятия. Без удивления та почувствовала, как её невесомым облаком окутывает уютное Пламя. Небо, но не совсем такое, как у неё. С чёткой примесью жаркого, но не обжигающего Солнца. Было ли дело в крепкой связи с хранителем (о котором Тсунаёши до сих пор только слышала, но ещё ни разу не видела лично), или врождённая особенность, — это было неважно. Важно было то, что это самое Пламя, казалось, зализывает душевные раны, лечит что-то глубоко внутри. Рассеивает засевшую глубоко внутри тревогу. И согревает. Савада до этого момента не понимала, как замёрзла. — Верёвки из меня вьёшь, сестрёнка, — хмыкнул Каваллоне, когда Тсунаёши отчаянно вцепилась в него и вжалась лицом в грудь, пряча лицо и собравшиеся в уголках глаз слёзы. — И ты чертовски права. Конечно же, я помогу тебе. И мои ребята тоже. Можешь на нас рассчитывать. Ещё пару минут насладившись объятием, Дино аккуратно отстранился. Он сделал вид, что не заметил покрасневшие глаза названой сестры, и та была ему за это искренне благодарна. Поспешно смахнув с лица слёзы, Савада улыбнулась с искренней благодарностью. Тут же по лицу скользнули пробившиеся сквозь плотные тучи лучи солнца. Такие же осветили и лицо Дино, подчеркнули его спокойную улыбку и сверкающие решимостью глаза. Ничего не говоря, он отошёл к столу и вдруг вынул свой хлыст. В ответ на полный непонимания взгляд Тсунаёши Каваллоне только чуть заметно пожал плечами и перехватил оружие поудобнее. — Кёя и Орфео ещё не вернулись с заданий, — пояснил он. — А учитывая обстоятельства, терять время нам не с руки. Позже я свяжусь с Катэлем, или ты сама, — как получится. Но сейчас я могу потренироваться с тобой. Если потенциальный враг действительно так силён, что смог справиться с большей частью Альянса, это нужно нам обоим. Пошли-ка на тренировочное поле. Обещаю, что буду сражаться всерьёз. — Спасибо, — Тсунаёши коротко кивнула и без промедления последовала за названым братом. Их ждало ещё много работы. В конце концов, всё ещё была сила, напавшая на Джильо Неро; всё еще был Верде, упоминавшийся в письме, и создавший отраву для аркобалено; и всё ещё была её интуиция, а может, что-то ещё, не дающее успокоиться. Ничего ещё не закончилось.* * *
Разбудила Михеля полузабытая духота (с непривычки забыл открыть на ночь форточку) и не слишком аппетитный запах чуть подгоревшей яичницы и жареного лука. «Годы идут, Аринины навыки готовки стоят», — мысленно хмыкнул Ферси и принялся заправлять постель. Пусть это была квартира Артёма (и была совсем не похожа на халупу, в которой когда-то ютились Михель и Арина с тётей Викторией), слишком хорошо Ферси помнил суровый взгляд опекунши в моменты, когда он пренебрегал правилами и оставлял постель разворошённой. Только убедившись, что постель выглядит достаточно опрятно, Михель босыми ногами прошлёпал в сторону ванной, которая к этому времени уже была свободна. Умываясь, иллюзионист чуть настороженно прислушивался: Брау Ни прошлым вечером уехал в гостиницу (хотя этот расклад, его, очевидно, не устраивал), а сам Ферси на пару с вдруг приглянувшимся боссу Джиг и его телохранительнице Витторио остались на правах гостей. Серебровская тоже не стала уезжать к себе. Михель почти случайно подслушал её разговор с тётей Викторией: Арина извинялась и обещала компенсировать своё отсутствие позже. И тот факт, что в квартире было так тихо — с учётом присутствия на одной территории шумного Согредо и вспыльчивой по утрам Серебровской, — неуловимо настораживал. В конце концов, Витторио слишком сильно любил флиртовать с иностранками (возраст потенциальной дамы, превосходящий его собственный почти вдвое, препоной тому стать был не в силах), чтобы удержаться, а Арину флирт со стороны мужчин слишком бесил, чтобы не ожидать если не взрыва, то хотя бы грандиозного скандала. В гостиной Ферси ждала картина поистине