Широяша: История Белого Демона

**** Он окоченел. Впившиеся в руки и ноги верёвки не давали пошевелиться, ветер задувал под юкату, скрипели колеса. А перед глазами плыло звёздное небо. Всё вокруг было абсолютно чёрным, даже силуэты лошадей, а вот звёзды завораживали, блистали, прямо выкалывая глаза. – А-а-апчхИ! Сбоку слева почувствовалось шевеление. За чихом послышалось шмыганье носом – похоже, Саката Гинтоки изволил проснуться. – Эм, господа хорошие, а куда едем-то? – А тебе не всё ль равно, уважаемый? – усмехнулся кто-то спереди. «Возница?» – Ты дурак? Нет, конечно! Вдруг мне туда не надо? Шинске закрыл глаза. Он старался дышать неглубоко: и так замёрз снаружи, скоро и изнутри льдом покроется. А эти ещё и разговаривают. Зато под шум удалось подёргать узел. – Ой, молодой ты ещё, глупый, – тем временем принялся поучать всё тот же голос. – В жизни всегда так: хочется идти в одну сторону, а она плетьми гонит в другую. – Хреновая у тебя жизнь, старик, – прогундосил Гинтоки и снова шумно шмыгнул. – А далеко ещё? – А ты торопишься куда-то? – Ага. Куда-нибудь, где тепло и вкусно кормят. Будет у нас по пути такое место? Сначала хмыкнул возница, потом всадник, едущий рядом с повозкой со стороны Шинске. Лишь по стуку копыт сложно определить, сколько всадников всего, но если опираться только на слух, то показалось, что их двое. Конечно, повозку могла тянуть и не одна лошадь, однако слишком уж вразнобой цокали копыта. – Какие интересные нынче самураи пошли, ты погляди, Мизуки, – снова послышался голос возницы. – Храбрые и без гонора. Даже и не скажешь, что из благородных. Шинске усмехнулся: – Это он-то? Глаза разуйте… Пинок сбоку слева заставил подавиться словом. Пришлось пнуть в ответ. На этот раз Гинтоки лягнул так, что Шинске отбросило к краю повозки, и он чуть не свалился прямо под ноги лошади. – Сдурел?! – Дяденька, ну долго ещё? У меня уже судороги. Вон, товарища чуть не пришиб. Ноги сами дёргаются, рук не чувствую… Вы бы веревки-то чуть расслабили, а, дяденька? – Кажется, он не из благородных, – уже без веселья сделал вывод один из всадников, притормозил и, пропустив повозку перед собой, заехал со стороны Гинтоки. – Мизуки, кого ты нашёл? – Заткнитесь вы все, – зло отозвался тот самый голос, который окрикнул их с Гинтоки в лесу. – Как будто этой зелёной морде есть разница! – А выкуп?! – возразил его товарищ и перегнулся через борт повозки. Шинске отчётливо увидел его массивный силуэт, и как громадная пятерня погружается в блестящие в лунном свете волосы Гинтоки. – Выкуп бы… – Вот сам в следующий раз пойдёшь и найдёшь таких, чтобы ещё и выкуп можно было потребовать. А сейчас заткнись. И отпусти ты его… лысого зелёная морда может и не принять. Огромный всадник послушался. Но руку далеко убрать не успел – до сих пор покорно лежавший и позволявший теребить себя за волосы Гинтоки вдруг резко сел и вцепился в неё зубами. Секунду или две ничего не происходило. Шинске даже подумал, что тот промахнулся, но неожиданно укушенный завопил, снова наклонился, пытаясь достать Гинтоки второй рукой, но напуганная лошадь шарахнулась в другую сторону от повозки. Гинтоки даже приподняло. Шинске оттолкнулся связанными конечностями, ещё толком не зная, что именно собирается сделать, но тут же рухнул обратно – прямо перед носом с оглушительным свистом ударил хлыст. Гинтоки дёрнулся и вытянулся вдоль борта. Отпущенный им всадник вцепился в гриву лошади, пытаясь не свалиться, выровнялся и прижал к себе раненую руку. – Ты-ты-ты… чего