Широяша: История Белого Демона

Дом старосты был бывшим домом владельца этой деревни и прилежащих земель. Но старику, даже не принадлежавшему к благородному сословию, благодаря плодотворному сотрудничеству с аманто была пожалована должность местного временного смотрителя. Так уж вышло, что Мизуки был в курсе если не всех, то многих его тёмных делишек. Он часто наведывался в эту деревню. Здесь не только сдавали аманто подростков для подземной арены. Не только обкрадывали и убивали путников, ищущих ночлега. Не только… Ещё староста забавлялся кожевенным ремеслом. А особенно ему нравился процесс сдирания кожи. С людей. Живьём. В последний свой визит Мизуки пообещал взять нож для свежевания и подвесить старосту на распорку самого. В ворота стучать не стал, катана рассекла старое дерево, послышался звук падения разрубленного засова и, сразу, топот ног. Его или нет, но староста ждал незваных гостей и приготовился. – Зачем ты пришёл сюда?! Расправиться с охранниками труда не составило – никто из них не был воином, лишь крестьяне, взявшие мечи. Староста всегда казался слишком скупым, чтобы раскошелиться на наёмников. К тому же, слишком подозрительным, чтобы им верить. А крестьяне зависели от него. В отличии от других деревень, эта платила налоги не кровью и потом своих жителей. Они не надрывались в полях, не продавали своих дочерей и жен в бордели ради того, чтобы свести концы с концами. В этом мире, всё глубже погрязающем в хаосе, они жили… неплохо. И вряд ли были согласны расстаться с такой жизнью. Оставалось только задаваться вопросом, как Сакомото со товарищами умудрился найти здесь кров и даже покинуть её невредимым. Когда Мизуки увозил двух подростков, был уверен, что остальные из их компании отойдут на тот свет той же ночью. Но он пришёл сюда не задавать вопросы. И не отвечать на них. Поэтому, когда старик, рассевшийся на своих драгоценных сундуках, выкрикнул это «зачем ты пришёл сюда» совсем не старческим, но очень смахивающим на визг ржавой телеги, голосом, Мизуки мотнул головой и обвёл долгим взглядом небольшое, но тесно набитое всякой ерундой, помещёние. Да, он знал, где староста хранит своё добро. И да, он знал, что это единственное место, где тот догадается спрятаться. И, что самое интересное – именно на пути к нему Мизуки встретил меньше всего людей. Когда расправился со встречающими, сразу нырнул в тень здания, ко входу в подвал, те же, кто вывалил во двор на подмогу – разбежались по всему поместью, почему-то даже не догадавшись заглянуть сюда. – Старик, тебе надо было поручить охрану сокровищницы больше, чем двоим неумехам. Хотя, ты правда думаешь, что они способны задержать кого-то вроде меня? Но в горле старосты явно стало тесно. Он раскраснелся в свете единственной лучины, кряхтел, но не мог издать ничего членораздельного. Вот так и сходят с ума – от страха, на куче собственного богатства, не способные выбрать, что хуже – умереть или расстаться с ним. – Дурак. Следя за стариком краем глаза, приподнял дорогой ковёр с ящика, глаза защипало от блеска монет. Немало накопил, злодей. А ведь Мизуки уже встречал таких умельцев, только те чётко понимали, что жизнь важнее золота, и готовы были отдать всё, лишь бы сохранить её. Этот же… Нет, у такого язык отсохнет прежде, чем согласится расстаться с нажитым нечестным путем, даже будучи в безвыходном положении. Перешёл к следующему ящику. Староста задрожал сильнее, тело дёрнулось в сторону… но не сдвинулось с места. К чему-то очень ценному прилип его сухой зад. Мизуки мотнул катаной, предлагая всё-таки