Широяша: История Белого Демона

Дверь распахнулась и порог скудно освещённого помещения переступил человек – с белыми как снег волосами, серо-зеленой кожей и в стальной амигасе, закрывающей половину лица. «Нет, не человек, аманто», – поправил себя Гинтоки, чувствуя, как в памяти просыпаются неприятные воспоминания. Да ещё этот странный символ на бляхе, скрепляющей тяжелый плащ на груди… В подземелье повеяло холодом, люди замолчали. – Ах, вот как, значит, Широ выглядит вблизи! – внезапно воссторжено воскликнул аманто и бросился к клетке с Гинтоки. Полы плаща гулко хлопнули, ударив по воздуху словно крылья. Гинтоки инстинктивно вжался в дальнюю стенку клетки, передёргиваясь от вгрызшегося под кожу взгляда маленьких красных глаз. – Граф! – запоздало охнул Хидео. – Вы… несколько поторопились, смею заметить… – Знаю, – отмахнулся пришелец. – Ну а вдруг бы ты меня обманул?.. Он не обернулся, продолжая рассматривать Гинтоки, рассматривать как вещь, и от этого бесцеремонного взгляда некуда было деться. Язык прилип к нёбу. И даже обжигающее внутренности возмущение не могло сбросить странное оцепенение, сковавшее и без того связанное тело. Но тут слух резанул скрежет вытаскиваемой из ножен катаны, и аманто таки отцепил от него взгляд и оглянулся. – Неужели, ещё кто-то остался верен Саджарею? Сглотнув высохшим горлом скудную слюну, Гинтоки заставил себя сфокусировать взгляд за спиной аманто и… заметил тень, скользнувшую к Мизуки вдоль стены. Свет факела сверкнул на отточенной стали – на пол шлёпнулся обрубок трёхпалой руки, всё ещё сжимающей пистолет. Слуга «графа» взвыл и, прижимая к животу истекающую кровью конечность, рухнул на колени. – Хе-хе… не дурно, – похвалил «граф», полностью разворачиваясь. Удивление в его голосе сменилось ноткой уважения. – Сколько ты стоишь? Мизуки опустил катану. Кончик лезвия чиркнул по каменному полу, беззвучно шевельнулись губы. – Саджарей забрал его сестру, – выступил вперед Хидео, загораживая подчиненного длинным телом. – Это и есть цена его лояльности. Гинтоки сбоку было видно, как Мизуки воткнул недовольный взгляд в его спину. – Забрал? – переспросил аманто. – Она где-то здесь? Выбив из пола сноп искр, Мизуки вернул катану в ножны и вышел из-за спины Хидео. Мотнул головой. – Нет. Поднял взгляд к потолку. И добавил высушенным до хруста голосом: – Вместе с остальными девушками, забранными из деревни, Изуми должна сейчас быть на корабле-борделе. – Корабле-борделе?.. – аманто вроде как даже задумался, но ненадолго. – Никакого корабля-борделя на орбите нет. Насколько я знаю, последнюю партию от Саджарея уже давно распродали на аукционе. «Аукционе?» Что-то опять отозвалось в памяти Гинтоки, что-то очень неприятное, то, о чём ему совершенно не хотелось вспоминать. Мизуки же окаменел. – Вот видишь, – продолжил «граф», – тебе вовсе незачем оставаться на стороне Саджарея. Так что? Согласен поработать на меня? Гинтоки не расслышал, что именно ответил Мизуки, но «граф» вдруг повернулся к Хидео и, привстав на цыпочки, заглянул ему за плечо. А потом обошёл как столб и присел у клетки Сакураи. – Кто это? – Никто, – мотнул Хидео головой. – Не обращайте внимания. – Как это «никто»? Раз уж я тут граблю Саджарея, то забирать нужно всё, не так ли? – Ваша Светлость… – Или это кто-то важный для тебя? – Конечно, нет… – Тогда закрой рот. «Граф» не глядя махнул кому-то у входа. И тут же в помещение вбежали слуги, двое помогли подняться с пола раненному товарищу, ещё четверо обступили клетку Гинтоки, споро продевая длинные колья сквозь прутья решётки, поднимая её и спеша вынести в коридор. Но не успел Гинтоки расстроиться, что пропустит финал такого занимательного спектакля, как реальность преподнесла неожиданный сюрприз. «Ох… гадство!» Похоже, «граф» обзавёлся многочисленными трофеями. В том числе и ещё двумя