это? Вообще-то Шинске на его месте прибил бы паршивца. Но в тот момент было не до оценки чужого поведения – сердце колотилось, как безумное. Удар хлыста всколыхнул память, вырвав из забытья кое-какие не очень приятные воспоминания. – Ты его не пришиб? – раздался встревоженный голос и, оттеснив от повозки первого всадника, показался второй. На время забывший, как дышать и говорить, Шинске узнал в более узкой фигуре того человека, с трубкой, прервавшего их с Гинтоки бой. «Мизуки, значит?» – От такого ещё никто не умирал, – фыркнул возница. Даже не фыркнул, а тоненько так усмехнулся, и Шинске почувствовал острое желание перерезать ему глотку. Просто чтобы больше не слышать мерзкого хихиканья. Второй всадник, который Мизуки, потянулся было к Гинтоки через борт повозки, но остановил руку на полпути. Похоже, решил не рисковать. Хотя Гинтоки не шевелился. Шинске было видно только смутный тёмный силуэт, да кончики его волос, дрожащие на ветру. Когда въехали в какую-то деревню, уже начало светать. Шинске следил за тем, как медленно бледнеют звёзды, как загорается край неба. Он сумел растянуть узлы на руках, но недостаточно, чтобы избавиться от верёвок, разве что начать немного двигать плечами. Никакой особой пользы, но хоть удалось согреться. А вот Гинтоки продолжал лежать совершенно неподвижно – когда под колеса повозки попадали камни, или те проваливались в ямы, его тело подбрасывало, сдвигало с места, било о край повозки. Как неживого. «Кончай придуриваться, придурок…» Когда рассвело, Шинске рассмотрел на спине одноклассника багровую борозду – след от хлыста. Удар пришёлся на плечо, именно там ткань серой юкаты обильно пропиталась кровью, ниже рана истончалась, но тянулась почти до пояса. Судя по тому, как всадники подъезжали к повозке и бросали задумчивые взгляды на спину Гинтоки, Шинске решил, что те раздумывают, а не избавиться ли от ставшей бесполезной поклажи? С другой стороны, они ещё ни словом не обмолвились, зачем нужно было похищать его и Гинтоки. Может, им и мертвецы пригодятся? От этой мысли стало не по себе. Шинске даже отполз от своего края повозки и толкнул Гинтоки коленом. Никакой реакции. – Идиот… «Вот обязательно надо было нарываться?» Деревня оказалась довольно большой. Повозка миновала покосившиеся, явно заброшенные дома, но потом показалась вполне себе приличная улица с крепкими заборами и почти городскими поместьями за ними. Похитители даже не пытались скрыть свой груз, но и редкие прохожие в этот ранний час не любопытствовали. Словно то, что в повозке везут двоих связанных людей, такая же обыденность, как девушка со свежим тофу по утру. При мысли о еде живот Шинске попытался напомнить о себе, но тут повозка притормозила у длинной лестницы. Там, наверху, угадывались ворота храма. Но лошади свернули в сторону, к большому поместью. Уже во дворе Шинске заметил кое-что удивительное: территория двора примыкала прямо к отвесному холму, деревья на котором были выжжены, хотя и давно, так что кое-где уже пробилась зелень и даже выросли чахлые кустики. Но в одном месте часть холма словно ножом отрезали и проковыряли проход вовнутрь. Повозка заехала за дом, остановившись между старым амбаром и тёмным широким входом, из которого вышел высокий и худой как жердь человек. По одежде Шинске сначала принял его за слугу, но спешившиеся похитители почтительно встали по сторонам от повозки, ожидая, когда тот подойдет. Возница тоже слез, и Шинске наконец рассмотрел старого и жирного любителя помахать