***
Но он никогда не приходил к подобному заключению, по многим причинам полагая, что его сосед — натурал. Во-первых, он доктор, а не эксперт по ксеноизвращениям, и автоматически записывал всех встречных в натуралов, пока не будет доказано обратное. До того, как его бывшая отобрала у него практику, он всегда спрашивал своих пациентов–мужчин с кольцами на пальцах об их женах, а не партнерах. Иногда случались досадные ошибки — однажды он решил, что его пациентка привела с собой на консультацию сестру, а та на самом деле пятнадцать лет была ее женой. Во-вторых, Джим Кирк не вписывался в его представления о том, каким должен быть гей. Джим пил виски и прочее высокоградусное пойло со всех концов галактики, а не напитки с названиями, звучащими как описания поз из Камасутры. Джим болтал о мотоциклах и любил подраться. Он знал меньше опер и мюзиклов чем Боунз, насильно просвещенный бывшей за время их пародии на брак. И само собой, Джим не развешивал по комнате радужные флаги. Ему стоило бы догадаться. Почти никто из его пациентов или коллег не соответствовал стандартным представлениям относительно их ориентации. Но и в двадцать третьем столетии удобнее мыслить стереотипами. В-третьих, Джим никогда не подкатывал к нему. В свете того, что Кирк флиртовал со всем, что движется, и казался сексоголиком, отсутствие активности доказывало, что он — натурал. Конечно, Леонард даже и не подумал, что, возможно, Джим не заигрывает со своими друзьями или что, вопреки популярному мнению, у него все же есть самоконтроль. (Три с половиной года спустя он почти пересмотрел предположение, что Джим не заигрывает с друзьями, услышав, как он на мостике попросил своего старшего помощника почесать себе спину. Серьезно, старая рана, полученная в пьяной драке? Самое идиотское объяснение флирту, которое он когда-либо слышал. А взгляды начальника службы связи показывали, что девушка гоблина тоже на него не купилась. А потом он понял, что его друг влюбился в чертового гоблина, из-за которого едва не умер на той ледяной планете. Вечером Боунз в одиночестве выпил полбутылки бурбона). И наконец, Боунзу казалось, что Джим решил переспать со всеми женщинами Сан-Франциско. В те редкие моменты, когда Леонард выбирался со своим соседом в бар или клуб, Джим всю ночь зажигал с девушками, а он сидел в баре и наслаждался лучшей выпивкой в мире. Кадет–первокурсник Джим Кирк почти постоянно щеголял засосами и царапинами. В коридорах Академии он всегда видел, как Джим, пользуясь фирменной улыбкой и голубыми глазами, добывал телефончик у очередной бедняжки. Весь год он не замечал, что и с однокурсниками-мужчинами Джим поступает точно так же. Любимым объектом домогательств Джима оставалась девушка с шаттла, позже ставшая его старшим офицером связи. В отличие от прочих его жертв, она отшивала его всеми доступными способами. — Серьезно, когда же тебе надоест? Раз ты сдал вступительные экзамены, значит зачатки разума у тебя имеются. Мы оба знаем, я — не твой тип. У меня нет таких важных для тебя анатомических особенностей, как шерсть или клюв, — все это сопровождалось тем самым убийственным взглядом. Тогда Леонард еще не понимал ее намеков. — Я же говорил тебе, что не ограничиваюсь домашними животными. Я не могу от тебя отстать, ты — моя любимица! — отвечал Джим с не менее злорадной ухмылкой. От него ускользало, что Джим производил определенного рода впечатление и на мужскую половину Академии и Сан-Франциско. В его сознании не удерживалось, что Джим обычно цеплял Фреда и Уэсли на занятиях по истории Федерации. А когда он говорил, что пошел пить пиво с Марком из группы по тактике, он искренне считал, что Джим просто зависает с друзьями, а не уединяется с ним в комнате для быстрого перепиха. Он должен был предположить, что