пленниками, втиснутыми в одну клетку, стоящую тут же, в коридоре. У одного из них на голове белела повязка, другой же щеголял голыми ногами. – Йо! – поприветствовал Гинтоки. И почувствовал, как наваливается усталость. Конечности, стянутые верёвками, вновь заныли, заломило спину, зазвенело в голове... Но вот Такасуги промычал нечто нечленораздельное из-за кляпа во рту – и где-то там, на душе, стало чуточку легче. Только вот чего Кацура отвернулся? Носильщики подняли двухместную клетку, Кацуру швырнуло на Такасуги, задрав подол ну-очень-короткой юкаты до самого пояса. «Зура, кто украл твои фундоси?» Вид загородил подошедший к клетке «граф». И надо было ему просунуть руку сквозь прутья решётки и похлопать по округлым ягодицам! Жаль, что метившая ему в живот пятка промахнулась и была поймана. «Граф» несколько мгновений подержал её в руке, пока второй поправлял задравшийся подол, потом бережно отпустил. Наблюдающий за ним Хидео отвернулся. Но лишь на несколько мгновений, чтобы потом вновь найти взглядом и броситься вдогонку. И всё пришло в движение. Носильщики Гинтоки заняли место за клеткой Кацуры и Такасуги, Сакураи понесли следом, а по обоим сторонам пристроились слуги. Пытаясь избавиться от дурных мыслей, Гинтоки принялся рассматривать их – так похожих на людей… Вот взять хотя бы этого... Заглянув снизу-вверх в лицо аманто, плетущегося рядом с клеткой, Гинтоки нахмурился. Потом завалился на спину и, стараясь не зацикливаться на почти потерявших чувствительность конечностях, придвинулся к решётке вплотную. – Тсс, – зашипел на него Тацума. В широкополой шляпе, почти закрывающей лицо, и длинном плаще, напрочь скрывающем фигуру, узнать его было не просто. Впрочем, не только его одного. Если присмотреться – вон тот носильщик тоже покажется знакомым. И вот этот… «Интересно, это спасательная операция? Или так, мимо проходили?» Неожиданно стены узкого коридора, мелькающие по сторонам, раздвинулись. Сначала показалось, что вот-вот в поле зрения попадут зрительские ряды, а там и арена, но нет – задрав голову, Гинтоки обнаружил низко висящий потолок, испещрённый чёрными зрачками камер. И, как и в месте их первой с Такасуги схватки здесь, потолок тут же посветлел, а впереди послышались топот и звяканье. Но что там – совершенно не было видно, да ещё и мимо клетки рванули слуги «графа», совершенно загораживая обзор. – Как же низко вы пали, Ваша Светлость, – донесся до Гинтоки голос, который он уже точно где-то слышал. – Сначала угрозы, теперь – воровство? В просвет между спинами удалось рассмотреть вооруженных копьями ящериц. Кажется, за ними даже мелькнула широкая лягушачья морда. «Так это и есть “Сажагрей?”» – Я всего лишь пришёл забрать то, что принадлежит мне, Саджарей! Судя по интонации, «граф» не удивился появлению недруга и чувствовал себя весьма уверенно. – Не помню, чтобы отдавал Вам Куро! Или Вы это замыслили с самого начала? Дать ему возможность сбежать, чтобы перехватить, а потом получить и Широ? Так вот почему мои люди так и не смогли найти беглецов?! В клетке впереди поднял голову Кацура. Не то что бы там было свободное место, но он, пока их несли, как-то умудрился притиснуться к стенке, и сейчас сидел, почти не касаясь Такасуги. Тот же лежал бревном – связали его крепче, чем Гинтоки. – Куро сбежал от тебя, Саджарей. А, значит, по договору, я выиграл. А то, что на пути к своему призу я встретил парочку беглецов – чистое совпадение. – Возможно, – согласилась лягушка после некоторого молчания. – Но… Слуха Гинтоки достиг механический скрежет. Зрачки камер на потолке ожили и начали поворачиваться в их сторону. – … но как Вам такой расклад, граф: Ваши слуги – против моих. Кто победит – того и трофеи. – Хочешь сказать, что предлагаешь мне сделать ставку? – Именно, Ваша Светлость. Мы с Вами давно знаем друг друга, так стоит ли нам становиться