Dear-Logs

Log 13.1:  Будильник срабатывает ровно в шесть. С трудом выбравшись из-под тебя, дотягиваюсь до мерзко пищащего аппарата и нажимаю кнопку. Еще десять минут можно полежать.  Конечно, мне вставать не нужно. Каникулы. Только вот если не растолкаю тебя и не отправлю в школу — с чистой совестью прогуляешь еще один учебный день. Уже третий.  Лежу на боку, а ты, привалившись к спине, с жаром вдыхаешь под лопатку. Приятно. Тепло. Совсем не хочется тебя будить, но…  — Рин, — зову, чуть отодвигаясь. — Рин, просыпайся.  Буркнув что-то невразумительное, отползаешь к стенке, стягивая с меня одеяло. Повернувшись на спину, разглядываю потолок. Как же сложно заставить тебя проснуться, впрочем, как и заснуть.  — Эй! Ты же обещал вчера, что встанешь без проблем.  Шевеление под одеялом дает надежду, что все же сдержишь слово. Однако немного поворочавшись, снова затихаешь, а будильник трезвоном оповещает, что времени совсем не остается. Взяв в руку, подношу его к твоей голове, накрытой одеялом.  — Хару! — высунув руку, пытаешься выбить будильник.  — Вставай!  — Садист! — отбросив одеяло, резко садишься и потираешь глаза. — Выруби! Я уже проснулся!  Отключив противное пиканье, встаю и протягиваю тебе руку. Недовольно морщишься, но все же, ухватившись за мои пальцы, сползаешь с кровати.  — Хару, я спать хочу. Ну почему ты такой зануда? — бурчишь, пока веду к ванной. — Ненавижу школу, чтоб она провалилась…  Дальнейшие проклятия и поток недовольства звучат уже за закрытой дверью. Зевая и потягиваясь, отправляюсь на кухню ставить чайник. — Все-таки это — гадство, — произносишь, уже открывая входную дверь. — Чего? — ловлю за руку и втаскиваю обратно.  — Я иду мучиться, а ты сейчас с чистой совестью спать завалишься! Это нечестно…  Замолкаешь, едва мои губы касаются щеки.  — Тогда, Рин, спать вместе мы будем только на выходных. Чтобы в будни кое-кто не распускал руки, клятвенно обещая встать по первому звонку будильника.  — Не-не-не! Все нормально. Я уже ушел! Звякнув браслетами, выскакиваешь за дверь. Смотрю, как ты идешь по коридору к лестнице, и чувствую некоторые угрызения совести. Можно же было вчера просто встать и уйти, когда твои пальцы, забравшись под футболку, стали гулять по груди, а язык прочертил влажную дорожку от ключицы к мочке уха. Так ведь нет. Сам почти тут же накинулся, подмял под себя… Хорошо, все ограничилось ласками, иначе третий день прогула был бы обеспечен…  — Все равно нечестно, — доносится до меня недовольный голос — и ты быстро сбегаешь по лестнице. Усмехнувшись, закрываю дверь.  С трудом поднимаю веки, когда на столе, вибрируя, звонит телефон, заставляя пожалеть о том, что я его все же включил. Дотянувшись, принимаю звонок.  — Слушаю.  — Привет, Йодзивара!  Утыкаюсь обратно лицом в подушку. — О… Кунинобу, привет…  — Ты что, еще спишь?!  — Вообще-то каникулы… Почему бы и не поспать подольше? Переворачиваюсь на спину и провожу ладонью по лицу, разгоняя остатки сна. — Ну да. Слушай, — спохватывается Кё, — я чего звоню. В субботу уезжаю на несколько дней к родственникам в Нагою. Можешь сегодня в BIN-TON’e нарисоваться?  — Сегодня?  — Ага! Все уже согласились, только ты остался.  — Значит, у меня нет выбора, — усмехаюсь в трубку.  — Отлично! В шесть! Пока!  