Принцип домино

POV Брайан До дня выборов оставалось всего три недели, но, если честно, кроме усталости я уже ничего не чувствовал. Отрыв моего подопечного был по-прежнему велик. Ну, или почти по-прежнему. Мониторинг показывал небольшое, но стабильное проседание процента, основанное на распространяющихся по городу слухах о радикальных идеях нашего шефа полиции, о грядущем закручивании гаек, и о потакании кандидата нетолерантно настроенной публике. Что служило источником всего этого, я не знал. Да, по правде говоря, и знать не хотел. Все это уже не имело практического значения - изменить почти десять процентов разницы не могло ничто, тем более за такой небольшой промежуток времени. Поэтому я спокойно торчал в своем кабинете, смотрел порнуху (на отдельном ноутбуке) и даже потихоньку цедил виски прямо в разгар рабочего дня. "Киннетик" жил в ожидании перемен, будущие невъебенно богатые клиенты, они же спонсоры моего принципала, заезжали ко мне в офис просто поздороваться или поболтать, что можно было расценивать, как полное признание моих заслуг. В общем, дела шли просто охуительно. Белобрысый практикант практически перестал попадаться мне на глаза, а если я видел его, допустим, в коридоре, то мне никак не удавалось сократить между нами расстояние, оно всегда, загадочным образом, составляло ярдов двадцать. Когда техподдержке что-то надо было в моем кабинете, то приходил не Тейлор, а кто-нибудь другой. Только раз мне удалось увидеть его ближе, когда ко мне зашла Линдси, а после переговоров с ней выяснилось, что она пришла в контору с Гасом. И как вы думаете, где же был мой сынок? Естественно, в техотделе и уж, конечно, на коленях у обожаемого Джастина. А когда мы туда зашли, и он, спрыгнув, побежал ко мне, Тейлор даже не обернулся. Должен признать, что меня это чуть-чуть... Нет, ни хера не чуть-чуть, меня это, пиздец, как сильно бесило. Мне хотелось больно схватить его за плечи и, встряхнув как следует, спросить - в чём, ну в чём я не прав?! В том, что я хочу исполнить свою мечту? Но разве я это не заслужил? Или в том, что я соблюдаю интересы своего клиента? Так это просто деловая этика! Он отравлял мне грядущую победу... Все мои победы всегда были чем-то отравлены... Сука, ненавижу его! Ну, и в связи с тем, что такое неустойчивое равновесие не могло продолжаться бесконечно, то в один прекрасный момент, в полном соответствии с законами физики, оно предсказуемо рухнуло. Рабочий день уже пару часов как был окончен, свой корвет я еще с утра поставил на обслуживание и вот теперь никак не мог найти в себе силы поехать домой, сидя в кабинете с уже выключенным светом и тупо пялясь в монитор. Что-то томило меня, настроение было практически на нуле, раздражение, которое уже не на ком было сорвать, подкатывало вязкой тошнотой прямо к горлу. Наконец, взяв себя в руки, я накинул пальто и пошел из кабинета к выходу. Как вдруг, боковым зрением уловил из приоткрытой двери в художественный отдел какие-то равномерные вспышки. Я резко замедлился и пошел в заданном направлении. Подойдя к дверям, я осторожно заглянул внутрь. В темноте, около огромного множительно-копировального агрегата стояла знакомая черная фигура и вынимала из него блестящие большие листы. Я очень тихо подошел ближе и увидел нечто, похожее на наш агитационный плакат, в который, однако, были внесены какие-то изменения. Тогда я отошел обратно к двери и врубил в зале полный свет. Тейлор замер. Он неподвижно стоял и не поворачивался, и я уже в который раз поразился его выдержке. Я подошел к нему сбоку и протянул руку, но он снова не двинулся с места. Тогда я сам взял плакат и принялся его рассматривать. Да, это был наш плакат, мастерски переделанный чьей-то талантливой рукой. На нем изображение доблестного шефа полиции Джима Стоквелла было стилизовано под врага всего прогрессивного человечества и немецкого вождя, в соответствующей нацистской форме и с подходящим моменту слоганом. Я поднял глаза, а Тейлор произнес: - Это не ваш художник сделал. Это один мой знакомый. Я на это ничего не ответил, а просто взял все плакаты, свернув их трубой, и сделал несколько шагов в его сторону. Расстояние между нами сократилось практически до