Dear-Logs

Log 5.1:  — Рин, это еще что?!  Стоя в дверях, наблюдаю, как ты старательно затаскиваешь в мою квартиру огромную сумку.  Выпрямившись, заправляешь волосы за уши, увешанные серьгами. Синие капли сменили резные колечки.  — Мои вещи.  — Чего? — едва не роняю кружку с горячим чаем на ноги.  — Здесь только самое необходимое. Остальное заберу позже. Ты ведь мне поможешь?  Оставив багаж и сняв сапоги, как ни в чем не бывало проходишь в комнату. Наверное, сейчас я похож на рыбу, беззвучно открывающую и закрывающую рот. Упав на бесформенный мешок с силиконовым наполнителем, заменяющий нормальное кресло, продолжаешь ровным, ничего не выражающим тоном:  — Освободишь мне пару полок в шкафу под одежду и куда можно мелочевку сложить.  Опомнившись, влетаю в комнату, все-таки пролив чай:  — Рин! Какого?.. — вовремя одергиваю себя. — Что ты еще придумал?  Хмыкнув, бросаешь взгляд из-под ресниц:  — Расслабься, Хару. Ничего страшного. Просто я решил жить с тобой.  — Решил что? Жить со мной?  — Да.  Я бы подумал, что ты издеваешься, но сумка в коридоре и твой неподдельно серьезный вид лишают этой надежды. Так, спокойно. Вдох-выдох… Еще разок. Переступив через твои вытянутые ноги, подхожу к столу и ставлю полупустую кружку. А ведь я и двух глотков не сделал.  — Рин, тебе не кажется, что это слишком…  — Неожиданно?  — Ну, можно и так сказать. С чего ты вообще взял, что я позволю тебе жить в моей квартире?  Произнести вслух «Жить со мной» язык как-то не поворачивается.  — Я ушел из дома. И кроме тебя мне не к кому идти. Ты же не выгонишь меня на улицу? Ухватив челку, отодвигаю в сторону. Ладонь замирает на щеке. — Что значит ушел из дома?  Устало вздохнув и потянувшись всем телом, резко поднимаешься на ноги. — А по-твоему что это может значить, Хару? И потом, тебе же лучше, если кто-то будет рядом. Вдруг с тобой опять что-то случится?  — Ничего со мной не случится. Уже почти неделя прошла… Эй!  Не дослушав, выходишь из комнаты. Уже с кухни доносится позвякивание браслетов и звон посуды. Ты неплохо здесь освоился за прошедшую неделю. Почти каждый день приходил «в гости» или «проведать».  Обреченно вздохнув, плетусь следом. Это ведь сон? Просто бред? Ущипните меня… Ты стоишь спиной к дверному проему. Вытянувшись на цыпочках, пытаешься достать кружку с самой верхней полки. Зачем? Вот же, у мойки, стоят другие. Взгляд невольно приковывают узкие джинсы, плотно облепившие худые ноги и узкие бедра. Слишком низкая посадка… Между поясом и задравшейся трикотажной кофтой — тонкая полоска светлой кожи. — Помочь не хочешь? — бросаешь взгляд через плечо.  Если честно, нет. Но, подойдя, спокойно достаю вожделенную кружку. Повернувшись, изучаешь рисунок на белой керамике. Не отрывая взгляд от мелких бегемотов и свинок на кружке, говоришь:  — Сделай мне чай.  — Сделай сам. Я тебе не прислуга.  Кружка с глухим стуком опускается на стол. Еще две секунды — и пальцы-ледышки смыкаются на моей шее. Чувствую уже знакомый аромат лимона. Металлические браслеты и кожаные веревочки касаются левой ключицы. — Хару…  Прикрыв глаза, тянешься губами… Мое сердце куда-то проваливается и не хочет возвращаться обратно… В самый последний момент, когда между нашими губами остается не больше пары сантиметров, я успеваю перехватить твои запястья. Решительно освободившись, отступаю к противоположной стене и перевожу внезапно участившееся дыхание. — Рин, ты сейчас…  — Просто хотел поцеловать тебя, — безразлично пожимаешь плечами и отворачиваешься.  Поцеловать? Просто-поцеловать-меня?! У тебя точно не все нормально с головой. — Рин, я не девушка! Поэтому даже не думай еще хоть раз сделать что-то подобное! — А если подумаю?  В тихом голосе отчетливо слышится вызов, на который я решительно отзываюсь: — Вылетишь за дверь. Даже не сомневайся. Развернувшись, выхожу в прихожую. Сунув ноги в ботинки и выдернув пальто с шарфом из шкафа, громко хлопаю входной дверью.  Log 5.2: Оставив дома сигареты, деньги и телефон, я бесцельно брожу по городу. Пытаюсь собраться с мыслями и восстановить душевное равновесие. Вывести меня из себя — довольно сложная задача, но тебе это удается с легкостью.  