Отключившись, смотрю на экран телефона. Одиннадцать двадцать. Время еще есть. Успею что-нибудь приготовить. Но сначала — душ, чтобы окончательно проснуться…  Log 13.2:  Медленно иду вдоль металлического забора. Судя по количеству школьников, урок закончился минут десять назад. Останавливаюсь в паре метров от ворот. Мой взгляд быстро скользит по периметру в поисках вероятной угрозы. Но Авацу не видно. Только нескончаемый поток парней и девушек в форме школы Суишима. В кармане вибрирует телефон. Даже не взглянув на дисплей, подношу трубку к уху в полной уверенности, что кроме тебя сейчас никто не может позвонить. — Ты где? — Удивительное дело, Йодзивара. Там же, где и ты. У школы Суишима.  Сотовый едва не выскальзывает из пальцев. Оглядываюсь, напрягая зрение в поисках Авацу, а в трубке звучит хриплый смех: — Неужели так жаждешь меня увидеть? О, а вот и наш малыш… Я уже заждался. Перевожу взгляд на школьные ворота и сразу вижу тебя, ловко лавирующего в толпе соучеников. Тоже замечаешь меня и, улыбнувшись, поднимаешь руку в приветственном жесте.  — Выглядит счастливым… — задумчиво произносит мой преподаватель, но почти сразу снова звучит его смех: — Только Рин умеет отлично притворяться. И, поверь, со мной ему все-таки гораздо лучше.  — Авацу, — цежу сквозь зубы, — ты — чертов ублюдок! Только посмей подойти к нему…  — Эй, Йодзивара! — обрывает, и в голосе появляется угроза. — Не думай, что владеешь ситуацией. Я заберу Рина обратно, как только надоест наблюдать за его играми.  — Хару!  Подскочив, порывисто обнимаешь, не обращая никакого внимания на удивленные взгляды школьников.  — Правда, он забавный? — насмешливо звучит в трубке.  Прикрыв ладонью динамик, быстро шепчу:  — Рин, прекрати! Я же просил! Отпускаешь и, отступив на шаг, внимательно на меня смотришь.  — Что тебе нужно? — удается спокойно задать вопрос. — От тебя — ничего. Ты всего лишь пешка в игре… Наверняка он уже все уши тебе прожужжал со своей любовью? Ринмао… Ринмао... Манипулировать людьми и их чувствами — у него это прекрасно получается. — Слушай, а ты не думаешь, что тобой может заинтересоваться полиция, или его мать обо всем узнает?  Твои глаза широко распахиваются. Хватаешь меня за рукав.  — Кано?  Киваю — и ты тут же стараешься вырвать у меня телефон.  — Только посмотри, как малыш хочет со мной поговорить. Соскучился… Боюсь ли я? Нет. Он ничего не расскажет, ведь ему это очень нравится. Как будто не знаешь? И вообще, Рин сам пришел ко мне, я ни к чему его не принуждал…  От этого заявления замираю. Моего короткого замешательства хватает, чтобы ты выхватил трубку.  — Это я, — отрывисто, сквозь сбившееся дыхание. — Зачем звонишь?  Уворачиваешься, когда тянусь отобрать сотовый обратно.  — Я… У меня его украли, — очевидно, врешь про телефон. — Нет… Я не виделся с ней и не звонил.  Прикусив губу, нервно озираешься по сторонам. Снова тянусь забрать телефон, но ты, сделав свирепое лицо, отходишь на два шага назад.  — Кано, пожалуйста! Я помню… — вдруг твой взгляд становится стеклянным, замирает, фокусируясь на чем-то за моей спиной.  Обернувшись, пытаюсь определить, куда именно смотришь… Черная Subaru на противоположной стороне улицы. И как раньше не обратил внимания?  — Подожди! — кричишь в спину, когда стремительно направляюсь к машине.  Нас разделяет не больше десяти шагов, и я вижу сквозь боковое стекло, как ухмылка искажает привычные черты лица Авацу-сэнсея.  — Хару!  Хватаешься за меня. Виснешь на плечах, останавливая всего в паре шагов.  — Рин! Отталкиваю тебя в сторону и… Не успеваю. Пальцы, едва коснувшись, только скользят по глянцевому боку сорвавшейся с места машины.  — Хару! Зачем?..  Оборачиваюсь на дрогнувший голос. Встречаюсь взглядом с глазами, наполнившимися слезами. За твоей спиной, у школьных ворот, — сборище особо любопытных школьников.  