его сосед бисексуал, пансексуал или просто непривередлив, по огромному числу его знакомых. Будем откровенны, в Академии он оказался единственным настоящим другом Джима. Остальные или имели к нему сексуальный интерес, или хотели сдружиться с сыном мертвого героя. Леонард видел, как Джим встречается только с девушками всех видов, и поэтому думал, что тот — натурал. Он же доктор, он должен был понять! Обычно Боунз был на занятиях или где-нибудь еще, и у него не было времени разводить разговоры со всеми личностями, которых приводил сосед. В отличие от скрытно-гениального Джима, ему приходилось учиться и ходить на занятия, чтобы получать приличные оценки. Джиму же было достаточно пару раз появиться в классе, чтобы заработать «хорошо». Леонарду было даже интересно, какие были бы у Джима оценки, если бы он на самом деле занимался. Учитывая привычку Джима приводить очередную жертву к ним в комнату, Леонард завел манеру не возвращаться раньше полуночи по выходным. Учиться, не слыша краем уха стонов страсти, намного приятнее. Обычно по приходу он видел, как очередное «развлечение на одну ночь» пытается незаметно скрыться. Не то чтобы он не видел парней. Но всегда находил объяснение, почему помятые ребята крались прочь от их комнаты в такое странное время. Он предположил, что Джим решил использовать их комнату еще и для спаррингов. Поломанная и сдвинутая мебель поддерживала его заблуждение. Поскольку он был соседом Джима, его иллюзия продержалась только до середины второго семестра. В одну из суббот марта он присоединился к прочим кадетам для группового занятия. Он люто ненавидел групповые занятия. Особенно потому, что его группа состояла из светящихся счастьем восемнадцати- девятнадцатилетних детишек, еще не представляющих насколько жестока может быть жизнь. К сожалению, некоторых групповых занятий было не избежать. И кому пришла идея объединять людей со степенью, да не одной, и зеленых новичков? Будучи окружен довольными жизнью подростками, он понял, что по ошибке взял падд Джима. Он так разозлился из-за вынужденной пробежки обратно в общежитие, что даже и не подумал постучать. Лучше бы он так сделал, тогда бы не увидел своего соседа у стены со спущенными до щиколоток штанами. А какой-то незнакомый парень делал ему минет. — Черт тебя дери, Джим! Именно для этого и придумали замок. Используй его. А мне нужна промывка мозгов, — возопил он, как только испуганный незнакомец бросил свое дело и свалил из комнаты. — Эй, я же предупреждал, что у меня будет компания, — невозмутимо ответил Джим, подтягивая штаны. — Не думал, что ты именно это имеешь в виду. Ты сказал, что к тебе парень придет. А я с какого-то перепугу решил, что ты — натурал. Не ожидал увидеть, как тебе делает минет какой-то незнакомец. Ты хоть знаешь, как его зовут? — Джон или Джейсон, я не уверен. И я никогда не говорил тебе, что натурал, — начал защищаться Джим. — Ты вообще много чего не говоришь. Ты просто позволяешь людям думать, что им угодно. До знакомства с результатами твоих тестов большинство педагогов уверено — ты в Академии только потому, что твой папа героически погиб. Я решил, что ты — натурал из-за огромного количества женского белья, которое мне приходится постоянно выгребать из разных мест в нашей комнате. И в первую же неделю здесь я застал тебя, снимающим лифчик с очередной дамочки. Я вообще думаю, что ты сексоголик, — последняя фраза была сказана совершенно серьезно. — Ничего подобного, я всегда могу остановиться. А ты мог бы и догадаться по количеству мужских трусов. — Ты прав, мог бы. Но я вообще не знал бы о твоей личной жизни, если бы ты запирал дверь и прибирал за собой. И следующий раз используй презерватив. Если подцепишь какую-нибудь болячку через незащищенный оральный секс, я тебя лечить