удивительная. На широком мате, расстеленном посреди комнаты, распластался Согредо, пригвождённый к полу коленом Арины. Побеждённым он, впрочем, не выглядел: на лице его сияла яркая улыбка, какой Михель уже давно не видел. — Кто-то сдаёт позиции? — не удержавшись, хмыкнул Ферси и привалился плечом к косяку. — Он поддавался, — капризно отозвалась Серебровская. Хватки, впрочем, не ослабила. — Как я мог?! — Витторио широко улыбнулся. Арина скептически изогнула бровь. И тут же, вскрикнув, рухнула на мат рядом с соперником (Михель даже не успел понять, как это произошло). Впрочем, на лице её сохранилось удивительно невозмутимое выражение. — Собираешься ударить женщину? — весь подобравшись в предвкушении шоу, подначил Ферси. За мгновение до этого Согредо перекатился, чтобы крепко перехватить руки соперницы. — Как бы не было приятно позволить женщине одержать верх, я не посмею проявить такое неуважение к её гордости и драться не в полную силу, — серьёзно отозвался Витторио. Смотрел он прямо в глаза Серебровской. — Тем более, когда за победу мне кое-что обещают. — А тебя этот вопрос, я смотрю, очень волнует. Даже слишком сильно, особенно для того, кто утверждает, что ему наплевать, — заметил до сих пор молчащий Артём. Михель от неожиданности вздрогнул. Бывшего опекуна он прежде не замечал: тот удобно развалился в кресле у окна, в которое сейчас так удачно бил яркий солнечный свет. Светловолосый Колмов, ещё и в белой футболке, почти сливался с окружением. Было только непонятно, нарочно он выбрал именно такое положение, или всё-таки нет. Не ослабляя хватки, Витторио покосился на босса Джиг с нескрываемым недовольством. Артём тоже не отводил испытующего взгляда. Проиграл в этой битве, казалось, Согредо: глаза его как будто стали бледнее, а взгляд расфокусировался. Но когда Арина, резко дёрнувшись, попыталась его опрокинуть, Витторио лишь сильнее сдавил её запястья, не давая пошевелиться. Вмешаться (уж очень ему не понравилось, с каким упрямством товарищ удерживает Серебровскую, почти причиняя ей боль) Ферси не успел. — Ты заслужил ответ, — сказала Арина, не показывая никакого дискомфорта от своего положения. Согредо тут же отпустил её. — Справедливости ради, я приложила руку к её решению, и не должна была требовать что-то взамен. Извини. — К делу, — Витторио нетерпеливо поднялся на ноги. Даже руку протянул, чтобы помочь Серебровской встать. Та помощью пренебрегать не стала. И, поднявшись, уже сама не выпустила руки Согредо, вынуждая его остаться рядом. Ферси, наблюдая за их коротким обменом взглядами, с силой прикусил язык. Так подмывало прокомментировать происходящее, но он всё-таки понимал, что стал случайным свидетелем чего-то глубоко личного. Любопытство (худшая его черта, об этом говорил ещё Азуро, много лет назад), толкало его выяснить, о чём же будет разговор. Привлекать к себе внимание было бы глупо. — Я пробовала вступить в Варию, — Арина всё-таки отпустила руку Витторио и принялась растирать запястья. Михелю не нужно было поворачивать голову, чтобы знать, как помрачнел взгляд Артёма. — И большинство заданий прошла успешно. Выучила кучу языков, даже больше, чем требуется, тренировалась как проклятая. Была уверена, что вопрос уже решён. Оставалось последнее задание, и оно всё испортило. Этот сексистский ублюдок, Оттавио**, был уверен, что женщина, выбирая между работой и семьёй, всегда выберет семью, и поэтому ею легко будет манипулировать. Поэтому давал особое задание, только для женщин. Убить кого-то, кто очень дорог, — лицо Серебровской перекосилось в гримасе ярости. Ферси подумал, что, будь у бывшей опекунши Пламя, оно сейчас заискрило бы почти бесконтрольно. — Кому-то предлагали убить любимого щенка, кому-то — брата или сестру. И некоторые претендентки условие выполняли. Я нет. Я решила, что не так уж сильно этого