Dear-Logs

Log 17.1:  Я неспешно иду по пустынному парку, изредка поднося к губам тлеющую в пальцах сигарету.  Пора домой, но… Не хочу возвращаться в пустую квартиру, где все пропахло тобой, где теперь только тишина. И сейчас все мысли крутятся лишь в одном направлении, хотя всего полчаса назад я почти не думал об этом. После занятий мы с Кунинобу отправились в BIN-TON, где вскоре к нам присоединилась Чикао. Просидев почти до десяти вечера, мы все же решили расходиться.  На город уже опустились густые сумерки, а улицы вспыхнули разноцветными огнями рекламных вывесок, когда мы, попрощавшись у входа, разошлись в разные стороны. Сделав пару шагов, я не смог сдержаться и обернулся. Глядя на яркое пятно — красную курточку Чикао и серый объемный рюкзак Кунинобу, постепенно теряющиеся в людском потоке, испытал странное чувство удовлетворения.  Я отпустил Чикао. Это единственно верное решение. Бессмысленно отрицать очевидный факт — пройдет какое-то время, мне станет лучше, и мы все равно расстанемся. Поэтому лучше сделать это сейчас. Я лишь надеюсь, что между нами сохранятся дружеские отношения. И у Кунинобу теперь появится шанс открыто проявить свои чувства, которые все это время он сдерживал из-за того, что она была моей девушкой… Было бы неплохо, если бы у них все сложилось. Они действительно подходят друг другу, хотя Чика наверняка еще долго будет смотреть на меня с грустью и сожалением. Это пройдет. Время. Нам всем нужно время… Сев на скамейку, выкидываю окурок в урну. Люблю этот парк. Маленький уголок спокойствия в шумном городе.  — Прикурить не найдется? — неожиданно раздается справа.  — Что?  Повернув голову, натыкаюсь взглядом на парня, стоящего передо мной. Глядя из-под удлиненной челки, он протягивает руку с зажатой между пальцами сигаретой. — Прикурить. Зажигалка или спички?  Кажется, его совершенно не смущает мой оценивающий взгляд и то, что медлю с ответом. Мех на капюшоне парки цвета хаки и черные волосы шевелит легкий ветер. На вид ему не больше восемнадцати… Возможно, он твой ровесник. И хотя я возражал, когда ты таскал мои сигареты, сейчас запускаю руку в карман и достаю новенькую зажигалку, поблескивающую в свете уличного фонаря. — Держи. — Спасибо. Теплые кончики пальцев задевают мои, когда парень берет протянутую зажигалку. Секундное касание почему-то заставляет сердце дернуться в груди. Сунув сигарету в рот, он со звонким щелчком откидывает металлическую крышку и коротко чиркает кремнием. И лишь когда тонкая струйка сероватого дыма выскальзывает из разомкнутых губ, я отвечаю: — Пожалуйста. Неожиданно в лежащей рядом объемной сумке с глухим гудением начинает вибрировать мой телефон. Я тщетно роюсь в поисках сотового, а парень садится рядом. Его длинные пальцы раз за разом откидывают крышку моей зажигалки, и эти щелчки просто сводят с ума. Выдернув из сумки телефон, не сдержавшись, слишком резко бросаю ему: — Прекрати!  Один короткий взгляд на дисплей — и в груди начинает противно тянуть. Рин Впервые с того момента как ушел, ты звонишь мне.  Зачем? Почему?  Потому что Авацу на грани жизни и смерти? Потому что сейчас ты один? Тебе снова становится скучно? И чего ты ждешь от меня? Развлечений? Поддержки?  Это даже не смешно. Я больше не твой психотерапевт.  Нажав на отбой, прячу сотовый обратно в сумку и надеюсь, что больше он не зазвонит.  — С девушкой поругался? — мое молчание незнакомец истолковывает своеобразно и, выдохнув сигаретный дым, уверенно констатирует: — Значит, с парнем. — Не твое дело!  — Да ладно, не злись, — рука с тлеющей сигаретой, зажатой между тонкими пальцами, опускается на мое бедро. — Я просто спросил. — Слушай…  — Наору, — растягивает губы в довольно искренней улыбке.  — Мне все равно, как тебя зовут. Руку убери, — киваю на ладонь, прижатую к бедру.  Вздохнув, выполняет мое указание и, откинувшись, подносит сигарету к губам. Я отвожу взгляд и всматриваюсь в цепочку маленьких фонарей, уходящих вглубь парка.  — Не хочешь развлечься? Здесь неподалеку есть лав-отель.  Наору произносит это столь спокойно и обыденно, что я невольно поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Медленно затягиваясь, он рассматривает что-то на земле. Коротко выдохнув, интересуюсь: — Я что, похож на гея?  Отрицательно качает головой, по-прежнему не глядя на меня. — Не похож, но… — поднявшись на ноги, тихо произносит: — я видел тебя. Вопросительно вскинув бровь, наблюдаю, как, обернувшись, Наору вдруг наклоняется.  — Здесь холодно… Длинные черные ресницы чуть заметно подрагивают, когда он опускает взгляд. Смотрит на мои губы. В этом нет никаких сомнений.  — Какого черта ты делаешь? — спрашиваю, уже чувствуя чужое дыхание, наполненное смесью сигаретного дыма и аромата каких-то ягод. — Просто… «Какие холодные губы», — вот что я думаю, когда он целует меня. Ненавязчиво и едва ощутимо. Не запуская пальцы в волосы, не прижимаясь, не обнимая… Вообще не прикасаясь. Когда-то давно подобное могло бы вызвать во мне негодование или, может быть, отвращение, но сейчас… Я сижу в парке под неярким светом фонаря и позволяю какому-то незнакомому парню целовать себя. Почему? Не знаю…  Наору, тем временем, почувствовав, что сопротивления нет, приоткрывает мои губы своими. Сильней зажмуриваюсь, прогоняя прочь мысль о том, как высока вероятность, что нас кто-то увидит. Мне нравится… Этот легкий поцелуй. Руки в карманах пальто сжимаются в кулаки, когда кончик языка бегло касается верхней губы и исчезает. Может… Может быть, это именно то, что мне нужно? Но единственное, что так настораживает, — его решительность и бесцеремонность. Те же качества, что и у тебя…  Резко отстранившись, смотрю в глаза Наору, только сейчас отмечая, что они очень красивой формы.  — Что тебе от меня надо? — Денег, — отвечает с широкой улыбкой.  Я хмыкаю. Да уж… А чего еще было ожидать? Меня поражает способность этого парня давать четкие и внятные ответы. Без завуалированности и попыток отделаться общими фразами. Хотя, может, я в который раз ошибаюсь?  — Денег? — переспрашиваю, скептически приподняв бровь.  Он тут же кивает.  — Да. Тридцать тысяч* — и я твой на всю ночь.  — Ты — проститутка?  — Нет. Просто, сочетаю приятное с полезным.  Наору отворачивается, чтобы выбросить окурок в урну. Сейчас мне кажется, что просьба прикурить была поводом подойти… Знаешь, чему меня научила наша история? Спрашивай сразу, а не жди, пока ответ найдется сам.  — С чего ты взял, что мне это интересно? Присев на скамейку, Наору снова принимается щелкать крышкой зажигалки, которую я так и не забрал.  — Я часто здесь гуляю. Как и ты. Только обычно ты с парнем. Одним и тем же. А сегодня почему-то один… Молчу. Это правда. Мы часто сюда приходили…  Не могу больше!  — Дай сюда! Выдернув металлический прямоугольник из пальцев Наору, поднимаюсь на ноги. Отступив на несколько шагов, говорю: — У меня нет тридцати тысяч. Двадцать устроят?  — Вполне, — легко соглашается Наору.  Обернувшись, задерживаю взгляд на красивом бесстрастном лице.  Наверное, я окончательно сошел с ума. Купить парня на ночь… Зачем?.. Глупо. Да, должно быть, это ужасно глупо. Но если эта глупость позволит мне еще какое-то время не возвращаться в пустую квартиру, где, лежа в постели, я буду до утра изучать взглядом ничем не примечательный потолок, — значит, пусть так.  — А ты что, следил за мной? В смысле, здесь, в парке.  — Нет, — Наору качает головой, — просто так получалось. Знаешь, случайные встречи и все такое…  Под светом неярких фонарей мы неторопливо направляемся к выходу.  