врагами? Атмосфера мгновенно изменилась. Гинтоки вдруг понял, что для этих нелюдей это всё – не более, чем игра. Что стоит только появиться шансу пощекотать нервы новой ставкой – и жизни, деньги, даже вражда – всё для них становится второстепенно. Хотя, наверняка, на первом месте стоит собственная шкура, а азарт – на втором. Что ж, он увидел достаточно. Хватит с него роли наблюдателя. При следующей встрече с учителем он задаст ему пару вопросов. А пока… Гинтоки напряг мышцы, но даже не почувствовал, как веревки врезаются в онемевшие конечности. В голове зазвенело, к горлу подкатила тошнота. Закусив губу, он замер, впитывая сквозь кожу расползающееся вокруг шевеление. Вот «граф» прошёл мимо клетки, назад, вот, звеня железом, слуги рассыпались по широкому коридору. Редкое бряцанье начало перерастать в хаотичное безостановочное лязганье, десятки ног подняли в воздух каменную пыль, замелькали плащи, хвосты. Своды пещеры огласили первые крики боли. И среди этой вакханалии звуков над головой вдруг раздался сухой голос Мизуки, в котором Гинтоки вновь услышал граничащее с отстраненностью и уже ставшее привычным за эти недели равнодушие: – Выбирайтесь отсюда. Проведя рукой вдоль ребра клетки, Мизуки нажал на что-то – и та рассыпалась. Словно до этого прутья держались лишь на честном слове. Гинтоки не успел встать самостоятельно, его вздёрнули за шкирку и поставили на ноги. Полоснувшее по веревкам лезвие срезало и кожу, с пальцев закапала кровь. К ногам рухнул железный сноп, по полу рассыпались топоры, секиры – оружие крестьян, вперемешку с благородными мечами. Среди них Гинтоки узнал и катану учителя, в последний раз он держал её в руках в лесу. Перед встречей с Мизуки. Ирония судьбы – тот, кто отобрал её, её же и возвращает. Выбрав ещё два клинка из кучи, Гинтоки подтолкнул их к последней распавшейся на прутья клетке. Собственные руки пока не особо слушались и Гинтоки растирал запястья, поглядывая по сторонам. – Что ты собираешься делать? Вместо ответа Мизуки рассек плотный слой веревок, обвивший Такасуги, и посмотрел сначала в один конец коридора, где скрылся «граф», потом в другой, где на широком кресле отчетливо зеленел его хозяин. Видимо, уже бывший. – Пробиваться лучше вместе и в одну сторону, – подал голос Кацура. Он наклонился за катаной, чуть пошатнулся, но Такасуги, успевший сесть, схватил его за руку. Последовал быстрый обмен взглядами, после которого Такасуги уставился уже на Мизуки. – И в какую же? Не отпуская руки Кацуры, он поднялся без особых усилий, уже с катаной в руке. Взгляд его зашарил по аманто, обменивающимся ударами, но без особого энтузиазма. Большинство из них косилось на освободившихся пленников, явно гадая, в чью спину те ударят. – Это моя месть, – вдруг заявил Мизуки. – Выбирайте любую и убирайтесь отсюда, пока есть возможность. – Премного благодарен за заботу, – процедил сквозь зубы Такасуги. – Я имею в виду… Договорить Мизуки не удалось. Сразу две ящерицы бросились на него с копьями. Вероятно, они бы пронзили его, если бы хоть как-то скоординировали свои движения, однако, вместо этого только помешали друг другу, сцепившись длинными древками на том месте, где только что стоял самурай. Отскочив вбок, Мизуки перерубил сразу оба древка и, лишь на миг замедлившись, обратным движением меча отделил голову одной из ящериц от туловища. Гинтоки бы понаблюдал ещё, но их уже обступили слуги «графа». Если обе стороны объединятся, маленький отряд сметут в мгновение ока. «Черт, Кацура еле на ногах стоит... А Сакураи… он что, катану впервые в жизни видит?» – Шевелите ногами! – рявкнул Мизуки, хватая Кацуру за рукав и отдёргивая к стене. Метившая в него секира выбила из каменного пола сноп искр, но тут же рядом рухнуло ещё одно обезглавленное тело, а Такасуги, стряхнув с катаны кровь, уже принял на себя удар