Широяша: История Белого Демона

*** Головная боль – это ужасно. Хочется забиться куда-нибудь… подальше от яркого солнца, резких голосов и необходимости двигаться вообще. Ведь при каждом шаге что-то там, в голове, очень похожее на расплавленное олово, смещается, бьётся о стенки черепа и настойчиво советует лечь и умереть. Не упасть, а именно лечь – чтобы избежать землетрясения между висков. Но, увы, Гинтоки не может себе этого позволить. Почему? Потому что у него дело… на этом вот залитом солнцем дворе, на тщательно вычищенной и подметённой площадке, на которую один за другим выходят люди Кудзё – и каждого он должен победить. И отправить на уборку. Очень важное занятие, не так ли? А началось всё с того, что ночью, вылетев из комнаты Котаро в тёмный коридор и ориентируясь единственно на сквозняк, Гинтоки очень быстро оказался на заднем дворе и застал там… мирно беседующих и выпивающих братьев. Да-да, одного такого высокого и широкоплечего, но с залысинами, а второго с густыми зарослями на голове, даже ещё более кучерявыми, чем у Гинтоки. Стоило споткнуться об деревянное ведро, как эти двое одновременно уставились на него. А патлатый ещё и захлопал по крыльцу рядом с собой, нащупывая отложенные ножны. Видимо, вид полуголого Гинтоки его насторожил. Ну или он вспомнил брошенную им фразу про «сброд». Говорят, мужчины (тем более – самураи, что б им пусто было) должны отвечать за свои слова и, уж тем более, не избегать драки, но Гинтоки ещё не до конца смирился с подобными условностями, поэтому ощутил сильнейшее желание вернуться в дом и затеряться там в заполненных мраком коридорах… – Эй, ты чего тут? – Я?.. Вышло немного пискляво. Возможно, из-за вдруг отпустившей горло тошноты. А, может, от стиснувшего его холода. – Вот… вышел мышцы размять перед сном, – переминаясь с ноги на ногу, пробубнил Гинтоки и начал размахивать руками. – Заснуть не могу, знаете ли, если не разомнусь на свежем воздухе как следует! Привставший с крыльца патлатый подозрительно сощурился – это он задал вопрос – и покосился на брата. – А почему голый? – продолжил тот мысль. Как же его зовут? То ли Икей, то ли Акей… но одно из двух, точно. Гинтоки широко улыбнулся: – Так кожа дышать же должна! – и подпрыгнул на месте. – После выпивки особенно полезно! Прогоняет вредный туман из тела и головы! После второго прыжка наспех замотанный пояс развязался – и штаны его рухнули к щиколоткам. – Да?.. – протянул патлатый с сильно выраженным сомнением. – Сам попробуй! – кивнул Гинтоки, перешагивая через хакама. – Неп-п-передаваемые ощущения! Для убедительности он даже подхватил с земли уцелевшее ведро и, чувствуя себя до нельзя глупо, принялся размахивать им. Правда, в процессе руку чуть не оторвало, когда то решило вдруг потяжелеть и вырваться… но, зато хоть согрелся. – Ну вот… – проводив взглядом улетевшее за забор ведро и чувствуя, что с каждым мгновением смотрят на него всё подозрительнее, Гинтоки наклонился за хакама. – Ладно, размялся, пойду спать… – Погодь… джите. Натягивая штаны и мечтая о том, чтобы ощутить под ногами гладкие, тёплые доски пола вместо земли, Гинтоки заметил, что патлатый подходит к нему, но как-то несмело. – А? – Ты… вы… правда, что вы и Кацура-сан обучались тайному мастерству?.. Но на вас напали аманто и похитили вашего учителя?.. И теперь вы повсюду ищете его? – Тайному мастерству… Попробовав слова на вкус, Гинтоки поковырял языком в зубах, вздохнул... и шагнул мимо патлатого к крыльцу, уселся, поджав ноги – и тут же старший братец вместе с подносом, уставленным чашками и несколькими бутылками, переместился ближе. При этом заслонив собой большую часть лунного света. Ночь сразу стала как-то темнее. – Что, Зура хорош? – Кто? – кустистые брови патлатого сошлись на переносице, и Гинтоки