Широяша: История Белого Демона

Джен
NC-17
Завершён
242
Размер:
617 страниц, 82 части
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
242 Нравится 324 Отзывы 67 В сборник Скачать

6.1 - Не сердись

Настройки текста
Таби – высокие носки с раздельным большим пальцем, носят с гета или другой обувью с ремешками. Дзика-таби – вариант, который не требует дополнительной обуви. Бывает с крепкой жёсткой подошвой, но более мягкая позволяет лучше чувствовать контакт с землей. Пришлось обойти каждое здание этого длинного как кишка и пропахшего приторными благовониями квартала. Постоять под каждым окном – вслушиваясь в бренчание струн, смех, стоны, проникновенные речи и напряженную тишину. И каждый раз надеясь и в тоже время отчаянно не желая услышать голос Тацумы. Одна только мысль, что тот развлекается сейчас с какой-нибудь шлюхой… заставляла сбиваться с шага и забывать о главном. Ведь, если размышлять разумно, место это очень удобное – и от любопытных глаз скрыться можно, и в то же время быть в курсе происходящего в городе и не только. Так что, Кадзума упорно прочесывал квартал красных фонарей в течении несколько часов, хотя по размерам и благоустроенности тот и не шёл ни в какое сравнение с Ёситё в Эдо. Но глупо сравнивать столицу с провинциальным городишком, до которого даже аманто ещё не добрались. Небо посерело и начал накрапывать дождь, когда Кадзума перемахнул через хлипкий, но высокий забор, огораживающий место жизни и работы проституток. Странно, но Сакамото за ним не оказалось. Но тогда где он? И остальные… если их преследовала стража, вряд ли толпа крестьян могла затеряться в небольшом городке, где каждый знает каждого, а все приезжие на виду. А бордель чист. Тогда лес? В принципе, навыков этого сброда, последовавшего за Тацумой, вполне должно было хватить на то, чтобы разбить лагерь и даже обеспечить своего вожака пропитанием… только вот, сколько такой жизни на лоне природы выдержит избалованный, никогда не знавший неудобств, наследник клана Сакамото? И, главное, почему именно сейчас? Когда по округе рыщут отряды Ишимидзу? Предчувствия… Кадзума не любил и не доверял им. Ведь они – ничто иное, как воплощение собственных страхов. Свидетельство слабости. Но, подходя к зелёной стене, подступающей к городу с северной стороны, не мог отделаться от мрачных мыслей: если он опоздал, Тацума вместе с остальными сейчас уже далеко – на пути к месту казни. И он ничем не сможет ему помочь. Следы группы человек из двадцати удалось обнаружить почти сразу – беглецы вломились в лес недалеко от того места, где Кадзума начал поиски. Покорёженные кусты, сколы топора, истоптанная земля на дне оврага… без особого труда следуя оставленным знакам, он шёл всё дальше, не переставая клясть себя – что ушёл, что оставил Тацуму с этими недотепами, неспособными даже незаметно передвигаться по не самому густому подлеску, что не попытался даже отговорить того от всей этой затеи с походом и спасением Ёшиды Шоё... А ещё Кадзуму не оставляло беспокойство – ведь, если он так легко видит оставленные беглецами следы, то и другие тоже смогут… если ещё не прошли по ней. И уже на следующей полянке он рискует найти кровь и другие свидетельства боя. Конечно, Тацума сможет за себя постоять, но… Колодец. Он вынырнул неожиданно, стоило перескочить через мелкий овражек. Но привлёк внимание Кадзумы не столько источник воды, сколько человек, лежащий около него – парень с рыжими волосами. Ветка хлестнула по лицу, нога едва не подвернулась, но Кадзума в два прыжка оказался около тела. Коснулся шеи. Теплая. Сакураи раздраженно дёрнул плечом, но не проснулся. Кадзума заставил себя медленно выдохнуть. И пнул рыжую блоху под костлявый бок. – А-а-а! Не трогайте меня! Я не… Подскочив и вжавшись спиной в каменную кладку колодца, Сакураи смахнул длинные волосы с лица и уставился на Кадзуму с недоверием и паникой. И даже когда тот стянул с носа повязку, в глазах рыжей блохи мелькнула лишь тень узнавания, но не облегчение. – Где Сакамото? – А?.. И почему, интересно, никто не может просто взять и ответить на его несложный вопрос? – Сакамото. Тацума. Где он? Мелкий как-то подозрительно нервно облизал губы и метнулся взглядом ему за спину. Только вот Кадзума не чувствовал за собой ничьего присутствия. Поэтому на уловку, если, конечно, это была она, не поддался. – Рассказывай. – Я… я не знаю. Мгновение... и Сакураи довольно проворно