следующего аманто. Поймав его взгляд себе за спину, Гинтоки присел, развернулся и ударил по чешуйчатым ногам, плечо царапнул наконечник копья – резко стало не до наблюдений. Он крутился, протыкал, нырял, рубил, стараясь держаться спиной к своим, даже не задумываясь о том, куда те движутся. Казалось, что прошла вечность с тех пор, как он был вот так вот – один против толпы. На арене достаточно держать противника взглядом, здесь же… Не заметил приблизившейся опасности. Перед глазами мелькнуло лицо обернувшегося Сакурая с проступающим изумлением, и вот уже таран врезается в грудь, и он летит, впечатывается в стену, и всё загораживает хвостатая фигура, одним прыжком преодолевшая расстояние в несколько метров. От удара затылком о камень в ушах зазвенело пуще прежнего, из тела словно выбили душу. А ведь не успей Гинтоки подставить катану – наконечник копья пробил бы грудную клетку. – Сью… Вместо ответа бывшая охранница нанесла новый удар, но он успел встать. Копьё встретилось с лезвием катаны, и отдача от него достигла спины. В реальном бою отбиваться от длиннохвостой оказалось той ещё задачкой, пришлось отступать, с каждым шагом оказываясь всё дальше от своих. Нужно было сосредоточиться на противнике, убить его, а не мерить расстояния взглядом. Но Гинтоки не мог. Несколько ударов древком обрушились на плечи, один сильный по запястью заставил выронить оружие, а следующий опрокинул на спину, заставив затылок вновь поздороваться с камнем. Искры посыпались из глаз. Точнее, так показалось. Потому что вспышка прорезала воздух снова и в нос проник неприятный запах. Знакомый. Лазер. Гинтоки уставился на ящерицу, опять заносящую копье для удара. Как-то слишком медленно заносящую, ведь у него оказалось достаточно времени, чтобы поднять оружие и заблокировать его. Но почему-то удара не последовало. Вместо этого, вспарывая нагрудник, из груди ящерицы выползло узкое лезвие. Застывшее тело начало заваливаться в сторону, когда Такасуги выдернул меч. Рухнуло. Гинтоки уставился на протянутую руку. – Ты в порядке? Надоедливый звон в голове сменился грохотом. Вложив катану учителя в протянутую руку, Гинтоки нашарил на полу выроненное мертвой ящерицей копьё, опёрся на него, встал и, в широком замахе заведя за спину, как делала Сью, кинулся вперёд. Через врагов. К своим. Почти добравшимся до зеленого куска дерьма, зовущего себя Саджареем. Мимо бесполезно застывшего столбом Сакураи. Мимо Кацуры, уже увереннее держащегося на ногах. Воспользовавшись спиной Мизуки, порядком исклёванного копьями, как трамплином, Гинтоки перебросил себя через десяток охранниц и рухнул прямо перед его бутафорским креслом. Дуло лазерного пистолета уставилось в лицо. Но за мгновение до того, как зеленый палец нажал на курок, Гинтоки обхватил холодную лапу аманто, сжимающую оружие, и сдавил, ломая кости. Выдёргивая из кресла. Заваливаясь на спину, почувствовал, как мышцы ноги, вошедшей в тугой живот лягушки, трещат от непреподъёмного веса, стиснул зубы до хруста, но перекинул через себя толстяка. Ящерицы успели расступиться – и зеленый ком визжащего иноземного мяса шмякнулся к ногам Мизуки. Не чувствуя в себе сил, Гинтоки перевернулся на бок. И поймал взгляд самурая. Мизуки уже вытаскивал катану из необъятной плоти Саджарея, утонувшую в ней по самую рукоять. Ящерицы, замерев, смотрели как дёргаются тонкие перепончатые конечности. Как беззвучно разевается широкая пасть. Как брызжет красная кровь. Гинтоки только сейчас обратил внимание на цвет – разве она не должна быть зелёной? А ведь кровь Сьюзи тоже была красной. Сразу двое охранниц Саджарея рухнули на пол – это Такасуги воспользовался двумя клинками. – Чего разлёгся?! Враг перед тобой! Ещё чего не хватало… И когда это он разрешал Такасуги кричать на себя? Заставляя тело двигаться, Гинтоки поднял тяжелое, толстое копьё. Но