Широяша: История Белого Демона

– Хм… А ведь если присмотреться… «Белобрысый не такой уж и белобрысый.» Теперь, когда парня отмыли и одели в чистое, очевидно, что он не просто сбежавший от пиратов товар. А ведь согласившись выполнить волю Небес и найти пропавший более десяти лет назад корабль, Уцуро даже не предполагал, что столкнётся с учениками Шоё. И что один из них окажется связан с тем кораблём самым непосредственным образом. А ведь он так и не поблагодарил графа, нынче уже покойного, за предоставленные сведения. Хотя, выбора у того особо и не было. Попав в поле зрение Тендошу после шумихи, устроенной им и другими любителями подпольных боёв, Его Светлость был просто вынужден признаться, что обладает важной информацией. Иначе был бы сразу пущен в расход – в назидание другим. Всё же Небеса ревнивы и никому не позволяют безнаказанно резвиться на своей территории. Хотя, прожил граф всё равно недолго. Но, похоже, что ученик Шоё начисто забыл о своём прошлом. И то, что им удалось найти корабль, просто понаблюдав за ним и его компанией пару месяцев – иначе как везением не назовёшь. Ну, или судьбой, решившей помочь ему вспомнить. – Простите, что отвлекаю, Уцуро-сама, но не соизволите ли распорядиться? Что делать с ним дальше? Мизуки явно старается оставаться невозмутимым, но видно, что на корабле ему не по себе. К тому же, раз уж чип активировал именно он, тем сам инициализировав себя как хозяин, то и возиться с парнем Уцуро поручил тоже ему. – Посмотрим… для продажи он уже староват… Эй, сколько тебе? Серебристые волосы мягко отражают приглушенный искусственный свет, когда ученик Шоё поворачивает голову в сторону стоящего в дверях Мизуки. – Отвечай, Гинтоки. – Шестнадцать. Каюта большая, но в ней нет почти ничего. Лишь выступающий из пола пластиковый нарост в виде гладкой плиты – для сна, и полупрозрачный шар, приближаться к которому пока нет никакого желания и причин. Так что большой деревянный ящик без одной стенки совершенно не вписывается в интерьер. Как и его истощенный и безмолвный обитатель. – Шоё, может, решение вынесешь сам? Помнится, Тензо ты попросил убить сразу, едва увидел. У клона больше не завязаны глаза, и даже не связаны руки и ноги. И ничто не мешает ему говорить. Но он молчит. Хотя, смотрит. Интересно на что? На ученика. А этот Гинтоки неплохо сложен. Слегка худоват, но это легко исправить. Но в нём не чувствуется той болезненной жертвенности, как в других куклах, которых видел Уцуро. И к которым порой так и хотелось подойти и свернуть шею. Просто так. Но среди аманто велик спрос на таких вот мальчиков, больше похожих на девочек, нежных и чувствительных. Но Гинтоки… другой. Хотя, и несомненно красив. Граф говорил, что у одного учёного на пропавшем корабле была страсть к селекции людей. И последнее, чем он занимался – это выведением нового вида на основе альбиносов. С какой целью? Явно на продажу. Иначе не стал бы имплантировать своему питомцу чип куклы. Чип, заставляющий беспрекословно повиноваться хозяину, не подвергая его приказы ни малейшему сомнению. Чип, гарантирующий абсолютную верность. Одним словом – скука. – Оставь нас. – Но… Уцуро чувствует, как губы расползаются в усмешке, но из-за маски её никому не видно. – Боишься, что он что-то мне сделает в твоё отсутствие? – Как… прикажете. Дверь в каюту плавно закрывается. Уцуро склоняет голову к плечу, вновь всматриваясь в куклу – в проступающие под кожей ребра, в резкие линии мышц, ставших чёткими из-за недоедания, но не успевшими потерять упругость. Что-то не так. И это беспокоит. Кровь? Выше колена ногу Гинтоки