Слушайся меня!

— Тогда будешь сам работать. — Не понимаю. — Сейчас поймешь. Я взял его руку и потянул к кровати, он не сопротивлялся, но это пока что. Я расстегнул джинсы, но не снял их, он увидел мой возбужденный орган и понял, что ртом не обойдется. Весь его вид говорил: «Пожалуйста, не надо». Мне сейчас недоставало веревки у него на шее. Я погладил по тонкому ошейнику на его шее. Сора слишком был напуган, чтобы как-то оказывать отпор, готов поспорить, что он от этой легкой порки все еще не отошел, а порка была на самом деле легкая, я и сильнее бил, так сильно, что мои рабы катались по полу в судорогах. Ошейник идеально подошел к нему, теперь я уже мог потянуть его за цепь. Я расположился на кровати полулежа, и он сразу сообразил, что от него потребуется. Я тянул его к себе, и он не мог ничего с этим поделать. Рядом лежала смазка; я нанес ее на себя. Ожидать, что Сора начнет хоть что-то делать сам, не приходилось. Я взял его за бедра и приблизил к себе еще ближе, слишком близко. Я приподнял его, ему оставалось только сесть. — Ну же, малыш, ты же все понимаешь. — Я не могу… не могу. Целка — есть целка, что с него возьмешь. Я грубо перевернул его, поставив «раком». Нагнулся и прошептал ему: «Сделаешь так, как я скажу, будет не так больно». Он кивнул. Я так взял его руку, что он упал лицом на простыню, и налил ему в ладонь нечто прохладное, вязкое и бесцветное, потом направил его руку к заднему проходу. — Засунь туда свой пальчик, смелее. Или хочешь, чтобы это делал я сам? Он опять задрожал и заскулил, но приказ выполнял, его палец вошел в его же попку. — Пошевели немного, а теперь еще один. Чего стонешь? Доставь себе удовольствие сам. — Я схватил его руку и дернул кисть вперед, заставляя пальцы проходить дальше. — Там есть одна точка, которая может принести тебе блаженство. Еще не нашел? Может, просто тебе нужно что-то покрупнее. Я убрал его руку и сам вошел; он закричал. Резко и полностью войти не получилось, он слишком узкий, но ничего — растянем. Я с силой долбил его, пока не почувствовал у него внутри кровь, и тогда мне захотелось входить в него еще сильнее. Его крики и стоны звучали у меня в ушах, как церковный хор. Кричи громче, мой маленький Сора. Мне кажется, он уходит в некий транс, нужно заставить его очнуться от него. Я перевернул его на спину и теперь мог видеть его лицо. Я целовал его, а он хотел кричать, но не получалось; укусить меня не решался. Хоть чему-то научился. — Остановитесь, пожалуйста. Я не могу больше. Не знаю, чего он не мог, но вот останавливаться я точно не собирался. Через некоторое время я кончил в него. Сперма вперемешку с кровью вытекали из его уже не девственной дырочки. Он думал, это — всё. Наивный. Я собираюсь всю ночь играть. С чего бы начать? Пожалуй, со старой доброй классики: наручников и свечи. Я завел его руки назад и надел на него наручники, глаза я ему тоже решил закрыть, чтобы заранее не знал, куда я капать буду. Он хотел сопротивляться, но боялся. Он очень сильно боялся меня. Вот — и он уже лежал, будучи полностью готовым к моим испытаниям. — Сора, сегодня ты был плохим мальчиком, но это твой первый день, и я не буду тебя сильно наказывать, — говорил я, пока зажигал свечу. Одна пробная капля упала ему на живот, и он ахнул, еще пару капель — он молчал. Я понимаю, живот — не так интересно. Я начал капать на соски, вот тут больше эффекта. Он извивался забавно, будто я не смогу попасть! На моем лице невольно возникла улыбка. Я лизал его тело и капал. Теперь воск попадал на лицо, на губы, что его еще больше волновало. Но давайте не забывать самое главное. Я перенес свечу ниже: капля упала на его член, и он взвыл. Я кусал соски, капал на него воском и мял бедра. Потом перевернул его на живот, и горячие капли падали сначала на копчик, что вызывало тоже сильную боль, так как там было много нервных окончаний, но со временем я уходил все ниже. Он плакал, а это только начало. Я схватил его за волосы и заставил встать с кровати. Рядом стоял маленький столик, на котором он идеально мог развалиться. — Ты уже хорошо усвоил, что кусаться нельзя, но давай закрепим материал. Я стоял прямо перед ним, и мой возбужденный член упирался ему в лицо. В руках я держал стек (твердый, эластичный хлыст) и был рад им воспользоваться. Сняв повязку, я заставил приподнять заплаканные глазки на меня; он понял, что от него требуется только открыть рот и спрятать зубки. Я трахал его в рот. Разнообразие было приятно, а теперь экзамен: я шлепал его спину и ягодицы так, что скоро его кожа стала малиновой. Несколько раз он задел меня зубами, за что получал втрое сильнее; а так молодец, промычал что-то, но рот не закрыл. Кончил я довольно быстро, мне хотелось еще. Я обошел его сзади и снова стал трахать его в попку. Он стонал и сильно сжимался, делая себе только больнее, когда я усилил темп — он уже закричал. Мне он нравился. С ним было приятно заниматься сексом, его крики были полны чувств и не резали уши. Я, не закончив, потащил его к креслу, сев в него, я заставил сесть Сору на него. — А теперь сам шевели бедрами. Давай, давай. — Мне больно, я устал, а! — удар стеком заставил его замолчать и начать двигаться. Я его бил, почти не останавливаясь, даже себя пару раз задел, а он все неуклюже двигался; свободной рукой я его направлял. Потом, когда он уже более-менее двигался, я убрал стек и двумя руками показывал ему, как нужно двигаться. Вверх и вниз, насаживал я его глубже, а то и полностью заставлял садиться. — Учись, у меня любимое — минет и когда ты сверху. Да знаю, ленивый. Но сами подумайте, каждый день не по разу так себя напрягать. Кажется, всё склоняется к финалу. Я кончил, а у него было довольно занятное лицо, когда он наблюдал мой оргазм. Я сбросил его на пол. Мне было и дурно, и хорошо одновременно, давно уже у меня секса не было. Сейчас я хотел только спать, а утром рисовать. Много рисовать.