Думаю, что все еще люблю тебя (ты не против)

Не знал, что вы целовались. Спасибо, что сделали это, пока я был в отключке. — И мне все равно хватило времени спасти твою задницу, — отвечает Сара, и Леонард хмыкает, одновременно с облегчением и разочарованием, что момент был прерван. Она уходит на кухню, облокачивается о стол, читая, что добавил Мик. — Это слабо поможет, — говорит она, обходя Леонарда на пути в гостиную, и садится на стул. Леонард и сам читает список. Там и правда мало. Мик добавил несколько изменившихся названий улиц, об одной из которых Леонард знал, но забыл, и добавил несколько деталей на стороне Сары, только подтверждая, что они помнили общее прошлое. По крайней мере, сейчас. Что, если Сара была права? Что, если Леонард останется совсем один, потому что ее воспоминания и воспоминания Мика окажутся переписаны? Он качает головой, чтобы выбросить из нее эту мысль, и поворачивается к Мику. — Как дела у Сары? — тихо спрашивает он. Мик пожимает плечами, его взгляд мечется к гостиной, затем он отвечает так же тихо: — Трудно сказать. Сейчас неплохо, но днем она не говорила ни с кем из команды. Сара включает телевизор, и закадровый смех наполняет кухню. — Она не просто позволяет людям думать, что встречается с кем-то, — говорит Мик, с меньшим опасением, ведь сейчас их голоса более или менее были приглушены телевизором. — Она просто ничего не говорит. Леонард не знает, что еще сказать. Мик, очевидно, присматривает за ней, и если кто-то и может исправить то, что неправильно, это сама Сара. Его челюсть сжимается, но он заставляет себя разжать зубы. Он им не нужен. Его мир становится лучше, когда они здесь, но, несмотря на то, что, как ему казалось, он увидел на лице Сары, он не был им нужен. Он только все усложнял. — Было бы лучше, если бы вы оба перестали приходить, — говорит Леонард, избегая взгляда в глаза. — Не надо будет ничего скрывать, если вы забудете обо мне. — Тебя беспокоит вранье? Леонард наконец смотрит Мику в глаза. — Нет. — Он дергает головой в сторону гостиной. — Но видно, что беспокоит ее, по крайней мере, вранье обо мне. Вам незачем сбегать с корабля и приходить сюда, — он опирается о стол и складывает руки на груди. — Завтра я выйду, поищу что-нибудь новое. Я смогу добыть себе еду. Ты обеспечил меня водой и электричеством. У меня все есть. Мик ворчит: — А ты не думал, что я прихожу не ради тебя, Босс? Так я чувствую себя полезным, — он тоже головой указывает на гостиную. — У Блонди тоже есть свои причины приходить. Леонард опускает подбородок. Он знает, что у них есть и свои дела. Но идею, что они действительно что-то получают от этих визитов, особенно, с учетом, что он не хотел быть здесь, было трудно принять. Наконец, он кивает, не глядя на своего друга. Уныние не в его стиле, он знает, но это чувство так трудно стряхнуть, когда он может так мало. Он пытается собраться, вернуться к той благодарной надежде, что чувствовал всего несколько минут назад. Все равно Саре и Мику скоро придется уйти, и если он собирается жалеть себя, он может сделать это в их отсутствие. *** В конце концов они собираются у паршивого телевизора, смотря повторы еще более паршивых ситкомов. Сара отказывается встать со стула, так что Леонард устраивается на полу рядом, опираясь о стул, но старательно не касаясь ее. Мик сидит по другую сторону от стула, откинувшись назад и всем весом опираясь на свои руки. Пол твердый и довольно грязный, покрытый собравшимся за несколько лет мусором. Свет не горит, по необходимости и из-за того, что это физически невозможно. Экран маленький, время от времени изображение покрывается помехами. Семья на экране, довольно разномастная и вызывающая смех, все же обладает доверием и любовью, что это кажется странным. Лучшая ночь, что была у Леонарда за последние несколько месяцев. К тому моменту, как Мик встает, очевидно готовый уйти, Леонард сумел привести свой разум в порядок. Он больше не стоит в шаге от взрыва, не позволяет ненависти к себе и скуке взять верх. Надежда, с которой он смотрел на Сару, снова с ним. Уже поздно, или, наоборот, рано, зависит от того, как назвать эти часы раннего утра, и его гостям давно стоило бы уйти или не приходить вовсе. И все же мысль об их уходе несет намек на боль. Он встает, стряхивает несуществующую пыль с одежды, прежде чем смотрит на Мика, больше, чем краем глаза наблюдая, как Сара медленно поднимается со стула. — Мне пора, — бормочет Мик. Он смотрит на Сару. — Идешь? Когда она не отвечает тут же, Леонард тоже на нее смотрит. Она уже смотрит на него. — Я справлюсь. Это не отвечает на вопрос, но Мик воспринимает это, как прощание. — Тогда увидимся, — говорит он и уходит. Дверь закрывается, и Леонард и Сара молча смотрят друг на друга. В глазах Сары отражается мигающий свет телевизора, голубой смешивается с желтым и зеленым идущей рекламы. Между ними повисает напряжение, не прежний жар влечения, но нечто большее, нечто, отчего ей трудно дышать, когда она смотрит на него. — Тебе стоит уйти, — голос Леонарда срывается, когда он заставляет себя произнести слова. Это разрушает напряжение, как он и хотел, и она моргает, прежде чем нахмуриться. — Ты… — начинает она. Она закрывает глаза. — Ты покинул корабль месяцы назад. Я не… Я игнорировала это, когда могла, знаешь? Было больно думать об этом, особенно, после смерти Лорел. И я была в порядке, — она открывает глаза и смотрит на него. — Может