Думаю, что все еще люблю тебя (ты не против)

— Ты не знал? Это новая мода. Все в моем стиле. Леонард щурится в ответ на ее попытки изобразить легкомысленность, придерживает дверь и исчезает в ванной, появившись через мгновение с аптечкой в руке. Он жестом указывает ей сесть в кресло в гостиной. Устав сопротивляться, она подчиняется. Она знает, что им нужно поговорить, но она не готова начать, и Леонард, кажется, не собирается нарушать молчание. Он садится перед ней на колени, берет за руку и поворачивает ее ладонью вверх. Конечно, он видит, какая из ее ран худшая. Проигнорировав их весь день, она наконец чувствует пульсацию в обеих и стянутость кожи, знакомую так хорошо. Ее не первый раз ранят ножом. Она наблюдает, как он очищает ее ладонь, одновременно утешающе и заряжающее. Он очищает кожу вокруг раны и его колебание едва заметно, когда он начинает чистить саму рану. От первого прикосновения ее пальцы почти незаметно вздрагивают. Он замечает. Конечно, замечает. — Извини, — бормочет он, продолжая. Его голос словно переключает кнопку. — Я это заслужила. Я сегодня облажалась. Я заслуживаю худшего, — она знакома с ранами, знает, что та не принесет постоянного ущерба, даже если она не даст Гидеон их тронуть. Парням, с которыми она сражалась, так не повезло. Леонард не спорит, не говорит, что она ошибается, но она видит, как дергается уголок его губ, и от этого ей хочется доказать что-то, показать, насколько она сломана. — Что случилось? — ровно спрашивает он. — Я отвлеклась. Позволила жажде крови взять верх. Била, и пинала, и наслаждалась этим. Я хотела большего. В этом я хороша, — Сара наблюдает за Леонардом, который не торопясь возится с ее рукой. — Может, мне только этим и стоит заниматься. Может, мне стоит вернуться в Лигу, и стать той, что и так рвется из меня. Его взгляд встречается с ее, и от глубины эмоции в нем у нее замирает дыхание. Этого достаточно, чтобы вырвать ее из беспорядка в ее голове. Он слышит, он слушает ее, и этого достаточно. — Ты лучше, чем это. Если бы это правда была ты, мне было бы плевать. Мне не плевать. Это больше не ты. У тебя, похоже, проблема с тем, чтобы быть убийцей. Он так уверен в ней, всегда был уверен. Он не доверяется легко, она знает, но он доверяет ей, и она не собирается переставать спрашивать себя, почему его мнение значит больше, чем ее собственное. — Тебя там не было, — говорит она, — так что ты этого не видел. — Ты никого не убила. Если бы ты правда потеряла контроль, тогда бы убила. Он сказал, что они никого не убила, и сказал это абсолютно без колебаний. — Тебя там не было, — повторяет она. — И ты не можешь быть там, — ее рука невольно сжимается в кулак от воспоминания о разговоре с Гидеон. — Почти закончил, — говорит Леонард, большим пальцем гладя ее запястье, где было не больно. — И ты не можешь быть там, — повторила она. — Гидеон мало что рассказала, — добавляет Сара после паузы, — но она сказала, что чем с большим количеством людей ты контактируешь, тем больше шанс, что время развалится. Я пыталась узнать больше, но она стала жуткой и тихой. О! Еще она сказала, что во временной линии были изменения, но они еще устанавливаются. — Это объясняет, почему кто-то замечает изменения, а другие нет, — Леонард перевязывает ее руку, и его касания такие нежные, что Саре хочется закричать. — И ты наверняка помнишь больше, потому что тебя здесь быть не должно. Как будто временная линия не хочет возиться с твоей памятью или не может, — она всензапно садится. — Но может изменить мою и Мика. Лен, что случится, если мы забудем? Что, если мы забудем оригинальную временную линию? — Сейчас ведь помнишь? Провалы в памяти? Что-то кажется неправильным? — Но изменения все еще нестабильны. Что, если завтра я не смогу вспомнить? Что, если изменится что-то еще, и я даже не буду знать, что случилось? — Я тебе напомню. Время не хочет меня здесь, или наоборот, хочет и защищает меня. В любом случае, я подозреваю, что ты права, и мои воспоминания останутся со мной, — он колеблется, прежде чем возвращает свое внимание к ее ране. — Я не позволю тебе забыть, что реально, Сара. Обещаю. Она растекается по стулу, и Леонард обращает внимание на ее более мелкие раны. Она просто сидит, позволяя ему делать это, расслабив руки и ускользая в мысли. Все в беспорядке. Она облажалась и даже не может рассказать команде, почему, не может их предупредить о том, что может случиться, что может измениться, почему. Но он здесь и он прав; она потеряла не столько контроля, как ей казалось. Она фокусируется на двух вещах: Леонард здесь, и она в порядке. Она повторяет их вновь и вновь, пока он не переходит к небольшой ссадине на ее лице. Она понимает, что частично отчаянье покинуло ее голову, и это помогает ей расслабиться ее больше, несмотря на то, сколько всего так неправильно. — Нечестно, что мы оба вернулись из мертвых, и я получила эту идиотскую жажду крови, а ты должен скрываться. Разве это второй шанс? На жизнь? Почему второй шанс не может быть чуть попроще? — Но так было бы не интересно. — Она смотрит на него, затем понимает, что избегала встречаться с ним глазами, и он ухмыляется ей, в его глазах — смесь веселья и боли. — Ну да, конечно, я хотел бы увидеть сестру. Мог бы вернуться к команде вместо того, чтобы сидеть здесь. Мог бы покупать еду, не оглядываясь по сторонам, — он начинает убирать лекарства, неиспользованные в аптечку, остальные в мусор, в процессе отводя взгляд.  — Не то, чтобы я не принял смерть, — продолжает он. — Я знал, на что шел. Это того стоило, и я поступил бы так же. Но пусть даже все сложно, я рад, что жив. А ты? Он вновь наблюдает за ней, и он мог спрашивать о том, была ли она рада быть живой, или что он был жив. В любом случае, ответ был бы один и тот же. — Да. Да, я рада. Он кивает. — Хорошо. Воспользуйся ванной и закончи с этим. Под раковиной есть тряпки, но они чистые, — он встает и выходит, наверняка, чтобы выкинуть мусор, и она вздыхает. Она чувствует себя лучше, больше… Собой. Было хорошо придти сюда, быть с Леонардом. Честно сказать, сейчас она чувствовала себя собой больше, чем за последние месяцы. Потерять его было больно, больнее, чем она позволяла себе чувствовать, и может быть в других обстоятельствах она смогла бы восстановиться, но такая скорая потеря Лорел сделала это невозможным. Она заставляет себя встать и пойти в ванную. Зеркало так себе, едва отражает, так что она сосредотачивает свое внимание на своих руках, по максимуму смывая кровь вокруг повязок, с царапин, которые не нужно было перевязывать. К тому моменту, как она выходит из ванной, Леонард стоит, прислонившись к кухонному столу. Он довольно кивает: — Лучше? — Ага. Но я тут подумала, — она присоединяется к нему, облокачиваясь о стол лицом к нему. — Нам стоит убедиться, что не произошло никаких больших изменений. В смысле, ты упоминал мелочи, но могло измениться что-то важное, а я могла не заметить. И из-за того, что ты не можешь ни с кем разговаривать, ты тоже можешь это упустить. — Хорошая идея, — говорит он. Он поворачивается и копается в кухонном ящике, пока не находит пару ручек. — Я запишу то, что изменилось. Ты — то, что помнишь ты, и что я смогу подтвердить. Самое главное. — Самое главное. Она кивает, берет ручку и поворачивается к столу. — То, что мы видели вместе или… В истории? — Давай начнем с того, что видели вместе. Сара стучит ручкой по губам, затем начинает писать, включая не только то, что они видели на самом деле, но и все, что касалось команды. — Встреча на крыше после того, как нас похитил Рип — Семидесятые и драка в баре — Атака Хроноса — Взорванная боеголовка — Смерть Картера — Я не убиваю Штейна, и он не взрывается — Альтернативный 2046, твоя ссора с Миком — Мик присоединяется к пиратам после того, как почти до смерти замерзли — Я осталась в прошлом вместе с Кендрой и Рэем (которые закрутили роман) Она колеблется, прежде чем добавить: — Я тебя поцеловала, и ты умер, как глупый герой Это хороший список, думает она, но теперь она не знает, как справится с тем, если он скажет, что помнит другое, что все это не случалось, или случилось в другой версией Леонарда, или… — Вроде все правильно, — говорит он, вмешиваясь в ее мысли, и она выдыхает. — Хотя я бы не согласился с «глупым героем». — Жаль, — говорит она, снова поворачиваясь к нему лицом. — Ты это заслужил. — Он усмехается, и она не может отвести взгляд, его голубые глаза обжигают ее, и она совсем не ко времени вспоминает этот поцелуй. Ей удается моргнуть, и этого достаточно, чтобы вернуть свое внимание к списку. Помощи от нее не очень много, потому что все, связанное с Централ-Сити, она подтвердить не может. Но если они найдут что-нибудь новое, они это добавят. Найдут ведь? Гидеон ведь не стала бы психовать из-за пары других названий улиц. — Уже поздно, — наконец говорит Леонард. — Тебе стоит вернуться на Вэйврайдер, прежде чем тебе поплохеет; ты так выглядишь, как будто заснешь стоя. — Я свои границы знаю, — рявкает она, затем смотрит в пол. — Извини, я просто… — она жестом указывает на списки. — Я одновременно чувствую облегчение и раздражение, и клянусь, это самый долгий день в моей жизни, — она поднимает на него взгляд, и он кивает, в его голубых глазах понимание, и она проклинает это. — Я не хочу уходить, — признается она прежде, чем осознает это. — Я не хочу уходить и, как ты и сказал, я едва стою на ногах. Я могу… У нее кончаются силы. Несмотря на истощение, она чувствует себя куда лучше, чем когда они только начали работать над списками. Не то, чтобы все ее проблемы исчезают, когда она с Леонардом. В каком-то смысле, их еще сложнее игнорировать, физическое напоминание о том, что она потеряла и что может еще потерять. И все же, его близость позволяет ей расслабиться так, как она не расслаблялась очень давно. — Не могу ли я… — ее слова снова тают, и она опускает взгляд на свою перевязанную руку. — Ничего. Не важно, забудь… — Ты можешь остаться, — тянет Леонард, и ее взгляд мечется к его глазам, — но у меня есть только одна кровать, и я не собираюсь спать на полу. — Она кивает, и он снова усмехается. — И я не обнимаюсь. Сара фыркает. — Договорились. Она идет прямо в комнату, падая на кровать. Она слышит, как Леонард что-то делает в ванной, и успевает сунуть единственную подушку на его сторону до того, как он входит. Она слишком устала, чтобы заметить, да и вообще, это его подушка. Он присоединяется к ней в постели, и она на секунду напрягается, когда он быстро устраивает их так, что одна его рука служит подушкой для нее, другая обнимает ее за талию. — Но ты не хотел… — Если не возражаешь, — вмешивается он, — замолчи и спи. Сара слышит веселье в его голосе и кивает, потеревшись щекой о его руку, а затем закрывает глаза и проваливается в сон.