Ты ушел из дома… Что за?.. А твои родители? Они ведь не позволят так просто выкидывать подобные фокусы? Наверняка через пару дней вернешься домой… О том, что ты «просто хотел поцеловать» меня, стараюсь не думать. Если для тебя подобное нормально, то это не значит, что все вокруг считают так же. Хочешь целовать парней? Да пожалуйста! Но только не надо меня в это втягивать.  Я возвращаюсь в квартиру, когда на город уже опускаются сумерки. Твоя сумка исчезла из прихожей, а вокруг царит идеальная тишина. Вытянув руку, щелкаю выключателем. В комнате вспыхивает свет, а у меня невольно вырывается: — Рин, твою мать! Ноль реакции. Продолжаешь лежать на спине поперек кровати, задрав ноги на стену, а голову и руки свесив с края. Развернувшись, стягиваю небрежно намотанный шарф, снимаю пальто и ботинки. На кухне включаю чайник на подогрев.  — Хару!  — Что? — отзываюсь резко. — Мне тоже сделай чай.  Очень хочется врезать кулаком по чему-нибудь. Лучше всего — по твоей голове. И куда, спрашивается, делся забитый, замкнутый подросток? С комплексами, депрессией и всем остальным букетом, о котором мне в красках расписывала Ёко.  Когда я захожу в комнату с двумя кружкам, обнаруживаю тебя сидящим на моей многострадальной кровати. Подогнув под себя ноги, принимаешь правой рукой предложенную кружку, а левой подпираешь подбородок. Я старательно игнорирую внимательный изучающий взгляд из-под удлиненной челки. Сажусь за стол. Демонстративно придвигаю стопку книг.  — Где ты был?  — Гулял.  Пролистав учебник, прихожу к выводу, что сосредоточиться явно не светит. Бросаю взгляд через плечо: — Где сумка?  Вместо ответа делаешь глоток и недовольно морщишь нос. Стараюсь скрыть довольную ухмылку.  — Хару, что за гадость?  — Я задал вопрос.  — Разобрал, — равнодушно пожимаешь плечами. — И куда распихал свое барахло?  — Я тоже задал тебе вопрос, — золотистые глаза косят на кружку.  — Липовый чай.  Гадость — не гадость, но ты делаешь еще один глоток и снова морщишь нос. — Освободил одну полку в твоем шкафу, — упреждая мое возмущение, поднимаешь ладонь вверх, — я аккуратно все сложил.  — Хочешь сказать, — уточняю с недоверием, — из той огромной сумки все уместилось на одной полке?  — Вообще-то там было не так уж много вещей. Пара джинс, три свитера, пять футболок… еще кое-что, несколько дисков и книга. Остальное — это одеяло. Гремя браслетами, тыкаешь пальцем вправо от себя. Только сейчас замечаю довольно объемный сверток.  — Зачем ты притащил одеяло?!  Тянешься к столу поставить кружку:  — Ну, знаешь, Хару, спать под тонким покрывалом — сомнительное удовольствие. А под свое, как я уже понял, меня так просто не пустишь. Остается только вздохнуть. Неожиданно возникшую паузу обрывает незнакомая мелодия. Нехотя поднявшись с кровати, склоняешься над своим кожаным рюкзаком. Так долго и тщательно ищешь в нем сотовый, что со стороны кажется — совсем не хочешь отвечать на настойчивый звонок. Наконец достав телефон, смотришь на дисплей. Хмуришь тонкие брови и все-таки откидываешь крышку.  — Да.  Низко опускаешь голову. Прочесть выражение лица становится невозможно.  — Нет, мам. Все нормально… Мы не ругались.  И снова отчетливо слышу этот бесцветный пустой голос.  — Я не приду… Нет, — тонкие пальцы, унизанные кольцами сжимают лямку рюкзака. — Уже решил. Прости… Я заберу вещи через пару дней.  Не попрощавшись, отключаешься. Палец замирает на кнопке — и экран становится черным.  Как и предполагалось, родители уже беспокоятся.  — Слушай, Рин… — Хару, отвали, — рывком поднимаешь на ноги, и резко бросаешь: — Даже не пытайся включать психоанализ! Я не твой пациент! Понял? Просто не лезь ко мне! И не спрашивай меня! Только когда невообразимо громко хлопает дверь ванной, я прихожу в себя. Такая кардинальная перемена после столь короткого разговора. В чем причина?  Какое-то время слушаю шум воды, доносящийся из ванной. На столе начинает вибрировать мой собственный телефон.  Чика.  — Да?  — Ха-ару, привет!  Достав из пачки сигарету, обхватываю фильтр губами.  — Привет. Как дела?  — Замечательно! То есть, конечно, очень скучаю, но в остальном — здорово! А у тебя?  — Нормально.  Чиркнув зажигалкой, жадно втягиваю дым.  Минут пятнадцать Чика рассказывает «как у нее там», а я лишь бездумно вставляю общие реплики и бессодержательные междометия. Мои мысли заняты совершенно другим.  