подвинуться. Голова старика прижалась подбородком к груди. Мизуки замахнулся. А старик вдруг обмяк и сполз на пол. Бумаги. Тощий зад старосты всё это время загораживал бумаги. Причем не свитки, а белые, ровные листы, вроде тех, из которых шьют книги, только больше. Заполненные непонятными значками. А, вон, в глубине и знакомые иероглифы… Чтобы углубиться в чтение, света было недостаточно, да и время поджимало – рано или поздно кто-то догадается заглянуть в подвал, а Мизуки не был уверен, что сможет перебить их всех. Что-то случилось с ним, рука уже не так легко поднималась на людей. То ли дело – аманто. Поколебавшись, но всё же проверив пульс старика и убедившись, что тот мертв, Мизуки вышел, втащил в сокровищницу тела двух зарубленных им охранников и прикрыл неприметную дверь, задвинул ветхий засов. Просто удивительно, как работал мозг этого старика: оставив вход в подвал практически не запертым, навесив на вход в подсобку чисто символический замок, он постарался сделать её как можно менее привлекающей внимание. И, насколько Мизуки знал, даже соорудил в доме тщательно охраняемую комнату-обманку, дверь в которую постоянно стерегли. Но всё это стало уже не важно. Теперь ему нужно лишь выбраться как-то отсюда и встретиться с Сакамото. Но во дворе почему-то тихо. Подходя к створкам, ведущим наружу, он не услышал ни звяканья железа, ни топота ног. Но вдруг расслышал голоса. Голоса многих людей, слившиеся в почти монотонный гул. Рискнул толкнуть деревянную дверцу, выглянул наружу – никого. Вылез и заглянул за угол. Толпа. Вся деревня собралась у разрубленных ворот. Те, кто должен был искать его, Мизуки, и защищать своего хозяина, с трудом держали оборону. Правда, никто не дрался. Они просто перегородили проход, не давая напирающей и галдящей толпе прорваться во внутрь. И, наверное, Мизуки был единственным, кто заметил тёмный силуэт, перемахнувший через забор. Человек приземлился в нескольких шагах от Мизуки. И, узнав его, кивнул. В голове заметались лихорадочные мысли. Прежде всего, было очевидно, что нет никакой возможности вынести деньги, пробиться через толпу, осадившую поместье, и потом с этими деньгами ещё и покинуть деревню, учитывая количество раненых и оставшиеся силы у тех, кто ещё держался на ногах. – Что им здесь надо? – спросил, когда шиноби скользнул в тень дома. – Увидели, что ворота сломаны. Сначала заявились к нам, потом один идиот ляпнул, что в закромах старосты столько добра, что удивительно, как его ещё не прирезали, прибрав барахлишко. К тому же насолил он многим. Похоже, все местные в курсе. Ясно. Явились убедиться в том, что староста мертв. И прибрать имущество. И эти, защищающие ворота, долго не продержатся. Скоро кто-то предложит компромисс, и дружная толпа кинется обшаривать дом. – Как вас зовут? – Кадзума. – Кадзума-сан, думаю, у нас остался только один выход. – Задний? – Что?.. Н-не понял. – Когда остаётся только один выход, обычно это задница, – любезно пояснил шиноби и кивнул на незакрытую створку спуска в подвал. – Кстати, как там староста? – Скончался. От жадности. – Эка его… Он уже спрыгивал вниз, пока Мизуки раздумывал – с чего он вообще взял, что может доверять этому человеку? Потому что тот слуга Сакамото? Но для раздумий было не время и не место, и Мизуки последовал за ним, мимоходом чертыхнувшись. Опять этот человек оставил его позади. Решили взять только золотые монеты. К тому же, ими был набит лишь один небольшой ящик, остальные, побольше, оказались забиты медной мелочью. И один – серебром, но даже вдвоём поднять его не