***
Мне не нужно ваше прощение, миледи… Она коротко всхлипнула и сердито пнула подушку, в которую проплакала большую часть ночи. Зажала ладонями уши, чтобы больше не слышать холодного голоса и жестоких слов, но они продолжали звучать, уже не в голове – в сердце, заставляя выть от бессилия и обиды. Гордец, он даже не дал ей возможности объясниться! Она не успела сказать и двух слов, а сэр рыцарь уже оставил ее и скрылся в толпе. Он не вернулся за королевский стол, не появился в зале и после ужина. Он не желал больше видеть ее, не желал слышать ни слова из ее оправданий. Элена шмыгнула носом и сердито тряхнула головой. Ну уж дудки! В чем она должна была оправдываться? В том, что, потеряв голову от желания, не пустилась в долгие путаные объяснения? Или в том, что, забыв обо всем на свете, растаяла от его голоса и прикосновений? Горячие губы на ее щеках, шершавые ладони на теле - ощущения были такими реальными, что она жалобно застонала и снова уткнулась лицом в мокрую от слез подушку. – Мужчины как дети – они часто не понимают, что творят, – легко коснувшись ее волос, снисходительно уронила неслышно вошедшая Зехра. Не поднимая лица, Эль упрямо повела плечами. – Я прожила на свете много лет и повидала десятки упрямцев и гордецов, – усмехнулась мудрая сарацинка. – Он раскается и вернется, поверь старой Зехре. А теперь утри слезы и иди сюда. – Она строго указала на пуфик перед зеркалом. – Негоже королевской кузине иметь за обедом зареванный вид! Отпустив подушку, Эль нехотя перебралась к зеркалу, глянула на свое отражение – и сникла окончательно. Бессонная ночь в слезах не прошла бесследно: покрасневшие глаза, опухшие веки, спутанная, не разобранная с вечера прическа… Только сейчас она вспомнила, как прибежала сюда после ужина и ничком бросилась на диван. Половину ночи проплакав, вторую половину пропинав подушку и на чем свет стоит костеря виновника своих слез, только с первыми лучами солнца она, наконец, забылась, уснула беспокойным тревожным сном. И вот теперь, при дневном свете, представляла собой весьма плачевное зрелище. – Что мне делать? – в отчаянии прошептала Элена своему отражению. – Для начала умыться и причесаться, – взяв в руки черепаховый гребень, поучительно улыбнулась Зехра, и Элена вскинула на сарацинку немой, но весьма красноречивый взгляд, – а потом запастись временем и терпением, – аккуратно разбирая и расчесывая длинные пряди ее волос, буднично закончила камеристка. – У меня нет времени! – вскинувшись, едва не закричала она. – У нас… у всех вас нет времени! Зехра подозрительно сузила черные, как уголь, глаза, заставив ее запнуться и прикусить язык. – Что знаешь ты такого, не ведомого мне? – ухватив королевскую гостью за подбородок и прожигая ее взглядом, спросила она севшим голосом. Элена обреченно выдохнула. – Иерусалим падет, – сказала коротко, не в силах отвести глаз. – Когда? – Скоро. – Моя госпожа? – приблизив лицо и гипнотизируя Элену глазами-углями, еле слышно продолжала допрашивать ее сарацинка. – Барон д’Ибелин защитит ее. – А мой господин? – угли вспыхнули опасными искрами. – Ги и вправду твой господин, Зехра? – с горькой иронией усмехнулась Эль – и тут же, осененная догадкой, изменилась в лице. – Или ты говоришь о Саладине? – Нет бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его, – только и ответила Зехра. – Ты служишь христианскому двору! – вырвавшись из ее руки, возмущенно выдохнула Элена. Старая сарацинка нехорошо усмехнулась. – Я служу своей госпоже – и никому больше. Когда-то у меня было дитя, но его отняли, а взамен доверили королевскую дочь. Теперь она дитя мое, – Зехра вопросительно подняла брови. – Ты-то чего боишься? Ты ведь можешь уйти в свой мир в любой момент – так? Элена ссутулилась и закрыла лицо руками. Если бы все было так просто! Она так отчаянно рвалась на Ту Сторону, что у нее не хватило терпения подробнее расспросить ни о тамошнем течении времени, ни об обратном пути в реальный мир. Только здесь она с опозданием подумала, что ее условные «несколько дней» могли растянуться на месяцы, даже на годы – и потому действительно были очень и очень условными. Она не хотела терять ни минуты – и по глупости потеряла все оставшееся у нее время. – Я не властна над своим уходом, – сквозь пальцы прошептала она. – Этого и боюсь. Зехра задумчиво помолчала, потом снова осторожно коснулась темной морщинистой рукой спутанных волос гостьи. – Не говори госпоже об Иерусалиме. Никому не говори, – посоветовала она. – Я верну твоего мужчину – в остальном же пусть идет, как идет. А сейчас терпи, будет больно. Следующие полчаса стали настоящей пыткой: игнорируя жалобные охи и вскрики Элены, Зехра безжалостно расчесывала тяжелые пряди ее роскошных волос, поучительно приговаривая про «сто касаний гребня за день». Она не сразу поняла, что старая сарацинка делала это нарочно, пытаясь разозлить ее и тем самым отвлечь от тоскливых мыслей. Лучше сердись, чем жалей себя, напоследок сказала она. С ироничной улыбкой поймав в зеркале пышущий праведным негодованием взгляд королевской кузины, пригладила блестящие волны ее волос, и вместо того, чтобы выругаться, Эль неожиданно рассмеялась. – Так лучше, – одобрительно кивнула Зехра. – Когда он вернется, ты должна улыбаться, а не плакать. Ни один мужчина не потерпит при себе слезливую женщину. Она сказала это спокойно и уверенно, и Элена почувствовала невыразимое облегчение, которое тут же сменилось безотчетной тревогой. – И все-таки я должна поговорить с ним, объяснить ему... – поймав в зеркале взгляд старой сарацинки, сбивчиво начала она. Зехра недовольно поджала губы и подбоченилась. – Что еще за блажь, женщина! Где твоя гордость, в конце концов? Элена обернулась, на щеках вспыхнул румянец. – Рядом с ним у меня нет гордости, – жарко зашептала она. – Нет стеснения, нет стыда, нет сомнений. Рядом с ним нет меня – и только подле него я есть. Зехра озабоченно покачала головой. – Ты богохульствуешь, женщина, – уставившись куда-то мимо Элены, глухо заговорила она. – Не сотвори себе кумира, говорит твой Бог. Нельзя так сильно любить, ибо Он ревнив и рано или поздно отнимет тех, кого ты осмелишься вознести над Ним. – Откуда ты знаешь Писание, Зехра? – в очередной раз за утро удивилась Эль. – Принцесса училась – Зехра училась вместе с ней, – сарацинка неопределенно повела плечами. – Читала ваши книги, говорила на вашем языке, привыкала к вашим обычаям – а взамен учила принцессу своим. – «На Востоке между влюбленными только свет» – этому, например? – исподлобья глянув на старую камеристку, задумчиво повторила Эль слова, сказанные однажды Сибиллой. Удивленно вскинув подведенные сурьмой брови, Зехра светло улыбнулась. – Так и есть, женщина, так и есть. Нет в мире сокровища ценнее и важнее любви. Хотя, что я – ты и сама знаешь, верно? Повелительно развернув Элену обратно к зеркалу, сарацинка ловко собрала ее волосы в замысловатый узел, укрепила его гребнем, потом помогла умыться, спрятать следы рыданий, выбрала подходящее новому статусу верхнее платье. Когда спустя время Элена появилась во внутреннем дворике дворца, направляясь в покои Сибиллы, чтобы составить ей компанию к обеду, на лице ее не было и намека на пролитые ночью слезы. Она уже почти дошла до крыла, которое занимала королева, когда, бряцая шпорами и кольчугами, во дворе появилась группа рыцарей. Элена узнала на голубых сюрко золотое королевское пятикрестие и поспешно опустила взгляд – ей не хотелось попадаться на глаза личной гвардии иерусалимского короля. – Выше высочество! – окликнул ее смутно знакомый голос. Она осторожно подняла глаза: из расступившейся группы ей навстречу вышел вчерашний безымянный собеседник Балиана д’Ибелина. – Простите мою оплошность, нас так и не представили друг другу, – выразительно окинув ее темным взглядом, усмехнулся он и галантно склонил черноволосую голову. – Наместник Его Величества Ги Иерусалимского, рыцарь ордена тамплиеров сэр Бриан де Буагильбер, к вашим услугам.Глава 4
20 августа 2015 г. в 13:17
– Королева Сибилла Иерусалимская!