вспомнил – этот Акей. Значит, старшего звать Икеем. – Ну, Зура. Котаро. Кацура Котаро. Акей втянул носом воздух, моргнул и неопределённо повел квадратным подбородком в сторону. – Ну так как? – требовательно повторил Гинтоки. – Сначала… – вздохнув, неохотно начал патлатый и уставился куда-то под крыльцо. – Сначала мы приняли его за мелкого, просто увязавшегося за нами. Кто-то даже хотел взять паренька под своё покровительство… «А, вот как это называется» – … а потом он неожиданно заявился в Канагаву. С Кудзё. Мы это… ничего против всего этого не имели. Но когда он ещё и в додзё пришёл, решили проучить чуток… чтобы, значит, знал своё место… Чем дальше, тем неуверенней говорил патлатый Акей. Гинтоки прикинул, что ему, должно быть, стыдно признаваться в поражении. Но стало понятно, почему пару часов назад Кудзё так уверенно заявил, что, мол, Котаро больше никто не тронет: похоже, тот всё-таки понял, в чём отличие реальной схватки от тренировочного боя, ибо в прошлом его слишком честный и прямой стиль ни раз дарил Гинтоки слишком уж лёгкие победы. Пауза затянулась. Гинтоки хлопнул себя по начавшим коченеть коленям. – Так, значит, хорош Зура? Так вот – я сильнее. Судя по лишь слегка изменившемуся взгляду патлатого – тот не принял его слова всерьёз. – Что, не веришь? – Да не… Осёкшись, Акей бросил взгляд на старшего, Гинтоки тоже повернул голову – и увидел протянутую чашку. Взял. И Икей мгновенно наполнил её саке. – Гин, а ты не из скромных, – произнёс тот утробно. – Слышали мы о тебе, видели даже. Говорят, в долине смерти ты всю охрану в одиночку уложил, пока наши клетки открывали? Стало очень неудобно. Нет, не за недавнее хвастовство – он всегда считал себя сильнее любого ученика Шоё – но когда тебе приписывают то, чего ты не делал… – Ну, не совсем чтобы… прям в одиночку… Выпив залпом, Гинтоки протянул пустую чашку Икею. И тот снова наполнил её. Его серьезный и внимательный взгляд был приятен. Гинтоки почувствовал, как холод отступает, а плечи распрямляются сами. Что это за чувство? – А ещё... – подал голос Акей. – Я сам слышал! Как один из аманто назвал тебя белым демоном – это когда ты спрыгнул с той верхотуры прямо в кучу врагов! Ни в какие кучи Гинтоки не спрыгивал, но, похоже, тогдашнее его появление в белом хаори на голое тело запомнилось многим. Хотя, сам он в тот момент не чувствовал ничего. Разве что – зуд в заду, да желание забыться в звоне железа и крови врагов. А «белый демон»… кто-то из аманто узнал в нём «Широ», бившегося на подземной арене около полугода назад. – Гин! Тяжелая рука Икея, под стать огромному телу, опустилась на плечо. – Чего? – Ты точно спать собрался? А то, может, ещё посидишь с нами? Заодно расскажешь, что там с вами приключилось? Нет, ни о чём таком Гинтоки рассказывать не хотел. Но и уходить тоже. Да и Котаро, наверное, уже заснул… – Лучше я о вас послушаю, – поёжился. – Только дайте накинуть что-нибудь. – Сейчас! – среагировал патлатый и тут же исчез в доме. А Гинтоки уставился на Луну и втянул голову в плечи. Кто знает, стоило ли ему соглашаться на эту ночную попойку, тем более, что до этого Гинтоки пил лишь однажды и слабо себе представлял, чем всё может закончиться. В памяти сохранилось много подробностей, о которых он предпочёл бы забыть, например, о том, как скакал по двору, размахивая чужой катаной и пытаясь объяснить, чем один взмах отличается от другого, а потом срубил дерево, демонстрируя «тайное мастерство». Дерево проломило подгнивший забор. А за забором Гинтоки увидел странного лысого карлика, уставившегося на него как-то слишком уж гневно. Впрочем, в это время Акей и Икей начали уговаривать его переместиться в дом, на что Гинтоки заявил, что в таком свинарнике место только свиньям. Удивительно, но великан Икей тут же горячо