врага перед собой не обнаружил – потеряв предводителя, ящерицы растерялись, сбились в кучу, тоже самое произошло и на всей импровизированной арене: небольшие группы лишь отчаянно отбивались от слуг «графа», даже не пытаясь куда-то прорваться. Внезапно проснувшийся внутренний голос очень четко и настойчиво посоветовал воспользоваться ситуацией и дать дёру. Гинтоки уже повернулся, напружинивая ноги и готовясь бежать, даже не сомневаясь, что и остальные последуют его примеру… как что-то заставило его остановиться и оглянуться. Шум стих. Слуги «графа» отступили от ощетинившихся копьями ящериц, не опуская, но и не пуская больше оружия в ход. – Вы достойно сражались, но Саджарей пал! – растёкся над головами властный голос. – Сложите оружие, и я найму вас на службу! Всё ещё льющийся с потолка яркий свет отразился от стальной амигасы и ударил бликом по глазам. Гинтоки сощурился, непроизвольно отступая – «граф» шёл прямо на них, а ящерицы, одна за другой, поднимали копья к потолку и вставали за его спиной, рядом со слугами. «Похоже, что понятие верности и чести им совершенно не знакомо…» Не удержался от усмешки и крепче стиснул древко копья. «Что за странные мысли?» Ситуация из плохой стала совсем отвратной: хоть за спиной и свободный проход, но аманто уже достали лазерные пистолеты, поворачиваться к ним спиной было нельзя. А в голове, вместо поиска пути к спасению – ерунда про честь и верность. Но слева, почти подпирая плечом Кацуру, стоял Такасуги, чуть впереди – Мизуки. И, что странно, это вселяло в Гинтоки спокойствие и уверенность. «Граф» остановился, не доходя до них десятка шагов. – Так-так, а вот и наши герои… Как же мне вас отблагодарить за эту победу? – Как насчет того, чтобы отпустить? – шагнул вперёд Мизуки, явно стараясь загородить. – М-м-м… Гинтоки выглянул из-за его плеча и тут же поймал на себе прицел красных глаз из-под амигасы. – Боюсь, это обесценит всю затею, поэтому вынужден отказаться, – наконец ответил «граф». – Кстати, моё предложение к тебе всё ещё в силе. Эти четверо – мои пленники, но тебя я хочу нанять на добровольной основе. Что скажешь? – Тоже самое, – резко вскинув катану, Мизуки выставил её перед собой, – что и в прошлый раз. Катись к черту. Гинтоки не мог не восхититься его идиотизмом. Неужели сложно притвориться? Дождаться удобного момента и тогда сбежать? Ведь от всех лучей не увернёшься, всех стрелков не достанешь. И что тогда? Красивая и достойная смерть? «Чушь собачья!» Гинтоки отпустил копьё. Но то осталось стоять, словно вкопанное. А по ушам ударил визг. Потом хрип, писк – прямо из динамиков – и, наконец, голос Сакамото: – Хороший ответ, Мизуки-кун. Но как насчёт того, чтобы разойтись мирно? – Ещё один ваш товарищ? – подняв глаза к потолку, без особого интереса поинтересовался «граф». Перевёл взгляд на Мизуки, и, словно прочитав ответ по его лицу, усмехнулся. – Вы все такие забавные. Но так и быть, я потрачу ещё немного своего драгоценного времени и выслушаю. Итак, что вы можете мне предложить? – Вашу жизнь, – коротко ответил Сакамото Тацума. И Гинтоки окончательно передумал поднимать руки. – Если это шутка, то совершенно не смешная, – всё так же, без особого интереса, отмахнулся «граф». И уже начал отдавать какой-то приказ, но его слова заглушил голос из динамиков: – Полчаса. У вас есть полчаса, чтобы покинуть эти подземелья и эту деревню. Полчаса до того, как корабль, находящийся здесь, взорвётся. Краем глаза Гинтоки заметил, как переглянулись Кацура и Такасуги. Так, значит, корабль тут действительно есть. Но, хоть угроза и хороша, лично для их пятерки абсолютно бесполезна. – Я же сказал, забавные… Ха-ха, – рассмеялся «граф», отбросив скучающий тон. – Ха-ха! Ладно, допустим, я поверил в эту угрозу. Но как же ваши товарищи? Например, я могу начать убивать их по одному – пока вы не согласитесь