хлыстом, что же до Мизуки и того, покусанного Гинтоки, всадника – то Шинске уже рассмотрел х раньше: второй оказался владельцем огромного тела взрослого и лица ребенка, с едва замутнённым разумом взглядом, а вот у владельца трубки, Мизуки, на поясе обнаружилась недурная такая пара из катаны и вакидзаси. На фоне двоих других он выглядел как самый настоящий самурай. Но сейчас вытянулся по струнке в точности так же, как и остальные. Шинске не первый раз видел подобный ритуал встречи хозяина. Сколько раз у него в поместье слуги выстраивались в шеренги, когда отец выходил во двор? – Так-так… посмотрим на ваш улов, ребятки. У главного оказался довольно высокий голос и ясный взгляд. Совсем чуть-чуть он напомнил Шинске Шоё, но эта мысль показалась совершенно неуместной. Шинске сел и попытался выпрямить спину: – Ну и? Какого чёрта нас похитили? Главный удостоил его насмешливым взглядом, однако ненадолго, похоже, заметил Гинтоки. – Живой, я надеюсь? – повернулся к старику-вознице. – Да что с ним станется? – без особой уверенности промямлил тот. – Я же легонечко… В его голосе Шинске опять почудилось противное хихиканье. Сплюнув, он пнул ногой борт повозки и удостоился ещё одного взгляда. – Эй, в какой мусорной яме тебя воспитали, что не научили отвечать на вопросы? – спросил и почувствовал на себе укоризненный взгляд Кацуры. Нет, Кацуры здесь нет, а если бы и был – точно говорил бы гораздо учтивее, как и подобает воину. Шинске же терпеть не мог эти условности. Всему своё место и время. – Меня зовут Хиде, молодой человек, – всё же соблаговолил представиться жердеподобный. – А воспитали меня и правда в мусорной яме. Той, что по соседству с твоей. – Можно, я его стукну? – спросил детина, которого покусал Гинтоки. – Не нужно, Тетсу, – мягко покачал головой Хиде. Детина тут же опустил взгляд. – Ладно, затаскивай их внутрь, я доложу зелёной мо… то есть, "Его светлости". Шинске за шкирку стащили с повозки и толкнули в спину. Но он и шагу сделать не смог – со связанными-то ногами – и упал лицом в не по-весеннему мёрзлую землю. Но тут же оказался в воздухе. Покусанный взвалил его на плечо, на другом уже болтался Гинтоки. Так их и внесли в широкий проём чёрного входа. В доме Шинске таким пользовались слуги и торговцы, также его использовали для доставки провизии. А здесь, значит, ещё и пленников. Вглубь дома их не понесли, Тетсу свернул и начал спускаться в подпол. «Нет, как ни крути, а похоже на похищение ради выкупа. Но они же не знают, кто мы…» Воздух в подполе был на удивление сухим. Места тут оказалось немало, но сплошь заставлено клетками… с людьми. Если точнее, Шинске насчитал пять человек: и все – не старше восемнадцати. Шедший за Тетсу Мизуки отпер по очереди две свободные клетки, в одну без особого почтения скинули Шинске, в другую – Гинтоки. Повернув один и тот же ключ в двух замках, Мизуки скомандовал: – Ноги. Не очень-то хотелось подчиняться этому отродью со странно кучерявыми, как и у Гинтоки, только чёрными волосами, однако Шинске послушно развернулся, чтобы парню было удобно разрезать его путы. После того, как тоже самое повторилось с руками, Мизуки перешёл к клетке Гинтоки. Шинске стало интересно, что тот собрался сквозь прутья ворочать пленника без сознания, но как оказалось, белобрысый уже вполне пришёл в себя. И Мизуки замер, глядя на него, сидящего посреди клетки и поигрывающего ножом. Веревки же, ранее плотно охватывающие запястья и лодыжки Гинтоки, уже разрезанные валялись на полу. – Когда ты