У дружбы помех не бывает.

Скотт расхаживал из стороны в сторону, измеряя сцену шагами и повторяя выученный на зубок текст в миллионный раз. Это не имело никакого смысла: слова сценария настолько въелись в мозг, что теперь без особых усилий памяти слетали с губ. Эндрю был настоящим профессионалом своего дела, и поэтому никакой боязни за предстоящую премьеру, запланированную на вечер следующего дня, режиссер не испытывал, лишь ворча иногда на своего любимого актера ради профилактики. -Ты слишком хмур, Энди! Твоя кислая мина сводит меня с ума, - негромко запричитал он, помечая что-то в своей копии сценария остро заточенным карандашом, припрятанным в начале репетиции за ухом, которое смешно оттопырилось от инородного тела,- забудь о мирском, у тебя завтра важное событие! И актер лишь только согласно кивнул, не отвлекаясь, однако, от своего действа. Его действительно тревожило, беспокоило что-то; давило гнетущим чувством грядущего потрясения. Мужчина сваливал всё на переутомление и долгожданный выход на родную сцену, однако самый дальний уголок души понимал – наступало что-то глобальное в его жизни. Эндрю отметал это чувство всеми силами, изредка поглядывая на скучающую в зале Марго. Марго…настоящее чудо, что Марк познакомил их. По крайней мере, сам Маркус так считал, а уж Скотт просто перенял это себе. Быть уверенным хоть в чем-нибудь, это же прекрасно, верно? Пусть даже и в нелюбимой, но такой очаровательной девушке. Она увидела его задумчивый взгляд, обращенный к себе, и устало улыбнулась, подозвав мужчину рукой. Марго хотелось сейчас просто обнять его и ненадолго застыть, прижавшись к горячему телу, однако мужчина лишь виновато пожал плечами, помахав перед лицом стопкой листов, пестрящих пресловутым сценарием. Он вполне мог бы спуститься к ней на пару минут, пока на сцене творился привычный для предпремьерного дня хаос, но Эндрю просто не захотелось. И он решил солгать, чтобы остаться в распоряжении любимой сцены. Актер сделал глубокий вдох и вновь погрузился в чтение, даже не подозревая, что творилось сейчас на другом конце города… А на другом конце города, раскрасневшаяся и задыхающаяся от волнения и ожидания, Она молча пялилась в окно такси, ежесекундно поправляя непослушную прядь белокурых волос. Дрожали руки, и ком стоял в горле, но девушка изо всех сил старалась не замечать этого. Его не было в их доме, куда Саша завалилась первым делом после того, как самолет принес его в это вечно дождливое место. И блондинка, подергав запертую дверь, уже через секунду, ни раздумывая ни о чем, бросила чемодан у двери, помчавшись по кафельным ступеням вниз, в надежде на то, что такси всё так же стоит у дверей подъезда. Она вполне могла бы дождаться, когда Скотт вернется, но сил ждать ещё больше совсем не оставалось. Надо было увидеть его, сказать ему, обнять…убедиться, что он всё ещё рядом, что он никогда не был просто сном… И вот сейчас бедная Саша заламывала руки, ощущая, что с каждым мигом оказывается всё ближе и ближе, и эта затея кажется всё более нереальной. Он не примет её назад, она понимала, но оставить всё как есть…нет, ни за что! Вдалеке показался сияющее огнями здание театра, украшенное пестрой вывеской с лицом её любимого мужчины. Голова пошла кругом. Лучше бы она не приезжала... Голова разрывается от мигрени и кучи мыслей, гомон за кулисами и в зале. Он вымотан, он устал. Вокруг скандал за скандалом! И что вдруг могло пойти не так в дружном коллективе? Энди спрашивает себя об этом всякий раз, когда на носу премьера нового спектакля. В такие вечера труппа больше не держится друг за друга – все просто на пределе, кипят злостью и обреченностью. Это нормально. Такова расплата за овации. Режиссер привычно вскинул руки к небу, молча прося помощи у всех своих муз, а потом обратился к своим подопечным, больше похожим сейчас на диких зверьков, чем на именитых актеров. Он не в силах кричать и повышать голос, он просто надеялся, уповал на то, что однажды это всё прекратится, и все они смогут завершить репетицию и поехать домой, но нет.