закрывает свежая повязка, уже пропитавшаяся красным. Уцуро встаёт с пластикового ложа и подходит, подцепляет край бинта. Рана ещё не зажила – и это странно. Ведь Уцуро сам видел, как тот выпил его кровь из пробирки. Это было несколько часов назад. Но до сих пор от этого парня… не чувствуется ничего. Альтаны в его теле просто нет. – Забавно. «Но этого не может быть.» – Твоих рук дело? Обернувшись, Уцуро замирает – на губах Шоё играет слабая улыбка. Но мысли скрыты за непроницаемым пологом. Он ещё надеется на что-то? Сколько… сколько же его ещё ломать?! Нет, позволять пришельцам клонировать себя было ошибкой. Теперь столько мороки… – Я не убью его, и не надейся. Как же долог путь. Но не остаётся ничего, только идти вперёд. К тому же этот мальчишка... – Знаешь, в мыслях Тензо я недавно уловил одну деталь… Вроде бы, вы спали вместе? – Не… надо. Ну, наконец-то. Давно ему не удавалось заставить Шоё говорить. Быть может, он ближе к цели, чем казалось, и клон уже почти сломался? – Умоляй. Молчание. Но улыбки больше нет. – Ну что же ты? Или он тебе совсем не дорог? Ты знаешь, мне даже жалко отдавать его другим. Хочешь посмотреть со стороны, как..? – Не надо. – Да-да, ты и в прошлый раз так говорил. Жаль, Тензо не удалось заставить тебя кончить. – Ты… больной… ублюдок. – Я? Разве? Только не говори, что сам с ним этого не делал. – Не… «Какая драма. Жаль, неблагодарный из меня зритель.» – Хватит… Эй, ты. Иди сюда. Усевшись на жёсткую постель без покрывала, Уцуро расставляет ноги. Взгляд Гинтоки довольно равнодушен, он смотрит прямо на него, но не двигается с места. – Иди сюда, – повторяет снова. – С какого фига? «Забавно. Неподчинение ещё как-то можно объяснить, но хамство?» – С того, что твой хозяин Мизуки, а он служит мне. – И как давно? Похоже на ленивый, наглый, но допрос. Он точно кукла? Вон чешет пузо как простой мальчишка со свободой воли. Но, чтобы добиться своего, Уцуро не нужны ни чип, ни кровь. Тех, кто не хочет подчиняться, он заставляет силой. – Иди. Сюда. Парень отводит взгляд. Но… шаг, второй, подходит. – Ложись, – хлопок по ложу рядом. – На спину. Исполнено. Надо сказать, эта покорность подкупает. И так и тянет дотронуться до ещё розоватой после купания кожи. Давно он не испытывал ничего подобного, словно… живой. Этот мальчика красив, но и только, но почему же тогда вдруг так тянет им завладеть? Оторвав взгляд от впалой ключицы, Уцуро смотрит на Шоё. «Твои штучки? Пытаешься на меня повлиять?» Нет ответа. Ни внутри, ни снаружи. Но Шоё взволнован и насторожен, мышцы ног напряжены, словно в них ещё остались силы, чтобы встать. Сколько клон уже без еды и воды? Второй месяц? – Смотри, это твой ученик. Среди аманто известен как «Широ» и «дьявол». Ладонью в перчатке скользнув по колену лежащего парня, Уцуро ловит его руку у самого паха (пытался закрыться?) и давит, опуская на низ живота. – Дрочи. В красных зрачках отражается чёрная маска. И пальцы смыкаются. Слабо. Уцуро обхватывает сверху и сдавливает сильнее. Косится на Шоё… тот наблюдает из-под почти опущенных ресниц. Но не закрывает глаз. А Гинтоки сводит ноги. И даже пытается согнуть их в коленях. Но Уцуро упирается свободной рукой как раз между ними. А другой продолжает водить его пальцы по затвердевшему члену. Смотрит в глаза. И давно забытая грязная похоть растекается в венах. Интересно, клон тоже чувствовал это? Сколько раз он успел побывать в этом теле, одним лишь изгибом ключицы и взглядом способным растопить в чреслах бессмертного лёд? Запах? Обычен. В глазах нет томности, страсти… но интерес к плотским животным утехам отчего-то