удалось. Завернув жёлтые овальные плитки в обрезки ткани и спрятав за пазуху, став враз на несколько кило тяжелее, Мизуки задержался только за тем, чтобы прихватить и бумаги. Всё бы просто не смог, зачерпнул из ящика лишь верхний слой и, сминая, попытался умастить рядом с оттягивающими ткань выше пояса свертками. Они потратили слишком много времени. У выхода из подвала уже слышались возбужденные голоса. Мизуки молча дёрнул Кадзуму за рукав и побежал дальше по коридору. У старосты, конечно же, был не один путь к своей сокровищнице – так что, не плохо бы пробраться в дом и покинуть его через один из других выходов. По коридорам разносился треск выламываемых полов, вскрываемых стен. Как и ожидалось, подставная сокровищница уже была разграблена, но на кухню пока никто не сунулся. Туда Мизуки и повёл Кадзуму. Однако, оказавшись, наконец, снаружи, осознал новую проблему: дом окружает высокий забор, а ворота в нём одни. И пробраться к ним незамеченными явно невозможно. Но то, что казалось проблемой для Мизуки, для Кадзумы оказалось парой пустяков. Размотав веревку с пояса, тот привязал к ней кунай и перебросил через ветку дерева, растущего близко к забору. Проверил на прочность и… в мгновения ока оказался на стене. Скинул веревку Мизуки. Пока он взбирался, ткань кимоно жалобно трещала под тяжестью золотых монет, перекатившихся на спину, грозя в любой момент прорваться. Ещё никогда Мизуки не был так близок к панике. Эти деньги казались чем-то большим, чем просто деньгами. Чем-то важным. Доказательством его полезности. Но вот крепкие и надёжные руки схватили за запястье и втащили его на забор. Кадзума спрыгнул вниз. Даже понимая, что в любой момент их могут заметить из окна и броситься в погоню, Мизуки заколебался. Глубоко вдохнул… но прыгнул. Боль прошила ступни, врезалась в затылок, земля бросилась навстречу, отбила плечо. А монеты, всё-таки оставшиеся за пазухой, ударили в ребра так, что там отчетливо хрустнуло. Но Кадзума уже был на другой стороне улицы, и не оставалось ничего, кроме как сжать зубы и подняться на ноги. *** – Я не понимаю, – растерянно пробормотал Сакамото, перебирая бумаги. Они устроились в одной из пустых комнат вокруг хибати. Не то чтобы в доме было очень холодно, но женщины, принесшие им ужин, заодно заполнили пустующую жаровню углём из печи. Кстати, Мизуки достался лишь кусок засохшего пирога и жидкая рисовая каша, но что для самурая голод и холод? Лишь небольшое неудобство. – Эти каракули я не понимаю, но по-японски… Нидзуки-кун? Мизуки покорно принял протянутые листы, начал читать. – Это приказ на донос о мятежниках. Странно, такое чувство, что от старосты требовалось лишь найти людей и донести на них, а настоящие они мятежники или нет – не важно. – Когда? – подал голос Куро. Он и Широ к вечеру немного пришли в себя. Их ещё знобило, поэтому сидели близко к хибати. Но если Куро просто кутался в наброшенное тряпьё, то Широ сидел голый по пояс, вытянув руки к жаровне и впитывая тепло, словно растение, тянущееся к солнцу. – Что «когда»? – переспросил Мизуки. – Приказ? Вместо ответа из-под тряпья выстрелила рука и вот уже Куро сам погрузился в чтение отобранных бумаг. Его пальцы сжались, ещё сильнее сминая и так неровные листы. – Казнь. Большая казнь, помнишь? – взгляд буквально вонзился в Сакамото, но быстро перепрыгнул на Мизуки. – Ты. Ты что-то говорил о том, что заключенных казнят всех разом! Когда? Где? Он и думать об этом забыл. Служба сейчас казалась чем-то далеким, словно он прибыл из столицы десять, нет, сто лет назад. – Верно, насколько