поддержал его – причем, чем больше они пили, тем разговорчивее тот становился – в то время, как младший, патлатый Акей открывал рот всё реже. Но именно он подал идею сходить к Кудзё и потребовать, чтобы тот приказал всем завтра же заняться уборкой, ведь негоже самураям жить подобно свиньям – от этого страдает дух! Разбуженный Кудзё резонно заявил, что это не его дом и всяким пьяницам пора уже на боковую. Зато идеей загорелся Кирихара, явившийся на шум и обнаруживший выломанную дверь – в темноте сложно нащупать, как ту открыть, особенно, если с другой стороны её держит вредный старик Фудо… В общем, кажется, это был Икей – тот, кто предложил устроить турнир: Гинтоки против всех. Проигравшие должны будут отправиться на уборку и починку дома… … А потом неожиданно настало утро. Серьёзно, оно застало Гинтоки врасплох, прямо на уютной циновке на пороге в коридор. Причём, особенно приятным было то, что ноги его находись в комнате, в тепле, ибо на них кто-то улёгся, а голову обдувал сквознячок. Но потом всякие нетерпеливые начали ходить, перешагивать, а противный высокий голос Анзу и пинок в бок разбудили окончательно. – Вставай, гроза всех дверей! Двор для турнира в честь вашей светлости уже расчищен! – Это не я, – попытался отбрехаться Гинтоки, поворачиваясь на другой бок и пытаясь натянуть на голову чужое одеяло, но его облили из ведра. – Вставай! А я пока займусь этими провонявшими футонами! Голова раскалывалась, и спорить с женщиной показалось себе дороже – поэтому Гинтоки заставил себя принять вертикальное положение и отправился на поиски еды, так как умыть его... уже умыли. Но по дороге на кухню желудок подал едкий сигнал – и уже другой позыв, не имеющий ничего общего с голодом, погнал Гинтоки на улицу. С тех пор прошло несколько часов, скоро уже полдень, макушку припекает издевательски яркое солнце, а из почти сорока человек к делу пристроено почти тридцать. Пытаясь сосчитать, скольких ему ещё надо победить, Гинтоки тяжело вздыхает и перекладывает тренировочный боккен из правой руки в левую. – Эй, нос не задирай! – выходит очередной противник на расчищенную во дворе площадку, правда, уже изрядно истоптанную. – Я не такой, как остальные! Левой ты со мной не справишься. Возможно, он прав. По крайней мере, в том, как тот пускается в путь по кругу, можно прочитать как готовность мгновенно ответить на удар, так и отступить. Но... «Давай, расслабься, реши, что уже победил… » Обмен ударами, шаг назад, в сторону, в поле зрения появляется Котаро – и в голове Гинтоки тут же вспыхивает: рубашки! Он же оставил их и зашитые в одну из них монеты в той комнате… Но царапнувший щеку выпад заставляет отвлечься. А потом отправить противника на лопатки, подставив подножку. – Это же… – начинает тот, приподнявшись и уставившись на направленный в горло круглый наконечник боккена, – не честно… – А умирать? – пожимает плечами Гинтоки. Снизу на него смотрят вопросительно. – Умирать, говорю, честно? – Каждый самурай должен быть готов к смерти! – заученно, но с чувством заявляет проигравший, но взгляд от боккена не отводит. – Ну, если ты готов… – вновь пожимает плечами Гинтоки и отводит боккен назад, словно замахиваясь. Но отступает и начинает разминать плечо. – Ладно, следующий. Поверженный поднимается не спеша, но, бросив ещё один взгляд исподлобья, отходит к Кирихаре – этот прилизанный тут же выдаёт ему деревянный молоток и указывает на уже занятую починкой крыльца группу из пяти человек. А Гинтоки пытается вспомнить, было ли оно уже сломано, когда они вчера прибыли сюда, или нет? – Эй, открывайте! – крик с улицы. После него следует грохот, словно в ворота начинает неистово биться молодой кабан. – Кто-нибудь ждёт гостей? Никто не отвечает, и Гинтоки переводит взгляд на Кирихару. Прилизанный