- на режиссера нет ни капли внимания, все буквально поглощены процессом. Седой мужчина уже почти был готов разразиться гневом и оглушить стены зала своим выпадом, но неожиданно тишину за него восстановил непривычно яркий свет, заполнивший темное помещение через распахнувшиеся двери. Почти все в непонимании уставились на едва различимую хрупкую фигуру, замершую от неожиданности в неестественной позе, и лишь один актер вдруг узнал в этих очертаниях что-то родное, не поверив, впрочем, своим глазам. Саша замешкалась всего на мгновение, ощутив, как к горлу подкатил ком, а затем решительно направилась к сцене, на ходу скидывая с себя тоненькое пальто. Несколько пар изумленных глаз следили за передвижениями белокурой красавицы, и вдруг откуда-то с галерки прозвучало неуверенное: «Твою мать!». Это был Марк, и это был искренне недовольный выпад. Он понимал, чем закончится очередная встреча двух влюбленных, и точно так же понимал, что это может значить. Верхняя одежда полетела на кресла и девица, ощутившая вдруг такую небывалую легкость, буквально вспорхнула на сцену, впившись изящными пальцами в крепкие плечи ошеломленного встречей Скотта. Он не верил, искренне не понимал, что сейчас происходит, а когда уж полные фигурные губы с прежней, а может даже и большей пылкостью потребовали поцелуя, Эндрю и вовсе выпал из реальности. -Я такая дура! – залепетала запыхавшаяся блондинка, не в силах отвести взгляд от красивого мужского лица, - Черт побери, Скотт, просто набитая дура! Вся моя жизнь в тебе. Прости… Саша вновь попыталась прикоснуться к губами актера, однако вдруг замерла, проследив за взглядом двух темных омутов. Они были обращены за спину внезапно появившейся зазнобы, ровно туда, где сидела ошеломленная Марго, силясь хоть как-нибудь понять происходящее. -Женщина? Она твоя женщина? От осознания своей ненужности русская вдруг пошатнулась, закрыв лицо руками. -Невозможно быть такой идиоткой….-приглушенно зашептала она, подбирая слова, - извини, Скотт, я просто…просто заберу свои вещи и поеду в аэропорт. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. Блондинка решительно развернулась и почти уже сбежала со сцены вниз по ступеням, всё ещё сопровождаемая лишь оглушающей тишиной удивленных актеров и стуком собственного сумасшедшего сердца, как вдруг её силой затащили обратно, не позволив даже вдох сделать. -Откуда мне знать, что ты снова не сбежишь при первой возможности? – почти злобно зарычал Эндрю, метая взглядом молнии, отчего русская испуганно сжалась. -Куда бы я не бежала, я всё равно оказываюсь с тобой, - пропищала Саша, не решаясь отвести глаза, - мой вечный крест – быть твоей. Она хотела говорить и говорить, убеждать и умолять, но этого не потребовалось – чуть шершавые, пересохшие от такого же волнения мужские губы наконец впились поцелуем в губы блондинки, едва устоявшей на подкосившихся ногах. Этот поцелуй был местью, был болезненным и намеренно кусачим, но бесконечно желанным, необходимым сейчас Александре. И она отвечала с охотой, боясь отпустить мужскую руку. -Как ты там сказала? Лошадь дважды в одну реку не ступит? – разорвав контакт, с издевкой пролепетал актер, наблюдая за движением покрасневших голубых глаз. И Саша вдруг слабо усмехнулась, потупив взгляд. -Ну я же не лошадь…