проснулся. Что в этом поганце такого? И почему же не действует кровь?.. Затрепетавшие ресницы, тихий выдох и дрогнувшая поясница – и вот уже голый живот усеяли молочные капли. Словно жемчужины. Но взгляд красных глаз всё так же нахален и дерзок. И Уцуро начинает казаться, что это им сейчас управляют. Сжав кулак, удаётся добиться поджавшихся губ и вновь прогнувшейся поясницы. Вторую руку сдавили колени. Расслабив пальцы в перчатке, Уцуро ведёт ими ниже, наваливаясь на напряженно сведённые ноги, заставляя расставить. Сопротивление только усиливает желание заставить мальчишку стонать и извиваться всем телом. Да так, как Шоё никогда бы не смог. Только Уцуро не умеет быть нежным. Или – не хочет. Без смазки и без подготовки, два пальца вдавливаются внутрь. Гинтоки задирает подбородок, но взгляд его не отпускает. Куда он смотрит? В пустые глазницы? Через них он видит что-то под маской? – Пожалуйста… остановись. Голос Шоё почти похож на мольбу. Он что, пытается встать? Это очень-очень забавно. А если так? Поднявшись, Уцуро позволяет плащу упасть на пол. Отпущенный Гинтоки вновь сводит колени и наблюдает. И ему даже почти удаётся отдёрнуть руку, но поздно. Рывок. И ученик Шоё уже на животе, колени упираются в гладкий пол, но Уцуро, не давая подняться, давит на шею одной рукой, а другой распускает тесёмку на поясе. – От… пусти! – Не рыпайся. В человеческом теле не так много силы. Но этот мальчишка умудряется приподняться, а ведь чип должен подавлять его волю, не говоря уж про то, сам Уцуро далеко как не слаб. – У твоего ученика шикарный вид сзади… Но ты ведь и сам это знаешь? Прежде, чем вставить, Уцуро вновь смотрит на Шоё – тот на дрожащих ногах... вцепился в край ящика… шаг. И падение. Глухое мычание. Этот звук издаёт его ученик, когда Уцуро входит. Ягодицы мальчишки – как камень. – Ну что же ты… как в первый раз? Мычание смолкает. Под кожей спины напрягаются мышцы, вьются как змеи, чётко прорезается позвоночник. Уцуро замирает, пережидая. Он так давно это не делал… что уже готов кончить. Но кому захочется прерывать веселье в самом разгаре? Тем более, что наконец-то хоть что-то развеяло бесконечную скуку. Шорох за спиной отвлекает. Шоё пытается ползти, но путь его будет долог. Да и что он собирается сделать в конце? Уцуро чувствует, что беззвучно смеётся. И начинает двигаться. Кольцо сжатых мышц массирует член, то не отпуская, то пытаясь не дать войти снова. Мягкий зад твердеет, чтобы расслабиться вновь. Ему больно? Или приятно? Всё равно. С каждым резким толчком его пальцы скребут по гладкой постели, и каждый раз вырывается еле слышный сдавленный стон – и этого достаточно. Даже более чем. А когда Уцуро чувствует, что уже на пределе, он замедляется и прислушивается к шороху. Пока слабая, бесполезная рука не вцепляется в спину. И тогда всё, что делает Уцуро, это не глядя хватает подползшего клона за шкирку и швыряет на ложе. Вдавливает голову в прочную пластмассу. И заставляет смотреть на своего ученика так близко, что можно разглядеть капельки пота. Хотя, самому становится интересно, что же сейчас за выражение на юном лице... но посмотреть он не успевает. Только вытащить член и спустить сперму на изогнувшуюся спину. – Прости, – шепчет Шоё, пока Уцуро завязывает тесёмку. – Прости… А Гинтоки сползает с ложа на пол, оставляя на бежевом пластике красный след. Поднимает взгляд. С подбородка стекает кровь. Искусанные губы распухают и багровеют. А в руке Шоё нож. Как-то вытащил же! Уцуро почти успевает, но заточенный край уже врезается в натянутую кожу под подбородком. Удар. Нож вылетает из рук, Шоё