выстрелил всем телом в сторону небольшого мешка, и почти даже сумел броситься бежать. Только вот тут же запнулся о вылезший из земли корень дерева, под сводами которого так сладко спал совсем недавно, и растянулся в жухлой траве. Кадзума пинком отбросил выроненный мешок и медленно потащил вакидзаси из ножен. Рыжая голова поднялась, и из-за занавеси волос, упавших на лицо, на него уставились полные ужаса глаза. – Т-ты не… не сделаешь этого! Вы же нас спасали! – Неужели? Он не шутил. Сейчас Кадзума был готов не то что убить, но и запытать мальчишку до смерти, лишь бы узнать, что ничего особенно не случилось, что с Тацумой всё в порядке, а эта блоха всего лишь решила податься в одинокое путешествие. – Я расскажу тебе кое-что о себе, – Кадзума улыбнулся, присаживаясь и всматриваясь в бледное лицо. – Я не очень люблю лжецов. Негодяи, подлецы – их я понимаю, но вот вранья терпеть не могу. Так что, если хочешь побыстрее избавиться от моего общества – расскажи, что произошло и почему ты здесь один. – А если… не расскажу? – О… – Кадзума прошёлся взглядом по толстому стволу дерева до первой крепкой ветки и почесал подбородок лезвием короткого меча. – Видишь ли, кроме тебя ответить на мои вопросы некому, так что умереть я тебе не дам, и даже если будешь умолять прикончить себя… я этого не сделаю. Сакураи погрузился в задумчивость. Похоже было, что он оценивает свои шансы на побег. Или на возможность выжить, если расскажет правду. Неужели, этот паршивец натворил что-то настолько скверное, что не может выбрать, что хуже: рассказать или продолжить играть в отнекивание? – Дай угадаю. Кадзума поднялся с корточек, подошёл к отброшенному мешку – каким-то тяжёлым тот показался по время пинка – поддел ткань лезвием и вспорол бок. На траву тут же посыпались жёлтые овальные кругляши. А ведь помнится, Тацума раздал всем только по одному… Не отрывая взгляда от сверкающего даже в утреннем сумраке золота, Сакураи попятился – не поднимаясь на ноги, как был, ползком. Очередным пинком отправив мешок в полёт, но на этот раз в противоположенном направлении, Кадзума усмехнулся, увидев, как паршивец шарахнулся от усыпавшей траву блестящей дорожки. – Забирай. Мне нет дела до золота. Мне нужен только Сакамото. Надеюсь, он жив? – Ж-жив… – Продолжай, не стесняйся. Кадзума снова опустился на корточки прямо перед Сакураи, и несколько монет под подошвами его дзика-таби вдавились в землю. – На нас напали. Монахи. – Кто-кто? – Монахи, – повторил Сакураи и подтянул к себе похудевший мешок, придерживая рукой распоротый бок. – Из буддийского храма. Кадзума попытался осмыслить услышанное. Как это «монахи»? Не люди Ишимидзу? – Дальше. – Эти деньги… я видел, как главный спрятал их в корнях дерева… наверняка, на непредвиденный случай! Вот я и взял их! Тем, кого поймали, они ведь уже не нужны… – И то верно. А многих поймали? – Не знаю… может, всех. – Ты своими глазами видел, как Сакамото и остальных схватили? Сакураи моргнул и отвёл взгляд, крепче вцепляясь в мешок с золотом. А ещё из благородных… – Ну? – Главный… Он просил не причинять вреда тем, кто сдался. Обещал, что пойдёт с ними добровольно. – Вот ведь идиот! Судя по недоуменному взгляду, сам Сакураи поступок Тацумы глупым не счёл. Странно. – А ты, значит, сбежал? – А что я мог сделать? – Ну, хотя бы сообщить о случившемся тем, кто остался в городе. Снова убегающий в кусты взгляд и нервное облизывание губ. – Я… собирался… – Ладно, не трудись сочинять. Лучше скажи, ты видел, куда их увели? – Не видел. Но в храм, наверное. – Какой храм? – А там, на холме… Сакураи даже привстал, чтобы махнуть в нужную сторону. Объяснить его энтузиазм можно было лишь одним – блоха поняла, что разговор подходит к концу и скоро её оставят в покое. Но Кадзума поспешил разочаровать благородного отпрыска – схватил за шкирку, ставя на ноги, и толкнул в указанном направлении. – Веди. – А? Эм, я… – Веди! Шмыгнув носом как обиженный ребенок, Сакураи дёрнулся, выворачиваясь из хватки. Собрал волосы в хвост, закрепил тесёмкой. И потопал по высокой траве. До слуха Кадзумы долетело протяжное бурчание его желудка. А ведь, не найди он его, этот трус и неумеха вполне мог сдохнуть с голода в обнимку с несметным богатством… *** – Ты ещё сердишься? Серое утро, серое настроение. Редкие прохожие провожают взглядом, надо бы быть осторожнее, но он уже устал от зуда по всему телу. Можно сколько угодно