освободился? – спросил Мизуки. – Только что. У твоего напарника много острых игрушек. Шинске посмотрел на Тетсу, начавшего ощупывать свой пояс. Выглядел тот очень искренне обиженным – наверное, такое же выражение было на его лице и ночью: не злость, не раздражение, а просто детская обида. – Ладно, – Мизуки подошёл к клетке белобрысого и протянул руку. – А теперь отдай. – Вот ещё, – Гинтоки демонстративно спрятал нож за спину и отполз на заднице подальше. – Если так нужно, залезай сюда сам. Тетсу за спиной Мизуки двинулся было к клетке, но тот остановил его, преградив путь рукой. Наверное, он единственный, кто видел их там, в лесу, и потому представлял себе, насколько наглый пленник опасен. – Трус, – выплюнул Гинтоки, доставая руку с ножом из-за спины. – Ладно, так и быть, меняю на онигири. Со сливами. Специально ли он играет с нервами похитителей или делает это из исключительной вредности – Шинске мог только гадать. Но теперь, когда Гинтоки пришёл в себя, к нему вернулось благоразумие. Или что-то похожее. Поэтому Шинске принялся рассматривать других пленников, стены, сами клетки, пытаясь найти пути к спасению. И присутствие похитителей ему несколько мешало. Нет, отдавать им нож он бы не стал, но и дразнить так явно, удерживая в подполе – тоже. – Все равно нож тебе ничем не поможет, – подумав, вздохнул Мизуки и развернулся к выходу, подтолкнув туда же и Тетсу. – Да иди ты уже... Лестница заскрипела, крышка подпола тяжело грохнула, но звука запираемого замка не последовало. – Ну, здрасти, – громко поздоровался Гинтоки, разворачиваясь к соседней клетке. Шинске успел заметить гримасу на его лице. Всё же рана причиняла парню боль, хоть тот и пытался делать вид, что это не так. – Привет, – буркнул пленник в ответ. На вид – их с Гинтоки ровесник. А вот со стороны ещё четырёх клеток не донеслось ни звука. Их обитатели явно были ранены: один, растянувшийся на полу у дальней стены, даже не пошевелился, зато трое оставшихся, как по команде, повернули голову куда-то в сторону. Там, в углу, обнаружился совершенно неподвижно сидящий охранник. Толстый зелёный хвост... и приплюснутая голова... Аманто расположился в кресле за столом и читал свиток, а рядом с ним стояло длинное копьё, прислонённое к стене. – Кхе, – скривился Гинтоки. И отвернулся, оказавшись лицом к Шинске. Однако и такое положение ему, видимо, не понравилось, так что парень закатил глаза и попытался лечь на спину, но тут же перекатился на живот. – Скажи, Гин... ты идиот? – не выдержал Шинске. Он подполз вплотную к прутьям клетки и постарался, чтобы его никто, кроме Гинтоки, не услышал. – Если ты мог освободиться, зачем позволил запереть себя? – Если у кого голова плохо и работает, так это у тебя, – не оборачиваясь, отозвался тот. – Я едва успел вытащить нож, как оказался за решёткой. – А до этого? Зачем притворялся? На этот раз Гинтоки повернул голову. – Скажи, вот идёшь ты ночью по улице. И вдруг слышишь шаги за спиной. Звон оружия. Что ты сделаешь? – Поубиваю на месте. Из соседней клетки донёсся смешок. Но это была клетка не Гинтоки. – Простите, – тут же добавил парень, тот самый, единственный, кто ответил на приветствие Гинтоки. – Вырвалось. – А ты бы, – Гинтоки подпёр подбородок кулаком, – как поступил? – М-м-м, – протянул тот. – Наверное, я бы заманил их в переулок, где узко и есть место развернуться только одному, и там бы держал оборону. Или заманил бы туда, где есть другие люди или стражники. – Увы, – прикрыл Гинтоки глаза. – Тебе далеко до