катится на пол вслед. Целую вечность в каюте царит тишина, светлые волосы пропитывает черно-красная влага. И болото Альтаны готово уже всколыхнуться. «Нет-нет-нет! Ещё СЛИШКОМ РАНО! Я НЕ ГОТОВ!» Сиплый вдох. Кашель и брызги крови. Уцуро выдыхает. На миг закрывает глаза, чтобы, открыв, посмотреть на скрючившегося на полу клона вновь. Уже без страха. – Ещё раз попробуешь сделать это, и я не прощу. Слышишь? Он разодрал себе горло и вряд ли способен ответить, но пинок переворачивает Шоё на спину, нога упирается в грудь, грозя раздавить… И в светлых глазах Уцуро видит решимость. И вызов. Шоё знал, что делал. И знает, что Уцуро его не убьёт. И, хоть рёбра скрипят, а на белых губах пузырится кровь, это… нет, совсем не победа. Это начало сражения. – Дрянь. Слишком много эмоций. Ему надо избавиться от них как можно скорее. Стать целым. Но пока у клона, укравшего его важную часть, такие глаза, пытаться забрать её бесполезно. Можно пропасть самому. Шар прозрачный. Искрится, когда Уцуро подходит к нему. В протянутую ладонь врезаются тонкие нити. – Оборо. Где наш гость? – Мизуки пошёл встретиться со своими друзьями. – Присмотри за ним. Нити входят глубже под кожу, комок поднимается к горлу, перед глазами на миг темнота… и в комнате остаются лишь двое. *** – Гинтоки. – Да. – Ты в порядке? – Конечно. – У тебя в шее… устройство… – Я в курсе. – Прости, я… не знаю, как его удалить. *** Шипение. Дверь в каюту плавно втягивается в стену… и Тензо, на всякий случай уже заготовивший речь, видит кровь. Она на полу, её много. И прямо в багровой луже расселись те, кого ему нужно спасти. А Уцуро нет, как он и думал. Нет и охраны. Такой шанс нельзя упустить! – Нет, Тензо… Увидев его, Шоё почему-то испуган. Но Тензо уже срывает с себя кимоно, чтобы прикрыть обнаженное тело друга, с которым так и не сумел поговорить. А сейчас времени мало. – Учитель, вам больше нельзя здесь оставаться! Взгляд шарит по голым стенам, но тут нет шкафов и никакого тряпья, а оставшаяся на Тензо одежда – на учителя не полезет. Но уж лучше оставить его в рваной юкате, чем впустую потратить хоть миг. – Тензо… – Учитель, там снаружи такое! Всех отправили на подавление мятежа! Если не сейчас – то никогда! – Ты умрёшь. – Учитель! Не глядя Шоё в глаза, Тензо отходит к открытой двери. – Умоляю! Скорее! И вот, наконец-то, тот пытается встать… Но вместо этого толкает Гинтоки в спину. – Его забери. Я слишком… слаб. Щёки жгут горячие слёзы. Он больше не хочет, не может… – Учитель! – Забирай и уходи. Уходи, пока ОН не вернулся!.. – Уч... – Сзади! Вдруг горячо становится не только снаружи, но и внутри. А из живота выползает серый, блестящий металл. Это не первый раз, когда его протыкают, но, всё равно, больно не меньше. И, хотя знаешь, что не умрёшь, что всё скоро уже заживёт, шевелиться боишься. Боишься вздохнуть. Но тут нога упирается в спину, пинает, заставляет упасть и задохнуться от беззвучного вопля. Внутренности рассечены, кровь вытекает, больно дышать. И тут же новый удар пронзает горло насквозь и крошится пол. – Вот так и лежи. Перо медленно оседает на пол, прямо перед глазами. И тело застывает. Чужое, уже давным-давно не его. Кто-то ещё, кроме Уцуро переступает порог. – Забирай его. – Что ты задумал? – звучит голос Шоё. – Отпущу. – А Тензо? – А Тензо… Чёрные сапоги перед глазами. Ожидание убивает… Что его ждёт? Новая боль? Конечно, расплата. Но он выдержит всё. И когда будет новый шанс… – Пусть подыхает. Ты же этого хотел, Шоё? Лезвие не даст ране затянуться и постепенно, но наша кровь вытечет из его тела совсем. А пока… можешь наслаждаться.