не стану и какого пола партнер тебе ее подарит мне тоже все равно. Ты хоть представляешь, какое количество инфекций передается через оральный контакт с половыми органами? — продолжил отчитывать его Боунз. — Нет, но ты же мне по-любому расскажешь. — Верно. По-любому расскажу. Это твое наказание за мои предстоящие кошмары. Если бы я знал, что ты — бисексуал, я бы и вторую часть лекции о безопасном сексе сразу тебе прочитал. У тебя это впервые? — спросил Леонард, надеясь больше не быть таким невнимательным. — Нет вообще-то. Во втором классе я влюбился в мальчика по имени Энди. У него была крутейшая коллекция винтажных машинок. Я пытался его поцеловать на день святого Валентина, а он мне навешал, — Джим попытался фальшивым смешком скрыть затаенную обиду. — До чего похоже на мою бывшую.***
Три с половиной года спустя Боунз ожидал, когда черно–синий Джим объявится в медотсеке после признания в любви безэмоциональному вулканцу. Джим заметно повзрослел за это время, но все же недостаточно, чтобы справиться с поддержанием порядка в своей каюте без дополнительной помощи. Прежде всего, Джим больше не пытался переспать со всем населением. Это прекратилось летом между первым и вторым курсом после инцидента, включавшего полицейский участок и очень злого бойфренда. Боунз не знал подробностей — он как раз встречался с дочерью (его адвокат все же кой-чего добился). Джим Кирк был хорошим капитаном, но даже Леонард понимал, что именно Спок делает его великим. Спок оказался первым настоящим вызовом для Джима и к вящему негодованию Боунза быстро занял его место лучшего друга Кирка. Но только Боунз знал, что чувства Джима к Споку не совсем дружеские. Возможно, дело было в том, что команда продолжала считать своего капитана образцовым бабником, несмотря на несколько месяцев воздержания с начала миссии и непривередливость в вопросах пола. Никто бы не поверил Боунзу, скажи он им, что их капитан влюбился в своего старшего помощника. Маккой радовался этой влюбленности Джима, ведь между этими двумя не могло быть ничего, кроме платонической дружбы. Очень удобная влюбленность. После четырех лет дружбы он знал, что многие люди разбивали Джиму сердце. Он вырос с жестоким отчимом, отсутствующей матерью и старшим братом, который по-своему обвинял его в смерти их отца. Он вырос нелюбимым людьми, которые должны были его любить, и это оставило след. Легко влюбиться в кого–то, кого ты никогда не получишь, в этом нет никакого риска. Еще две недели назад Спок состоял в постоянных отношениях с лейтенантом Ухурой. Хотя сейчас Спок был свободен, Боунз не думал, что Джим сможет продвинуться в их отношениях дальше дружбы. Они слишком разные. Пусть сейчас Джим стал заметно спокойнее, он все равно остался вызывающе нелогичен. Между ними отношения никогда не сложатся, даже если Спок бисексуален, в чем Боунз сомневался — тот встречался только с Нийотой. Он не удивился, когда спустя 15 минут после начала попытки Джима наконец объясниться в своих чувствах, он объявился у Боунза с подбитым глазом. Он лично ждал следов новой попытки удушения на шее Джима. — Дай угадаю, гоблин был вовсе не в восторге от твоего признания, — встревожено поинтересовался Леонард. — Не называй его так, — раздраженно отозвался Джим, зашипев от боли. — Это не Спок. Я на самом деле не хочу об этом говорить. Просто сделай так, чтобы я не был таким черно-синим к следующей смене. — Хочешь обезболивающее? — Нет, я тебе сейчас не доверюсь. У меня в каюте есть кое-что. И не говори Кристине, а то об этом будет знать весь корабль, и она тоже на меня разозлится из-за Спока. — То есть он не прибил тебя, когда ты попробовал его поцеловать? — он был уверен, что Джим попытался улыбнуться, прежде чем снова скривиться от боли. — Я же сказал, это не