хочу. Михель не удержался и тихонько фыркнул. «Не так уж сильно», как же. Он помнил, с каким огнём в глазах она тренировалась, как сидела до глубокой ночи, обложившись учебниками по сербскому, албанскому, немецкому, китайскому, японскому — в плюс к уже знакомым украинскому, белорусскому и итальянскому; с каким воодушевлением рассказывала об успешно выполненных заданиях, хоть и без деталей. В Варию Арина не просто «хотела», она мечтала об этом несколько лет. — Я отказалась, — продолжила Серебровская стальным тоном. Витторио, напряжённый и недвижимый, смотрел на неё исподлобья и слушал внимательно. По лицу его, впрочем, было понятно, что он догадывается, куда клонит собеседница. — И стала для Варии врагом. Не номер один, конечно, куда мне — рекрут, одна из множества, пусть даже дожившая до финального испытания. Но убить меня Оттавио хотел. Для защиты Варии, конечно, — она злобно ощерилась, и Ферси инстинктивно отступил. Согредо, напротив, не шелохнулся и только нахмурился сильнее. — Способов защититься было немного: стать боссом союзной группировки или кем-то из приближённых босса. Словом, сделать так, чтобы моё убийство напрямую мешало интересам Вонголы. На моё сомнительное счастье, во главе Джиг вставать желающих не было — слишком часто боссы дохли. И Артём взял дело в свои руки. За несколько месяцев нас чуть не убили несколько раз, но зато когда дело выгорело, от нас отстали. То есть, избавиться, конечно, ещё хотели, но хотя бы не так часто и открыто. На несколько десятков секунд повисла тишина. Сглотнув, Михель жадно уставился на Согредо. Тот смотрел отрешённо, и в то же время можно было заметить, как он напряжён: кулаки крепко сжаты, поджатые губы почти дрожали от сдерживаемых эмоций. Наблюдающий за разговором Артём тоже подался вперёд, но Ферси не мог точно сказать — это от любопытства или из-за готовности вмешаться, если Витторио что-то сделает Арине. Михель был уверен — нет, не сделает, — но Колмов не знал Согредо так же хорошо. — Так вы... что? Предупредили её? — наконец процедил Витторио. Голос его был холодным, отстранённым, и совсем не вязался с напряжённым видом. — Аллегрии было ещё далеко до финального... задания. А у меня как раз были дела в Элиджио, и я задержалась у их босса на несколько дней. Артём на тот момент ещё не стал боссом, я была мишенью, и Джино Уберто кто-то заказал. Полагаю, Оттавио планировал одним махом убить двух зайцев, если не трёх. Мне, разумеется, повезло, что Оттавио не стал отправлять для убийства младшего босса нейтральной семьи кого-то из прямых подчинённых. Я подозревала, что ко мне кто-то придёт, причём скорее всего из рекрутов, и когда пришла она, попробовала угадать. И угадала. Отдаю ей должное, твоя мать неглупая женщина. Хоть и не сразу, но поверила. — Почему она ничего не сказала? — голос Витторио надломился. Смотреть на него было почти больно. Ферси вдруг ощутил острое чувство вины, хотя и имел весьма размытое понятие, о чём именно говорит Арина. Та тоже смотрела на собеседника с сочувствием. — Для вашей безопасности. Артём ещё был моим мужем на момент, когда мне давали задание. Мы ждали Мишкиного совершеннолетия. Мишенью выбрали Артёма, но могли ведь и Мишу. Аллегрия не хотела знать, кого из вас выберут в качестве её жертвенного агнца. Но отказ от прохождения отбора уже был опасен для неё и для вас. Джино предложил ей остаться в качестве его телохранителя, потом назначил своей правой рукой. Даже так её тоже пытались убить, но зато не лезли к вам — она же вас вроде как... бросила, — безжалостно припечатала Серебровская. — Ну а после возвращения Занзас эту лавочку прикрыл, и от нас отстали. От неё, полагаю, тоже. — Так ты поэтому поддержал Занзаса? — не удержался Михель и повернулся к Артёму. Тот хмуро посмотрел на него, но промолчал. — Но она ничего не сказала и потом, — пробормотал