Log 17.2:  Я закрываю за собой дверь в ванной и включаю душ. Опираясь руками на раковину, а точнее держась за нее, внимательно изучаю отражение в зеркале. Явно проступившие темные следы бессонной ночи под глазами, отросшие волосы и линия скул, словно резче обозначившаяся… Странно, но кажется, даже едва заметный шрам над верхней губой побелел и теперь четче виден. Я действительно выгляжу усталым и каким-то изможденным. Убрав с лица волосы, фокусирую взгляд на отражении за спиной. Сквозь стекло, заменяющее половину стены ванной, я вижу, как Наору в комнате расправляет постель. Он уже принял душ, и теперь на нем только бежевое полотенце, обернутое вокруг бедер. Едва мы переступили порог маленького номера за семь тысяч иен, парень сразу отправился в ванную, оставив меня одного. Я сидел, почему-то размышляя о том, что случилось с Авацу и Ватари. Хотелось бы не думать об этом.  Прошло десять дней. Не знаю, что именно происходило в вашем треугольнике, но результат плачевен. Разумеется, твой отчим не собирался покончить с собой, и случившееся — банальный несчастный случай. Почему я так уверен? Потому что на суицид это совершенно не похоже. Таблетки, петля или, как в случае с Ватари, бритва — стандартный вариант. Ну, на крайний случай, с моста прыгнуть. Бросаться же под колеса машины на пешеходном переходе, по-моему, по меньшей мере странно. Конечно, если не в состоянии аффекта. Но какой аффект может быть у преподавателя, только что вышедшего из университета? Нет. Я уверен в том, что это просто несчастный случай.  А вот Ватари… Не могу отделаться от мысли, что ее поступок — целиком и полностью твоя вина. Наору поднимает голову. Вряд ли он понимает, что я смотрю на него через зеркало. Постояв пару секунд неподвижно, поворачивается и обходит кровать, которая занимает почти всю комнату.  По дороге к лав-отелю мы молчали. И я не испытывал никакого дискомфорта при этом. Напротив, меня радовала возможность не искать темы для беседы. В этом не было нужды. Секс в обмен на деньги — это честно. Никаких «Будь со мной», «Ты мне нравишься»… Никакой лжи или обмана. Удовольствие за купюры. И мне не нужно ломать голову о том, что творится в его мыслях.  Заставив себя оторваться от раковины, медленно расстегиваю мелкие пуговицы на рубашке.  Наору… А моего имени он так и не знает. Впрочем, зачем оно ему?  — Помочь?  Оборачиваюсь на голос. Наору стоит в дверях, опираясь плечом о косяк и придерживая край полотенца рукой. Создается впечатление, что он готов в любую секунду сбросить его на пол.  — Нет, — отрицательно качаю головой. — Я недолго.  — Ладно. Наору уходит, тихо прикрыв за собой дверь. В комнате он садится на постель и задумчиво чиркает зажигалкой, которая по какой-то причине ему столь приглянулась. Пар медленно заполняет ванную. Зеркало постепенно начинает запотевать, скрывая отражение, превращая его в размытое пятно. По привычке собираю волосы на затылке, но тут же отпускаю, вспомнив, что подколоть нечем. Пальцы, скользнувшие по левому уху, мгновенно возвращаются обратно.  Нет. Только этого не хватало. Ощупываю мочку в тщетной попытке найти серьгу. Как я умудрился ее потерять? Прокол сделал шесть лет назад и никогда не менял простое тонкое серебряное колечко. Оно уже давно потеряло свой блеск. И я настолько к нему привык, что просто перестал обращать внимание. Поэтому-то понять, когда именно произошла потеря, не представляется возможным. Придется заглянуть в магазин за новой серьгой.  Log 17.3:  — Держи, — протягиваю обещанные деньги. Даже не взглянув на купюры, Наору кивает в сторону: — Оставь на тумбочке. Я кладу двадцать тысяч на светлую поверхность прикроватной тумбы и дергаю выключатель на лампе. Комната погружается в полумрак. Освещение теперь есть только со стороны, где сидит Наору. — Свет… Выключи лампу.  — М? Ты уверен? — уточняет, выдыхая густой дым. — Здесь есть зеркало.  — И?.. — Ну, некоторые любят наблюдать за процессом…  — Я не из этих «некоторых».  — Ладно, как скажешь, — обернувшись, Наору тушит сигарету в пепельнице и щелкает выключателем лампы со своей стороны.  Несколько раз моргаю, стараясь привыкнуть к темноте, и ложусь на постель. — Что именно ты хочешь? — сухие губы касаются моего плеча и медленно поднимаются вверх. — Я… Я не знаю…  Действительно не знаю. Из душа я вышел полный решимости переспать с Наору, а теперь почти готов отказаться от этой идеи.  — Как насчет поцелуя? — горячее дыхание на моей щеке. — У тебя нет предубеждений?  — Предубеждений?  Пытаюсь сосредоточиться на словах, когда его пальцы, скользнув по груди, опускаются на живот.  — Целовать случайного партнера — грязно. Целовать нужно только любимого… Не успеваю толком подумать, что делаю, как, уже вцепившись в его волосы, рывком притягиваю ближе. Торопливо проталкиваю язык между приоткрытых губ. И это совсем не то, что было в парке. Не невинное соприкосновение губ, а глубокий жадный поцелуй. Я чувствую ответное движение гладкого языка. Ловлю и не отпускаю, понимая, что металлический шарик не заденет зубы…  Наору с тихим стоном оказывается опрокинут на спину. Не позволяет разорвать поцелуй. Через мгновение он отдергивает угол моего полотенца, обернутого вокруг бедер. И только после этого губы, мягкие и влажные, отрываются от моих.  — Это было неожиданно, — хрипло выдыхает. Тело реагирует на неторопливые движения горячей ладони. По бедру вверх-вниз…  Приподнявшись, Наору тянет меня за руку, заставляя лечь. На пальцах нет ни одного кольца, так же, как и нет браслетов, но в этом жесте, в узком запястье мне на мгновение снова видится твой фантом.  Глядя в потолок, я чувствую, как Наору медленно опускается вниз, оставляя на коже легкие поцелуи и укусы. Невольно закусываю губу, когда он, оставив несколько влажных следов на внутренней поверхности бедра, накрывает мой член губами.  Закрыв глаза, зарываюсь пальцами в густые черные волосы. Происходящее мне кажется каким-то нереальным, выдуманным или вовсе сном. Самое странное, что ничего не чувствую. Точней, я чувствую каждое движение горячего влажного языка, ощущаю легкий запах мыла, исходящий от тела Наору, его ладони на моих бедрах. Есть физическое — внешнее восприятие, но внутреннего, которое должно было бы возникнуть и накрыть волной, нет…  Вздрагиваю, когда Наору, прервавшись, поднимает голову. И снова ловлю себя на мысли, что никогда прежде не видел таких глаз. Даже темнота не способна полностью скрыть их… необычность. Именно. «Красота», если это понятие вообще применимо к мужским глазам, — звучит слишком банально. Я не обратил внимания на их цвет. Темно или светло-карие, с золотыми вкраплениями или глубокого, насыщенного, почти черного оттенка, — не знаю. Главное — в его глазах отчетливо проступает лукавство с примесью надменности. И подобное сочетание никак не вяжется с общим впечатлением, производимым этим странным парнем. Глядя в эти глаза, я в какую-то секунду начинаю думать, что действительно нашел способ забыться. Пусть на какой-то час или два… Но я словно чувствую, что ты отпускаешь меня…  Моя ладонь накрывает пальцы, поглаживающие низ живота, а другая, сжав затылок, дает понять, чтобы Наору продолжил. И он продолжает. Только теперь ласки становятся более настойчивыми. И я невольно подмечаю, что у него достаточно опыта в таких вещах. Крепче сжимаю пальцами затылок — и Наору отзывается глухим стоном… Все мое тело напряжено до безумия, до ломоты в пояснице, но никак не могу потерять связь с реальностью.  