Широяша: История Белого Демона

Самое тяжелое в Гинтоки – это, несомненно, широкий зад. И, отправляя его в занос, повороты проходить намного легче. А вот держаться прямых… Шинске взмок как речная крыса, пока волок его, стараясь не выписывать особых зигзагов. Но, судя по тому, как этот засранец вдруг упёрся ногами в пол перед входом в комнату – тот прекрасно смог бы добраться сюда и на своих двоих. Кстати, какого хрена? – Там кто-то есть. Котаро хватается за катану и послушным слугой бросается к двери. Прижимается ухом, осторожно сдвигает створку в сторону. И вдруг открывает до упора. И Шинске видит сидящую на полу девушку, при их появлении склонившуюся в глубоком поклоне. Практически улегшуюся на татами. – Господин, меня прислал хозяин гостиницы, чтобы позаботиться о ваших ранах. Это кто ещё тут господин? Этот?.. Гинтоки, ещё при первых словах служанки прекративший изображать из себя умирающего и даже избавивший Шинске от бремени своего веса, перешагивает порог и оставляет их с Котаро позади. – Только о ранах? Прозвучало насмешливо. Девушка поднимает голову и взгляд её перескакивает с Гинтоки на них двоих, всё ещё оставшихся в коридоре. – Передайте господину хозяину гостиницы, – встревает Котаро. – Что мы сами позаботимся о ранах нашего… товарища. Вот надо ему вечно вмешиваться? Или так ревнует своего ненаглядного Сакату? – Но… На лице девушке отражается крайняя степень удивления, и, кажется, недовольство. Или страх? – Прошу вас. Теперь она обращается исключительно к Кацуре, игнорируя стоящего прямо перед ней Гинтоки. – … не прогоняйте! Иначе господин Урегой меня накажет … – Неужели? Гинтоки делает шаг в сторону, загораживая собой Котаро и явно желая остаться в центре внимания. Понравилась девчонка? Тогда откуда сарказм? – … и за что же? Нет, они точно сговорились. Что плохого в том, что ранеными калеками займутся женщины, а мужчины в это время – своими делами? Теперь Шинске совершенно не видно, что там происходит внутри. И он тоже перешагивает порог. И раз никто пока никуда уходить не собирается – закрывает за собой дверь. И замечает, как пристально Котаро смотрит на профиль Гинтоки. Приходится тоже бросить взгляд на этого балбеса. И удивиться уже другому – как тот уставился на девушку. Что в ней такого примечательного, что Гинтоки перед ней подобрался как перед тарелкой с онигири, слепленными Морио? На вид эта служанка не кажется такой уж опасной для здоровья. В поле зрения попадает забинтованная рука. Не та, что безвольно свисает вдоль тела – плечо заживет и придёт в норму – а левая. А ведь вряд ли Гинтоки сможет ей хотя бы палочки удержать. Даже после полного выздоровления. – Ты меня за идиота принимаешь? Сарказм из голоса Гинтоки испарился. Теперь в нём лишь неприкрытое раздражение. – Господин! – девушка вновь падает грудью на татами, да так усердно, что продавливает лбом солому. – Простите! Если чем-то не угодила! – Актриса из тебя никакая. Лучница – и то получше будет. Шинске начинает казаться, что он один тут ничего не понимает. Потому что на лице Котаро застыла абсолютно непроницаемая маска. Обычно, за такой он любит скрывать смущение. Но тут ситуация явно иная… А Гинтоки оглядывается, шумно выдыхает. – А где ещё один? Мелкий такой, сухой дядька? Присмотревшись к девушке, Шинске замечает, как напряжены её плечи. И вдруг одним единым движением она выстреливает всем телом вверх, в руке нож. А уже в следующий момент Гинтоки отшатывается назад, не удерживается на ногах и падает на задницу – ничего удивительного, перевесила – а они с Котаро одновременно выставляют мечи. И девушка замирает с занесённым над головой ножом. Кончик лезвия Котаро колет её горло, Шинске же целится в живот. И замечает пятнышко запекшийся крови у самой гарды. Нет, всё-таки, оружием надо заниматься при свете дня. И в более или менее спокойном состоянии духа. – Куда вы дели Шо?! Ого, а девка-то не робкого десятка. – А, кстати, да. Гинтоки с пола задирает голову и с вопросом смотрит на Котаро, тот скашивает взгляд в сторону, потом снова поднимает на девушку. – Так вы заодно? – Если вы хоть что-то с ним сделали, я клянусь… Всё-таки какой у неё противный писклявый голос. – Умолкни, - не выдерживает Шинске. – Твой ненаглядный умылся кровью и испустил дух, не пожелав отвечать на мои вопросы. Но, судя по всему, ты вполне сможешь его заменить и помочь нам скоротать время. И чувствует, как три пары глаз впиваются в него с совершенно различными выражениями. Но уточнять, с какими именно, не собирается, ибо отводить взгляд от чертовки, даже и не подумавшей выпустить нож, кажется глупым. Хотя, что она сможет им сделать?.. Однако девка просто опускается на пол. Даже не заметив, как лезвие чиркает по её горлу и оставляет багровую царапину. Рухнув на колени, она смотрит в пустоту прямо перед собой. Хотя, перед ней Гинтоки. Тоже сидящий, но в менее приличной позе – с расставленными ногами. Но что-то заставляет его свести колени вместе. И кажется, работай у него хоть одна рука, ещё бы и подол юкаты на них натянул. А так просто пытается подняться. Шинске закатывает глаза к