Она шла сразу за королевой, по правую руку от нее, – пользуясь официальным ужином, Сибилле вздумалось представить двору свою дальнюю французскую «родственницу» – и чувствовала, как, от волнения пропуская удары, истошно стучало сердце. А вот и избранные коленопреклоненные рыцари – орден тамплиеров, мальтийцы, госпитальеры. Ее венценосная «кузина» скользнула взглядом куда-то направо, она машинально повернулась следом, и глаза выхватили в первом ряду две почтительно склоненные темноволосые головы. На щеках королевы вспыхнул румянец, а она почувствовала, как к горлу подступила колючая паника. Их нельзя было не узнать, таких разных и таких похожих: герой Керака, барон Балиан д’Ибелин, а рядом с ним – его друг, сэр Гай Гисборн. Элена почувствовала, что задыхается. О боги, он же сейчас увидит ее рядом с королевой! Почему она не рассказала ему раньше?! Разве мало его обманывали и еще обманут? Она только-только успела пожелать всех казней египетских на свою глупую голову, как виновник ее сердечных метаний не удержал чинного поклона, с улыбкой вскинул глаза – да так и остался стоять с медленно каменеющим лицом.
Вечер начался с официальной части и ритуала приветствия королевской особы: Сибилла заняла положенное ей место на возвышении, подала знак рукой, и рыцарское собрание разом поднялось с колен и по очереди двинулось в ее сторону, чтобы засвидетельствовать почтение. Французской «кузине» королевы приготовили кресло подле ее величества, и, подобрав шлейф парадного восточного платья, Элена присела на самый край жесткого сидения; напряженно выпрямив спину, вгляделась в разномастную толпу крестоносцев и отыскала среди рыцарей темную встрепанную гриву. Ее обладатель – высокий, статный, напряженный и натянутый, точно звенящая струна, – вместе с другом говорили сейчас с незнакомым ей рыцарем, но она видела, что его тонкий чеканный профиль то и дело поворачивался в ее сторону.
– Элена, – улыбаясь очередному целующему подол вассалу, неслышно позвала королева. Она дрогнула и поспешно отвела взгляд.
– Да, ваше величество? – рассеянно отозвалась в ответ.
– Пощадите сэра рыцаря, – пряча понимающую улыбку, тайком качнула головой Сибилла. – Еще немного, дорогая, – и вы прожжете в нем дыру. – Она склонилась ближе и заговорщицки прошептала: – А впрочем, у меня есть идея. Передайте барону д’Ибелину и его собеседнику, что я желаю лично говорить с ними обоими. Вы ведь окажете мне эту небольшую услугу?
В этот момент подошел Тиберий, и, протянув ему руку, королева порывисто поднялась с кресла. Взглядом она указала своей гостье на двух темноволосых рыцарей в толпе, и Элене не оставалось иного выбора, как только подчиниться – хотя она и представить не могла, как найдет в себе силы выполнить поручение Сибиллы Иерусалимской. Толпа расступилась перед ней, точно перед самой королевой, и она вдруг отчетливо осознала размах обмана – ведь королевская кузина по рождению своему была принцессой. Не ведая об этом, молодые и старые рыцари как один признавали ее фиктивный титул, склоняя головы ей навстречу; она же не видела никого и ничего, кроме своей цели: чеканного гордого профиля на другой стороне залы.
– Миледи, – почтительно поклонился молодой барон. Эль заставила себя кивнуть в ответ.
– Ваше высочество? – удивленно усмехнулся неизвестный рыцарь. – Простите, не имею чести...
Ей стоило бы придумать себе достоверную легенду – но даже окажись у нее эта легенда, сейчас, пожирая глазами упрямо склоненный профиль, она не смогла бы вспомнить из нее ни единого слова.