одного ярда, но он не отступал назад, по-прежнему не двигаясь. Тогда я слегка наклонился к нему и ласково произнес: - Ты помнишь наш последний разговор, Тейлор? - он молчал, а я обманчиво-мягким тоном продолжил. - Вижу, что помнишь. Однако, тебе повезло, я сегодня в хорошем настроении и поэтому предлагаю тебе такую альтернативу - ты мне отсасываешь прямо здесь и сейчас, а я забираю эти плакаты и делаю вид, что ничего не было! И высказав свое предложение, я замер, даже примерно не представляя, какую реакцию оно может вызвать, и чувствуя только, как от дикого напряжения у меня начинает сводить пальцы. Тейлор несколько секунд простоял неподвижно, а потом вдруг вскинул вверх правую руку и, отбросив со лба длинные волосы, поднял на меня глаза. Это были очень странные глаза, темные и светлые одновременно, с бледно-голубыми радужками и расширенными черными зрачками. Несколько секунд мы молча пялились друг на друга, а потом он сказал спокойным глухим голосом: - У меня есть к вам предложение получше, мистер Кинни. Вы сейчас отдаете мне все плакаты, я их расклеиваю по городу, а потом прихожу к вам домой и остаюсь до утра. - Фуллер 66, на углу с Тремонт, последний этаж, - четко сказал я и, швырнув ему плакаты, быстро вышел из комнаты. А пока ехал на такси домой, то думал, какой же я, все-таки, озабоченный кретин. Ну, допустим, я с самого начала знал, что не смогу выполнить свою тогдашнюю угрозу. Просто, не смогу и все. Да, я могу сделать многое - я могу его оскорбить, я могу его унизить, я даже, наверное, могу его ударить, но я никогда не смог бы лишить его учебы и государственного гранта, для этого я слишком ценю личные достижения. Но, с другой стороны, он-то об этом не знает. Хотя, я видел, он не был испуган - он сделал свое предложение под воздействием чего-то другого. Чего? Этого я пока не понимал. И еще я был как-то странно взбудоражен и чему-то рад... Рад, что он в моих руках или рад, что наконец-то смогу с ним поговорить, а ему некуда будет деться, не знаю... Но, что рад - это точно! Дома я никак не мог успокоиться. Я поминутно смотрел на часы, бродил без всякой цели по лофту и нервно прислушивался к далеким сиренам патрульных машин. А вдруг он попадется, что тогда? У него точно будут большие неприятности в универе и все из-за чего?! Из-за какого-то ебаного Стоквелла, неужели оно того стоит? А когда он придет, он, наверное, захочет есть, может, что-нибудь заказать? Ты совсем спятил, он же не в гости придет, с чего ты взял, что он вообще захочет с тобой разговаривать... Блядь, дождь пошел, да что ж такое-то!! Ненавижу осень! И тут раздался отчетливый стук. Я нарочито медленно подошел к двери и, сделав несколько глубоких вдохов, откатил ее в сторону. Абсолютно мокрый Тейлор стоял за дверью и смотрел на меня, а вокруг его ног натекла уже целая лужа. Я молча посторонился, и он зашел в помещение. Потом, не говоря ни слова, разулся и, стащив через голову мокрый свитер, сразу побрел в сторону душевой, на ходу расстегивая черные брюки, словно проделывал это на моей территории уже не один раз. А я сел в кресло, закрыл глаза и, прислушиваясь к шуму воды, тихо радовался, что его не сцапали патрульные и, что вот он пришел, целый и невредимый, а еще думал, неужели он правда считает, что я - Брайан Кинни, мечта всех геев, натуралов и неопределившихся, повелитель всех живых игрушек "Вавилона", буду навязываться кому-то против его воли? Это даже смешно... Задумавшись, я не заметил, что в комнате что-то изменилось, и шум воды давно затих, а когда открыл глаза, то обомлел. Он стоял прямо передо мной, придерживая рукой в широком браслете полотенце, небрежно замотанное низко на бедрах, потемневшие от влаги волосы падали ему на глаза, а на светлых плечах и груди блестели плохо вытертые крупные прозрачные капли. И, доложу я вам, это было совсем не смешно. В горле у меня пересохло, сердце совершило в груди мягкий кульбит, а напрягшийся член уперся прямо в молнию на домашних джинсах. Так, стоп, это все слишком быстро, а я еще не принял никакого решения, мне нужно еще пару минут... - Спальня там, - зачем-то сказал я, хотя не заметить гигантскую кровать мог только слепой. Он обошел меня и бесшумно