Витторио. Он выглядел таким потерянным, что Ферси больших трудов стоило заткнуться и не рыпаться. Арина промолчала, но Согредо и не ждал от неё ответа. — Не сказала, потому что я не хотел слушать. — И ты ненавидишь недоверие, — Арина пожала плечами. Она, в отличие от Михеля, собеседника совсем не собиралась жалеть. — А она не могла доверить правду никому. Даже Джино не знал всех деталей. И это при том, что она осталась при нём и работала потом на Элиджио. Она разыграла отличное представление и демонстративно забросила семью. Старалась приглядывать так незаметно, чтобы никто не узнал, и, очевидно, справилась. Ну, а когда опасность миновала... было уже поздновато что-то менять. — Отец в курсе? — сухо спросил Согредо. — Понятия не имею. Слушай, мы с ней не подружки, общение не поддерживаем. Пару лет назад мы с ней пересеклись, она поблагодарила меня за предостережение, и на этом всё. — Почему вы тогда так уцепились за эту историю? Только ради того, чтобы ткнуть меня носом в то, что я был неправ? Вокруг насупившегося Витторио заискрило. Тихо бормотавший в углу комнаты телевизор зашёлся помехами. Втянувший голову в плечи (слишком яркой была эта вспышка, слишком сильно не любила Арина такие выкрутасы) Михель не сразу заметил, как мимо него прошёл Артём. Согредо, поглощённый своими эмоциями, тоже чужого приближения не почувствовал. Поэтому и вздрогнул всем телом, когда наклонившийся к его уху Колмов чётко произнёс: — Да, именно для этого. Что с того? Ожидая, что Витторио сорвётся, Ферси зажёг кольцо. От почти сформировавшейся иллюзии Колмов отмахнулся, как от надоедливой мухи. Арине повезло меньше: она болезненно выдохнула, поднесла пальцы к вискам и аккуратно надавила, точно зная, что нужно делать. Даже не обладая атрибутом, она очень хорошо умела справляться с иллюзиями; тем более с иллюзиями Михеля. Согредо иллюзия обошла стороной, но у Ферси и не было цели задеть его. Однако он быстро понял, что не так, и чужое вмешательство не оценил. До того, чтобы дать виновнику в нос, Витторио опускаться не стал — вполне вероятно потому, что догадывался, что за бывшего воспитанника вступится Серебровская, — но за ворот рубашки сгрёб достаточно грубо. — Куда ты лезешь? — прошипел он. В глазах его искрилось чистое Пламя, и почти удивительным было то, что Михеля ещё не задело разрядом тока. — Ты уже лучше контролируешь своё Пламя? — ляпнул он раньше, чем подумал. Хватка Согредо стала сильнее. Теперь разряды забегали и по его кольцу Вонголы. Вреда, однако, так и не причинили. — Придурок, — Витторио выдохнул коротко, беззлобно — скорее, обессиленно. — Ваши игры меня утомляют. Кто вы вообще такие, чтобы меня воспитывать? Он отпустил Ферси и отступил на пару шагов. Криво усмехнулся, заметив полный любопытства взгляд Арины и мрачный — Артёма. Сейчас, в тусклом свете лампы, его глаза казались темнее, и — Михель точно знал, — Согредо не мог не сравнить взгляды Колмова и Азуро. Как знал и то, что никакого сходства, кроме цвета радужки, в них не было. Артём смотрел так, что можно было без труда понять: он готов защищать тех, кого любит — хоть словом, хоть делом. Азуро... В его взгляде такого было не прочитать. — Старшие товарищи, — вдруг сказала Серебровская. Витторио тихо хмыкнул — ответ его явно не удивил — и отвернулся к окну, не позволяя никому перехватить его взгляд. — Не лезьте с такими «наставлениями» к Азуро, — слишком твёрдо для простого совета сказал он. — И к Такеши. — Как-нибудь сами решим, к кому и с чем нам лезть, — отозвался Артём. — К этим двоим у меня, может, вопросов и меньше, чем к тебе. Но и уважения к перебежчикам и заносчивым мальчишкам у меня нет. Цацкаться с ними мы не будем. Ничего не ответив, Согредо развернулся и вышел в коридор. Серебровская обменялась быстрыми понимающими взглядами с Колмовым, а затем подпихнула