странно пялится на ворота, но за его спиной уже несколько человек ныряют в дом, а те, что сгребали мусор у забора, подают какие-то знаки. – Аманто, – тихо, но отчетливо произносит хозяин дома. И вот уже все, кого Гинтоки видит, бросают молотки и мётлы, в их глазах зажигается огонь. Впрочем, он был заметен у них и раньше – во время недавних потасовок. Мужчины смертельно устали от ожидания, и вот, наконец-то, настал их час. Похоже, им даже всё равно, сколько именно там, за воротами, пришельцев, и почему они стучат. Гинтоки поднимает голову и смотрит на ближайшие вышки, зачем-то возведённые аманто – с одной такой он вчера увидел, как за Котаро гонятся кошки в костюмчиках в обтяжку, точнее, самого Котаро он не разглядел, но зад себе уже отсидел, а тут вроде как подвернулся шанс размяться и развеяться. Но сейчас важно другое – на вышках же обычно торчат стражи – пусть и не на каждой и не постоянно, а сейчас нет никого. Даже вон на тех, что в отдалении, не темнеет плотной точки у вершины. А ворота сотрясаются снова и снова. – Откройте! Именем Императора! Для Гинтоки это не значит ровным счетом ничего, а вот Кирихара вдруг сдвигается с места. – Всем вернуться к своим делам, – приказывает он громко. На него смотрят удивлённо, но, видимо, этот прилизанный доверие всё же заслужил, потому что вот уже один поднимает молоток, вот второй наклоняется за метлой… правда, перехватывает её поудобнее, словно копьё. Гинтоки оглядывается, но не видит ни Котаро, ни Сакураи – никого из «своих». Впрочем, с самого утра наблюдавших за поединками братьев тоже нет во дворе. И хорошо, эти за мирных «работничков» сойдут вряд ли. А тем временем Кирихара уже собственноручно распахивает одну створку ворот. И с улицы начинают заваливаться один шерстяной аманто за другим, причём на некоторых белеют повязки, а ветерок аж до дома доносит приглушённую, но всё же вонь палёной шерсти. Гинтоки решает, что благоразумнее всего отступить: во-первых, у Кудзё явно заготовлен какой-то план, но в него вряд ли входит эта неожиданная стычка с пришельцами, иначе их хотя бы предупредили, не так ли? А во-вторых… он уже порядком устал. Особенно, после пары часов сна и больше тридцати проведённых с утра боёв, некоторые из которых заняли существенно больше пары минут. До дома несколько шагов. Гинтоки уже чувствует его приятный полумрак, мышцы постанывают, в черепе перекатывается подостывшее жидкое олово, а за спиной Кирихара объясняет страже, сопровождающей аманто, что вот это вот скопление людей – это наёмные работники. Даже не оглядываясь, по одному только тону его голоса можно представить, как тот раскланивается подобно трусящему торговцу перед сборщиком налогов... А ведь самураи – гордый народ, не приученный гнуть спину и притворяться. Но этот прилизанный… – А это ещё что? Оружие? Катаны?! Запрещено! Запрещено! Поднимается гвалт. Уже дойдя до наполовину и кривоватенько починенного крыльца Гинтоки оборачивается – как раз, чтобы встретиться взглядом с мелкоголовым кошаком, у него несколько подпалин между ушей, а глазки так и прыгают туда-сюда. – Это ненастоящее оружие, – распинается в это время Кирихара, протягивая другому кошаку боккен. – Это деревянное, для игр. Всего лишь игрушка! Два человека в доспехах, стоящих радом с аманто, держатся чуть позади. Вид у них – как у побитых собак. Похоже, местной страже досталось за вчерашнее, только вот за что больше? За пожар или за подгоревших пришельцев? Ну не за украденное же масло, в самом деле. – Не надо говорить ложь! На наши снимки отчётливо видно вооружённые люди! Значит, они пришли сюда не просто так. Снимки… со вчерашнего корабля сделаны? Тогда почему явились только сегодня в обед? – Показывайте! Где вы прятать ваше оружие? Быстрее-быстрее! Хвост разоравшегося