обливаться холодной водой из колодца – чище всё равно не станешь. – На что? Гинтоки идёт позади, едва не наступая на пятки. Сказанные им слова, там, в деревне, уже почти забылись, но Котаро совсем не хочется делать вид, что всё в порядке. – Брось, я же пошутил. – Ну, вот видишь, значит, сердиться мне не на что. Сопение за спиной заставляет еле заметно улыбнуться. Оказывается, что баня в такой час ещё не открыта. Но несколько медных монет решают проблему. Кстати, это его последние монеты. Есть ещё золотой, но разменивать его слишком опасно – могут возникнуть ненужные вопросы. Гинтоки первым успевает раздеться и с катаной, закинутой на плечо, выходит из раздевалки. Котаро смотрит на свой меч – дома он бы оставил оружие в корзине с одеждой, но здесь это кажется не самой удачной идеей. Выданное полотенце слишком мало и с трудом держится на бёдрах. Пол холодный. Наверное, как и вода, заполнившая большое каменное углубление в полу. И Котаро нерешительно стоит у его края, смотрит, как Гинтоки, зажав меч между ног, уже намыливает свои странные светлые волосы, и вдруг вспоминает, как они однажды ходили вместе в баню в академии. И как Тензу, обманутый Гинтоки, рубил для них дрова. И как смущался Такасуги… Шлепок по спине выводит из задумчивости и из равновесия. По животу больно бьет вода, забивается в нос, рот, уши… Когда Котаро выныривает и резко оборачивается, то видит Гинтоки, сидящего на краю и рассматривающего растянутое на вытянутых руках полотенце… Его полотенце, потому что бёдра самого Гинтоки прикрыты. – Отдай. И вообще, я не обмылся, так нельзя. Гинтоки приподнимает бровь и усмехается: – Ты всегда такой правильный? – Меня так воспитывали. Усмешка меркнет. – Намекаешь на что-то? – Разве намёки – не твоё любимое занятие? Гинтоки поджимает губы и отбрасывает его полотенце в сторону. Спрыгивает в воду. Котаро отворачивается от брызг и вдруг чувствует пальцы, сжавшие запястье. – Разве я не извинился? – Извинился. Я слышал твои слова. – И что тогда? Дуешься как… – Как кто? За запястье дёргают, разворачивают, в спину врезается каменный борт. Гинтоки дышит тяжело. Кажется, один вздох – и он прижмётся. Но, вот вздох, выдох, новый вздох, а тот лишь смотрит. Пристально. Словно ковыряясь взглядом в его душе. Котаро сглатывает скопившуюся и щекочущую горло слюну. – Договаривай. Ты же снова хотел это сказать? Как там было… «не женское это дело», кажется? – Такасуги знает, насколько ты злопамятный? Ответить он не успевает. Губы впечатывает в зубы. Это поцелуй? Или удар такой оригинальный? Хватка на запястье слабеет. Гинтоки отстраняется. Котаро смотрит на него внимательно, пытаясь рассмотреть хоть что-то, хоть какой-то намёк на причину такого поведения. – Ты… – слова даются тяжело, воздух в легких превратился в густой дым, который приходится выталкивать насильно. – Ты теперь считаешь меня женщиной? И пошёл со мной сюда, чтобы… – Не неси ерунды! Лицо Гинтоки стремительно краснеет. Он делает шаг назад. Ещё один. Потом падает на спину и уходит под воду. И тут же выныривает с кучей брызг. – Просто… – отфыркивается, шлепает сам себя по щекам, смотрит в сторону. – Просто, если этот придурок… надоел тебе или достал… Ты вовсе не обязан… быть с ним. Как странно. Он об этом думал всё это время? Серьёзно? – И что тогда? Котаро растирает запястье и отворачивается. Надо выбраться из ванны, намылить волосы… – Ничего. Ты же не женщина, чтобы предлагать тебе покровительство или что-то в этом роде. – Хорошо, что ты это понимаешь. Интересно, когда они стали такими? Что вообще с ними стало? Неужели, прошлое уже никогда не вернётся? Когда Котаро упирается в каменный край, выбираясь из ванны, его руки совсем немного дрожат. Как и голос, когда просит: – Ты не помоешь мне волосы? – Конечно, моя принцесса. Гинтоки снова уходит под воду, уворачиваясь от летящей в него шайки, а выныривает совсем рядом, зачем-то схватив за ноги. Зубы не больно прикусывают кожу на рёбрах. А потом он просто подсаживает его. И даже если Котаро больше не в состоянии воспринимать прикосновения к себе без какого-либо подтекста, на душе совсем чуточку становится легче. Потому что он наконец-то может расслабиться. – И... - доносится совсем тихое из-за спины. - Спасибо за всё, что ты сделал для меня... Вам обоим... спасибо. Впрочем, с Гинтоки он всегда чувствовал себя легко и спокойно.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.