я знаю, во все провинции был отправлен приказ не казнить мятежников, а отсылать в столицу. Но это было давно – около года назад. Быть может, уже всех казнили. – Но этот приказ подписан прошлым месяцем! Куро швырнул бумаги, один листок вспорхнул и приземлился на покрасневшую крышку жаровни. Начал темнеть. Но Мизуки успел подхватить его раньше, чем тот обуглился или вспыхнул. – Не знаю, – ровно и чётко. – Зато мне теперь понятно, почему вас не прирезали во сне. Староста точно уже сообщил о вас, а, значит, неровен час, сюда явятся или аманто или солдаты бакуфу! – Так вот зачем он переманивал ваших людей, господин. Вот почему не давал мне увести их. Упустил нас, но их упускать не собирался. Сакамото даже не посмотрел на разговорившегося Кадзуму, только на лицо его на миг скользнула тень. – И что? – продолжил тот. – Опять бежать? – Снова, – кивнул Куро. – Тут есть ещё кое-что интересное, – зашелестел бумагами Мизуки. – Я не знал об этом. Оказывается, был ещё приказ найти какой-то корабль. Тут даже что-то вроде карты с отметками возможных зон падения. – Падения? – подал голос Широ, словно очнувшийся от спячки. – Нас это не касается, – бросил Сакамото, мельком глянув на светловолосого парня. – Нам надо уходить. И нам надо узнать место и время казни. И где держат заключенных. – Думаешь, Шоё среди них? – В этом нам и нужно убедиться, Кинтоки-кун. Поддетая крышка жаровни слетела со своего места и приземлилась аккурат перед Сакамото. Тот некоторое смотрел на неё очень внимательно, потом медленно, словно нехотя, обернулся на застывшего у стены Кадзуму. Тот только молча кивнул. На том небольшое собрание и закончилось. А Мизуки отправился искать комнату. После возвращения из дома старосты он поймал на себе несколько враждебных взглядов, так что мысль устроиться на сон с кем-то в одном помещении отбросил сразу. Если за ним придут, уж лучше он будет один. Хотя, уснуть ему удастся вряд ли. Когда он вообще спал в последний раз? Но почему-то не чувствовал сонливости, только усталость, словно водой, заполнившую мышцы и кости. Открыв очередную дверь, Мизуки замер. Мысли из головы испарились. Там, за порогом, у небольшого деревянного ведра с водой, от которой шёл пар, спиной к выходу сидела девушка с длинными соломенными волосами. Он увидел лишь округлые ягодицы и тонкую руку с мокрой тряпкой, обтирающей плечо. Но вот девушка обернулась. – Мизуки? Подживший шрам через переносицу, тонкие, почти белые губы. – Сакураи? Со звонким стуком створка двери встала на место – это Мизуки поспешил скрыть от глаз презренное зрелище. Это надо же – спутал мальчишку с девкой! Но недоразумения на этом не закончились. Комнату он себе нашёл, нашёл даже угол потеплее, уселся. Не столько надеясь уснуть, сколько дать отдых телу. Как услышал стук за стеной – в соседнюю комнату кто-то вошёл не менее яростно, чем он недавно захлопнул дверь в комнату Сакураи. – И что? – донеслось из-за стены. – Убьёшь меня? Ну, попробуй. – Выйдем, – узнал Мизуки голос Куро. – Мне и тут неплохо, – сообщил Кадзума ровным голосом. И стало ясно, что между ними пробежало нечто большее, чем просто чёрная кошка. Не желая подслушивать, Мизуки отсел к противоположенной стене. Но даже так до него донеслись громкие слова: – Убью. Клянусь всеми богами – убью. Прирежу как паршивую скотину. Что ответил Кадзума, Мизуки уже не расслышал. Зато задумался – для их разношёрстного отряда такого рода разборки ну совсем не полезны. Тем более, что один из враждующих – явно доверенный слуга их предводителя, а другой – друг, ради спасения