Забираю у тебя телефон и засовываю в карман. Все-таки придется менять номер.  — Идем. Взяв за руку, решительно направляюсь в сторону станции.  Log 13.3:  В квартиру мы входим около четырех.  Молчали всю дорогу.  Не знаю, почему ты не проронил ни слова. Я же думал о том, что все становится немного запутанным. Ваши отношения с Авацу мне так до конца и не понятны… Но то, что происходит между нами, — предельно ясно. Я не гей, однако, похоже, влюбился в парня. Появление Авацу в непосредственной близости заставило меня окончательно признать факт — я не хочу, чтобы ты возвращался домой.  — Вкусно пахнет, — разуваясь, жадно вдыхаешь аромат приготовленной пищи. Как всегда кинув рюкзак в прихожей, проходишь в комнату… Я смотрю, как ты снимаешь форму, и внутри разливается знакомое тепло. Ловишь мой взгляд, и на лице появляется усмешка:  — Что?  — Ничего. Подхожу и целую в губы. Куда девались мое смущение и чувство стыда? И вообще, были ли они? Мне кажется очень естественным — правильным — целовать и обнимать тебя. Засыпать и просыпаться, чувствуя тепло твоего тела.  — Хару, — открыв шкаф, вешаешь форму, — что тебе сказал Кано?  Опустившись на кровать, откидываюсь на спину.  — Ничего заслуживающего внимания. Разве только… Я пешка в твоей игре… И что ты сам пришел к нему. Разумеется, я не поверил ему. Да, собственно говоря, даже не обратил внимания на этот бред.  Замираешь на мгновение, а затем резким движением одергиваешь футболку. — Больной придурок.  — Согласен. Рин, думаю, ты должен все рассказать матери.  — Нет.  В золотисто-карих глазах появляется уже знакомое упрямство. Ты — бунтарь, Рин, но я привык. К твоей удлиненной челке на правый глаз, убранной пряди за левое ухо. Трем синим каплям в мочке и резному широкому кольцу в хряще. К твоим полноватым мягким губам. К тому, как красишь ногти в два цвета. К браслетам, скользящим по запястью. Сначала они мне не нравились — слишком громоздко смотрелись на худой руке, а сейчас я уже почти не замечаю их постоянного бряцания. И к кольцам на пальцах. Я привык… Привык, что ты есть.  — Хару… может, все-таки сходим в кино?  — Кино?… — повторяю задумчиво, но тут в голову приходит мысль, от которой резко сажусь на постели: — Рин, если успеешь сделать уроки на завтра за… — бросаю взгляд на циферблат, — два часа, пойдем в BIN-TON отмечать окончание моей сессии.  — Правда?  — Да. Ребята ждут меня к шести.  — Я не пойду, — хмуришь тонкие брови.  — Почему? Протянув руку, ловлю тебя за запястье и притягиваю к себе. Нехотя делаешь два маленьких шага навстречу, кладешь руки на плечи.  — Что ты им скажешь? Кто я?  Приподнимаю край белой футболки. Целую пирсингованный пупок. Глажу языком круглую сережку.  — Хару… Тихонько вздыхаешь, кладешь ладони мне на голову. Нежно, аккуратно пропускаешь пряди сквозь пальцы.  — А почему я должен им что-то объяснять? Тем более, если они мои друзья, — говорю, почти не отрывая губ от гладкой кожи. — Я хочу, чтобы ты пошел со мной, Рин.  Снова вздыхаешь. Обхватив ладонями лицо, заставляешь посмотреть на тебя снизу вверх. Мне так нравится твоя улыбка.  — Хорошо. Если ты хочешь, — звучит двусмысленно.  Большой палец гладит щеку, касается уголка губ. Не могу удержаться. Ловлю его, прикусываю зубами. Ты отнимаешь руку, но взамен, наклонившись, отдаешь губы. Уложив на кровать, стягиваю с тебя только что надетую футболку. Думаю, за час-полтора ты вполне справишься с домашним заданием… Log 13.4:  Едва мы переступаем порог кафе, как из глубины зала раздается радостный голос Кунинобу:  — Сюда! Йодзивара, мы здесь!  