Михеля в бок и кивнула в сторону прохода. Но тот только нахмурился недовольно и скрестил руки на груди. — Больше не пытайтесь меня с кем-то мирить, — он слегка сощурился, переводя взгляд то на Арину, то на Артёма. Оба смотрели так, будто в своих действиях не видели ничего плохого. — Тем более с ним. И вместо того, чтобы выйти в коридор, нагнать Витторио и — как, скорее всего, ожидали бывшие опекуны, — приняться уговаривать его остаться, удалился в выделенную ему комнату, собирать вещи. Гостиницу, если будет нужно, Согредо найдёт сам. А если Брау Ни сможет выяснить, какова причина его побега, то и вся эта поездка может закончиться куда скорее, чем они все рассчитывали. «Отличное начало дипломатических отношений, — фыркнул Михель про себя, складывая свои и Витторио пожитки в стащенную у Артёма сумку. — [Вонгола вперде.]»**** * *
— Юни, — Бьякуран появился в комнате бесшумно, но застать врасплох не смог ни главу Джильо Неро, ни Фона — даже с учётом его плачевного состояния. — Позже, — коротко отозвалась юная аркобалено и зажмурилась, чтобы лучше сконцентрироваться на своём занятии. Они с Фоном сидели, крепко взявшись за руки. Из ладоней Юни сочилось Пламя Неба: чуть клубясь, оно обволакивало маленькие ладони вечного ребёнка и почти сразу поглощалось его атрибутом. Обоим больших усилий стоило поддерживать Пламя стабильным и не терять ни капли: глава Джильно Неро была слишком юной, чтобы свободно генерировать слишком большое количество атрибута. Даже сейчас она подвергала себя опасности, рискуя потратить слишком много сил. Но помощь аркобалено Урагана требовалась срочно, а способная заменить Юни Тсунаёши сейчас была слишком далеко, занятая делом, которое было слишком важным, чтобы его отложить. Джессо не знал всех деталей поездки Савады. Он вообще в последнее время знал преступно мало о происходящем вокруг, хотя и чувствовал, что происходит нечто критически важное. Отчасти это было местью Юни за его маленькую шалость с поддельным именем Тсунаёши (шалость эта, к тому же, до сих пор себя не оправдала: до Вонголы всё ещё не добрались сведения о главе специального отряда Миллефиоре). Отчасти — сказывалась уверенность главы Джильо Неро, что знать ему ещё рано. И несмотря на гложащее любопытство, Бьякуран честно старался не лезть и не настаивать. Слишком сильно он уважал Юни. И слишком свежи были воспоминания одной из его версий, посчитавшей, что нос в чужие секреты сунуть можно. Что за тайну так отчаянно берегут Тсунаёши и Юни, Джессо так и не узнал. Зато прочувствовал, что значит умереть в огне искажённого, испорченного чем-то неестественным атрибута Урагана. Повторять не хотелось. Но помимо большого секрета хватало и других проблем. Одной из них был Фон. До недавнего времени никто, включая самого вечного ребёнка, не догадывался, что их вылазка на базу Джильо Неро в Модике имела настолько далеко идущие последствия. Доза радиации нон-тринисетте нарушила что-то в и без того перемолотом проклятием теле аркобалено Урагана. Это было странно — в других мирах эта разработка Верде могла лишь обездвижить вечных детей, но серьёзного вреда им не причиняла. В этом мире она сломала что-то в работе атрибута Урагана, так что теперь он иногда оборачивался против хозяина и ощутимо бил по организму. Выяснилось всё это совсем недавно: когда Фон надолго уехал в Китай, решать какие-то личные вопросы. Бьякуран был уверен, что всё работало, как надо, пока вечный ребёнок был рядом с Савадой и Юни. Однако затянувшийся визит на родину едва не стоил аркобалено жизни. Взбунтовавшееся Пламя ударило по нему прямо в аэропорту по возвращении. Спасла его, конечно же, Юни, почувствовавшая, что грядёт что-то нехорошее, и отправившая своих людей встретить Фона. После было трое суток общего напряжения. Никто понятия не имел, в чём дело, и как помочь почти не