отменить взрыв. Или просто заберу с собой. За полчаса мои слуги… Стены и пол ощутимо вздрогнули, «граф» схватился за висящий на поясе широкий меч. – Это был катер, доставивший вас сюда, Ваша Светлость. Стоящие в первых рядах аманто насторожились. Гинтоки не было видно других за их спинами, но, должно быть, все они сейчас точно так же переглядывались, готовые в любой момент сорваться с места. – Поэтому – как именно потратить эти двадцать восемь минут – решать вам, – продолжил Сакамото. – Выбраться из зоны поражения пешком или попытаться добраться до корабля, попытаться попасть внутрь и попытаться предотвратить взрыв главного двигателя… Даже усиленный динамиками, его голос едва не потонул в поднявшемся гаме. Охваченные паникой аманто вдруг загалдели все разом. Забряцало оружие. Лазерный снаряд выжег круглую, ровную ямку в камне у ног Мизуки. И почти тут же диск стальной амигасы вошёл в грудь нажавшего на курок стрелка, разрубая его тело на две половинки. – Заткнулись все! Один из слуг осторожно поднял окровавленный головной убор, обтёр краем собственного плаща и подал «графу». К тому моменту, когда тот одел амигасу, в превращённом в арену коридоре уже установилась полная тишина. – Как и ожидалось, Ваша Светлость, – судя по звукам, Сакамото по ту сторону динамиков зааплодировал. – Эти пленники важны для вас, но всё же вам придётся позволить им уйти. Уйти невредимыми. Иначе один белобрысый молодой самурай поведает нашим глубокоуважаемым зрителям, зачем в действительности вы так упорно стараетесь его заполучить… Или за него это сделает кто-нибудь другой. Гинтоки тут же ощутил себя под прицелом сотни глаз, но лишь спустя несколько мгновений до него дошло, что Сакамото говорит именно о нём. «Что за?..» И вдруг тихо охнул Кацура. Оглянувшись, Гинтоки увидел, как ворот его белый юкаты пропитывается кровью. – Стойте! – выкрикнул Сакураи, прижавший к его горлу катану. – Безумцы, остановитесь! Такасуги отреагировал первым – не успел Сакураи договорить, а он уже оказался у него за спиной и замахнулся катаной. Но Сакураи отшатнулся в сторону, волоча за собой Кацуру и ещё сильнее вжимая лезвие в его горло. Взгляд Гинтоки в этот момент остановился на сбившемся вверх подоле короткой юкаты и оголившихся бёдрах. – Я убью его, Такасуги-сан, – закричал Сакураи. – Убью! Такасуги, скрипнув зубами, опустил оружие. – Что именно вас не устраивает, наследник рода Сакураи? – донесся из динамиков озадаченный голос Сакамото. – Чего вы хотите? – Отмените взрыв! – Увы, процесс запущен, отменить его невозможно. – Нет! Вы должны! Обязаны! Ради тех, кто пожертвовал всем ради мира в этой деревне! – Мира, да?.. – Сакамото вздохнул. – Этот ваш мир… – Мир! – отчаянно замотал головой Сакураи. – После взрыва сюда тут же явится стража… примчатся другие аманто… И всех убьют как моего отца и мою мать! Не разбираясь! Гинтоки за время пребывания здесь не слышал от Сакураи ничего, кроме жалоб на свою судьбу. А тут вдруг такое. «Эка его переклинило». – Довольно! – рявкнул «граф», перекрывая истеричные выкрики. – Не можете отменить взрыв? Думаете, я вам поверю? – Думаю, поверите. Когда мы встретились на вашем корабле, вы показались достаточно умным. Хотя, позволять мне свободно передвигаться по нему – несомненно было ошибкой. Конечно, узнать удалось не так уж и много, однако достаточно, чтобы понять, как запустить самоуничтожение. Пока Сакамото говорил, «граф» смотрел в какую-то одному ему видимую точку на потолке. Потом вздохнул. – И чего ещё ждать от варваров? Приняли микроскоп за молоток, и не придумали ничего лучше, как забить им гвоздь... Длинные белые волосы взметнулись в воздух, когда он резко повернул голову к слугам и что-то сказал на непонятном языке. В толпе тут же начались шевеления. И почти тут же оттуда вытолкнули Хидео. – Парень, – «граф» посмотрел на