Орхидея

Чьи-то сильные и грубые пальцы сомкнулись на предплечьях оцепеневшего и взъерошенного парня, оттягивая его подальше от несчастной девушки, которая, приглушенно поскуливая, скрючилась на полу. Отовсюду раздавались какие-то возмущенные возгласы; слова спутывались и деформировались в голове Влада, а понять настроение фраз удавалось только благодаря интонациям. Хватка ослабла, его отпустили. Неожиданно пришло полное осведомление случившегося. Только сейчас блондин понял, что наделал. Но ведь он не хотел никого калечить и никому вредить. Только быть рядом с любимой, только не потерять ее и никому не отдать. Разве это плохо? Правда, никакие благие намерения его совершенно не оправдывают. И кому какое дело, что именно он планировал? Получилось не так, как он рассчитывал. Потерял контроль всего на минуту… И вот результат. Только результат сейчас вызывает интерес. Осмотревшись, Влад понял еще и то, кто именно высказывал свое недовольство относительно его действий: совсем близко от него расположился побагровелый охранник, то и дело стреляющий в него испепеляющими взглядами (судя по всему, это именно он оттащил его от Иры). У двери стояла (вернее, еле держалась на ногах) остолбеневшая вожатая, все время безуспешно пытающаяся сказать хоть что-то внятное, но окаменевшие губы и онемевший язык не предоставляли ей такой возможности. Через несколько мгновений в комнату белым вихрем влетела еще и медсестра в сопровождении брата Влада. Женщина тут же бросилась к пострадавшей, с укором посмотрев на бездействующую все это время воспитательницу. - Давненько у нас таких случаев не было, - сказала она после осмотра. - Не могу сказать точно, но скорее всего это перелом. Нужно везти девочку в город. И позвоните ее родителям. И не только ее, - женщина кивнула в сторону отстраненного и все еще не совсем адекватного Влада. Дальнейшие события пронеслись перед глазами настолько быстро, что просто не оставляли времени для анализа, раздумий и даже элементарного осознания: Иру, не дожидаясь приезда ее родных, увезли в городскую больницу, Влада начали расспрашивать и поучать, объясняя, что он натворил и чем это ему грозит. Вот только большая часть предлагаемого ему для обдумывания материала прошла мимо ушей блондина. Настойчивый голос в голове Влада непрерывно твердил ему о том, что необходимо предпринимать хоть какие-то активные действия, то бишь, оправдываться и всеми возможными путями пытаться остаться в лагере ради того, чтобы быть как можно ближе к Карине, чтобы хотя бы попытаться вымолить у нее прощение. Но вот тело напрочь отказывалось подчиняться, продолжая оставаться вялым и бездеятельным, связанным сомнениями и неудачами. Приехали родители, начались разборки. Но происходящее мало волновало его. Ему не давала покоя единственная мысль. Мысль о том, что он собственными руками уничтожил свое, пусть и недолговечное, но все же право хотя бы на мимолетные встречи с любимой. Только это приносило боль. Только это заставляло сердце болезненно сжиматься в груди. А все остальное уже давно отошло на второй или даже третий план. Теперь она обязательно его возненавидит и еще больше привяжется к своей «несчастной» любимой Ире. Жалость – это страшная сила. А особенно при воздействии на девушку. Влад равнодушно созерцал, как брат распинался перед его родителями, директором лагеря, своей коллегой-вожатой и отцом Иры (мама гитаристки отправилась к дочери в больницу), как он из шкуры вон лез и устно коверкал все недавние события, лишь бы хоть как-то оправдать онемевшего брата. Но очень скоро, не ощутив должной поддержки виновника происшествия, парень сдался. Ведь даже родители Влада не посмели усомниться в том, что их сын однозначно виновен и что он поступил ужасно по отношению к беззащитной девушке. Так что никакие сомнительные доводы не смогли уменьшить его очевидной вины. Любые слова здесь были излишни – все ведь и так понятно. Каким-то чудесным образом директору и родным блондина удалось не только уговорить отца Иры не подавать в суд, но и получить от него обещание не разглашать информацию о произошедшем инциденте – им неимоверно повезло в том, что мужчина имел спокойный темперамент и был наделен просто ангельским терпеньем. Так что для семьи Влада эта невеселая история закончилась не так уж плохо и обошлась всего лишь оплатой лечения, изрядно потрепанными нервами и, конечно же, их попросили забрать сына из лагеря: мало ли как он будет вести себя на протяжении отведенного ему здесь времени. Это окончательно добило блондина. Хотя и с самого начала было понятно, что в лагере его никто не оставит, дабы избежать еще больших проблем. Но надежда теплилась в нем до последнего момента, а теперь не осталось и ее. Теперь только гулкая пустота внутри. И боль, непрерывная и невыносимая. По завершению полудневной перепалки брат Влада первым рванул к двери, ведущей в коридор – все это время она казалась ему недосягаемым спасением и облегчением, к которому он стремился с самого начала выяснения случившегося. Звонкий гул большого помещения создавал ощущение того, что его не заметят, не увидят, что больше никто не будет осуждать и упрекать за его неправдивость. И вот когда парень уже оказался в своей комнате и уже успел улечься на кровать, дверь, отделяющая его от шума и беспокойства, распахнулась, тонко скрипнув. В темной щели проглядывалось лицо Влада. - Ты что-то хотел? – Сердито поторопил его брат. - Да, - отрешенно прошелестел в ответ блондин, проплывая в комнату легко и невесомо, подобно призраку. – Пожалуйста, помоги мне. - Я сделал все что мог: полдня пытался всеми возможными способами выгородить тебя. А ты хоть бы поддакнул. Как будто мне это больше тебя нужно было, - вскипел он, усаживаясь на кровати. - Извини, - все так же на автопилоте отвечал Влад. – Сейчас мне и вправду нужна твоя помощь. Причем помочь мне сможешь только ты. Пожалуйста. Парень еще никогда не слышал в голосе блондина столько искреннего сожаления и скорби. Отказать ему было просто невозможно, даже несмотря на его недавнюю неблагодарность. - Ладно. Что от меня требуется?