аманто хлыстом взбивает воздух из одной стороны в другую, иногда поднимая песок с земли, и Гинтоки начинает казаться, что ничего у Кирихары не выйдет. Во дворе больше десятка аманто, а у Кудзё тут почти сорок человек... Запрыгнув на крыльцо, Гинтоки хватает за плечо первого попавшегося – это оказывается Саниро. – Передай своим спрятаться! И приготовиться бежать при первой же возможности. Где Исида?! – У-у-ушёл… ещё утром! Отпустив его плечо, Гинтоки бросается внутрь дома. – Доставайте оружие! Он не кричит, просто произносит быстро, но отчётливо, взглянув в глаза каждому, кого находит. И вот в распахнутой кладовой натыкается на сладко похрапывающую парочку родственников. – Икей, пошли надёжных людей на улицу, пусть подопрут ворота снаружи. – … что… Что случилось? – Аманто. Но первым в себя приходит его младший и волосатый брат, Акей. – Мы окружены? – спрашивает он, быстро-быстро моргая. – Пока нет. Вроде... Поэтому окружить должны мы. Их меньше. Если быстро перебьём, выиграем время, чтобы уйти. – Уйти? – прищуривается Акей, когда его брат уже заматывает пояс. – Да мы... их всех!!! Прочь из Канагавы! Похоже, этот мини-бугай полон сил и уверенности в себе... Да пусть делают, что хотят! Мотнув головой, Гинтоки выбегает из кладовой. Он пока не нашёл ни Кудзё, ни Котаро. Какого чёрта? Куда они подевались?! Ещё вчера он заметил, сколько здесь переплетённых коридоров. В академии было не так: там просто одно помещение переходило в другое, но из каждого можно было сразу попасть на улицу, здесь же чёртов лабиринт! «Куда я бегу? Почему?» «Я ищу Зуру.» «Зура может позаботиться о себе сам, ты это знаешь. Так не лучше ли помочь остальным? Сам же сказал, что аманто перебить нужно быстро, чтобы не успели связаться со своими или ещё какую гадость натворить! Или трусишь?» «Вообще, это не моё дело…» «А какое тогда твоё? Ты же даже Шоё вытащить не смог, не захотел, и так легко согласился на его оправдания, но признайся, теперь решил, что свободен? Что можешь делать, что хочешь? И? Чего же ты хочешь?» «Чего я хочу…» «Ведь не остаться снова одному? Позволив другим умереть?» Остановившись, как вкопанный, Гинтоки упирает взгляд в проломленную стену. То ли дрались тут, то ли шатнуло кого с перепоя. Нет, этот дом не похож на академию. Но почему-то здесь он почувствовал себя… кем? Нет, ещё не своим человеком, но почти. Особенно, обменявшись ударами почти с каждым, почувствовав их настрой, их решимость, примерив на себя. – Я просто не хочу, чтобы они умерли. Произнеся это вслух, Гинтоки сжимает зубы и вдруг понимает, что всё это время носился с крепко зажатым в руке боккеном. «Ты слишком много на себя берёшь. Ты всегда заботился только о себе. Подумаешь, спас одну девчонку... » – Я могу разделить с ними их судьбу. Слишком громкие слова. Гинтоки сам это понимает. Но морозных воздух уже врывается в лёгкие, мышцы скрипят, пусть у него в руке всего лишь деревяшка, бывали времена и похуже, они научили его, что оружием может быть всё, что угодно… так что тот, кто называет боккен игрушкой – наглый врун, а если искренне верит в это – глупец. *** – Посланник. – Посланник! – Посланник Тендошу… Вены пульсируют. Под землёй. Далёкая вибрация, заметная только ему одному. Ну, разве что, ещё Шоё… быть может. Но тот остался на корабле, а Уцуро здесь, на земле. В принципе, определить дислокацию хииранцев оказалось несложно – достаточно было запросить информацию о работах, ведущихся по подчинению альтаны. Удивительно, но эти башковитые коротыши, несмотря на случившееся с главным кораблём, продолжили добросовестно выполнять заключённые с Тендошу контракты. И что-то подсказало Уцуро, что часть отчёта Гиизли отправилась к ним… Выяснять, куда именно, слишком долго и муторно, проще уничтожить их всех, не так ли? Об