Сакураи. – Кажется, ты говоришь о мире, добытом этим предателем? Да, это же ты сидел в той клетке… Лезвие широкого меча «графа» поднялось и клюнуло Хидео под подбородок. Глаза Сакураи расширились и заняли всю виднеющуюся над плечом Кацуры половину лица. «Граф» выждал несколько мгновений и широко улыбнулся. – Всё-таки, вы знакомы. И близко. Что же, у тебя есть заложник, у меня есть заложник. Что будем делать? Меч сдвинулся с места и кровь хлынула на плечо и грудь Хидео. Тот дёрнулся, но на ногах устоял. Хотя, возможно, только благодаря вцепившимся в него слугам. – Зачем вы это делаете? – взвыл Сакураи, и Гинтоки заметил, что катана в его руке дрожит и даже уже не касается горла Кацуры. – Разве он не делал всё, что вы ему говорили? Разве… «Граф» расплылся в ещё более широкой и довольной ухмылке. И вдруг подкинул меч, перехватил за рукоять обратной хваткой и вогнал в живот своего заложника. Глаза Хидео расширились, изо рта хлынула кровь. – Прошу заметить, я не нарушил требований, – обратился «граф» к потолку. – Ведь вы говорили только о пленных. Кацура подхватил выпавшую из руки Сакураи катану, но самого его остановить не успел. – Хиде, Хиде… Тонкий ремешок, удерживающий тяжелый хвост грязно-соломенных волос, лопнул, когда Сакураи упал коленями в кровь, залившую пол вокруг Хидео и уже смешавшуюся с кровью убитых аманто. Дрожащие руки зависли над бездыханным телом, не смея коснуться. «Граф» покосился на него, потом убрал окровавленный меч в ножны. – Кстати, вас, – вновь поднял он взгляд к потолку. – Я тоже не отказался бы иметь в своей команде. Хитро придумали. А сами, сейчас, наверняка, уже далеко отсюда?.. И всё же, если бы что-то пошло не по вашему плану, не имея возможность отменить взрыв, чтобы вы делали? – Осталось двадцать две минуты, – вместо ответа донеслось из динамиков. – Ладно-ладно, ваша взяла. «Граф» перешагнул тело у ног, направляясь к перегородившим проход людям. Гинтоки посторонился, наблюдая, как аманто обходят сгорбленную фигуру Сакураи. «Лишь бы кровь ему в голову не ударила» Но опасения были напрасны, аманто прошли мимо людей без происшествий, оставив наедине с усеявшими коридор трупами. Хотя, вот послышался стон, вот – скрежет брони о камень. Здесь остались и раненные. Точнее, их оставили. Мизуки подошёл к Сакураи, вздёрнул за шкирку, ставя на ноги, и подтолкнул в спину. Тот послушно сделал несколько шагов, но тут же оглянулся. – Зачем?.. – слабый, не живой голос. – Наверное, он понял, – Мизуки оторвал взгляд от тела Хидео и кивнул в сторону Гинтоки, – кто именно помог друзьям этих троих пробраться сюда. – Верно, – на этот раз голос Сакамото прозвучал тише и не из динамиков. Фигура в амигасе и плаще, копирующая облик слуги «графа», показалась с другой стороны коридора. – Сакураи-сан, Хидео-кун с самого начала сомневался в выбранном им пути. И в конце концов ему пришлось признать, что дальше так продолжаться не может. Из-за его спины показался кто-то ещё. Но Гинтоки не успел рассмотреть человека – внезапно оказавшийся прямо перед носом Такасуги сгреб его за грудки и встряхнул. – Что за дела?! Зачем ты на самом деле был нужен этому аманто?! – Эй-эй… – КА-ДЗУ-МА. Впервые в жизни Гинтоки услышал, как голос Кацуры дрожит от сдерживаемой ярости. Даже Такасуги ослабил хватку и удивлённо обернулся. – М-м-м, – Сакамото поднял руки на уровне плеч, демонстрируя открытые ладони. – Времени и правда мало. Давайте отложим все разговоры на потом? Ха-ха-ха… А то мне как-то не хотелось бы поджариться, серьезно. Амигаса – японская широкополая соломенная шляпа, которая может послужить не только предметом одежды, но и метательным оружием в умелых руках. В Китае тоже получила широкое распространение. Произошла она, по всей видимости, от касы – японского национального головного убора. Головной убор графа схож с амигасой формой.