Наконец мы прощаемся, и я замечаю, что в ванной больше не шумит вода.  На дисплее сотового 22:44. Нужно дать тебе время…  Подождав, пока цифры сменятся на 23:00, поднимаюсь из-за стола.  Ты выходишь из ванной, когда заканчиваю расстилать постель. Я не смотрю в твою сторону, пока за спиной не звучит тихое, неуверенное:  — Хару… Ты стоишь в дверях в одних джинсах. Веки заметно припухли и покраснели. Влажные волосы у лица могут быть свидетельством попыток смыть слезы холодной водой…  Когда взгляд опускается ниже — на обнаженную грудь, мое сердце внезапно дергается. На светлой коже ярким пятном выделяется белоснежный пластырь над плоским соском. А рядом, прямо над ним… Тонкие диагональные шрамы сантиметров по пять в длину. Один чуть ярче и свежее другого. Всего четыре. Слева. И еще пять почти побелевших - справа. Что это? Откуда? Неужели дань моде? Столь популярному сейчас шрамированию... Но и это не все. В пупке блестит металлический пирс. Все то время, что я молча изучаю тебя взглядом, ты тоже молчишь. Засунув руки в карманы узких джинс, стягиваешь их еще на пару сантиметров ниже. Над поясом появляются выступающие косточки.  — Хару… Я…  Нет. Не надо. Только не таким тоном.  — Рин, давай спать. Мне завтра на занятия. Тебе — в школу.  Открыв шкаф, достаю футболку и трикотажные штаны. Стягиваю водолазку через голову и застреваю с поднятыми руками. Чертовы невидимки! Два зажима в челке прочно зацепили нити водолазки. Если дерну, неважно, вверх или обратно вниз, останется затяжка. Находясь по плечи в коконе, пальцами пытаюсь подцепить заколки. Но они основательно запутались в волосах. Неожиданное холодное прикосновение к животу заставляет невольно вздрогнуть и отшатнуться в сторону. — Рин, какого хрена?.. Стоишь у меня за спиной. Чувствую тепло дыхания на коже. Ледяные пальцы снова ложатся на пояс и медленно скользят вверх:  — Давай помогу.  — Рин, отойди от меня.  — Но…  — Убери руки!  Наплевав на любимую водолазку, рывком сдергиваю ее с себя. Отшвырнув в сторону, отпихиваю тебя и, не оглянувшись, ухожу в ванную. Теперь моя очередь умываться холодной водой. С трудом перевожу дыхание и бросаю взгляд в зеркало. Волосы растрепаны, в глазах… Отворачиваюсь от собственного отражения, чтобы не видеть всплеск смятения, раздражения и чего-то еще. Чего именно — не хочется даже предполагать. Сжав кулаки, второй раз за день я пытаюсь взять себя в руки и успокоиться. На это уходит минут пятнадцать. Когда выхожу из ванной, ты сидишь на постели, подогнув под себя одну ногу и спустив другую на пол. Не поднимая головы, смотришь на меня из-под челки. Ты тоже успел переодеться, но, в отличие от меня, на тебе только свободные серые штаны. Грудь, покрытая тонкими шрамами, по-прежнему обнажена. Подойдя к столу, замечаю груду металла на краю. Бросаю на тебя быстрый взгляд. Браслеты и кольца сняты. Только широкий напульсник остался на месте. Хорошо хоть на ночь снимаешь свои украшения.  Как уже известно, на кровати для нас двоих достаточно места, а теперь еще и у каждого свое одеяло. И поскольку гостевой футон доставать слишком хлопотно, я глухо констатирую: — Ты спишь у стены.  Пока ставлю будильник на шесть тридцать, покорно устраиваешься вдоль стенки, накрывшись одеялом почти с головой. Выключив свет, ложусь с краю. Закрываю глаза, старательно игнорируя чужое дыхание рядом.  — Прости.  В твоем голосе действительно звучит сожаление.  — Ничего. Но предупреждаю в последний раз: свои фокусы оставь при себе. — Я завтра уйду.  — Куда?  — Не знаю, — после короткого раздумья.  — Может быть, имеет смысл просто вернуться домой? — Нет! Я уже сказал, что не вернусь. И если не могу остаться здесь, поищу другое место… Интересно какое, если приходишь с сумками к человеку, которого едва знаешь? В конце концов, Чика вернется почти через три месяца, а выгонять тебя как-то…  — Можешь пока остаться. — Спасибо, — звучит глухо.  Вздохнув, переворачиваюсь на бок, спиной к тебе.  — Спокойной ночи.  Засыпаю, так и не услышав ничего в ответ.  Ночью, сквозь сон, понимаю, что замерз. Одеяло куда-то сползло. Пошарив рукой, нахожу его угол и тяну на себя. Так гораздо лучше. Я тут же снова проваливаюсь в сон.