великого мастера кендо. Шинске скрипнул зубами. Он вовсе не имел в виду, что с лёгкостью победит кого угодно. Но ответить не дали – неизвестный парень из соседней клетки пояснил свои слова: – Нет, я, в принципе, разделяю мнение твоего друга: самурай не должен бежать от опасности, не должен поворачиваться к врагу спиной, не должен бояться смерти… но мне кажется, всегда нужно учитывать ситуацию. – Поворачиваясь спиной к врагу, ты порочишь свою честь, какой бы ситуация ни была… – возразил Шинске. И тут же сам себя одёрнул. – Так сказал бы один мой друг. Мой единственный друг. А вот это, патлатое, никакой не друг мне. Гинтоки опять закатил глаза. И снова попытался повернуться на спину с безразличным видом, но остановился на том, что отвернулся, улёгшись набок и демонстрируя окровавленную спину. А Шинске присмотрелся к соседу. – Меня зовут Такасуги Шинске. – Приятно познакомиться, Такасуги-сан. Я – Сакураи. Шиничи Сакураи. Ваша фамилия… что-то знакомое… Парень сидел на полу, подтянув колени к животу, и ни разу не пошевелился с того момента, как Шинске на него впервые посмотрел, но сейчас поднял голову – и стало видно свежий шрам, пересекающий переносицу. – Если собираешься выяснять, чей род более знатен, то забудь. Просто Шинске. – Нет, так нельзя, – неожиданно твёрдо возразил Сакураи. – Даже будучи на самом дне, мы не должны терять достоинства. Отказываясь от своего рода, ты отказываешься от самого себя. Шинске даже не смог сразу придумать, что ответить. Что плохого в том, чтобы отказаться от себя? – Эй, Шин-чан, – встрял Гинтоки. – Сакураи-доно, кажется, все равно, как ты просишь называть себя... он требует подобающего обращения к нему. – Я… – взвился Шинске. – Какой я тебе «Шин-чан»?! Сакураи снова усмехнулся. Невеселая это была усмешка. – Вот видишь, всё-таки имеет значение, как к тебе обращаются. Шинске был вынужден задуматься. А ведь правда. Он случайно назвал свою фамилию, хотя уже твёрдо решил отказаться от неё, и всё же оказался не готов к тому, чтобы всякие отбросы звали его «Шин-чан». – Одно – это одно… а другое… – …это другое, – закончил за него Гинтоки и повернулся к Сакураи. – Кстати, ты не в курсе, какого чёрта нас сюда притащили? – А… этот ублюдок, Хиде, таскает своему новому хозяину игрушки. Продажная тварь, растерявшая остатки чести и достоинства… Дальше Сакураи забормотал тише, но не менее гневно. Пока Гинтоки не напомнил о себе. – Мы поняли, какой он нехороший. Так зачем мы ему? Его новому хозяину, то есть? – Развлечение такое у этой зелёной морды… – «Зелёная морда», «зелёная морда», – вклинился Шинске. – Сто раз уже это слышал. Кто это? Что ему надо? Какое развлечение? Это… – глянул в угол, на читающую ящерицу. – Аманто? – Ага. Пришелец бородавчатый. Харя зелёная, – снова разошёлся было Сакураи, но увлекаться не стал. – Знаете, самураи – это что-то вроде диковинки для них. Слышали про восстание на юге? Там, говорят, много этих пришельцев полегло. – Ну и? – И вот. У этой зелёной морды бизнес – устраивать бои и показывать их своим дружкам. Только матёрых воинов ему не надо, боится, видимо. Хиде ему таскает только тех, кто более или менее научился обращаться с мечом. Шинске оскорбился до глубины души. Глянул на Гинтоки, ожидая увидеть возмущение и на его лице, но встретил лишь пустой взгляд. Тот выглядел, словно унёсся мыслями куда-то далеко отсюда. Себя Шинске считал довольно сильным, поэтому и этого ушлёпка с нечёсаными патлами тоже приходилось считать отнюдь не последним бойцом. Их