Широяша: История Белого Демона

Рёкан – традиционная японская гостиница. Минсюку – бюджетный вариант рёкана. Час Крысы – около полуночи. В это время публичные дома обычно закрывают ворота, но клиентам разрешается провести ночь внутри. – На твоём месте, я бы не стал туда спускаться. – Почему? – А то ты сам не понимаешь?! Гинтоки остановился на пороге. Мотнул головой. – Не понимаю! И хлопнул дверью. Такасуги проворчал что-то в спину, но он уже спускался по лестнице. В последний раз Гинтоки был в подобном месте, в гостинице, с Шоё. Ещё до школы, до знакомства с Шинске и Котаро. Сколько же воды утекло с тех пор, сколько всего произошло… Но некоторые вещи не изменились – например, он так и не привык к скоплению людей. Даже в школе, в небольшом классе спокойно усидеть было сложно, особенно в первое время, поэтому и облюбовал крышу, да и спал в домике Шоё, а не в общей комнате. Потом стало чуть проще, но не намного. А теперь он вновь оказался среди тех, чьих и имен-то не знает, не говоря уже о доверии. Тем более, и это тоже не изменилось, они платили ему тем же. Но, если до встречи с Шоё, Гинтоки не видел в подозрительности и недоверии к себе ничего странного или обидного, то теперь косые взгляды начинали злить. Вот что он тут делает? Что заставляет его оставаться с Сакамото? С Котаро? С Такасуги? Нежелание уходить? Возвращаться к существованию мусорной крысы? Ему просто нужно признать горькую правду – он не такой как все. Он отличается. И если до сегодняшнего дня ещё тлела надежда, что большая часть увязавшихся за Сакамото крестьян уйдёт, когда они достигнут первого же нормального города или деревни – то больше не осталось и её. Хотя Тацума выдал каждому по золотому, действительно ушли только старики, те же, кому не хватило места в гостинице, расползлись по другим ночлежкам поблизости. Ступенька под ногой предательски скрипнула и голоса, доносящиеся снизу, сразу стихли. В полной тишине Гинтоки спустился в столовую. И не увидел ни одного постороннего постояльца – лишь Сакамото и его приспешников. А ведь они договорились не привлекать к себе внимания… – Кинтоки! Вы разве ещё не легли спать? Поморщился. Хотел ответить, но поймал на себе взгляд Кенджи. Потом ещё двух мужчин. Отвернулся. И молча вышел на улицу. Зачем Сакамото окружил себя этими крестьянами? Да, среди них затесалось несколько воинов, но для Гинтоки никогда не было особой разницы между теми, кто держит в руках катану и топор, служит господину или нет. Скорее, он делил окружающих на тех, кто хочет причинить ему вред, и тех, кому до него нет никакого дела. Некоторые в такое деление не вписывались, но, возможно, только пока. Например, тот же Кенджи, очень может быть, совсем скоро убедит Сакамото вернуться назад. К нормальной, сытой жизни наследника рода. А тот заберёт с собой Такасуги и Кацуру. А куда возвращаться ему, Гинтоки? Хотя, Шинске вряд ли бросит идею спасти Шоё, так что на него ещё можно рассчитывать. Пока. Днём на улице стояла жуткая жара, но с наступлением темноты воздух посвежел. Гинтоки рассчитывал прогуляться, размять ноги, побыть в одиночестве и тишине – в комнате, где его поселили вместе с невменяемой парочкой, правда, и так шума никто не поднимал, но сгустившееся в четырех стенах молчания можно было рубить топором. Да и о чём им разговаривать? Вообще, Гинтоки всегда предпочитал высовываться на улицу после заката – в темноте его светлые волосы были не так заметны. Вот и сейчас, чуть ли не сталкиваясь с подвыпившими парочками, он чувствовал себя почти невидимкой. И это после нескольких дней сущего кошмара – с того дня, как Кадзума и Мизуки ушли, он, Гинтоки, стал объектом пристального внимания. – Они слишком много натерпелись от пришельцев и теперь опасаются всего необычного, – пытался «успокоить» его Сакамото. – Всё странное для них связано с аманто. Он не спорил. Да и не нужно было его успокаивать. В конце концов, люди – это люди. Они всегда такими были и навсегда такими останутся, ему ли не знать? Слабые становятся добычей