В поисках будущего

Мда. Кто же знал, что быть Поттер настолько драматично? Есть и светлые стороны, конечно. Я поняла это, когда впервые представилась Кейт Поттер. Это было у мадам Малкин, и там была очередь в десяток женщин, ожидающих примерки. Мне нужно было что-то для вечеринки на работе, а продавщица обходила всех с пером и блокнотом, записывая имена и проверяя, что именно каждой нужно. Когда она подошла ко мне, я назвалась, и она в прямом смысле перестала писать, уставилась на меня в шоке, а потом махнула мне идти за ней в заднюю комнату. – Кейт Поттер, – многозначительно сказала она швее, и меня измерили и снабдили двумя совсем новенькими мантиями за двадцать минут. Когда я впервые пришла на работу после того, как мы с Джеймсом вернулись из Греции, никто в банке мне не поверил. Все решили, что я лгу, или спятила, или что-то вроде. А когда потом они узнали, что я говорила правду, можно было подумать, что я теперь что-то вроде королевы и все такое. Многие в Гринготтсе ненавидят Джеймса, и они не делали из этого секрета; они думали, что он испорченный, избалованный ублюдок, которому все в жизни дается на серебряном блюде. И, ну да, они правы. Но почти забавно смотреть, как теперь никто и близко ничего подобного не говорит. И они ведут себя со мной по-другому, как будто они мной совершенно очарованны или что-то вроде. Это странно, и я к этому еще не привыкла. А еще теперь и пресса. Конечно, я была в курсе о любовном романе между Джеймсом и газетами в прошедшие годы, но на себе я это еще не испытывала, пока мы не вернулись в Англию и новости о свадьбе не разнеслись. Это во всех газетах, и там фотографии со свадьбы и все такое (хотя я понятия не имею, кто их делал). И теперь я просто в прямом смысле выйти никуда не могу, не получив фотовспышкой прямо в лицо. Насочиняли каких только возможно историй: от беременности до шантажа, до расцвета хогвартского романа и до, самое популярное, классической истории охоты за деньгами. И угадайте, кто с каждой историей выглядит все хуже и хуже?.. Верно. Я. Конечно, я этого ожидала, но в определенных границах. Я представляла, что у газет выдастся занятой денек и что они превратят историю во что-то смехотворное. Я даже ожидала, что они разрисуют меня этакой корыстной шлюхой. Но я не ожидала, что его мать почти что бросит мне это в лицо. Сказать, что миссис Поттер была не в восторге от внезапного решения Джеймса жениться на мне, будет невероятным преуменьшением. Конечно, я слышала от Джеймса, что его мать может быть несколько истеричной, когда срывается, но я всегда думала, что он немного преувеличивает. Я никогда не ожидала увидеть то, что увидела во время семейного ужина с его родителями. Это было кошмарно для всех присутствующих, и я серьезно думала, что умру прямо там на месте. Джеймс с тех пор не перестает извиняться, а сам он пытается вышучивать это (что получается чересчур очевидно и по-настоящему грустно, но я, конечно, ничего не говорю). Но его мать была ужасна не только ко мне, но и к Джеймсу и даже к министру (определенно мне понадобится много времени, чтобы к этому привыкнуть...). Хуже всего мне из-за Джеймса, потому что пусть даже он может над этим шутить, очевидно, что его это ранило. У него действительно есть привычка изображать, что он круче, чем есть на самом деле. Но под этой обычной наглостью он на самом деле довольно чувствителен. И я знаю, что то, что он услышал, беспокоит его. Я знаю, что это беспокоило его уже давно, но теперь это хуже, потому что он по-настоящему, своими ушами, услышал это, а не вообразил в своем мозгу. Но все нормально. Потому что я хорошо о нем забочусь. Быть замужем на самом деле довольно весело. Я имею в виду, не считая драмы, конечно. Но забавно играть в дом и делать все эти вещи: вместе готовить ужин, заниматься стиркой, ходить за покупками для квартиры. Его «помощница», Мэгги, ушла с очень приличным выходным пособием. Когда он сначала сказал, что собирается это сделать, я посмотрела на него, как на психа, потому что подумала, что он хочет, чтобы я тут же впала в режим Счастливой Домохозяйки. Но он сказал, что это не так и что если мы женаты, то должны быть достаточно взрослыми, чтобы самим заботиться о своем доме. Так что мы отпустили ее (она не слишком расстроилась), и начали все делать