– Моя… госпожа, – избегая ее взгляда, снова опустился на колено Гай. Она прикусила губы: его голос, еще сегодня ночью шептавший слова, от которых ее бросало в жар, сейчас был холоден и бездушен, точно камень.
– Королева желает видеть вас, барон, и вас, сэр рыцарь. А вы встаньте, – сипло выдавила она, не смея поднять глаз. Коротко и цепко глянув на друга, Балиан понимающе кивнул, тактично взял своего собеседника под локоть и отошел в сторону, но Гай упрямо продолжал стоять коленопреклоненным у ее ног.
– Да встаньте же! – испуганно прошипела она.
Он нехотя поднялся, глаза их на мгновение встретились, и фиалковый взгляд обжег ее яростью и стыдом.
– Если бы я знал… ваше высочество…
Запнувшись на титуле, Гай порывисто отвернул голову – лишь бы не видеть ту, что весь этот день исподволь занимала его мысли. Далеко не самые приличные, они снова и снова с завидным упорством возвращали его в одну из королевских спален. Оказывается, его безымянная ночная нимфа была кузиной королевы, знатной дамой – да что там дамой, принцессой! – а он принял ее за простую наложницу! Он узнал ее сразу, в первую же секунду, как только поднял глаза – и не поверил, отказался поверить. Но сейчас она подошла к нему так близко, - слишком близко! – окутала памятным, пронзительно неповторимым запахом кожи и волос, запахом желанной женщины - и тело предательски напряглось и сладко заныло, напоминая о недавних безумствах. Дья-а-а-авол! Сдерживая себя, сэр рыцарь порывисто стиснул зубы и кулаки. Проклятье, да одно ее слово, и он тотчас окажется на плахе или в петле! Но во сто крат хуже веревки то, что сейчас она стоит перед ним – а он жалеет лишь о том, что вокруг слишком много народа.
– Если бы вы знали...? – нарушая его метания, эхом отозвалась Элена.
– Это было... недоразумение, миледи, – справившись с мыслями и голосом, сдержанно заговорил Гай. – Вы ввели меня в заблуждение… и я вел себя… неподобающе…
Она стиснула губы, пытаясь удержать жалобный стон. От его неподобающих железных объятий до сих пор сладко болели плечи, его неподобающие жаркие поцелуи все еще жгли грудь и сокровенные уголки ее тела под дорогими одеждами, а неподобающие бесстыжие слова той ночью толкали ее за грань безумия. Ее обожгло воспоминаниями. Не отпускай, только не отпускай меня, вцепившись в его гриву, шептала она, когда его пальцы оставляли синяки на нежной коже, пока губы и язык терзали, мучили ее, доводя до исступления. Еще, пожалуйста, еще, срываясь на крик, стонала она, когда он снова и снова останавливался и бросал ее у самой черты. Прошу тебя, позволь мне, истекая соками и извиваясь в его руках, умоляла она, когда он медленно ласкал ее, раздевая донага, при этом не позволяя коснуться себя... А сегодня, замурованный в холодность, точно в кольчужные доспехи, он стоял перед ней так близко – и одновременно казался таким далеким и таким неприступным. Она готова была заплакать. О Сибилла, к чему это твое выдуманное высокое родство, если по его милости единственный желанный мужчина был для нее потерян?!
– Я прощаю вам ваше заблуждение, сэр рыцарь, – сами собой чинно сказали губы, в то время как сердце истекало кровью.
Гай упрямо дернул подбородком, чувствуя, как уверенно прояснялись мысли и слепая страсть уступала место чистой и незамутненной ярости. Эта женщина… она обманула его. Выставила игрушкой, легковерным идиотом. Знала – и предпочла промолчать. Могла сказать – и не сказала. Минуту назад он хотел ее так сильно, что у него темнело в глазах – сейчас же почти так же сильно презирал и ненавидел.
– Ох, Гай… – чувствуя перемену в нем, жалобно позвала она, протягивая к нему руки.
– Мне не нужно ваше прощение, миледи, – отстранившись, холодно отрезал он. Запнулся, явно порываясь что-то добавить, но вместо слов лишь молча повел головой и, развернувшись, чеканным шагом пошел прочь.