Широяша: История Белого Демона

Не так уж часто Гинтоки оказывался в ситуации, когда нужно было ждать. И не просто, а под прицелом. Онемение уже достигло локтя. А если что и удерживало лучницу от выстрела, так это висящая на волоске жизнь её приятеля. Не отводя взгляда от уставившегося в лицо наконечника стрелы, Гинтоки попытался пошевелить пальцами на руке с перерезанным запястьем – но ничего не почувствовал, лишь тянущую боль. Хакама промокли. По сути, он сидел в луже собственной крови, смешавшейся с кровью Дайки. Липко, холодно, но выбирать не приходится. Никакой жалости к владельцу лошадиной физиономии Гинтоки не испытывал, особенно после угроз сделать его калекой. И всё же, чувствовал себя не в своей тарелке – прокол одного легкого не смертелен, пока второе не повреждено, а его он не трогал. Но вот так вот мучить человека, пусть даже мразь – было отвратительно неприятно. Лучше уж сразу перерезать горло и дело с концом. – Этот Дайки… он важен для тебя? Наконечник стрелы дрогнул. И опустился. Вообще-то девушка продержала лук натянутым достаточно долго, чтобы стало ясно – она воин, и дело тут не в физической силе, а в навыке, в стойке, в выдержке. Кто же они, всё-таки? Лучины почти догорели и в погребе стало ещё темнее. Стержень выскользнул из пальцев, оцарапав висок Дайки – но Гинтоки успел подхватить его и вновь направить на зажмурившийся глаз прежде, чем девушка спустила стрелу. Однако, наконечник вновь уставился на него. И тут с потолка посыпалась земля. Шаги. Девушка отступила назад, к проёму двери. – Если ты не сдержишь слово и мои друзья погибнут, я найду вас. Каждого. И прикончу. Шелест одежды, задевшей дерево, и тишина. Гинтоки моргнул и уставился на часто дышащего Дайки, тот шевелил губами, но не издавал ни единого звука. Рука со стержнем поднялась – во вновь широко раскрывшихся глазах отразился ужас, кровь сильнее запузырилась на губах, разлетелась от кашля. Гинтоки отклонился назад, но всё равно почувствовал брызги на шее и подбородке. Прикусил губу. – Хочется жить, а? Разжал пальцы, позволяя стержню упасть в лужу крови. Хлюпнуло. – Гинтоки-кун! Первым в погреб вбежал Кенджи – с топором в одной руке и, зачем-то, веревкой – в другой. За его плечом показался Тацума. – А вы не торопились. Здоровяк уставился на человека, придавленного к полу, скользнул взглядом выше, остановил на стреле в плече. Вздрогнул, когда Тацума оттолкнул его с пути. – Где… другой? – спросил Гинтоки, чувствуя, что ещё немного и отключится. – Шо? – Это он с тобой сделал? – Все понемножку постарались. Обломав стрелу, Тацума обошёл его, взял за другую руку и замер, рассматривая длинную, косую рану едва ли не до кости. Нет, кровь не остановилась, Гинтоки это только показалось – от движения та хлынула с новой силой, толчками выталкиваемая из распоротой плоти. На этот раз уже Кенджи оттолкнул Тацуму, его рукав был сорван, ткань коснулась раны и тут же пропиталась кровью. Гинтоки стиснул зубы. Кенджи оторвал второй рукав и принялся наматывать сверху. – Ничего, – услышал Гинтоки его шёпот. – Ничего. Заживет. Бывает. Кенджи бормотал себе под нос, словно утешая самого себя. Гинтоки даже попытался усмехнуться, но пальцы нажали на рану, придерживая ткань, и с губ сорвался хриплый выдох. Тацума следил за действиями здоровяка молча. Но вдруг обнажил катану и приставил к горлу Дайки, все ещё беззвучно ловящего воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. – Не надо. – Почему? – Потому что я обещал. Тацума оторвал взгляд от полумёртвого человека и посмотрел Гинтоки в глаза. Темно, но показалось, что он в бешенстве. – Что им было надо? – Честно?.. Понятия не имею. Почувствовав на себе удивленный взгляд Кенджи, хотел пожать плечами, но поднялось только одно. – Я сначала подумал, мутные какие-то… Беглецы? Но слишком уж пристрастно выпытывали кто мы, зачем пришли, кому служим... Не договорил, почувствовав, что начинает заваливаться, но его обхватили за спину. И даже подняли на ноги. Закинув перевязанную руку себе на плечи, Кенджи повёл его на выход. – Так что будем делать с этим? Обернулся. Тацума не спешил убирать оружие, и оно все ещё нависало в районе шеи Дайки. – Оставь его. – Уверен? – Шо же у тебя? Тацума кивнул. Когда поднялись по лестнице, Гинтоки обнаружил, что уже рассвело. А ещё, что спасать его пришли не двое – в доме находилось не менее пяти человек, ещё около десятка топталось снаружи. – Ушёл! Всё ещё находясь под впечатлением, повернул голову на деревянной шее и увидел подбегающего Такасуги. Тацума, вышедший следом во двор, встрепенулся: – Кто? – Кто-то... выскользнул через задний вход, да как дал стрекоча! Губа треснула, когда Гинтоки попытался