сами. Ну, очевидно, я привыкла все делать сама, так как у меня никогда не было «помощницы», чтобы стирать за мной нижнее белье. Но это труднее, когда два человека в одном доме, так что хорошо, что есть кто-то, кто поможет. Мы оба многое делаем, и честно, мне это нравится и кажется довольно веселым. Технически у нас две квартиры, за которыми надо следить, но я даже не стараюсь шутить над собой, притворяясь, что мы когда-нибудь навсегда останемся в моей. Нам нужно избавиться от нее. «Предполагается», что мы должны искать новую квартиру, которой сможем владеть вместе, но честно, мне стало довольно удобно в его огромной, претенциозной квартире... Джеймс тоже великолепен. Я знаю, что я всегда жаловалась, что он незрелый, зацикленный на себе эгоманьяк... Но каждый раз, когда я смотрю на него, я все еще хочу его целовать. Я довольно хорошо знаю, что фаза «медового месяца» скоро пройдет, так что я наслаждаюсь ей, пока есть возможность. Он действительно мил со мной, и он всегда делает эти очаровательные мелкие вещи, которые в обычных обстоятельствах мне особенно привлекательными не кажутся. И да, очевидно, у нас бывают мелкие размолвки, но в общем все просто фантастично. По крайней мере, дома – о большем просить трудно. И теперь я на своем первом официальном квиддичном матче в роли жены игрока. На самом деле это первый квиддичный матч, на котором я была со времен Хогвартса, и первый профессиональный матч в жизни. Это именно так безумно, как я и предполагала, с переполненным стадионом и кучей и кучей визжащих фанатов. Серьезно, это настолько громко, что у любого голова разболится, и я бесконечно рада, что сижу в ложе, а не на обычных трибунах. Если честно, мне плевать на квиддич (знаю, знаю, это трагедия), так что по крайней мере мне не приходится сидеть тут в одиночестве, пытаясь не уснуть. Стрелы играют с Торнадо, так что здесь Роуз, ее мама и братишка. Они разрешили мне сесть с ними (и поверьте, я благодарна), но это так странно. Ее мама не болеет ни за одну команду, чтобы ей не пришлось выбирать чью-то сторону, и кажется, ей скучно, и она с удовольствием провела бы это время дома, чем здесь на квиддиче. На самом деле она даже принесла с собой работу и сидит в углу, делая пометки на каких-то бумагах, пока снаружи идет матч. Прямо за порогом ложи стоят два аврора, и мне интересно, насколько странно должно быть, когда за тобой все время ходят и нянчатся. Братишка Роуз определенно вовсе не скучает, и он вовлечен в каждую секунду матча так, словно он просто зачарован. А Роуз где-то между, и она нарушает монотонность, пытаясь меня разговорить. Роуз отличается от той, что она была в Хогвартсе. Конечно, я не знала ее тогда особенно хорошо, учитывая, что мы с разных факультетов, и она на два года младше меня. Но что я о ней знала, так это то, что она была невероятно умная, невероятно испорченная и, кажется, невероятно вредная. Я знаю, что они с Джеймсом не очень хорошо ладили в обычных обстоятельствах, но мне всегда казалось, что они больше походят друг на друга, чем им хочется признаться. Теперь же она кажется довольно милой. Может, она изменилась, а может, я не знала ее раньше и судила только по обложке. – Это всегда так скучно? – осторожно спрашиваю я, чувствуя себя виноватой, признаваясь, что нахожу все это утомительным. Но Роуз лишь качает головой. – Нет. Иногда бывает еще хуже. И я даже немного матчей и видела. Я смеюсь, ожидая, что она скажет что-нибудь более ободряющее. – Серьезно, – говорит она. – Думаю, если ты изначально не любишь квиддич, то лучше не станет. Тебе с самого начала это должно нравиться, думаю. – Прекрасно... – Скучать на квиддиче – это должно быть меньшей из твоих проблем, – легкомысленно говорит она. – Я имею в виду... Джеймса, – она хихикает, и я тоже не могу не рассмеяться. – Он не так плох, – Роуз лишь смотрит на меня, приподняв брови, и я снова смеюсь. – Я думаю, в тебе генетически заложено неприятие к нему. – Когда мне было четыре, – серьезно говорит она, – он пытался похоронить меня заживо. Она так серьезна, что я не могу ей не поверить. И как оказалось, она говорит правду, потому что ее мама произносит: – Роуз, это было пятнадцать лет назад, – даже не поднимая глаз от работы. – И я определенно была душевно травмирована! – спорит Роуз и закатывает глаза, что ее мать то