приходящему в сознание вечному ребёнку. На Тсунаёши было больно смотреть: и без того встревоженная чем-то (явно тем самым секретом, который она разделила с Найто, а потом и с Юни), она совсем перестала спать и с ума сходила от страха. Шоичи и Спаннер тоже позабыли про сон и отложили все свои разработки, пытаясь выяснить, что происходит. Даже сам Бьякуран отчаянно рыскал по параллельным мирам в поисках ответа, и Юни не одёргивала его, как делала обычно, когда его начинало заносить. Это потом они выяснили-таки, в чём дело. Узнали об участии в нападении на базу Джильо Неро Верде. О том, что Найто с Фоном после стычки с детишками из Шимон едва остались целы — спасла их пуля Отчаяния, сработавшая как надо и заставившая противников отступить — правда, так и не раскрыв своих секретов, зато использовав напоследок яд для аркобалено. Всё это было позже, а в те несколько дней неизвестности были лишь всеобщая тревога и бесконечный животный ужас в глазах Савады и Лонгчемпа. Даже Юни смотрела испуганно, и Джессо, знающий её слишком хорошо, понимал, что дело не только в беспокойстве за «дядюшку». И вновь всё упиралось в тайну, о которой Бьякурану знать было нельзя. — Не рассказывайте об этом Ёши, — попросил Фон, нарушив тишину и оторвав Джессо от размышлений. — Конечно, дядя Фон, — Юни мягко улыбнулась. Бьякуран отметил, что вечный ребёнок стал выглядеть куда лучше, чем когда он только пришёл. — Ну да, ведь молчание — лучший способ решить проблему, — фыркнул Джессо. Аркобалено Неба покосилась на него с лёгким недовольством, но явно поняла, что возмущение было наигранным. Фон расстроенно покачал головой. — Я не хочу добавлять ей причин для волнений, — пояснил он. Затем высвободил ладони из хватки Юни и поднялся, тут же принявшись разминать затёкшие мышцы. — Это ничего не изменит, кроме того, что она начнёт винить себя. Он будто не заметил шпильки в свой адрес. Бьякуран настаивать не стал. — Рано или поздно она заметит, что твои приступы участились, — уже без подначивающих и обвинящих ноток в голосе заметил он. — Тогда и будем думать, что делать, — отрезала глава Джильо Неро. Джессо ничего не оставалось, кроме как поднять руки, обозначая свою капитуляцию. — Прости. О чём ты хотел поговорить? — Всё о том же, — хмыкнув почти безразлично (хотя и знал, что Юни столь демонстративная игра на публику не проймёт), Бьякуран без зазрения совести плюхнулся в освобождённое Фоном кресло. — Лекарства я не нашёл. Верде и в более дружелюбных мирах не жаждет сотрудничать. И информацию приходится подавать очень осторожно. Но у меня возникла одна теория. Едва ли она поможет решить проблему, но... Нам ведь нужна каждая зацепка. Дождавшись, пока заинтересовавшийся Фон всё-таки устроится напротив, готовый слушать, Джессо снова окунулся в свои мысли. Пока что самым важным, что они выяснили, было то, что эффект радиации может ослабить Пламя Неба. Именно из-за него они даже не сразу узнали о её влиянии: Фон постоянно тренировался с Савадой, взаимодействуя с её атрибутом. Проявили себя последствия отравления, только когда они сравнительно надолго расстались. Второй важной новостью стало то, что помогает не любое Пламя Неба: если атрибуты Тсунаёши и Юни стабильно выравнивали состояние вечного ребёнка, то Пламя Бьякурана никакого эффекта не имело. Сам он видел в этом горькую иронию: быть может, это было результатом его собственных действий — в мире будущего, помнить о котором он не хотел, но был вынужден. Та его версия, ведомая безумием, была ответственна за гибель вечных детей. Даже учитывая, что это исправили, не было ничего удивительного в том, что теперь он не мог помочь спасти жизнь хотя бы одного из них. Впрочем, была у Джессо и другая версия. Юни могла помочь, потому что сама была аркобалено, душой их разрозненной компании — кому, как не ей, скорее всего, с