Хватаешься за мою руку, но практически сразу разжимаешь пальцы. Ловлю твой виноватый взгляд. Через секунду я уже уверенно веду тебя за руку между столиков, за которыми посетители едят, пьют, разговаривают и совершенно не обращают на нас внимания. Кроме тех, кто сидит за угловым столиком у окна. Но даже они не увидят свежие засосы на моей шее, скрытые под воротом водолазки.  Когда мы подходим ближе, я понимаю, что нас ждут не четыре, а пять человек. Кунинобу, Ичива, Минами, склонившая голову на плечо Рёске, и еще одна девушка, сидящая спиной к проходу. Длинные иссиня-черные волосы свободно рассыпаны по плечам. Я останавливаюсь — и ты врезаешься в мою спину, не успевая среагировать. Ватари Ёко. Что она здесь делает? Увидеть ее здесь — слишком неожиданно. Не припомню, чтобы она так уж часто появлялась в нашей компании. И мы не общались с того разговора в холле университета.  Вздохнув, подхожу к столу и только тогда отпускаю твои пальцы. Ватари оборачивается — и пять пар глаз смотрят не на меня, а на тебя.  — Привет, — бросаю небрежно, — это Рин.  Ты едва заметно киваешь, но смотришь только на Ватари.  — Привет! Я Кунинобу Кё!  Как и ожидалось, именно он первым реагирует на появление нового человека в привычной компании. Уверенно пожимает твою руку, увешанную браслетами и, выводя всех из состояния задумчивости, заставляет двигаться, освобождая для нас место.  — Что-то ты задержался, Йодзивара, — подмечает Минами. — Да. Были кое-какие дела.  Так забавно. В первый раз вижу, как твои щеки заливает краска. Не знал, что ты умеешь смущаться. Пропустив тебя, сажусь с краю, рядом с Ватари. Пока ты поочередно знакомишься с моими друзьями, она не сводит с меня тяжелого взгляда. Когда очередь представиться доходит до нее, холодно звучит: — Мы уже знакомы.  Мне не нравится ее интонация, а ты блекло отзываешься: — Да, встречались… как-то.  Минами пристально и с интересом смотрит на тебя.  — Правда? Интересно где?  Но ты не успеваешь ответить, точно так же, как и я — придумать правдоподобную версию. Ватари ровно и спокойно ставит всех в известность: — После попытки самоубийства Рин должен был пройти курс реабилитации в нашем Центре. Но пришел всего на пару сеансов, а потом больше не появлялся. Почему-то. Стерва. Это слово как-то само всплывает в голове. За столом повисает неловкое молчание. Прикусив губу, сжимаешь кулаки, уже готовый выскочить из-за стола… или сказать что-то резкое?  — Рину незачем туда ходить, — отзываюсь сухо. — Он уже осознал, какую глупость едва не совершил. Среди подростков попытки суицида не такая уж редкость. Как правило, причина в непонимании со стороны родителей и окружающих, которые все списывают на трудный возраст и дурное поведение… Ватари хмурится и неотрывно смотрит в глаза. Странно, но я не выдерживаю этого взгляда и отворачиваюсь, чтобы натолкнуться на внимательный взгляд Ичивы.  — Я перестал ходить в Центр только потому, что бездарный персонал использует пациентов, как подопытных мышей, — неожиданно звучит твой ровный и спокойный голос, — проверяя на них свои методики и теоретические предположения… К счастью, мое дурное поведение и трудный возраст не стали проблемой для Хару.  Игнорируя меня, с вызовом смотришь в лицо Ватари и чуть вздергиваешь тонкую бровь.  — Ну... Йодзивара всегда славился спокойным характером, выдержкой и умением находить общий язык с окружающими, — подмечает Рёске, сделав глоток пива из высокого стакана и не дав Ватари ответить на твой выпад. — А проблемы в поведении — это свойство всех подростков и молодежи, просто проявляется в разной степени… Кто-то склонен больше, кто-то меньше.  — Фигня. Склонность тут ни при чем. Все зависит от окружения и семьи. Меня предки тоже, наверное, до больницы довели бы, не учись я в закрытой школе, — с усмешкой произносит Кунинобу.  — Нет, Кё, это твоим родителям можно посочувствовать. У тебя же с головой не все в порядке! — фыркает Минами. — Тебе уже двадцать, а все ведешь себя как тринадцатилетний!  Напряжение постепенно спадает, а Кунинобу затевает шутливую перепалку с Минами. Ичива и Рёске время от времени вставляют комментарии в пользу одной или другой стороны. Ты, наблюдая за ними, расслабляешься, и на лице даже появляется легкая усмешка.  — Я пойду закажу что-нибудь нам с Рином, — решаю, что вполне могу оставить тебя одного ненадолго.  — Захвати мне пиво, а то уже почти закончилось… — просит Кунинобу, заглядывая в высокий стакан, и уже обращается к тебе: — А как ты с Харуоки познакомился?  — Я, пожалуй, тоже схожу, — Ватари поднимается из-за стола, протягивая мне руку, — за компанию…  Ты не смотришь на меня. Холодные пальцы с темно-бардовым лаком на длинных ногтях ложатся на предплечье. Перевожу взгляд. На красивом лице Ватари Ёко застывшая ухмылка, в которой я легко читаю: «Интересно, и что он может на это ответить?». Никогда прежде я не видел эту ее сторону. Или не хотел видеть? Неужели она действительно такая?  — По телефону, — спокойно отвечаешь, откидываясь на кожаную спинку диванчика, а мы отходим от столика. Ожидая приема заказа у стойки, не выпускаю тебя из виду. В вашу с Кунинобу беседу включился Ичива. Рёске и Минами обсуждают что-то между собой.  — Зачем привел его?  — А ты зачем пришла?  — Неужели не рад меня увидеть?  Какой-то глупый обмен вопросами.  — Я рад, — думаю, звучит не очень убедительно. — Только твой комментарий по поводу Центра и самоубийства…  Окутав сочным облаком цветочного аромата, Ватари наклоняется ко мне, чтобы тихо сказать: — Мой комментарий — правда. Рин — ненормален, и ему нужно серьезно лечиться, а ты этому препятствуешь, Харуоки. Или, может быть, просто пользуешься его слабой психикой и привязываешь к себе? Ведь это так легко. Подросток с неустойчивой психикой…  Бесконечный поток колких слов прерывает услужливая девушка в бело-голубой униформе:  — Что Вы хотели?  — Два пива, арахис с васаби… Фруктовый напиток и персиковый десерт.  — Вишневый сок, — сухо бросает Ёко.  Сделав заказ, я уже собираюсь вернуться, но тонкие пальцы удерживают за рукав.  — Харуоки, — неожиданно звучит мое имя, — отправь Рина домой. Он — не твоя забота.  — Не моя? — вопросительно вскидываю бровь. — Точно? А кто мне его подкинул?  Ватари несколько раз беззвучно открывает и закрывает рот. Выдернув руку, возвращаюсь за столик. Тема нашего знакомства, похоже, закрыта, поскольку все увлеченно обсуждают сингл «Ko.mo.re.bi» Takahashi Hitomi. Если честно, не слушал, поэтому и сказать мне нечего. Ты тоже не участвуешь в беседе. Разумеется, предпочитаешь совершенно иной музыкальный стиль. Сажусь рядом, невзначай задевая ладонью бедро. На секунду твои пальцы ловят мои, чуть сжимают и отпускают.  — Йодзивара, как там Чикао? — задает вопрос Ватари, едва устроившись на своем стуле. — Вы еще встречаетесь?  