ли не видит, то ли полностью игнорирует. Потом она смотрит на меня и пожимает плечами. – Он нормальный, – скупо признается она. – Иногда. Ее братишка в эту минуту вопит, что дает нам понять, что на поле происходит что-то важное. Честно, я даже не знаю, что это – ну кроме того, что над Стрелами сейчас в прямом смысле измываются. Табло показывает сто девяносто против восьмидесяти, что нельзя сказать, что хорошо говорит об охотничьих способностях моего мужа. Но это нечестно: он действительно очень хорош (предположительно), просто Торнадо лучше, думаю. Наверное, поэтому они единственная команда без поражений в лиге. Роуз выглядит радостно и немного усмехается. Я понимаю, что она не самый большой квиддичный фанат, но ей нравится, когда ее команда уничтожает соперников. Особенно когда главная звезда соперников – ее кузен. – Джеймс сосет, – ни с того ни с сего говорит Лэндон, и Роуз громко смеется. – Лэндон! – как оказалось, его мама не так впечатлена. – Это грубо! – Ну посмотри, – говорит он, махнув в сторону поля. – Вся их команда ничего не может сделать! – Это все равно грубо, – она не поднимает голову, но как-то продолжает. – И если ты думаешь, что я не вижу, как ты закатываешь глаза, ты ужасно ошибаешься. Лэндон и Роуз украдкой обмениваются взглядами и прикусывают губы, чтобы не рассмеяться. Не так уж тайно они это делают, как думают. – А ты не должна его поощрять, – продолжает их мама, очевидно обращаясь к Роуз. Это забавная сцена. Оба ребенка снова оглядываются друг на друга и таинственно улыбаются, но оба перестают болтать и хихикать. Это шокирующе нормально, особенно учитывая, через что они прошли. Это ужасно далеко от того, что я видела в доме Джеймса. Эта часть семьи определенно более выверенная и уравновешенная – жаль, это не относится к его собственной семье. Матч заканчивается, когда Скорпиус ловит снитч и Торнадо побеждают со счетом триста пятьдесят к ста десяти. Лэндон в экстазе, и Роуз тоже кажется довольной. Я, наверное, должна чуть больше расстроиться, но мне, честно, не особенно есть до этого дело. Я выглядываю, стараясь углядеть Джеймса, но едва вижу его в толпе людей, сгрудившихся на поле, где приземлилась команда. Он слишком далеко, чтобы я могла разглядеть выражение его лица. Сегодня утром он сказал, что победы не ждет, но проигрывать от этого не легче, уверена. – Ну и что нам теперь делать? – спрашиваю я Роуз, глядя на то, как ее мать начинает собирать свои вещи. – Просто ждать? Она пожимает плечами. – Наверное. Скорпиус сказал, что постарается заскочить, прежде чем выйти к прессе. И, словно по зову, раздается громкий хлопок, и появляется Скорпиус. Он потный, грязный, вымотанный, но он все равно улыбается. Роуз улыбается в ответ почти стеснительно, и это так мило, что сейчас кого-нибудь стошнит. – Это было просто потрясающе, – звонко говорит она, но он просто смотрит на нее и улыбается одним уголком губ. – Ты даже не смотрела, верно? – Не особенно, – признается она, и он смеется. Но у него не хватает времени на то, чтобы слишком развеселиться, потому что на него тут же налетает ее братишка, который хватает его за руку и начинает что-то болтать со скоростью миллион слов в минуту о матче. Роуз закатывает глаза и закрывает ему рот рукой, эффективно его затыкая. Он вырывается от нее, но она крепко держит его и игнорирует. – В любом случае, – многозначительно говорит она, – ты не знаешь, где Джеймс? Его жена его ищет, – она не может сдержать усмешки. Кажется, Скорпиус только меня заметил, и он смотрит на меня, прежде чем покачать головой. – Нет, я видел его в момент, когда мы приземлялись. Но я не знаю, куда он после этого пошел. Я киваю, стараясь не слишком разочаровываться. Я должна была лучше все спланировать, прежде чем мы разошлись в разные стороны. Уверена, в конце концов он меня найдет, если я просто останусь здесь. Скорпиусу пора идти, и я даже не слишком понимаю, зачем он вообще пришел, если может побыть здесь только минуту. Но я думаю, что это как-то все связано с тем... что он обещал ей прийти, и он не нарушает данных ей обещаний. Это безумие, правда: сколько бы мерзостей я не слышала о Малфоях, вы бы никогда в это не поверили, глядя на этого парня. Он кажется настолько близким к совершенству, как только возможно человеку, и это, конечно, немного