Приоритеты

      Найти Тетсую среди густого насаждения деревьев – задача не из простых. Дайки сильно подозревает, что найти иголку в стоге сена было бы проще – всего-то и нужно, что хороший магнит. Минутная стрелка на часах уже описывает новый круг – Дайки надеется, что Акаши не изменил своей привычке приходить с опозданием, на правах короля. Или императора, как там этому ходячему мешку проблем угодно.       Хорошо, что Харасава часами гонял команду – что по полю, что по пересечённой местности. Результаты его тренировок, да плюс мотивация – Дайки марафон бы пробежал, будь он уверен, что на финише встретит Тетсую живым и невредимым. Но пока Тетсуи – вообще никакого – нигде не видно, и Дайки в четвёртый раз на взлётной скорости оббегает парк, чуть ли не под скамейки заглядывая.       Наверное, если бы не высокий голос Акаши, шибанувший по ушам, Дайки пробежал бы мимо – слишком уж густым было переплетение стволов и крон, чтобы сходу заметить двоих, мягко говоря, невысоких подростков, стоящих в тени.       Голос Акаши непривычно звенит, голос Тетсуи, напротив, ещё глуше и тише обычного, и часть их диалога Дайки попросту не воспринимает – всё сливается в неясное гудение, похожее на мушиное жужжание. Только атмосфера мерзкая, тягостная. Они тут явно не о птичках жужжали. Наконец, речь красноглазой мухи становится разборчивой, и оттого ещё более противной.       – С каких пор ты стал смотреть на меня свысока, Тетсуя? Ты не можешь себе этого позволить, – всверливаются в голову избитые и опостылевшие до невозможности слова. Угрожающие. Дайки с трудом сдерживает порыв выпрыгнуть между этими двоими из своего не слишком укромного укрытия за платанами. Сдерживает – потому что это может выйти боком для Тетсуи. Пока Акаши не приближается к нему – лучше не вмешиваться, не провоцировать лишний раз. Акаши достаточно силён – или, вернее будет сказать, искусен, – чтобы голыми руками, играючи, покалечить хоть бы и Мурасакибару. А что в его, Акаши, представлении может послужить достаточным поводом для агрессии – наверное, только ему самому и известно. Если известно.       Тетсуя беззвучно шевелит губами, будто не в силах выдавить из себя ответ. Между ними от силы три метра, и в долю секунды, практически незаметно, Акаши сокращает это расстояние вполовину. Тонкие губы изгибаются – но говорит он так тихо, практически шепчет, что Дайки не может разобрать ни слова.       Тетсуя ещё бледнее обычного. На первый взгляд он кажется спокойным, но Дайки знает его достаточно хорошо, чтобы понять, что он напуган до полусмерти. Да и кто бы на его месте не испугался. Чужие сдвиги по фазе всегда вызывают у окружающих дискомфорт.       У Акаши всё то же непроницаемое выражение лица, и Дайки это смутно нервирует – не угадать, когда в эту скорбную голову придёт очередная психованная идея… Акаши делает ещё один шаг и заносит руку.       Не дав мозгу и сотой доли секунды на размышления, Дайки одним прыжком заступает Акаши дорогу, как щитом заслоняя собой Тетсую, и спиной чувствует тихий судорожный выдох. Успел, набатом стучит в голове, успел, не произошло ничего непоправимого. Пока не произошло. Дайки чувствует, как Тетсуя цепляется за его рубашку и утыкается лбом между лопаток.       – Я тебя не звал, – ровно, будто зачитывая заголовок из газеты, произносит Акаши.       – С каких пор мне нужно твоё приглашение? – Дайки скалится в ответ. По виску стекает капля пота. Дерзить Акаши – та ещё глупость, эта разноглазая скотина слишком уж трепетно относится к уважению к своей персоне. Если раньше его действительно можно и нужно было уважать, то теперь остаётся только шарахаться, как от больной собаки.       Акаши поднимает на него тяжёлый взгляд разномастных глаз.       – С дороги, – едва шевельнув губами, приказывает он.       – Вконец двинулся? – Дайки сам себе напоминает загнанного в угол пса, и готовится укусить. – А я-то думал, что дальше уже некуда.       Тетсуя вздрагивает, и сквозь шум крови в ушах Дайки улавливает едва слышное «не надо». Оно, конечно, и ежу понятно, что так дерзить не надо, но что ещё остаётся? В рожу заехать? Да не факт, что получится, эта скотина все движения предугадывает, так что толку будет немного. Но за Тетсую страшно.       Дайки на голову выше и раза в полтора шире в плечах. За его спиной без особого труда могли спрятаться двое таких, как Тетсуя.       Сейчас важно защитить одного.       – Ты вмешиваешься не в своё дело, Дайки, – всё с той же скучающей миной произносит Акаши. Дайки его манера речи кажется почти смешной – как у стереотипного злодея из какого-нибудь второсортного американского фильма.       – Издеваешься, что ли? Ещё как моё, – Дайки искренне возмущён. Всё, что касается Тетсуи – напрямую касается и его, это тоже ежу понятно. Впрочем, Акаши – тот ещё дикобраз.       – Я не повторяю дважды.       – Да знаю я эту твою заморочку с «абсолютом», – с досадой отзывается Дайки. – Водка такая есть, в курсе?       Может, это не Акаши с ума сошёл, а он сам? В здравом уме он бы явно не посмел говорить с бывшим капитаном в таком тоне. Да ни один здравомыслящий человек не посмел бы.       Ну и чёрт с ним, со здравомыслием этим. Клин клином вышибают.       – Ты забываешься, Дайки, – голос Акаши почти звенит. Хочется зажать уши.       – На память никогда не жаловался, – парирует Дайки. Эх, не мастер он по части словесных пикировок, как ни крути… Это всегда было на совести Мидоримы – вот уж кто трепать языком умел мастерски. Не так, как Кисе, у того язык вообще – что помело, – а с чувством, с толком, с расстановкой. Дайки же всегда обладал талантом нарываться, что бы ни сказал.       – Я спишу твою дерзость на погоду. Должно быть, солнце ударило тебе в голову, – Акаши, само великодушие, слегка наклоняет голову к плечу, и рассматривает Дайки. От его взгляда хочется отмыться.       – В мою голову не лезь. А вот какие твари, кроме тебя самого, поселились в голове у тебя? – выплёвывает Дайки прежде, чем успевает хоть немного подумать. С ним это часто случается.       – Ты не хочешь об этом знать, – улыбку Акаши хочется стереть с его лица наждачной бумагой. Или хорошим хуком, но Дайки прекрасно понимает, что едва ли у него получится хотя бы коснуться этого психа с его императорским глазом и замашками.       – Я много чего не хочу, – Тетсуя за его спиной дрожит – куда там всем этим осинкам и зайцам. Уже только за это Дайки пожелал бы Акаши испытать самые изощрённые пытки из тех, что видел в фильмах. – Тебе по пунктам перечислить?       – Вижу, ты утратил остатки здравомыслия, Дайки, – Акаши слегка поджимает губы. Видно, решил на погоду не грешить. И правильно, это только Мидорима списывает проблемы на волю звёзд, мироздания и ещё какой-то невнятной хрени. Хоть бы и той же погоды.       – Зрение проверь, – огрызается Дайки, сдерживая желание взять Тетсую за руку, хоть как-то успокоить. – А лучше – голову, когда видишь то, чего нет – это уже галлюцинации.       – В чём-то ты не изменился, Дайки, – господи, да как же бесит это его постоянное повторение имени! – Но изменения мне не нравятся.       – Я не десять тысяч йен, чтобы всем нравиться.       Акаши нужно просто пережить, как стихийное бедствие. Как землетрясение, например. Теперь главное – чтобы не шибанули афтершоки.       Акаши смотрит на него испытующе, с любопытством даже. Как на необычный образец в каком-то эксперименте. От этого взгляда хочется подбить глаз. А лучше сразу на жопу натянуть.       Акаши долго рассматривает Дайки – ох и мерзкое же ощущение, будто рентгеном просветили, увидели все кости и стоящего за спиной Тетсую. Противно. А ещё жутковато, если совсем уж по правде.       Наконец, Акаши медленно опускает веки, а когда снова поднимает – от этого странного давящего чувства остаётся только воспоминание. Будто рубильником щёлкнули.       – Поговорим позже, Тетсуя, – ровно произносит Акаши, разворачиваясь спиной к застывшему памятником самому себе Дайки, – будто его здесь и нет вовсе. Несколько шагов – и светлая рубашка Акаши уже не видна между стволами деревьев.       Только когда звуки его шагов затихают, Дайки вспоминает как дышать.       Пронесло, что ли. Надолго ли – непонятно, но здесь и сейчас – победа за ним. Маленькая, дурацкая, неуверенная – но победа.       – Ну что, Тетсу, навёл ты шороху, – усмехается Дайки, когда грудь перестаёт саднить от недостатка воздуха. Хватка на его рубашке слабеет, и Дайки, обернувшись, едва успевает удержать Тетсую от падения, крепко схватив за плечи. Неприятно это, когда от нервов ноги подкашиваются.       – Всё хорошо, Тетсу, – тихо говорит Дайки, осторожно прижимая его, дрожащего, к себе, и легонько треплет по волосам. – Идём, я провожу тебя домой.       Тетсуя мотает головой, сглатывает вставший в горле ком и старательно отводит глаза.       – Мама и бабушка дома. Вопросов будет много, – нехотя говорит он.       – Тогда давай ко мне. Побудешь там, пока не успокоишься, – безапелляционно заявляет Дайки. Тетсуя бросает на него короткий настороженный взгляд – и снова опускает на ботинки.       – Я не хочу быть обузой.       – Тетсу, хорош уже, – Дайки морщится, как от зубной боли. – Ты знаешь, вторую такую эгоцентричную скотину поискать надо. Если б мне было в тягость – я б не предлагал. Идём.       Тетсуя не возражает. Не возражает и против того, что всю дорогу Дайки придерживает его за плечо. Дайки убеждает себя, что это просто безопасности ради – вон как Тетсу шатает, – но прекрасно осознаёт, что успокаивает сам себя – смог, успел, защитил…