Слушайся меня!

Голова болит, все кружится. Как холодно, я вижу свое дыхание… Я замерз. Где я? Похоже на… каморку, нет, это чердак. Я попытался встать, но не получилось. Руки затекли... Они в наручниках? Я закричал. Тишина. Где я? Где? Мне страшно, меня похитили, что ли? Я помню, как пришел домой, а там были эти люди… помню звук выстрелов и укол… Теперь я тут. Я попробовал встать еще раз, с пятой попытки получилось, я вижу слабый свет, он с улицы. Я подошел к окну, там стоял человек с мольбертом, рядом лежал фонарь. Этот человек… он рисует, как завороженный. Я кричал, но он не слышал. Его рука летала по холсту, жаль, что я не могу его хорошо рассмотреть. Стоп. Я связан и нахожусь на чердаке в каком-то доме, судя по всему, рядом никого нет, кроме художника. Значит, это дом художника, а я — заложник художника? Нет, как живописец может держать меня в заложниках? Или может? Я покричал еще раз, а он и вправду не слышит. Я осмотрел себя: за спиной наручники, какая-то непонятная туника и больше ничего, боже, да на мне, кажется, и трусов нет, еще какая-то веревка на шее. Что бы все это значило? Художник уходит? Может, он за мной? Нет, уже много времени прошло, он, видно, где-то в доме. Я закричал еще раз, безуспешно. Оглянувшись, я заметил одеяло, после чего попытался забраться под него. Что со мной будет? Я уснул со слезами на глазах, но это был спокойный сон. Тогда я еще не осознавал, что отец и мать — мертвы, а меня продали за их долги. Просто я не понимал этого и не хотел понимать.