Думаю, что все еще люблю тебя (ты не против)

Леонард пробегается по своим утренней рутине быстрее, чем намеревался. Он проходит обычным путем по району — далеко от домов, жители которых любят поглазеть на улицу. Так много домов пустеют, что это совсем не проблема. Чтобы добраться до магазина, который он хотел изучить, ему приходится сделать большой крюк. Он проходит по нескольким глухим аллеям, где его слишком большая ветровка не привлекает внимания. Есть только часть пути, которая его напрягает, оживленная улица, которую ему нужно перейти, чтобы не попасться на глаза камерам. В Централ их много, и он знает, что команда Флэша имеет доступ к ним всем. И сейчас, если он зайдет слишком далеко налево или направо, он окажется на их записи, если кому-то придет в голову взглянуть. И хотя, ошибись он, это стало бы огромным риском, это еще и одно из самых лучших мест, чтобы запустить руку в чужой карман. Люди в пешеходном потоке обычно имеют при себе достаточно наличных, для чаевых и прочего. Чем меньше людей он обкрадет, тем меньше опасность быть замеченным. Карманничество никогда не было его любимым видом кражи, но в том, чтобы воровать на глазах у всех и при минимальном времени на планирование, есть нечто возбуждающее. Он выбирает свою жертву, переходя дорогу. Он и мужчина, в которого уже трижды врезались, окажутся в одной точке на тротуаре одновременно, если Леонард сейчас немного прибавит шаг. Легкое столкновение и невнятное извинение, и в переднем кармане ветровки Леонарда появляется кошелек, обладатель которого об этом ни сном, ни духом. Не глядя, Леонард вытаскивает купюры из кошелька. Непринужденный взгляд вокруг, чтобы убедиться, что на него никто не смотрит, и он выпускает кошелек из пальцев, тот, пустой, но целый, падает на землю, а Леонард неторопливо сворачивает на очередную пустую аллею. Он переходит на другую сторону, зная, что мусорные ящики и тени скроют его. Что-то заставляет его повернуться. Он ждет только мгновение, прежде чем замечает знакомую брюнетку, замершую у брошенного кошелька. Когда она оглядывается, он отступает поглубже в тень. Это Кэйтлин Сноу. Не просто член команды Флэша, а член команды Флэша, которую он похитил. Не похоже, что она его заметила. Она наклоняется и поднимает кошелек, раскрывает его, наверняка ища документы, закрывает, снова оглянувшись, и уходит. Леонард выдыхает. Среди тех, кто не может его увидеть, Кэйтлин на самой верхушке списка. Он осторожно уходит, преодолев по меньшей мере четверть мили, прежде чем оглядывается в поисках хвоста. Теперь у него есть сотня баксов двадцатками. Сумма совершенно незначительная, особенно в сравнении с некоторыми его прежними трофеями, но она прокормит его несколько недель без посторонней помощи, особенно, если он будет экономить, как в детстве. Плюс, он думает, что Кэйтлин его не заметила. Иначе бы уже показался Барри. Леонард добирается до маленького продуктового без инцидентов. Это маленький магазин, в котором достаточно окон, чтобы он смог разглядеть все, не подходя близко, но чтобы увидеть последнюю часть зала, ему нужно встать прямо у окна или войти внутрь. Он проходит вдоль здания, останавливается у окна и делает вид, что смотрит на часы. Безопасно. По какой-то причине у этого здания нет системы наблюдения, по крайней мере, не такой, с которой он знаком, и хотя магазин находится в достаточно дорогой части города, чтобы его окна были целы, это не та часть города, здания в которой могут позволить себе камеры, которые он не мог бы заметить. Он входит внутрь, не снимая капюшон, но не надвигая его глубоко, не желая выглядеть более подозрительным, чем он есть. Но из-за окон и небольшой возможности столкнуться с кем-то знакомым он не может перестать быть бдительным. Он берет корзину и начинает выбирать продукты, дешевые, из которых будет просто готовить на его маленькой кухне. Он берет спагетти, дешевое мясо, овощи с распродажи. Он останавливается у брокколи, гадая, нравится ли Саре кремовая паста, затем качает головой. Ему не стоит думать о том, чтобы готовить для Сары. Ей не стоит приходить, особенно, вечером, во время ужина, к тому же они не… Не важно, что он к ней чувствует, они не вместе, и ему не стоит беспокоиться о том, чтобы произвести на нее впечатление. И все равно брокколи каким-то образом оказываются в его корзине, вместе с курицей и банкой соуса альфредо. Он не смотрит на кассира, вытаскивая купюры, чтобы заплатить, напоминая себе найти пустой кошелек. Когда он поднимает глаза, забирая пакеты, только годы опыта позволяют ему сохранить спокойное выражение лица, несмотря на то, что кассир не узнает его. Леонард выходит из магазина так быстро, как только можно, не привлекая внимания, и идет домой. Он даже не помнит его имя, но он был правой рукой одного из его соперников, и если бы он прожил то же прошлое, что и Леонард, он определенно бы его узнал. Плюс, он погиб в сорвавшейся краже. Хотя, конечно, теперь это изменилось. Если он работает кассиром в продуктовом, он не занимается криминалом. Он него не исходит подобной вибрации, а у Леонарда на такое превосходная чуйка. Пусть нести пакеты домой было долго и немного неудобно, они в своем роде играли роль камуфляжа — если люди и замечали его, они смотрели прямо на пакеты, а затем отводили взгляд. Это помогало ему сливаться с толпой, пакеты, как визуальный репеллент, заявляли: «Я слишком беден, чтобы