отделении в Антарктиде он уже позаботился, правда, пришлось прибегнуть к услугам пиратов, но здесь, в Канагаве особых ухищрений, чтобы скрыть своё участие, может и не понадобиться. Земля холодная, твёрдая под подошвой. Но Уцуро, идущий по протоптанной дорожке в сад даймё, чувствует, как незримо шевелится огромный, энергетический змей там, в глубине. Недовольный. Взбудораженный. А всё из-за кораблей, то и дело прилетающих в Канагаву. Если хииранцы правы, вывести его из себя будет легко. – Сиир Уцуро? Посреди деревьев, ещё сохранивших скудную листву, холодным и безжизненным склепом высится строение, возведённое аманто. Именно на подходе к нему Уцуро и преграждает путь коротышка с непропорционально большой и бугристой головой. Копия Гиизли, если бы не пара лишних шишек у висков. – Как успехи? Коротышке приходится пятиться, потому что Уцуро не замедляет шага и идёт прямо на него. – Мы уже отправили господам доклад… нам удалось поймать нужную частоту, но настойка аппаратуры занимает время, вы же понимаете… Да ещё и работать приходится в таких условиях… Уцуро отрывает взгляд от хииранца и переводит на пару аманто другой расы, похожей на земных кошек, но ростом с человека и прямоходящих - фелисов. – Это для вашей же безопасности, – улыбается Уцуро. – Вы же понимаете, мы вовсе не хотим, чтобы с вами произошло такое же несчастье, как с вашими собратьями… Уши хииранца дёргаются, он опускает голову и спотыкается. Но дверь в этот их бункер уже прямо за его спиной – и коротышка лишь испуганно всплёскивает в воздухе детскими ручками. – Кстати, – выдыхает Уцуро и поднимает взгляд выше, в небо, – зачем вы эти вышки понатыкали? – Вышки?.. – хииранец пару раз глубоко вздыхает, потом трёт лоб. – Да, искали место для подключения… Вы же знаете, сканирование редко даёт достаточно точную информацию. Пришлось сделать несколько попыток. – И что? Решили остановиться на владениях местного сюзерена? – Знаете, это оказалось лучшим решением! Этот глупец повёлся на то, что мы строим для его стражей удобные позиции для наблюдения за городом, а когда нам понадобилось начать строительство прямо около его дома – так и вовсе возгордился, чуть ли не избранником богов себя возомнил! – Ну… – Уцуро даже не пытается изобразить, что разделяет энтузиазм хииранца, и указывает взглядом на дверь за его спиной. – В каком-то смысле он прав, не так ли? – Хе-хе, – вяло реагирует коротышка и неохотно начинает оборачиваться, при этом ну очень медленно поднимая руку. Видимо, замок настроен на что-то биологическое… «Живее, тварь» – #@*%*#}*#@*$~~}~@{~#*$|$*%#~|~}$@|{@@}*~~*@*?#||~@{*@{#%~$#!!! Совершенно неразборчивый набор звуков заставляет Уцуро обернуться и увидеть бегущего от ворот аманто. У него выколот глаз и срезан кончик левого уха. – Чего это он? Хииранец, похоже, обрадованный заминкой, выглядывает из-за Уцуро и охотно переводит: – Этот фелис требует от кого-то запустить любой, готовый к взлёту, корабль. – Какой-то он возбуждённый... – Уцуро косится вниз. Хииранец пожимает плечами. Сейчас этот коротышка, почти прижавшийся к его ноге, похож на причудливого, но уродливого домашнего питомца. – Они прилетают на индивидуальных модулях, наверное, спешит вернуться на главный корабль и получить медицинскую помощь… – ~!~*#}~!%$}@~#~@#?!!#$##{!~~@|#@~~$%$!?@!