сильных, жалких затаптывают, устрашающих возвеличивают, странных… опасаются, ненавидят, презирают и, иногда, используют. Он привык к этому, считал нормой, пока не встретил Шоё. Но Шоё исчез, и мир вокруг стал возвращаться к старым краскам. В нос ударило кислым – это пьяного шатнуло от забора прямо на него. Хотел посторониться, но заметил мелькнувший за пазухой кошель и позволил задеть себя. – Простите. В спину донеслась негромкая ругань. Гинтоки оттряхнул плечо и подкинул в воздух мешочек с несколькими монетами. На что бы их потратить? Время уже настолько позднее, что все нормальные лавки закрыты. Заглянуть в публичный дом? Он ни разу не был в Ино. И ни разу не был в публичном доме. Но знал, что искать нужно ярко освещенную улицу с домами, чьи ставни выкрашены в голубой или зеленый цвет. Чувствуя себя донельзя глупо, побрёл на свет, туда, где было больше людей и шума. При этом всё внутри него требовало немедленно развернуться. Но он шёл, то постепенно замедляя шаг, то ускоряясь. Пока не оказался вдруг на широкой, утонувшей в разноцветных огнях улице – пёстрые фонари, звонкий женский смех, цветущий аромат, смешавшийся с вонью из сточной канавы. Остановился. Зачем он сюда пришёл? Почему? Потому что достало! Достало замечать в движениях Котаро что-то мягкое, манящее и будоражащее кровь. Достало перехватывать на нем жадный, собственнический взгляд Такасуги. Достало вспоминать свою собственную неудачную попытку сблизиться с Шоё. Достало чувствовать себя чужим и никому не нужным! Кажется, он начал понимать, каково это – желать забыться. Но стоя сейчас у больших ворот, приветливо распахнутых, уже поймав на себе взгляд одной из девушек, заскучавших за деревянными прутьями, всё не мог решиться на последний шаг. Словно не имел права его делать. Эти публичные дома – для людей. А он… Кто он? Что он о себе знает? Судя по тому, что заявил тогда в пещере Сакамото – даже меньше, чем некоторые. Быть может, он заслуживает и тех косых взглядом, и тех подозрений… как отродье, которому никогда не стоило появляться на свет. Гинтоки отвернулся. И заметил мелькнувший в конце переулка силуэт. Склонил голову на бок, рассматривая темноту, поглотившую преследователя. Или показалось, и это был просто прохожий, именно в этот момент свернувший в проход между домами? Вряд ли. Странно только, что он не заметил хвост раньше. Постоял ещё, раздумывая, как именно хочет провести эту ночь – в увеселительном заведении, почти как обычный человек (всегда хотелось попробовать напиться и всё такое), или взявшись за оружие и выясняя, какого рожна он опять кому-то понадобился. А час Крысы подходил к концу. Правильный он сделал выбор или нет – будущее покажет. А пока Гинтоки положил руку на рукоять катаны и скользнул навстречу тьме. То, что в переулке больше одного человека, он почувствовал сразу, но всё же позволил зайти себе за спину. Глаза не сразу привыкли к мраку, а он хотел прежде всего рассмотреть противников, а не убивать. – Кто вы и что вам надо? – Вы только посмотрите, кто-то дал оборванцу красивую палку. Он и возомнил себя грозой улиц. Оборачиваться не стал, хотя желание укоротить шутника на голову возникло сильное. – Ещё раз спрашиваю: кто вы и что вам надо? – Это ты нам скажи. Кто вы? Зачем пришли в наш город? На этот раз ответил кто-то без слабоумной смешинки в голосе. Гинтоки даже повернул голову, пытаясь рассмотреть говорящего, но тот стоял у самой стены, совершенно скрытый темнотой. Как, впрочем, и остальные трое. Вот от одного послышался скрежет металла. Гинтоки чуть выдвинул катану из ножен, уверенный, что это не останется незамеченным. Он всё ещё был уверен, что сможет убить всех четверых быстрее, чем за пару вздохов. – А зачем в город приходят люди? – Смотря какие, – резонно отозвался ещё один. Теперь Гинтоки знал точное расположение троих, присутствие четвертого смутно угадывалось рядом с шутником, но немного странное. А тем временем разговор у них не клеился совершенно. – А ты, я смотрю, бесстрашный. – Больше одной жизни не