Спок. Не хочу говорить об этом, — с явным раздражением повторил Джим. — Мне нужно что-то написать в отчете. — Напиши, что я врезался в дверь, — Джим ответил так быстро, что Леонард догадался — это оправдание не раз использовалось ранее. — Дверь в форме вулканца? — фыркнул доктор, подбирая оборудование, чтобы сделать друга не таким фиолетовым и проверить, не сломано ли что. — Последний раз говорю: это не Спок. Ему я нравлюсь, — в этот раз Джим точно улыбнулся, несмотря на боль. — А еще он пытался тебя убить, — припечатал Леонард. — Ну, теперь я знаю, что не стоит в постели говорить гадости о его маме. И вообще, я считаю весь тот случай прелюдией. — Да, пожалуйста. Он натурал, Джим, — он был уверен, что слышал, как Джим рассмеялся. — Ваше утверждение не совсем верно, доктор Маккой, — сказал вышеупомянутый вулканец, объявившись на пороге медотсека. Он направился прямо к Джиму и взял его за руку. Проведя несколько месяцев с выжившими вулканцами, Боунз быстро научился распознавать их стиль поцелуев. Хотя похоже, в тот день перед ним разворачивалась форма жесткого петтинга, принятая в четко контролирующем эмоции обществе. — Боунз, я думал, ты больше не делаешь поспешных выводов, — сказал Джим, опять скривившись от боли. — Капитан, вы в порядке? — спросил Спок, пальцами другой руки прикасаясь к пострадавшей коже. — Пятнадцать минут назад твой язык был у меня в горле, я думаю, это дает тебе право звать меня Джим, — эта фраза заставила давление Боунза подскочить. Ему эти подробности без надобности! — Джим, ты в порядке? — обеспокоенно переспросил Спок. Это шокировало само по себе. — Все хорошо, — попытался успокоить его Джим. — У меня небольшой синяк, но не думаю, что что-то сломано. — Я смогу сказать наверняка, если вы со Споком отлипнете друг от друга хоть ненадолго и позволите мне сделать скан, — возмутился Боунз, все еще слегка шокированный. — Эй, ты бы уже знал, если бы сразу меня проверил, а не расспрашивал настойчиво, не Спок ли меня ударил. Дай мне провести минуту с моим парнем, а потом делай что хочешь. — Парнем? — Леонард никогда не думал, что услышит, как Джим говорит такое. А тот слишком отвлекся на Спока, чтобы услышать этот полупридушеный шепот. — Когда в следующий раз будешь расставаться с девушкой, говори ей правду, не сочиняй что-нибудь. И не говори мне, что ты ей не врал. Такую реакцию правдой не спровоцировать. Из позитивного: мы теперь знаем, что она может постоять за себя в сложной ситуации. Ну, кто бы подумал, что она может так врезать? — вот и стало понятно, кто его травмировал и почему он так неуклюже пытался это скрыть. — Это невозможно, капитан, я не планирую вновь встречаться или вступать в отношения с кем-то кроме вас. И тогда он увидел самую странную вещь. Гоблин целовался взасос с его лучшим другом. Леонард сомневался, что у того что-то сломано, иначе бы Джим так целоваться не смог. Он предпочел сходить в свой кабинет за выпивкой, а не наблюдать за продолжением. Он решил, что можно возвращаться, когда они затихли. Но тут же получил в лицо брошенную синюю униформу. — Черт побери, мало мне было всей этой ерунды в Академии. Выметайся отсюда и развратничай со своим парнем у себя в каюте. Это лазарет, а не публичный дом, — заорал доктор. — Хорошо, мы уходим. Ты сделаешь что-нибудь с синяком, прежде чем вышвырнешь меня? — Джим состроил свои лучшие щенячьи глазки. — Я бы уже все сделал, если бы ты две минуты держал руки при себе. Пусть тебе твой парень помогает. Бога ради, пользуйтесь презервативами, но ничего мне не рассказывайте, — сказал он, уходя за следующей порцией выпивки. Когда три года спустя Джим попросил его быть шафером, он согласился. Лично он был шокирован, что Спок собрался связаться с парнем, который так и не научился убирать свое белье.