пугающе. Но и это слишком мило и искренне, чтобы быть пугающим, так что я даже не знаю, что это. – Роуз, отпусти брата, – я почти забыла, что министр (Гермиона, ух, я никогда к этому не привыкну) вообще здесь, но она заканчивает собирать вещи и встает. У нее скучающий голос, и Роуз слегка строит гримаску, прежде чем отпустить Лэндона и подтолкнуть его вперед. – Скорпиус, это действительно было хорошо, – мило говорит она, и он улыбается, хотя уверена, он точно знает, что она тоже не смотрела. Потом она оборачивается к своим детям и спрашивает, готовы ли они идти. Роуз колеблется с секунду и оборачивается к Скорпиусу на полсекунды: – Хм, я думаю, мы останемся здесь на ночь, – на секунду мне показалось, что она имеет в виду здесь, на квиддичном стадионе. Но потом я поняла, что она имеет в виду здесь, в Татсхилле. Она говорит это почти неловко, как будто опасается, что ее мать скажет что-то против того, чтобы она оставалась со своим парнем.. Не знаю почему, ведь Джеймс сказал, что Скорпиус живет в ее спальне в доме ее матери. Но, чего бы это ни стоило, ее мать не устраивает сцены из-за этого. Вообще никак. Она просто оглядывает их и кивает: – Ну, будьте осторожны по дороге, – говорит она. – Роуз, вы с Кейт подождите вместе, пока они не закончат. Не оставайтесь здесь в одиночестве. Мне интересно, что она думает, может случиться с нами в VIP-ложе, но я ничего не говорю. Роуз лишь угождает ей и кивает. Потом они оба, она и Скорпиус, получают по поцелую в щеку, и ее мама и братишка уходят (и ее братишка протестует всю дорогу). – Вы можете пойти вниз, – предлагает Скорпиус, когда нас остается трое. – Уверен, Джеймс где-то внизу. Я почти отказываюсь, но вижу, что Роуз идет вниз со мной или без меня (как оказалось, она не слишком прислушивается к маминым инструкциям). Так что я иду за ними. Скорпиус не аппарирует вниз, а ведет нас к задней лестнице, которая не слишком заполнена и похоже используется только имеющими отношение к команде. Это странно, идти вниз вот так, и в то же время странным образом воодушевляет. Я чувствую себя третьей лишней, потому что Скорпиус и Роуз словно не замечают меня, пока мы идем вниз по лестнице. А потом я оказываюсь в необычном положении, у входа в раздевалку Торнадо, потому что я явно никаким образом не имею отношения к Торандо. Роуз замечает мою дилемму и смеется, указывая в направлении дальше по коридору, туда, где собирается группа каких-то людей. Это раздевалка Стрел, как оказалось, и я вроде как стою там, в коридоре, вместе с какими-то болтающими людьми. Я не знаю, что делать, поэтому я просто стою и пытаюсь слиться с окружением. Это трудно, и я чувствую себя здесь неуместно и довольно глупо – стоять и ничего не делать. Но потом дверь открывается, и выходят несколько игроков. Джеймс с ними, и он сразу же видит меня. – Вот ты где! – он пробивается сквозь людей, хватает меня и сразу же целует. Я удивлена и немного смущена, потому что на меня смотрит человек пятнадцать, и я никого из них не знаю. – Я не знала, где ты, – говорю я ему, немного отстраняясь. – Знаю. Забыл тебе сказать, – он извиняюще полу-улыбается. – Прости, – я пожимаю плечами. – Как ты тогда сюда добралась? – Скорпиус. Джеймс корчит рожу и смотрит мимо меня в коридор. Он бормочет что-то похожее на «пидор», но говорит это не так громко, чтобы это можно было хорошо расслышать. Я просто смотрю на него, и он невинно улыбается. – Не будь мелочным. Но Джеймс лишь продолжает улыбаться и пожимает плечами. – Я не мелочный. Они все время выигрывают. Так они поступают, – ему явно неприятно. Я смеюсь, не могу сдержаться. – Значит, ты сидела с Роуз. Я киваю: – Ага, и с ее мамой и братом. – Хьюго? – Нет, маленьким, – не могу поверить, как быстро у меня из головы вылетело имя. Мне понадобятся века, чтобы запомнить всю его семью. – А, Лэндон, – он останавливается на секунду и добавляет. – Он гаденыш. – Ого, – снова смеюсь я. – Он тебя тоже не особенно обожает. Джеймс лишь пожимает плечами и оглядывает коридор. Роуз и Скорпиуса не видно. – Роуз болела за Татсхилл, полагаю? – я киваю. – А ее мама? – Она не выбирала сторону. – Думаю, она забыла, что я ее крестник. – А он ее зять, – со значением говорю я, но Джеймс качает головой. – Еще нет. – Уже скоро. Джеймс закатывает глаза, а потом машет нескольким парням в