быть, не великолепно. И, наверное, без цели? Не на что было отвлечься. Я делала на миссиях то, что должна была, конечно, но я просто… Существовала. Леонард сглатывает, слишком знакомый с этим, и Сара продолжает: — И мне кажется, что последние несколько дней вроде как более или менее расставили все по местам. Я больше не могла это игнорировать и пыталась… — он машет своей перевязанной рукой, демонстрируя последствия этой попытки. — Думаю, что со мной все будет в порядке, может даже хорошо. Как будто… — она закатывает глаза, обрывая себя, раздраженная сама на себя. — Как будто я снова могу дышать, как бы глупо это не звучало, и пока я могу дышать, я смогу справиться со всем остальным. Я смогу разобраться со всем. Леонард кивает, глубоко вдыхая через нос. Может быть, он ошибался, когда решил, что они не нужны друг другу. — Я понимаю, — говорит он. Ему нужно держаться за это чувство, этот момент, чтобы прожить грядущие долгие дни. Ему нужно держаться за нее, но он знает, что если удержит Сару рядом с собой, то, скорее всего, потеряет ее. Если их увидит вместе не тот человек, если кто-то заметит, как она приходит и уходит, если они слишком расслабятся и потеряют бдительность… Столько всего может пойти не так. — Тебе стоит уйти, — говорит он низко. — Это небезопасно. Сара отрывает от него взгляд и смотрит вниз, уголок ее рта ползет вверх. — Когда ты здесь, — продолжает Леонард, — мы можем… — Он запинается, ища слова. — Мы можем помочь друг другу быть. — Он сглатывает. Получилось намного слаще, чем он планировал. — Но ты не можешь приходить чаще, чем необходимо, и ты не должна приходить рано или оставаться допоздна. Это небезопасно, — повторяет он, ожидая ее ответа, ожидая, что она уйдет. — Это помогло, — говорит она, неотрывно глядя в пол, — то, что я осталась прошлой ночью. Сегодня все было не так плохо, и, как я сказала, мне кажется, мне станет лучше, но я просто… Я не хочу возвращаться в свою комнату, к одиночеству, где я почти наверняка сойду с ума. Я знаю, что ушла рано утром, но все равно я спала лучше, чем за долгое время. И как он может отослать ее домой после такого? Он вздыхает, сражаясь одновременно с недовольством и влечением. — Хорошо. Но это в последний раз. Сара поднимает на него взгляд, и облегчение в нем почти ломает его. — Спасибо, Лен. — Нам стоит пойти и лечь, — говорит он, и ей, и себе. — Я собираюсь завтра сходить на разведку, и мне нельзя совершать ошибки по неосмотрительности. *** Леонард просыпается только однажды, перед рассветом. Спина Сары прижимается к его груди, и она прижимает его руку к своему животу. Она источает тепло, почти на грани с неудобством, но ее грудь ровно вздымается и опадает, и пока он задерживает дыхание, пытаясь решить, стоит ли отодвинуться, она во сне издает маленький довольный звук и снова затихает. Он не двигается. Вместо этого он сосредоточивается на ее дыхании, на ее мягком тепле, пока не засыпает. *** Когда Сара просыпается, Леонард обвит вокруг нее, его дыхание щекочет ее шею. Она знает, что солнце уже встало, больше инстинктивно, чем благодаря пробившимся сквозь шторы лучам солнца, и что ей пора вернуться на Вэйврадер. Но сначала она задерживается на несколько минут. Она считала Леонарда мертвым, а теперь он крепко держит ее, а она даже не знала, что ей это было нужно, и его тепло, и сердце, биение которого она чувствует спиной — все это подтверждает, что он очень даже жив. И как только она осознает, что больше не может откладывать свой уход, она так осторожно, как только может, чтобы его не разбудить, выпутывается из его объятий. Она позволяет себе задержаться только на мгновение, глядя на него и запоминая эту картину, а затем уходит. Он выглядит таким расслабленным во сне. Сегодня Сара чувствует себя более спокойной и сосредоточенной, полностью контролирующей себя в таком смысле, в каком не была уже очень давно. Сонный район уже просыпается, и она мысленно делает заметку в следующий раз уходить пораньше. Она придет снова, и скоро, так часто, как только можно. Она помнит, как по-разному на нее смотрел Леонард прошлой ночью. Как будто она напомнила ему, как улыбаться. Как будто ей невозможно было сказать нет. Как будто она была солнцем во тьме. Пока он не скажет ей не возвращаться и сделает это по-настоящему и всерьез, она собирается видеть эти взгляды, так часто, как возможно. Быть рядом с ним помогает, это Сара уже поняла. Но прошлой ночью она осознала, что ее присутствие, по меньшей мере, точно так же помогает и ему. Они нужны друг другу, по крайней мере, пока все не вернется в норму, и в мягком утреннем свете впервые за долгое, долгое время, ее наполняет надежда. И она готова признать, что она верит, что все вернется в норму, пусть даже это и займет время. Кстати о норме, думает она про себя, подходя к Вэйврайдеру. Джекс стоит у корабля, скрестив руки на груди и ожидая ее, пытаясь изобразить нетерпение. Сначала он выглядит взволнованным, затем, прочитав язык ее тела, расслабляется, и в его глазах вспыхивает озорство. — Мы были готовы улететь еще пять минут назад, — говорит он. — Надеюсь, прошлая ночь стоила задержки. Его мысли о том, как она провела прошлую ночь, написаны на его лице. Сара усмехается: — Знаешь что? — говорит она, поднимаясь по трапу. — Она правда того стоила. — Знаешь что, — повторяет за ней Джекс, когда дверь корабля за ними закрывается. — Не уверен, что хотел об этом знать.