because I feel

И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?), Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне.

Lana Del Rey — Brooklyn Baby Лиам Данбар был совсем ребёнком, когда его заставили чувствовать себя ответственным за свою жизнь. Это ведь так романтично в подростковом понимании, не походить на всех. Тебя тянет на приключения, опасности… Ты наслаждаешься силой, взрываешься всякий раз, когда недоволен окружающими. — Вампир в городе? — Скотт раздражён, он сжимает кулаки, пытаясь держать себя в руках. — Как это возможно? — Это не просто вампир, Скотт, — Стайлз нервно дёргается, когда Лиам подходит к ним, кивая друзьям. — Это первородный вампир… Самый опасный вампир в мире, бессмертный и опасный. — Ты боишься? — ухмыляется Данбар, чувствуя себя всесильным, возвышаясь над человеком. Простым человеком, без сверхъестественной силы. — Я посмотрю на тебя, когда мы его встретим! — качает головой сын шерифа, подумывая, как бы убраться из города. — Первородным неизвестно сколько тысяч лет, от них ведут свой род все вампиры. Скотт, помнишь прошлогоднюю ситуацию с бродягой? Он чуть не убил Малию, хотя мы все были там. А сейчас, сейчас представь, чего следует ожидать от самого древнего вампира во вселенной. Лиам Данбар не боится, потому, что чувствует силу, которая бежит по его венам. Сила согревает его, заставляет забыть о жалком страхе. В конце концов, разве вампир сможет одержать победу над оборотнем? — Неужели вы устроили такой горячий приём для меня? — она появляется в пустом классе, заставляя стаю растерянно дёргаться, беспомощно наблюдать за её ухмылкой. — Я польщена. Привет, здешние монстрики… Лиам Данбар чувствует себя дураком, глядя, как она захватывает власть в городе, и никто, даже всесильный альфа-Скотт, не может помешать ей. Она холодна как лёд, парню даже не слышно биение сердца. И Лиам сомневается, когда Малия утверждает, что вампирша глупа и наивна. Её легко обмануть, если втереться в доверие и, что самое страшное, заставить поверить в любовь. — Я свободна… Первый раз за тысячу лет, — она пьяна, на её губах искренняя улыбка. — Я смотрю на новое поколение, новую нацию, можешь поспорить со мной о нынешней политике? Лиам Данбар произносит её имя почти неслышно. Боится, что сердце остановится, когда Ребекка Майклсон посмотрит ему в глаза. Говорят, он слишком глуп, чтобы любить её, или слишком молод. Хорошо, что Лиам не привык слушать окружающих. — Думаю, мы как огонь и вода, — она прикусывает его мягкую, практически невинную кожу на шее, тут же зализывая рану. — Как ветер и море, но тебе это нравится? Ты взрывоопасный, мсье Данбар, и когда ты зажигаешься, я остываю. Лиам Данбар видит осуждение, видит недовольство, но ледяное спокойствие Ребекки поражает, заставляет равняться, чувствовать себя ответственным за желание оторвать кому-нибудь голову. — Ты просто не видел свободы семидесятых, — она смеётся, потягивая бурбон, лишь потому, что его обожал старший брат. — Ты просто не ощущал той свободы. Когда-нибудь, я покажу тебе… Лиам Данбар знает, что окружающие считают его опасным, знает, что его привыкли бояться. Правда, он также знает, что его девочка гораздо круче. Её будут опасаться за них двоих. Ведь она малышка из Нового Орлеана. Детка Нового Орлеана.