коридоре. Они подходят, и он обнимает меня одной рукой за талию и подтягивает к себе. – Это Кейт, – говорит он, дергая головой так, что она попадает мне по макушке. Потом он кивает на мужчин и называет их. – Кейт, это Патрик, Джош и Уилл. Патрик, Джош и Уилл, не особо таясь, оглядывают меня с ног до головы, а потом так глупо ухмыляются, как умеют только мужчины. Джеймс, конечно же, это проглатывает, и вместо того, чтобы оскорбиться, что какие-то люди щупают меня взглядом, он находит это забавным. Но такой он и есть. Он видит все так, будто ему завидуют, а не просто невероятно оскорбительно и сексистски разглядывают. – Неплохо, Поттер, – говорит один из них (не знаю, который, они, на мой взгляд, все одинаковые квиддичные ублюдки). Джеймс усмехается: – Я знаю. Серьезно? Я ничего не говорю, потому что я слишком шокирована (ну, или недостаточно шокирована). Я просто стою там, не слушая продолжающийся разговор о квиддичной хрени и четырех мужиков, старающихся почувствовать себя важными, заново проживая несколько удачных моментов из их полностью проваленного ранее матча. И да, я думаю, что я немного расстроена. Джеймс, который, я напоминаю, мой муж, будто не помнит о моем существовании. Я уверена, что, если бы не его рука на моей талии, он бы полностью забыл, что я вообще здесь. Наконец какая-то женщина открывает дверь раздевалки и говорит, что пресса готова. И когда его товарищи по команде идут туда, Джеймс поворачивается и искренне улыбается. – Я дам пару интервью, и потом я готов, хорошо? Полагаю, он видит по моему лицу, что я не слишком воодушевлена. – Что случилось? Он не понимает, конечно же, и это беспокоит меня больше всего. Но я не знаю, почему я удивлена. Он был таким с тех пор, как я его знаю. – Ничего. Иди. – Нет, ты точно из-за чего-то злишься... – Я не злюсь, – говорю я и уверена, мой голос выдает мое раздражение. – Просто иди на свое интервью. Джеймс с секунду меня разглядывает. – Ладно, что я сделал? Я спорю с собой, говорить или нет. Это ведь ничего не изменит. – Я не слишком радуюсь, когда обо мне говорят так, словно меня нет в этой комнате. Джеймс ничего не говорит, а просто смеется и качает головой. – Детка, они просто шутили. Это несерьезно. О себе он ничего не говорит, конечно же, потому что у него есть ужасная привычка не замечать своих ошибок. Это того даже не стоит. – Все нормально, – вяло говорю я, пытаясь, чтобы мой голос меня не выдал. – Просто иди. Я подожду здесь. Он снова смотрит на меня, его взгляд бегает по моему лицу в поисках знака того, что именно неправильно и почему я это еще не забыла. Я пытаюсь выглядеть настолько нейтральной, как могу. – Я люблю тебя, – говорит он, и он странно серьезен. Я киваю, и он придвигается, чтобы поцеловать меня, а потом снова исчезает в раздевалке. И теперь я совершенно одна в коридоре, и пространства перед раздевалками полностью пусты. Я не знаю, почему я так себя чувствую, я даже не знаю, что это. Ну, думаю, это вранье. Я знаю, что это, я просто не хочу в этом признаваться. Я не хочу признаваться, потому что я сказала себе, что я собираюсь прекратить обращать внимание на недостатки Джеймса и перестать пытаться его поменять. Я сказала себе, что приму его таким, какой он есть, и смирюсь с этим. Но это трудно. Я думаю, у меня все еще есть право раздражаться тем, что он делает (он незрелый болван с эгоистичными замашками), но потом я спрашиваю себя, не делает ли это меня плохой женой. Не то чтобы я думала, что мы должны слепо следовать друг за другом, или что-то вроде... Но я думаю, что когда вы с кем-то женитесь, то вы вроде как принимаете друг друга вместе со всеми недостатками. Но я не знаю... Это просто трудно. Я чувствую, что понятия не имею, что я делаю, и как бы мне не нравилось пока быть замужем, иногда кажется, будто я маленькая девочка, играющая в сказку. Я имею в виду, я ведь действительно вышла замуж на горячую голову. И вот теперь это моя жизнь. Но я люблю Джеймса. Правда, правда люблю. И если ты кого-то любишь, то не имеет значения, как и почему вы поженились, так? Вы должны быть вместе, потому что так вам велит ваше сердце. И так велело мое. Оно велит это каждый раз, когда я на него смотрю. Я просто сбита с толку всем этим. Но я люблю его, и это все, что должно иметь значение. Это просто... Странно иногда.