В интонации явно чувствуется провокация, но я не успеваю ответить, поскольку неожиданно вмешивается Минами:  — Встречаются! Просто Чика сейчас учится на курсах в Сеуле по международной программе. Мы созванивались пару дней назад… Кстати, Йодзивара, у вас, похоже, не все ладится?  Вздохнув, откидываюсь на кожаную спинку сиденья.  — Все нормально... Не волнуйся, с Чикао мы как-нибудь сами разберемся.  С какой радости я должен обсуждать с кем-то свои отношения? Впрочем, Минами не может не интересоваться личной жизнью подруги: в конце концов, именно она нас и познакомила…  — Слушайте! Мне Ямада с кардио сказал, что в “Itsuban” устроился!  Кунинобу от переизбытка активности даже подпрыгивает на месте, едва не пролив на тебя пиво.  — Повезло, — Минами вздыхает, поправляя воротник рубашки своего парня. — Наверняка не без чьей-то помощи… Я вообще не уверена, что кому-то из нас удастся туда попасть. Разве что Йодзиваре. Это ведь клиника твоей мачеха? — Не совсем. “Itsuban” принадлежит Токири Фумиё — отцу… Юмико. Вот только у меня нет ни малейшего желания там работать.  — Зря ты так, — Ичива на мгновение отрывается от экрана сотового и снова опускает взгляд. — Вполне мог бы попробовать… И семейные связи тут ни при чем.  — Блин. Я бы с радостью поменялся с тобой, Харуоки. Мне вот светит госпиталь “Ukadou”, — Кунинобу, сам того не замечая, в который раз за вечер выручает меня, резко меняя направление разговора, — мать уже поставила перед фактом…  За столом завязывается спор о том, что лучше — иметь связи и прийти на все готовое в крупнейшую клинику города или все же начинать самому и медленно, но верно подниматься вверх?  Я сторонник второго варианта.  Внимательно слушая звучащие доводы, ты слегка наклоняешься вперед. Опираясь о стол одной рукой, другую опускаешь вниз… Кончики пальцев робко касаются моих, лежащих на кожаном сиденье. Чуть повернув кисть, глажу теплую кожу раскрытой ладони. Я чувствую взгляд Ватари, но не поворачиваю голову в ее сторону.  Наши пальцы легко переплетаются — и твоя улыбка удачно совпадает с очередной колкой репликой Рёске. Log 13.5: Спустя час или около того Ватари первой объявляет, что ей уже пора уходить. После нашего короткого диалога у стойки заказов она практически не подавала голос — лишь внимательно и пристально следила за каждым твоим движением.  — Проводишь меня к выходу? — с легкой полуулыбкой она неожиданно обращается ко мне. И сейчас в смягчившемся лице появляется что-то неуловимое, что-то притягательное, как когда-то раньше. Именно в такую Ватари Ёко я был так долго безответно влюблен.  — Пойдем...  Мы выходим из теплого шумного кафе на улицу. Прохладный воздух касается лица. Сейчас бы покурить, но сигареты остались внутри. — Харуоки, — стоящая рядом Ватари все еще опирается на мой локоть, — и все-таки ответь, что у вас с Рином? — Зачем тебе это?  Глядя в глаза, она уверенно и твердо произносит: — Я не хочу, чтобы для тебя все закончилось плохо. Поверь, Рин того не стоит, а его отчим… — Ты знаешь, кто он?  На красивом тонком лице мгновенной вспышкой отражаются испуг и удивление. Разумеется, она знает. Всегда знала.  Подняв голову, смотрю в небо. Из-за миллионов огней, подсвечивающих его, даже звезд не видно.  — Почему ты не сказала мне? — Прости, — она отпускает мою руку и встает напротив. — Скажи, ты ведь был в меня влюблен? Удивленно вскидываю бровь, не понимая, к чему звучит подобный вопрос. — Какое значение это имеет сейчас?  Губы Ёко вытягиваются в тонкую линию.  — Что? Значит, уже не имеет?  — Ёко… — Я знаю, ты спишь с ним.  