самого начала защищённой от воздействия нон-тринисетте (даже у Верде были какие-то принципы), снижать её воздействие? Савада же... с ней было сложнее. Первой мыслью Бьякурана была связь Тсунаёши с системой тринисетте. В других мирах она была основной кандидаткой на место новой аркобалено Неба. В некоторых из миров она (или он) даже ею успешно стала. Другой мыслью стало кольцо Савады. До сих пор никому до конца не было ясно, что это такое. Зато почти не было сомнений в двух вещах. Кольца (весь набор, врученный в распоряжение Тсунаёши) наверняка изготовил Талбот, и явно с участием в этом деле Шахматноголового. По силе же кольца Аделанте превосходили кольца Марэ — наложенная на них печать имела влияние во всех мирах, сдерживая их мощь. Это ставило их на одну ступень силы с кольцами Вонголы (пусть даже в этом мире они всё ещё были запечатаны и уже едва ли уже имели шанс раскрыть весь свой потенциал — не пока они были у Азуро Масси), Марэ и пустышками аркобалено — частями системы тринисетте. Вкупе с участием в этом всём последнего живущего Шамана, ситуация складывалась весьма интересная. Ещё один Камень был отдан в распоряжение людей. Ещё одна, пока неизвестная, сила оказалась в руках обладательницы гипер-интуиции и возможной будущей аркобалено. И простым совпадением это явно не было. — Бьякуран? — поторопила Юни, и Джессо вздрогнул. В последнее время ему приходилось строить слишком много теорий. О, Бьякуран обожал этот мир! — Да, прости. В парочке параллельных миров события запоздало, но повторяют наши. С небольшой разницей, — Джессо перевёл взгляд на Фона. — Реборн узнал о нападении на базу в Модике раньше, и прибыл туда первым. Он тоже получил свой заряд радиации, но, насколько я могу судить, без таких серьёзных последствий. — Ты считаешь, дело в Реборне? — уточнил аркобалено Урагана. — Реборн всегда был очень предан всем аркобалено Неба, — Бьякуран пожал плечами и посмотрел теперь уже на Юни. — Он готов вступиться за тебя в любой ситуации. Ничего удивительного, что в других мирах, где он всё-таки вовремя получил твои запросы о помощи, он первым сорвался на твою защиту. Неудивительно, что Верде, если и ждал кого-то из аркобалено, то именно Реборна. А он — без обид, мастер, — сильнейший из вас, да ещё и хранитель Солнца, атрибута регенерации. И для него доза должна быть выше, чем для других. Это лишь предположение, но, может, есть смысл обратиться к нему? — Нет. Категоричность отказа удивила и Бьякурана, и Юни. Девочка даже на ноги вскочила, готовая спорить, но Фон поднял ладонь, призывая к молчанию, и вновь спрятал руки в рукавах. — Разумеется, нужно предупредить его об опасности. Но встретиться с ним я не могу. От меня веет Пламенем Тсунаёши, вы должны это чувствовать. И если кто и сможет его узнать, то именно Реборн. А ты, Юни, сама говорила: чем позже он узнает о том, где сейчас Ёши, тем лучше для неё. Я отказываюсь ставить свою ученицу под удар. — Твоё упрямство может стоит тебе жизни, — недовольно отозвался Джессо. — Думаешь, ей будет намного лучше, если её обожаемый учитель умрёт? — Бьякуран прав, дядя Фон, — нахмурившись, Юни наклонилась ближе к аркобалено Урагана, заглядывая ему в глаза. — Это безрассудно и не похоже на тебя. Ты же знаешь, сильнее твоя потеря её точно не сделает. А вот растоптать её решимость вполне может. Кроме того, я тоже отказываюсь принимать такое твоё решение. Как босс аркобалено, я не разрешаю тебе рисковать собой. Мы не в том положении, чтобы расшатывать систему тринисетте. Джессо удивлённо покосился на главу Джильо Неро. Она не любила вспоминать о том, что атрибут Неба делает её главой аркобалено, и тем более не любила пользоваться этим положением — ни в одном из миров. Конечно, у Бьякурана не было иллюзий по поводу важности происходящего, но он, очевидно, недооценил всю глубину