из-за возраста за слабаков приняли? Хотя, Мизуки же видел их в лесу… – Я что-то про выкуп слышал… – вспомнил. – Ах, это, – как будто обрадовался Сакураи. – Да, часто тут держат, пока выкуп не получат. Вот за меня скоро внесут выкуп – и выберусь. Тогда уж они все у меня попляшут! – И давно ты здесь? – подал голос Гинтоки, видимо, вернувшись мыслями в здесь и сейчас. – Два месяца, – умерив пыл, вздохнул Сакураи и опустил голову. А Шинске снова посмотрел на Гинтоки – вместо ответа тот отвёл взгляд. Похоже, они подумали об одном и том же: никакой выкуп Сакураи не светит. – Выходит, бои простые? Раз ты ещё жив? – Ну… – Сакураи покосился на дальнюю клетку, где лежал почти полностью забинтованный пленник. – Когда как… – Это ты его? – догадался Гинтоки. Даже привстал. – Это нас друг с другом биться заставят? – Вот здорово, правда? – поддакнул Шинске. – Да иди ты, – скривился тот. – Делать мне больше нечего, как морду тебе бить. – Вы не подумайте… у меня выхода не было, – словно не слыша их, забормотал Сакураи. – Там же… не выпустят, пока оба на ногах стоят… А он новенький. Упёрся… Как я когда-то… Шинске дальше стало не интересно. Более или менее, расклад он понял. Да и подпольные бои не этот зеленомордый придумал, ничего особенного в них нет, кроме того, что дерутся тут пленники. И за победу не получаешь ни денег, ни свободы. Дерёшься только для того, чтобы не умереть? Или за свою честь? Есть ли честь в таком сражении? Разговор сам собой иссяк, в подполе настала почти полная тишина, время от времени нарушаемая разве что шуршанием свитка. Где-то через полчаса, когда Шинске вдруг ощутил острую потребность уединиться для справления естественной нужды, один из пленников постучал по прутьям клетки. Ящерица за столом отложила свиток и взяла копье. Когда она (или он?) подошла к клетке стучавшего, тот встал на колени спиной к выходу. Отперев дверцу, ящерица отошла на расстояние вытянутого копья, пленник, держа руки за спиной, задом выполз из клетки, встал и, получив тычок остриём в спину, пошёл куда-то под лестницу. Судя по волне запаха, пронёсшегося по подполу, когда там скрипнула дверь, повели его в отхожее место. Ящерица при этом осталась снаружи, Шинске видел край её плаща из-за лестницы. Прошло совсем немного времени, как раздался стук дерева об дерево – видимо, аманто устал ждать – и уже через мгновение снова послышался скрип, а Шинске ощутил вонь. Пленника заперли обратно в клетке. «Как… унизительно!» – Эй, рептилоид, – ожил Гинтоки, когда ящерица проходила мимо него. – Обед когда? Длинный, раздвоенный язык на миг показался из приоткрытой пасти. Ящерица присела на корточки. – А ты-с-с-с ничего-с-с-с, хорошенький-с-с-с… И снова язык мелькнул, но на это раз дальше, между прутьев решетки. Только вот Гинтоки успел отпрянуть. – И быстрый-с-с-с, – прошипела ящерица. Впрочем, на этом её интерес иссяк, ибо она поднялась и вернулась за стол, снова погрузившись в чтение. Вместо аманто ответил пленник, вернувшийся из отхожего места: – Кормят тут один раз, после боёв, вечером. – Экономно… "Его, что, кроме обеда больше ничего не волнует? Да не может такого быть! Наверняка, опять что-то задумал!" – Эй, Гинтоки. А как бы ты поступил? – А? – оглянулся тот озадаченно, но видимо всё-таки сообразил, о чём говорит Шинске, и пожал плечами. – Если ты о моём вопросе, то ещё совсем недавно мой ответ был бы таким же, как и твой. Но сейчас я думаю вот о чём: с чего мы взяли, что тем людям, с оружием, от нас что-то обязательно нужно?