%{${$#@{$@**{|{|%~%*!!! – А, нет, – поправляет себя хииранец. – Говорит, на них напал кто-то… Грозится сжечь город дотла. Идиот, он разве не знает, что-… Не договорив, резко замолкает, будто язык прикусил. Задирает голову и изображает почти что улыбку. – Ох, тут такое происходит постоянно, сиир Уцуро, не обращайте внимания на этих безмозглых животных, вы… кажется, хотели взглянуть на объект? – М-м-м~ Уцуро провожает взглядом кота, уже почти исчезнувшего за деревьями. Как раз в том направлении, где садятся небольшие корабли. Орал он, видимо, кому-то из своих во внутренней связи. – Да, хотел, – наконец-то решает Уцуро и хлопает коротышку по плечу. – Но попозже. Я совсем забыл, что не выразил своего почтения даймё. – Но как же так..? Сиир Уцуро? В голосе хииранца, раздающемся за спиной, слышны едва сдерживаемые нотки облегчения. Что у них там с объектом, Уцуро не волнует, он идёт следом за раненным аманто. И, когда добирается до взлётной площадки, видит, что бедолагу удерживают аж несколько пришельцев совсем другого вида, похожих на собак – канисов. Да уж, похоже, во всей вселенной собаки и кошки не водят дружбы. Фелис вырывается, продолжая орать и брызгать кровью, но канисы неумолимы. Уцуро не нужен переводчик, чтобы понять – фелис рвётся отомстить. Чтобы убить собак, Уцуро тратит несколько секунд, да и то, только потому, что приходится сдержаться, чтобы не задеть кота. Когда спасённый приходит в себя и его пульсирующие вертикальные зрачки фокусируются на Уцуро, он спрашивает на общем языке: – На твоём модуле установлено мощное оружие? Фелис молча моргает. И вдруг прижимает уши. – ТЫ! Человек! Умри! Легко увернувшись от дротика, выскочившего из плечевой кобуры, Уцуро оказывается у аманто за спиной и подталкивает к небольшому одноместному кораблику, к которому тот так рвался всего несколько мгновений назад. – Разве тебе не нужно спешить? – бросает вслед. – Смотри, к нам уже бежит охрана. И правда, пара собакообразных и несколько воинов из охраны поместья несутся от главного дома. Смешно, конечно, но Уцуро отступает к своему челноку. Люк открывается. – Что прикажете, господин? – Взлетаем. Но модуль раненного фелиса поднимается в воздух раньше. Уцуро приказывает вывести на экран изображение со спутника. В принципе, разверзнись тут хоть жерло вулкана – самому Уцуро ничего не грозит, но терять своих людей пока не хочется, в конце концов, они уже обучены обращаться со всей этой техникой… так что он так же приказывает убраться от города. А тем временем монитор передаёт чёткую картинку: вот небольшой, блестящий объект приближается к окраине Канагавы, вот с него на землю устремляется слепящий луч, выжигающий ровную, широкую полосу через дома, дворы, заборы… Видно бегущих людей. Уцуро прислушивается – змей под землёй несколько раз вздрагивает, но… это всё. Неужели Гиизли соврал? Или нужно что-то посильнее? Похоже, что да. – Сбейте его. Из самого мощного, что у нас есть. Никто не переспрашивает и не возражает. Хорошая команда. Луч, превосходящий диаметром индивидуальный модуль, пронзает кораблик мстящего фелиса сверху вниз – это выстрел с орбитальной станции. Сердце Уцуро замирает. В единый миг через его тело вдруг устремляется такой поток энергии, что каждый нерв, каждая клеточка начинает подрагивать от восторга. Скрыв усмешку, Уцуро наблюдает за тем, как в ответ на огонь, из земли вырывается живой жгут праведного гнева. Проходится по округе плетью и выстреливает вверх. – Орбитальная станция уничтожена, – докладывает оператор. – Хорошо. В протокол запишите, что тамошний экипаж сам решил остановить слетевшего с катушек фелиса. Что с базой хииранцев? – Поместье даймё не пострадало. Плохая новость. – Что прикажите? – Активируйте взрывчатку. Монитор белеет на несколько секунд, а потом начинает проявляться картинка. На ней лишь кратер, на том самом месте, где только что был сад даймё, дом даймё, всё его поместье и несколько дворов по соседству. А это значит, что башковитый коротышка не заметил приклеившегося к плечу устройства размером с муху. И что с хииранцами в Солнечной системе, а так же с их отчётом, покончено. А то, что фелисы могут попытаться объявить Земле войну... Тендошу этого не позволят. Ни за что. По крайней мере, пока. А жаль.