проблемы. — При всём уважении, принцесса, — вздохнул Фон, и в глазах его обозначилось совсем не свойственное ему упрямство. — Даже как мой босс, ты не можешь вмешиваться в мои отношения с моей ученицей. — При всём уважении, дядя, — парировала Юни, — могу. Тсунаёши тоже моя подчинённая, я несу за неё ответственность, приняв в клан. От неё зависит слишком многое. К тому же, речь не только о ваших с ней отношениях. Речь о твоей обязанности как аркобалено хранить пустышку. Это необходимо, — твёрдо подчеркнула девочка, — для сохранения баланса тринисетте. Сейчас ситуация складывается так, что скоро ты не сможешь выполнять эту обязанность. Если мы ничего не предпримем, так и будет. А значит, новый отбор начнётся в самых неподходящих для этого условиях. — Ты можешь гарантировать, что помощь Реборна действительно что-то изменит, и при этом Тсунаёши не пострадает? — Фон спокойно смотрел на явно занервничавшую собеседницу. Бьякуран недовольно нахмурился: он очень не любил, когда кто-то заставлял Юни переживать. — Гарантии я дать не могу, — признала глава Джильо Неро. — Нужно выбрать правильное время... — Я продолжу искать способы решить эту проблему, — решительно вмешался Джессо, сразу перетягивая внимание на себя. Он с внутренним удовлетворением отметил, что напряжение тут же ослабло. Аркобалено Неба хоть и покосилась на него с лёгким сомнением, но возражать всё-таки не стала. Бьякурану хотелось верить, что это от того, что она верила в его сознательность и способность вовремя остановиться. — Но не сбрасывай Реборна со счетов. Может, стоит на время прервать прямые тренировки? Юни... Джессо осёкся. То, что он хотел предложить, было опасно для главы Джильо Неро. Слишком много сил ей приходилось тратить, чтобы помочь Фону. В её возрасте тратить так много Пламени было не только трудно, но и чревато серьёзными последствиями. Сохранность Юни была для Бьякурана важнее всего остального. Важнее союза Миллефиоре, важнее способности заглядывать в параллельные миры, и важнее Савады. Важнее всего на свете. И всё-таки... — Юни может поддерживать твои силы, — Джессо уверенно посмотрел на собеседников. В глазах юной аркобалено он уловил невыразимую благодарность. Правда, радости эта благодарность ему не доставила. — Мы не говорим о полном прекращении тренировок. Ты всё ещё можешь наблюдать и направлять Тсунаёши. Она тренируется с моими хранителями, и я уверен, что Дино тоже согласится ей помочь. Пара месяцев — я думаю, этого достаточно, — и одна встреча с Реборном. Если всё получится, ты снова сможешь спокойно тренировать её лично, ничего не потеряв. Это лучше, чем предаваться фатализму. Если не важнее, то хотя бы на одном уровне важности с сохранностью Юни для Бьякурана было её мнение. И если Юни решила, что так нужно — он не посмеет сомневаться в ней. — Я давно уже готов к смерти, — мягко улыбнувшись, покачал головой Фон. — И совсем её не страшусь. Но вы правы. Тсунаёши терять меня не готова. Мне не нравится идея ограничить наши тренировки, но... что ж, как минимум, ей следует научиться пользоваться её арбалетом, а здесь я не такой уж хороший помощник. Так что можно сделать перерыв... и попробовать. Я согласен. Улыбка, расцвётшая на губах Юни, стала успокоением и для аркобалено Урагана, и для Бьякурана. *Закон Фатиха (или закон братоубийства) — позднее название одного из положений из Канун-наме (сборника законов) Мехмеда Фатиха. Оно позволяло тому из наследников османского трона, кто стал султаном, убить остальных ради общественного блага (Nizam-I Alem) — предотвращения войн и смут. ** Оттавио — персонаж новеллы "Secret Bullet 2: X-Fiamma", бывший заместитель капитана Варии, и по сути в отсутствие Занзаса ею заправлял; именно он раскрыл план переворота Занзаса Девятому. В ходе сюжета новеллы был убит. *** Не опечатка, Михель просто шарит за мемы.