Ее звали Мадлен

      Кристина в сотый раз окидывала себя критическим взглядом, от которого зеркало должно было начать плавиться. Светлые волосы были аккуратно уложены под шляпку, траурный веер был непростительно дорогим, в достаточной мере теплое платье из темно-серого шевиота оголяло руки на четверть, а макияж был почти незаметен. Кристина прикусила нижнюю губу и еще раз проверила исправность веера. Все было идеально. От нее не пахло алкоголем, она выглядела предельно нарядной и в то же время не распутной... да, это великолепно, все так, как нужно, ничего лишнего.       Она мягко погладила раму зеркала. Помедлив, Кристина расстегнула медальон и осторожно убрала его в резную шкатулку, стоящую на рояле.       «Не сегодня, Эрик. Я верна тебе, все еще верна, но не сегодня. Сегодня я буду играть... пожелай мне удачи, от этого все зависит».       Кристина прошла в гостиную, медленно ступая по почти пустому дому. Дочерей не было. Ни Сесиль, ни Мадлен. Последнее и к лучшему, увидев Мадлен, он может встревожиться. А от Сесиль слишком много шума. Сыновей тоже не будет. У Эвон сегодня выходной, она не заявится. Мадам Жоли поможет ей во всем, а мужчины... что же, они всего лишь слуги, а посему не помешают ей.       Больше всего Кристину беспокоило отсутствие девочек. Она доверяла месье Ремо и полагала, что он позаботится о них, и с Сесиль ничего не случится по глупости Мадлен. Кристина злилась на старшую дочь. Она могла бы проявить чуточку больше участия по отношению к своей матери. Женщина ругала себя за слабость. Она не ненавидела Мадлен, но и не была в силах полюбить ее. Мадлен никогда не была такой, как все дети. Она всегда чуралась людей, становилась несчастной от любого случайно оброненного слова. Единственным, кто ее понимал, был Эрик. Он всегда поддерживал дочь. Всегда.       Иногда Кристине казалось, что он любил Мадлен больше нее.       Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.       Сейчас ее цель подозрительно неправильная.       Звонок в дверь прозвучал слишком визгливо, и Кристина расправила плечи и взяла в руки книгу. Открыла на какой-то странице и принялась читать, не вникая в смысл строк.       – Мадемуазель Даае, – месье Флориани улыбнулся, подходя к ее креслу и бережно целуя руку женщины. Он был одет по последней моде, и Кристина невольно почувствовала себя серой мышью на его фоне.       – Добрый вечер, месье Флориани, – она впервые осознала абсурдность своей идеи. – Присаживайтесь. Чаю? Вина?       – Не откажусь от второго, – он вновь улыбнулся, оглядывая комнату. – Тут уютно. Вы сами обставляли эту комнату?       – Мой муж, – Кристина не желала лгать. Девушка протянула ему бутылку вина, как бы приглашая открыть.       – И долго Вы были замужем?       – Несколько лет. Меня выдали за него против моей воли. Кажется, он тоже был рад отправиться на тот свет.       Кристина глотнула вина, ей было стыдно. Она любила Эрика. И была уверена, что он не хотел бросать ее. Но вышла замуж она против своей воли.       – И Вы его не любили? Вы ведь любили меня, только меня? Скажите мне это, молю, Кристина! Я так любил Вас всегда!       Женщина чуть улыбнулась, на ее щеках непроизвольно выступил румянец. Это был третий человек, что признался ей в любви. Первых двух уже не было в живых, и оттого Кристине было больно.       – Я не любила его, – ложь, такая отвратительная и такая злая, сорвалась с ее губ. – Я любила Вас. Но в тот раз нам помешали... он заставил меня родить ему ребенка, о, это был ужас!       – Так у Вас есть ребенок?       – Дочка. Она поехала к родственникам, я не хотела, чтобы она мешала нам сегодня.       – Вот как? Чему она могла помешать?       Он встал, отставив бокал. Кристина наблюдала за ним чуть откинув назад голову.       – Нашей встрече после такого перерыва... – голос чуть дрожал, девушка смотрела ему в глаза. Серые-серые... как камни у моря...       – Но мы встретились. И теперь я не хочу Вас потерять.       Он присел на колени около ее кресла и взял ее безвольную руку в свою.       – Я люблю Вас, Кристина. Вы – мечта любого мужчины, Вы прекрасны, Вы совершенно непорочны. Мне все равно, был ли у Вас муж. Я люблю Вас. И всегда любил.       Кристина улыбалась. Она смотрела ему в глаза, надеясь вновь почувствовать нежность и любовь, но не чувствовала совершенно ничего. Плевать. Так нужно для Сесиль и Густава. Мадлен и Жак справятся. Они сильнее. А вот Густав и особенно Сесиль...       – Я тоже люблю Вас, Анри... Люблю больше любого человека на планете, люблю всем сердцем! О, я так скучала!       – Кристина!       Он встал, она, повинуясь какому-то порыву, тоже.       Кажется, это было безумием. Но сейчас, когда Кристина чувствовала его поцелуй на губах, она почти могла отогнать мысли об Эрике. Она может. Может.       Поцелуй был банальным, не вызывающим ничего. Кристина ощутила некую скуку, хоть и всячески пыталась ее скрыть.       А потом он вновь целовал ее, пытаясь заставить себя и Кристину поверить в то, что они вместе, вместе, вместе...       Кристина же думала лишь об одном.       Заслуживает ли семья любых жертв?