усмехнуться. – А господ-самураев прыгать через заборы не учат, да? Перед тем, как ответить, Шинске со всей силы загнал катану в ножны, показалось, та вошла даже глубже, чем требовалось. Больно уж жалобно клацнуло. – Господ-самураев учат убивать своих противников, а не сдаваться на их милость. Но тебе-то откуда об этом знать? Показалось, Кенджи напрягся. Но тут же двинулся вперед, и Гинтоки пришлось зашевелить ногами, иначе бы его просто поволокли. Оказавшись за воротами, оглянулся – ни снаружи, ни изнутри дом не показался заброшенным, вполне обычный, простой жилой домишка. Эта троица – местные жители? А, значит, ещё могут вернуться сюда? Кацура встретил их на пороге гостиницы. К тому моменту, когда Гинтоки до неё дотащили, солнце уже поднялось. Прохожие шарахались, жались к заборам – никакого разговора о «непривлечении внимания» уже и быть не могло. – Как прошло? Что-то изменилось в Котаро, он был собран и вовсе не похож на себя вчерашнего – «вчерашний Котаро» больше напоминал куклу, машинально совершающую привычные действия – омовение, тренировка, приём пищи – сейчас же во взгляде появилась острота. Даже юката на плечах расправилась. – Никак, – ответил ему Тацума. – Как наш гость? – Молчит. Кенджи практически занёс его в комнату. По дороге Гинтоки успел заметить совершенно серое лицо хозяина гостиницы, выглядывающее из коридора. Попытался остановить здоровяка, но тот упорно потащил его дальше. – Надо уходить! – Надо. Но сейчас помолчи. Его уложили на пол, сунули в зубы деревяшку. Треснула разрываемая ткань. Откуда-то вокруг собралась толпа – вот женщина-врач с чашей горячей воды, вот её сын, уже наклонился и вытаскивает стрелу. Вот Котаро осторожно, засучив рукава, разматывает его запястье. Кто-то зачем-то навалился на ноги. А перед глазами сверкают искры. Они решили его замучить окончательно?! – Не дергайся! – Надо зашивать. – Промой. – Бинты! – Принесите кто-нибудь ещё воды! Его заставляют что-то выпить – горькое, не желающее проглатываться. Голоса звучат, окружают, проникают внутрь. Уплывают. Пока взгляд не наталкивается на равнодушно-застывшее лицо. Шинске. Он стоит сбоку от двери и просто смотрит. И Гинтоки смотрит в ответ. Нет, не судьба ему отключиться. Сначала зашивают рану на плече, краем глаза можно заметить, как кто-то выходит, за ним ещё один. Но Шинске остаётся. Откуда-то доносятся голоса, выкрики, звон стали, а игла уже терзает и так невыносимо ноющее запястье. А потом его начинает клонить в сон, и глаза закрываются сами. Но даже когда всё погружается во тьму, а звуки исчезают, кажется, что Шинске всё ещё стоит там, у стены, и смотрит. И это немного пугает. *** Гинтоки проснулся и понял, что понятия не имеет, сколько проспал. Может сутки, может неделю. Хотел сесть, но попытки опереться хоть на какую-то руку провалились. Полежал, приходя в себя, привыкая к новым ощущениям – боль притупилась, но разлилась по телу как полноправная хозяйка. Наконец, сжав зубы, сел, ни на что не опираясь, живот свело от усилия. Как же он ослабел! Стены тут же пустились в хоровод, но ненадолго. Несколько минут потребовалось, чтобы встать на ноги. Странно, но в гостинице стояла тишина. Полная. Отодвинув дверь, вышел в коридор. Никого. Дошёл до поворота на хозяйскую половину, заметил мелькнувшую тень, хотел ускорить шаг, но уже в следующий момент пришёл в себя от пронзившей плечо боли – его швырнуло на стену. Скрипя зубами добрался до следующего поворота. И едва не столкнулся с хозяином гостиницы. – Вы. Ах. Они. Я… – Что? Мужчина спрятал руки в рукавах и вдохнул воздуха в грудь. – Вам надо вернуться! В свою комнату! – Где… мои товарищи? – Они ушли! Но вы не беспокойтесь, я о вас позабочусь! – Где. Мои. Друзья. – Вы не понимаете! Пришли стражники! Пытались всех арестовать! Они не могли взять вас с собой! Горло заскребло. Гинтоки обнаружил, что умирает от жажды. – Когда? Как давно? – Вчера!.. Вы не можете в таком виде разгуливать по гостинице! Пожалуйста! Да, это было в духе Сакамото – сунуть деньги и оставить его. Разумный, даже деловой подход. Сил на обратную дорогу не было, так что Гинтоки просто привалился к стене спиной и сполз на пол. В конце концов, какая разница, один он или с кем-то?.. – Тебя можно оставить одного хоть на пять минут? – донесся с другого конца коридора рассерженный голос. – Или тебя связывать надо? Из-за спины Котаро вышел Такасуги и с самым решительным видом направился прямо к нему. Гинтоки попытался отодвинуться, но был схвачен за здоровое плечо и поднят на ноги. Показалось, что сейчас просто толкнут в спину. Но вместо этого Шинске поднырнул ему в подмышку и попытался изобразить Кенджи. – Пупок надорвёшь. – Заткнись и иди.