проживёшь. – Но в глупой смерти мало чести. – А я не гордый. – Что-то не очень похоже на речь того, кто носит оружие самурая. -… Что вам надо? – Ответ на вопрос. Кто вы и зачем пришли? – Смотря, кто спрашивает и зачем. – Да он издевается! Металлический скрежет резанул слух снова и заставил крепче вцепиться в рукоять катаны. Кожи коснулось дуновение, лезвие встретило препятствие над головой, небо и земля поменялись местами – это Гинтоки перекатился назад, успев отбить ещё один рубящий удар. Вскочил, чувствуя спиной надежную стену. Конечно, пространства для манёвра мало, зато никто не обойдёт. – Прекратить! Если вы убьете его, так и останемся без ответов. – Поймаем другого! – Шо, тебя жизнь совсем не учит?! Сначала Гинтоки только удивлённо слушал, потом сделал осторожный шаг в сторону, вдоль стены, потом ещё один. – Тоже мне, нашёл учителя! Не вижу смысла цацкаться с этим недосамураем! – С каких пор мы убиваем всех подряд? – С тех самых, как на нас… Гинтоки вовсе не собирался отвлекать спорящих и продолжал отступать вдоль стены, когда вдруг наткнулся на что-то. И это что-то йокнуло. – Анзу? В один прыжок вернулся к исходной точке. Да что с ним такое? То хвост не заметил, теперь это. Девушка? Что она тут делает? Рука почему-то не поднялась её ударить. Даже не так – Гинтоки заподозрил себя в испуге. – Я… я в порядке, – донеслось робкое из темноты. А Гинтоки наконец-то рассмотрел двух мужчин, застывших посреди переулка. Кимоно, длинные мечи. Роннины? Но прически свободные, выбритые макушки не отсвечивают. Куда делся третий? – Вы беглые, что ли? – С чего ты взял? Гинтоки пожал плечами. А расслабившиеся было силуэты вдруг подтянулись и приняли знакомые по додзё стандартные стойки начала боя. – Может, беглец беглеца видит издалека? Напряжение должно было схлынуть, но нет. – Говори, что тебе известно! – Ну… – Гинтоки поднял катану, ловя лезвием лунный свет, опустил. – Сначала я подумал, что вы по нашу душу. Потом решил, что какая-то местная банда заподозрила нас в желании подмять территорию под себя. А сейчас вижу, что вы боитесь чего-то другого. В установившейся тишине послышался вздох. И скрывавшийся до сих пор третий вышел на середину переулка, обойдя товарищей и встав перед Гинтоки. – Так значит, беглец беглеца, да?.. Но это не отменяет нашего вопроса, молодой человек. Нам нужно знать, кто вы. Зачем здесь. И, главное, когда уйдете. Не идёт ли кто по вашим пятам. Гинтоки выставил перед собой катану. Он-то думал, что в кои-то веки получится решить всё мирно. – Не вижу смысла отвечать. Удар отбросил лезвие в сторону, и, хотя Гинтоки умудрился не выронить оружие – момент оказался упущен. Широкое, короткое лезвие тускло блеснуло, прежде чем упереться под подбородок. Страх за свою жизнь не сковал тело, Гинтоки ударил – рукоятью в живот. Лезвие скрипнуло по челюсти, сдирая кожу, но и это не заставило его замедлиться, и вслед за рукоятью в живот напавшего врезалось колено – тот попытался отшатнуться, и следующий удар пришёлся уже в лицо, послышался хруст. – Нет! Не надо! Прекрати!!! Уши заложило, крик девушки едва не сорвался на визг. Хрипящее тело шлёпнулось под ноги своим приятелям. Гинтоки снова поднял катану, выставляя перед собой. Первый раз он сплоховал, не ожидая такой прыти от напавшего, но больше его врасплох не застанут. Больше никто не кричал и ничего не говорил. Двое бросились на него одновременно. Они двигались слаженно, не мешая друг другу. А Гинтоки некуда было отступать. И с чего он решил, что сможет быстро разделаться с ними? Как у него это вообще раньше получалось? Он сам не понял, как оказался безоружен. С двумя острыми лезвиями, колющими горло. А ещё через час – привязанным к стулу в скудно освещённом лучинами подвале. На голову выплеснули ведро холодной воды, во рту скопилась кровь, в голове шумело. А хриплый голос снова спросил: – Кто вы? Зачем пришли сюда? Кто вас послал? *** Окна публичных домов в Японии имели голубые или зеленые ставни, поэтому назывались Зелеными Беседками или Голубыми Покоями.