потолку, не желая смотреть, как Котаро, опустив оружие, уже лезет к нему с помощью. Интересно, он хоть понимает, насколько это унизительно? Но Гинтоки молча позволяет поднять себя. Хотя, только слепой не заметит этих побелевших скул и плотно сжатых губ. – Нам надо поговорить, – напряженно сообщает Котаро и указывает взглядом на дверь. Шинске косится на поднявшегося калеку, потом на девушку. – Думаешь, разумно оставлять их наедине? Вроде Саката ничего тебе плохого не сделал. Гинтоки оборачивается, обдает презрительным взглядом – ну хоть чем-то же надо компенсировать – и кивает на девку. – Её зовут Анзу. – Не помню, чтобы спрашивал её имя. Наверное, глупо сердиться на того, кого совсем недавно били по голове, резали и протыкали, но уж больно вид наглый. Так и хочется… похлопать по плечу и посоветовать не выёживаться. Но резкое движение сбоку заставляет схватить наглеца за шиворот и бросить себе за спину, пока лезвие ножа сталкивается с лезвием катаны. Позади раздается грохот, как от рухнувшего бревна. И, конечно же, на помощь Гинтоки спешит Котаро. – Слушай сюда, – сил сдерживать раздражение больше нет. – Ещё одна такая выходка, и отправишься следом за своим дружком без всяких разговоров. Понятно? В покрасневших глазах стоят слёзы, губы трясутся, как и нож, зажатый двумя руками. Она выглядит старше, но ненамного – ей лет восемнадцать. – Где он?.. Наконец-то пальцы разжимаются и нож падает на пол. Шинске приставляет лезвие катаны к поцарапанному горлу, но она упрямо делает шаг навстречу, словно пытаясь заставить его или покончить со всем или сдаться. Совсем с ума сошла? – Такасуги, - доносится из-за спины сдавленный голос. – Он ещё в сарае? Прежде, чем кивнуть, Шинске залпом произносит про себя несколько самых нецензурных выражений, какие только знает. – Ладно, давайте прогуляемся. На пути к коридору, ведущему во внутренний двор, да и потом им не попадается ни единого человека, словно гостиница погрузилась в вечный сон. Первой идёт эта «Анзу», за ней сам Шинске, следящий за тем, чтобы она не делала глупостей. Котаро и Гинтоки плетутся следом. Створки сарая закрыты. И чем ближе они к ним подходят, тем чаще девка спотыкается. Наверное, догадывается, что, войдя, обратно уже не выйдет. Или новость о дружке так её подкосила. Шинске бы посочувствовал, только вот когда эти твари пытали Гинтоки, разве не думали, что кто-нибудь однажды поступит так же с ними или с их товарищами? Котаро стаскивает засов, открывает двери. И девка бросается внутрь. Мимо залитых кровью тюков соломы, к позорному столбу, ещё удерживающему большое, мускулистое тело, практически разрубленное надвое. Хотя, стоит признать, катана, пройдя плечо, дальше застряла – так что степень «разрубленности» слабенькая. Гинтоки остаётся рядом, на пороге, а вот Котаро зачем-то идёт к повисшей на мёртвом теле и рыдающей девахе. А, дойдя, касается его шеи. Оборачивается. И непонятно кому сообщает: – Он жив. Не может быть. Теперь уже Шинске срывается с места. Но девка тут же вскакивает и преграждает путь. А когда он поднимает катану – вдруг падает на колени и вцепляется в штанину. – Нет! Прошу! Не надо! – Его всё равно не спасти… Мило, Котаро её ещё и уговаривает, что ли? – Вот именно, – Шинске отдёргивает ногу и пытается обойти исходящее плачем тело, но неожиданно цепкие пальцы не выпускают ткань его хакама. – Брось, он уже почти мертв. Я просто окончу его мучения. – Нет, нет, нет… Его ещё… ещё можно… спасти. Сострадательный Котаро опускается рядом с девкой, пытается оторвать её руки от Шинске, только как-то слишком заботливо. – Пойми, с такими ранами не выживают… – Нет! Вы не понимаете! Вы не знаете! В деревне!.. Девка осекается и вдруг выпускает уже начавшую трещать ткань, прижимает к подбородку сжатые кулачки. Смотрит так испуганно, словно только что поняла, в какой славной ситуации оказалась. – Такасуги, подожди. На этот раз Котаро. Шинске вздыхает. В конце концов, какое ему дело до почти что трупа? Катана с лязгом входит в ножны, а сам он усаживается на более или менее чистый тюк соломы. И смотрит на приближающегося Гинтоки. Ну хоть этот в истерику не впадает, и то ладно. Но что с Котаро? Сам же с этим Шо «поработал» ещё до возвращения Сакаты. Откуда такая перемена? – Говори. Стоп. Может, пригрезилось? Сейчас в голосе и взгляде Котаро нет ни только сочувствия, там даже спокойствия не угадывается. – Нет я… я не могу! Взгляд девчонки мечется с тела на столбе на окаменевшее лицо Котаро и обратно. Чувствуется, что её прямо-таки разрывает изнутри. – Это как-то связано с вашей тайной?.. С кораблём? Анзу вздрагивает. И теперь смотрит только на Котаро. Молча. А Гинтоки прислоняется к тюкам рядом с Шинске. – Ты что-нибудь об этом знаешь?.. Шинске мотает головой. Ему самому интересно, что за игру ведёт Котаро. А девка тем временам начинает от него отползать, собирая по дороге всю грязь, сбивая солому в кучу. И её можно понять – у Котаро взгляд маньяка. Правда, очень странного маньяка, очень сосредоточенного. – Если Шо можно спасти, то, возможно, можно вылечить и Гинтоки? В этой вашей деревне?