направился к ней, по дороге снимая полотенце и кидая его куда-то в сторону, а я остался сидеть в кресле. Так, лихорадочно стучало в голове - есть два варианта. Первый - это сделать то, что мне давно, еще с той проклятой загородной поездки, так хотелось сделать. Захватить его, подчинить, заставить стонать и наслаждаться, пусть даже против его воли, он ведь не сможет мне противостоять, никто не может... И вариант второй - показать, что он во мне ошибся, удивить его... Я встал и пошел в спальню, на ходу стаскивая с себя белую майку и джинсы. Тейлор лежал в центре огромной кровати на спине, закрыв глаза и закинув обе руки за голову, абсолютно обнаженный и даже какой-то расслабленный. Моя решимость снова пошатнулась под ударом горячей волны, поднявшейся откуда-то снизу. Я еще раз глубоко вздохнул и лег рядом на бок, подперев голову правой рукой, а ладонью левой осторожно провел по его груди, трогая белую ледяную кожу и задевая маленькие розовые соски. - Холодно? - хриплым шепотом спросил я. - Жарко, - не открывая глаз, ответил он, не делая никаких попыток отстраниться. Да, малыш, в храбрости тебе не откажешь, но я-то вижу - мужчин у тебя не было, как же тебе удается так спокойно лежать, не открывая глаз? А если я сейчас наброшусь на тебя, буду груб, это ведь все чертовски больно, не думаю, что ты мне так доверяешь... Ладно, не сегодня! И я, приподнявшись, накинул на нас одеяло и погасил ночник. Потом повернул его на правый бок и прижал к себе, обхватив левой рукой за талию, и просунув под него правую таким образом, чтобы моя кисть легла ему прямо на сердце. И да, оно-то, как раз, колотилось как сумасшедшее, мне даже показалось, что оно лежит прямо у меня на ладони, не защищенное ничем. Я прижался щекой к его макушке и сказал: "Спокойной ночи, Джастин!", и вот тут все его тонкое тело внезапно напряглось и застыло, а потом сделало попытку вырваться. Но я сжал его в руках еще крепче и прошептал прямо в белые волосы: "Спи!". Он затих, и я почувствовал, как его холодная кожа становится теплее, как выравнивается его дыхание, и замедляется биение маленького сердца, а потом он просто взял и уснул, измученный потрясениями сегодняшнего дня. А я лежал, стараясь унять свое возбуждение и пригасить странную радость от того, что мы не разругались, что я смог себя сдержать, и вот теперь он доверчиво спит в моих объятиях, а я, наверное, никогда не засну... И как это обычно бывает, сразу после этой мысли, я крепко уснул. Разбудил меня звонок мобильного телефона, но сонный мозг, понимая, что телефон звонит явно не мой, никак не давал мне окончательно проснуться. Внезапно худое тело, расслабленно дремавшее в моих руках, как-то ловко извернулось и, освободившись, соскользнуло на пол. Я слегка приоткрыл глаза и увидел, как парень беззвучно подходит к брошенным вчера прямо на пол черным брюками и достает из кармана свой мобильник. - Да, - очень тихо сказал он, - Да, Макс! Нет, не у себя. Это неважно. Что случилось? Фак, я и забыл совсем, а во сколько? Не волнуйся, я и так сдам, потяни там время... Да не знаю я как! Скоро буду! И он поспешно заметался по лофту, собирая свои вещи и пытаясь натянуть их на себя. Задача была не из простых, видимо, они еще не вполне просохли. Наконец, ему это удалось, и он кинулся к дверям, ни разу не посмотрев в сторону кровати, на которой я лежал. Неужели он так и свалит, потянуло у меня под сердцем, но вдруг он, как будто услышав мою мысль, замер. Потом развернулся и подошел к постели. И вот тут-то я совершил один из самых дурацких поступков за всю мою ебаную жизнь! Я зачем-то притворился спящим. Он молча смотрел на меня какое-то время, а потом, словно что-то решив, снова бросился к выходу, на ходу хватая мокрые ботинки, откатил дверь и исчез. А я еще немного полежал, проклиная себя за малодушие, а потом встал и пошел в душ. А когда вышел из душевой, то услышал, что на этот раз бешено разрывается уже точно мой телефон. Да уж, видимо, Стоквелл встал сегодня раньше меня и успел насладиться своим новым оригинальным имиджем на развешанных по всему городу плакатах. А что делать, философски подумал я, малолетние блондины всегда особенно дорого нам обходятся... И я поднял трубку.