На меня наваливается какое-то безразличие. Совсем как тогда, в холле университета. Нет ни малейшего желания оправдываться или отрицать.  — Ну, даже если и так? Персонально тебе какая разница, с кем я сплю? — Большая! — неожиданно громко выкрикивает в лицо, но тут же сбавляет тон: — Господи… Что он сделал с тобой? Ты совершенно не способен слышать, что тебе говорят. Рин — манипулятор, пойми! Он использует людей! Забавляется, играя чужими судьбами! Пожалуйста, отправь его домой, Харуоки. Я не хочу, чтобы ты пострадал… — Нет.  Развернувшись, делаю шаг в сторону входной двери, но Ёко хватает меня за запястье.  — Я хочу встречаться с тобой, Харуоки. Это может заставить тебя отказаться от Рина? Медленно обернувшись, встречаюсь с умоляющим взглядом, которого никогда прежде не видел. Выдохнув, прикрываю глаза и спрашиваю: — Хорошо. Рина нет. Что насчет Чики? Она тебя не волнует? — Да ты всегда плевать на нее хотел!  Все происходящее кажется нереальным. Тонкие руки, крепко обхватившие за шею. Мягкие губы, прижавшиеся к моим губам. Вишня — вкус поцелуя Ёко. И это непривычное ощущение от касания гладкого языка, без металлического шарика… Ухватив за запястья, с трудом отрываю от себя ее руки и отталкиваю в сторону. — Харуоки?.. Широко распахнутыми глазами Ватари наблюдает, как я тыльной стороной ладони стираю с губ след ее поцелуя. — Не понимаю, чего ты хочешь добиться, но это было глупо и бессмысленно. — Я… я… Ты действительно ничего не понимаешь, — Ватари подносит ладонь к губам и отворачивается. Я скрываюсь за дверью кафе, даже не оглянувшись.  Не знаю, что происходит с Ёко. Почему она так себя ведет? Это безусловно связано с тобой, но я не верю во внезапно вспыхнувшую в ней страсть и появившуюся заботу. Просто… Возможно, она осознала, что теряет, точней — потеряла вечного воздыхателя, и это задело ее женское самолюбие. Раньше у меня всегда находился повод встретиться с ней или просто поговорить по телефону, а с твоим появлением все изменилось… Вернувшись за столик, обнаруживаю твое отсутствие.  — А где Рин?  — Отошел, сейчас вернется, — отзывается Кунинобу. Ичива поднимает голову и внимательно на меня смотрит. Невольно провожу ладонью по лицу, беспокоясь, что на губах мог остаться след от помады Ватари. — Слушай, — друг склоняется ко мне, когда сажусь на прежнее место, и, понизив голос, спрашивает: — это тот самый Рин, что и мне звонил? Делаю глоток пива, окончательно избавляясь от вишневого привкуса во рту.  — Да. Это он. — На первый взгляд по нему не скажешь, что есть какие-то серьезные проблемы… Так… Замкнутый немного, но не более. Я согласно киваю, а Рёске выбирается из-за стола. — Ну, ребята, мы пойдем, — протягивает руку и помогает Минами. — Если созреете еще потусить — звоните. Мы будем в городе, так что с удовольствием составим компанию.  — Договорились, — кивает Кунинобу.  Минами одаривает нас прощальной улыбкой, и мы остаемся за столиком втроем.  — Время быстро пролетело, — вздыхаю и невзначай спрашиваю: — А Ватари как здесь оказалась? — Ну, вообще-то я ее позвал, — отзывается Ичива, — за компанию с Санае.  С некоторой задержкой Кунинобу реагирует, обнаружив очевидную вещь: — О! Точно! Нокамасу же не пришла!  — У нее возникли кое-какие дела в последний момент. Нокасаму Санае, как и Ватари Ёко, учится на курс старше, а еще встречается с Ичивой. В отличие от меня, он преуспел в отношениях с девушкой, младше которой почти на два года…  — Харуоки, — Ичива задумчиво смотрит в свой полупустой стакан, — мне показалось, или Ватари не сводила глаз с Рина? И этот взгляд был совсем не дружелюбный…  — И с тобой она весь вечер переглядывалась! — подхватывает Кунинобу.  — Не знаю. Может, у нее возникли какие-то проблемы в Центре из-за того, что Рин отказался от посещений. Его мать, наверное, устроила там скандал…  — Нет, — Ичива отрицательно качает головой. — Здесь что-то другое. Такое ощущение… Она будто ревнует. Подавившись пивом, Кунинобу принимается отчаянно кашлять. Его спасают дружеские хлопки по спине, после которых он расплывается в улыбке. — Гору, что за бред?! С какой стати Ватари ревновать? Кого? И к кому? Йодзивара, лучше скажи, что у вас с Чикой?  — Ничего, — честно отвечаю и, помедлив, добавляю: — Вероятно, мы расстанемся, когда она вернется.  — Что? — Кунинобу удивленно вскидывает бровь. — Расстанетесь? Но почему? Неопределенно пожимаю плечами. Ичива поднимает глаза — и я понимаю по взгляду, что он определенно о чем-то догадывается… Из нас троих он всегда отличался особой сообразительностью.  Через мгновение ты появляешься в проходе. Ловко пробираешься между столиками. Смотрю на узкие бедра, обтянутые джинсами, и понимаю, что хочу поскорее вернуться домой. Log 13.6:  Оставшись вчетвером, мы просто не заметили, как пролетело время. Ты много смеялся, наверное, окончательно расслабившись после ухода Ватари. Меня порадовало, что ты так легко нашел общий язык с Гору и Кё. Правда, Ичива то и дело бросал на нас задумчивые взгляды…  В квартиру заходим только около полуночи. Могли бы добраться и быстрее, но ты, ухватив меня за рукав, несколько раз нырял в проулки. И там, скрытые темнотой, мы обменивались быстрыми жадными поцелуями, замирая, когда мимо, по ярко освещенной улице, проскальзывали силуэты прохожих. Твои губы еще хранили вкус фруктового десерта, и оторваться от них было очень сложно…  — Хару, — снимаешь свитер и стягиваешь футболку, — пойдем в душ?  — Нет. Иди, а я потом.  И тоже избавляюсь от водолазки. Конечно, пойти с тобой в душ весьма соблазнительно, но вовремя вспоминаю о том, что завтра ранний подъем, а времени уже и так много. Подойдя к зеркалу, рассматриваю потемневшие пятна на шее. Мда…  — Я не усну без тебя. Даже не надейся… Обняв со спины, оставляешь поцелуй между лопаток.  — Да-да, — развернувшись, легонько подталкиваю в сторону ванной, — иди уже.  Синяки, оставленные на тебе Авацу, приобрели желтовато-зеленый оттенок. Скоро от них и следа не останется… Если бы можно было так же очистить твою память.  Прислушиваясь к плеску воды в ванной, курю глубокими затяжками.  Ватари… Я с такой легкостью оттолкнул ее. Совсем недавно после подобного я бы и сам усомнился в своей нормальности, а теперь…  Оставить тебя ради нее?  Нет.  Мы не всегда вольны в своих поступках, но в желаниях — абсолютно свободны.  А я хочу, чтобы ты был рядом. Довольно долго простояв под душем, наконец выхожу из ванной. Мне кажется, ты уже должен был уснуть.  Стараясь не шуметь, захожу в комнату. Похоже, действительно спишь. Свернувшись клубком на моей половине кровати, прижимаешь серого кота к груди.  Выключив настольную лампу, разворачиваю одеяло, лежащее в ногах. Присев на край кровати, решаю — то ли подвинуть тебя, то ли просто лечь к стене? А если свалишься ночью? Все время скатываешься на край… Наклонившись, легко касаюсь губами щеки и тихонько шепчу:  — Рин, подвинься.  Не открывая глаз, переворачиваешься на другой бок и освобождаешь мне место. Устраиваюсь под одеялом и, обняв, зарываюсь носом в светло-каштановые пряди. Делаю вдох.  Ты мой…