которого тот пошёл на многое. Так что Мизуки переместился обратно. И даже, стыдно признаться, прижался ухом к стене. – Тебе благодарить меня нужно, а не проклинать. Кацура теперь нуждается в тебе больше, чем в ком-либо ещё. Заботься, согревай постель – разве не об этом ты мечтал? – Нет! – Правда? – Кадзума, Сакамото знает, какой ты на самом деле? – А какой я? – Расчётливый и жалкий неудачник, готовый использовать всё и всех ради собственных целей. Только не говори, что принес его в жертву ради нашего с Гинтоки спасения! Звон стали. Мизуки вскочил. Но застыл посреди комнаты. Он услышал то, что не должен был. Имеет ли он право вмешиваться? Звон стал громче. Донеслись ругательства. И Мизуки сделал выбор. Он вошёл без стука. И почти в тот же самый момент часть тонкой стены рухнула в комнату, а в проёме показался Широ. – Эй, тут люди спят, вообще-то. Мизуки вздохнул. – Простите что вмешиваюсь, но вы правда собираетесь весь дом поднять? Вопреки ожиданию, замершие посреди комнаты не поспешили опустить оружие. Напротив, Кадзума продолжил нависать над Куро, принявшим удар его вакидзаси на лезвие катаны. – Задумал муравей гору Фудзи передвинуть, – пробормотал Широ. – И муравьи могут разрушить плотину, – парировал Куро. – Если обмен поговорками окончен, я бы хотел поговорить с Кадзумой-саном наедине, – попросил Мизуки. – Какое тебе дело? Не вмешивайся! – натужно процедил Куро, его руки уже начали подрагивать под давящим сверху весом. Но вот он резко ушёл вниз и назад, перекатываясь через спину и тут же выставляя перед собой меч, готовый отразить новый удар… Но Кадзума уже убирал оружие в ножны. – Ну пошли, выйдем. – Стой! В дверях Кадзума обернулся. – Извини, мне некогда играть с тобой, Такасуги. Мне надо выспаться и отправиться завтра на поиски вашего учителя. На небе снова не было не облачка, звезды светили ярко, только луна казалось чем-то удрученной, тусклой. – Чем могу служить, Мизуки-сан? Мизуки обернулся. Они отошли от крыльца на порядочное расстояние, чтобы, если вдруг разговор усложниться, не мешать спящим. Хотя несколько обитателей всё ещё бодрствовали – те, кто вызвался стоять на посту и охранять их покой. – Кадзума-сан, – начал он. – Вы не находите, что сейчас крайне неблагоразумно затевать драки среди своих? – Вы явно не к тому обратились, Мизуки-сан. Поговорите с тем, кто наставил на меня меч. – Но я говорю сейчас с вами. Как с более старшим и опытным товарищем. По правде, Мизуки не был уверен, что имеет право читать ему нотации. Он даже не был уверен в возрасте Кадзумы. Как и его мотивах. Он вообще ни в чём не мог быть уверен, когда дело касается этого человека. – Вы не кажитесь мне мерзавцем, – продолжил он. – Но почему-то иногда ведёте себя так, словно им являетесь. – Вы мне не доверяете? – А вы мне? – Доверяю, – пожал Кадзума плечами. – Почему бы и нет? Человек, отказавшийся от всего ради одной цели, но потерявший её… Сейчас у вас, Нидзуки-кун, – передразнивая Сакомото, он даже голос сделал похожим, – всего два выхода: наложить на себя руки или поставить новую цель. Сакамото из тех людей, за которым хочется следовать без всяких условий. И вы пошли за ним. Так что да, я вам доверяю. И как же так вышло, что речь зашла о нём? Он же собирался… – Кадзума-сан, вы не против, если я составлю вам компанию завтра? – Отчего же? Более того, вы будете мне, несомненно, полезны. Мизуки не был уверен, но ему показалось, что Кадзума улыбнулся как-то плотоядно, произнося последние слова. *** Хибати – переносная жаровня для обогрева комнат. Наполняется древесным углем.