позволить себе автобус. Не смотрите на меня, это может быть заразно». Он все еще думает о парне… Роб? Рон? Что-то легко забывающееся… Когда приходит домой. Пусть его и не узнали, он не уверен, что ему стоит возвращаться. Это кто-то, с кем он общался в прежней жизни, и это определенно попадает под категорию «Нельзя». Опять же, в эту категорию попадают и встречи с Миком и Сарой, и все же, убирая овощи, он надеется, что кто-нибудь из них заглянет сегодня вечером. Сегодняшний день был не похож на скучное, пустое вчера, и его не так мучает одиночество. Он привык строить планы самостоятельно и делиться ими, только когда они доведены до совершенства, ни с кем не советуясь, если только уж это было совсем необходимо, но последние несколько часов морально его потрепали. Он не может удержаться и представляет, как рассказывает все Саре, как слушает ее мысли на это счет. Он откладывает брокколи и поворачивается к их списку, добавляя еще одного прежде мертвого человека, и пока что, за исключением появления самого Леонарда, это самое важное открытие. Он смотрит на список, ища закономерности и ничего не находит, пока его взгляд не притягивает пункт на ее половине списка. Я тебя поцеловала, и ты умер, как глупый герой Если он вновь окажется в безопасности, если он сможет делать то, что хочет, не боясь разрушить временную линию, что он выберет? Будет ли он вором? Героем? Кем-то между ними? Он не думает, что вернется к прежней жизни, жизни до Вэйврайдера. Он изменился, и хотя Сара сыграла в этом большую роль, он знал, что это не было бы возможно без внутренней готовности к переменам. Он был готов к чему-то новому, иначе он просто не ступил бы на борт Вэйврадера. Он трет заднюю часть шеи и вздыхает, закрывая глаза от внезапного, сильного воспоминания о неровном дыхании Сары на его губах. Черт. Забудьте о ворах и героях, он превращается в нытика, до смешного зацикленного на одном человеке. Частично, это из-за долгого одиночества. Встреча с когда-то мертвым знакомым не считается. Но все остальное, это просто Сара. Он думает о том, как держал ее в своих руках прошлой ночью, о том, как сильно он надеется, что она послушает его и перестанет приходить, и как сильно — что не послушает. Он качает головой, недовольный собой, и возвращается к домашним делам. К тому времени, как на улице стемнело, он решает, что все-таки не может вернуться в магазин, и что Саре не стоит приходить сегодня, но, если она придет, он не станет ее выгонять. Они могут провести еще одну ночь вместе. К тому же, ему нужно рассказать ей или Мику о том, что случилось сегодня. Он не уверен, собирается ли упомянуть о Кэйтлин, ведь по сути ничего не случилось, но то, что он не единственный живой человек, который живым быть не должен, важно. Когда он хорошенько задумывается, он понимает, что сражается с огромной волной ревности — Робу/Рону не приходится скрываться, он просто живет своей жизнью. Открывшаяся дверь прерывает его мрачные раздумья. — Ты не пробовала стучать? — тянет он, узнав шаги Сары, подавляя волну благодарности за ее приход. — Когда я в настроении, — отвечает Сара, ухмыляясь ему. Она смотрит на телевизор, затем наклоняет голову на бок. — Ты сидишь здесь и пялишься на даже не включенный телевизор? — По крайней мере, не в темноте, — он встает, подходит к Саре и замирает на волосок ближе, чем стоило бы. — Ты рано. Она пожимает плечами: — Мы не уславливались на точное время. И ты знаешь, что я могу проникнуть сюда и обратно незамеченной независимо от времени. Он знает, что она права, на что она способна, но его внимание всегда так на ней сосредоточенно, что ему сложно представить ее незамеченной. Он не говорит этого вслух. — Я еще не ел, — говорит он вместо этого. — Тебе нравятся брокколи? *** Они едят в его постели, соприкасаясь плечами и опираясь об изголовье кровати. Каким-то образом они находят легкие темы, по крайней мере, легкие для них. Закончив с едой и отложив тарелки, Леонард переходит к событиям дня. — Я сегодня выходил, — говорит он, уставившись на свои джинсовые колени, — и нашел еще одно изменение. Человек, который должен быть мертв, жив. Он там, говорящий, делающий, что хочет, но он совершенно не похож на себя прошлого, насколько я заметил. И он жив. Она молчит с минуту, прежде чем открывает рот: — Значит, он вольется в новую временную линию, так? — Леонард смотрит ей в глаза. — То есть ты из старой временной линии, так что ты не проходишь. Как и остальная часть команды, но мы не достаточно отличаемся, чтобы это вызвало проблемы. Либо так, либо для нас изменения еще не прошли. Он кивает и отводит взгляд. Это имеет смысл. — Это не значит, что мне это нравится. Она поднимает руку, колеблясь, прежде чем накрыть его руку, сжать и отпустить. — Я знаю, что застрять здесь мерзко. И когда ты выходишь наружу, вместо хороших вещей случаются плохие. Но ты… Если кто-то и может пройти через все это, это ты, ты же понимаешь это, да? Он снова смотрит ей в глаза, видя в них осторожную надежду и подбадривание. — Ты умный, — продолжает она. — Ты не наделаешь глупостей, и ты не такая уж социальная бабочка… — Леонард усмехается. — И я знаю, что это не навсегда. И пока оно не кончится, просто… Пусть даже я и Мик не здесь, ты не один. Хорошо? Ее тепло греет его плечо, и ее глаза такие яркие и честные, и ему приходится закрыть свои глаза, прежде чем он сделает глупость. — Спасибо, Сара.