Звуки заполняют маленький номер лав-отеля. Удары сердца отдаются в висках. Цепляюсь за узкие плечи, царапаю обнаженную кожу, когда меня наконец-то затягивает зыбкое удовольствие. Пребывая на чувственной грани приближающейся разрядки, я отчетливо слышу стон… Твой стон… Ощущаю твои губы… Твой язык с металлическим шариком… Твои холодные пальцы на моем бедре… Рин…  — Рин!  Откинувшись на постели, прижимаю ладонь к лицу. Считаю удары собственного сердца, восстанавливая дыхание… Это невозможно. Неужели я никогда не смогу избавиться от этого?..  Шорох шагов заставляет открыть глаза.  — Куда ты?  Мой вопрос останавливает Наору у двери ванной. Обнаженное тело светлым силуэтом выделяется на фоне темной стены.  — В ванную, — он подносит пальцы к лицу. — Пойду подрочу. Вряд ли ты хочешь мне с этим помочь.  Его прямота почему-то порождает внутри что-то отдаленно напоминающее чувство вины. Да, я заплатил ему за секс, но…  — Вернись.  Старая кровать отзывается тихим скрипом, когда на нее забирается Наору.  — Хочешь посмотреть, как я буду это делать?  Не понимаю, как твой образ мог наложиться на этого парня. Вы совсем не похожи. Вернее, внешне да, что-то общее есть в комплекции, но в том, как он говорит и как двигается, нет ничего, напоминающего тебя.  — Иди сюда, — протянув руку, обхватываю за шею.  Наклонившись, Наору раскрывает губы навстречу моим. Сидя на постели лицом друг к другу, мы обнимаем и целуем друг друга.  Пульсирующие, припухшие губы Наору приоткрываются на судорожном вдохе, когда, опустив руку, я сам начинаю ему дрочить. Прикусив солоноватую кожу на шее, меняю темп, чуть ускоряя движения ладони.  — Медленнее, — хрипло просит через несколько мгновений, крепче обнимая меня за плечи.  Я выполняю его просьбу, вызывая низкий удовлетворенный стон. Мелодия сотового врывается в комнату так, что невольно делаю рукой слишком резкое движение. Наору, зашипев, вдавливает ногти в плечи. В качестве извинения целую ямку между ключицами, прихватывая губами тонкую цепочку. — Это твой, — шепчет, путая пальцами мои волосы на затылке. — Знаю. И не сложно догадаться, кто именно это звонит. Только мне сейчас некогда. Одной рукой, поддерживающей Наору за спину, начинаю исследовать линию позвоночника… выступающие лопатки… шею… Влажные пальцы другой руки легко скользят по напряженному члену.  К надоедливой мелодии примешиваются судорожные вздохи и тихие постанывания. Твоей настойчивости можно позавидовать.  Неожиданно Наору ловит губами мочку моего уха и слегка прикусывает.  — Может, ответишь? — выдыхает, прижимая влажные губы к щеке.  — Зачем?  — Ответь… — он накрывает мои пальцы своими, но не для того, чтобы остановить, а наоборот — ускорить темп, — ты же хочешь. Хочу? Если бы рука Наору не лежала поверх моей, от мысли, появившейся в голове, я бы перестал ею двигать. Ты один. Тебе плохо. А я пусть и не переспал с Наору, но удовлетворение получил и сейчас помогаю ему кончить. Разве не вот она — справедливость? Возможность показать, что на самом деле моя жизнь продолжается и без тебя? Конечно, это наивно и в какой-то степени даже глупо, но соблазн слишком велик. — Ответь сам.  — Давай телефон, — легко соглашается Наору.  На то, чтобы достать сотовый из сумки, валяющейся прямо возле кровати, требуется не больше пяти секунд.  Отец — Черт! — невольно вырывается у меня.  Нажав отбой, выставляю виброзвонок и отбрасываю мобильник, чтобы вернуться на кровать…  Log 17.4:  — Будешь?  Молча принимаю протянутую сигарету. Затяжка. Закрываю глаза. — Почему ты хотел, чтобы я ответил? — выдыхаю вопрос вместе с дымом. Наору, обхватив за запястье, подносит мою руку к лицу и ловит губами фильтр.  — А почему ты хотел, чтобы ответил я? Разумеется, мне все равно. Просто… — Раз все равно, не задавай глупых вопросов, — затягиваюсь. — Так почему?  — Потому что ты сам этого хотел, разве нет? — он вопросительно поднимает бровь, и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Поругался с парнем. А теперь только и ждешь возможности все вернуть назад. Криво усмехаюсь подобным размышлениям.  — Ну, да. Так жажду, что снимаю первого встречного в парке.  Сказанное заставляет Наору резко повернуть голову. — Ты меня не снимал. Понятно? — в мягком тягучем голосе отчетливо проступают жесткие нотки. — Я сам подошел. Чувствуешь разницу? Разве не одно и то же — сам подошел или не сам? Так или иначе, я же заплатил. Только спорить не вижу смысла.  Еще раз глубоко затянувшись, отдаю сигарету. Не хочу идти домой. Переночую здесь, раз уж номер оплачен.  — Не особо. Но пусть будет так, — поворачиваюсь к нему спиной и закрываю глаза. — И я ничего не жду. Потому что возвращать нечего. Глухой стук тяжелой стеклянной пепельницы о тумбочку. Вероятно, Наору затушил сигарету…  — Мне уйти или можно остаться?  Кончики пальцев едва ощутимо касаются плеча и замирают.  — Останься, — соглашаюсь, но все же добавляю: — если хочешь.  Возможно, в моем голосе слышится сомнение, но это не мешает ему откинуть одеяло и придвинуться вплотную. Невольно вздрагиваю, когда обнаженная грудь касается спины. Сжимаю и разжимаю пальцы…  — Знаешь, — горячее дыхание в шею, — почему-то я завидую тому парню. Из парка. Мне остается лишь грустно усмехнуться. Наору завидует тебе… Человеку, так легко предавшему и отказавшемуся от всего, что я хотел дать. Это правда. Я хотел быть с тобой. Хотел защитить. Потому что верил. Наивно верил каждому слову. Но сейчас все уже в прошлом, и я лежу в постели с парнем, о котором ничего не знаю. Только имя.  — Наору... — замолкаю, чувствуя, как горячая ладонь опускается на живот. — М?  — Тебя даже не интересует имя человека, с которым ты спишь? Похоже, вопрос заставляет его задуматься. Рассеянно поглаживая кончиками пальцев мою грудь, не спешит ответить. Его жест мне кажется довольно интимным, учитывая, что мы случайные партнеры. Но для Наору вряд ли это так выглядит или имеет какое-то значение. — Нет, — наконец хрипло звучит в темноте, — кто хочет — представляется сам. Так ли важны имена, если вы больше не встретитесь? На секунду мое дыхание сбивается. Слова не лишены логики. Мы действительно больше не встретимся, и эта ночь станет чем-то нереальным с первыми лучами солнца. Пройдет время и, вероятно, у Наору даже воспоминаний не останется об этой встрече в темном парке и о поцелуях в дешевом номере лав-отеля… — Наверное, думаешь, зачем мне это? — спрашивает, отодвинувшись. — Не то чтобы… Просто не понимаю, — отвечаю искренне. — Ведь существует множество способов заработать.  — Да. Но мне нравится моя жизнь. У меня есть все необходимое. Секс, деньги, свобода. — Но у тебя нет… — Парня? — Наору хмыкает и без тени сожаления продолжает: — Мне только восемнадцать, а в жизни так много интересного, чтобы думать о ком-то еще. Да и вряд ли когда-нибудь найдется человек, который заставит меня измениться. Слова звучат несколько эгоистично, но я понимаю его правоту.  — Слышишь? — спрашивает, когда наступившая пауза затягивается.  — Что?  — Все эти звуки дешевого лав-отеля… Смех, музыка, чьи-то стоны и голоса, — он замолкает, и я действительно все это слышу. — Здесь тонкие стены, но всегда много посетителей. И никому нет дела до того, что происходит в соседнем номере. Да, собственно, даже тем, кто внутри номера… Зачастую плевать на человека, лежащего с ними в одной постели. А я типичный пример такого завсегдатая дешевых номеров, искренне любящий только деньги и секс. В ком-то подобные слова вызвали бы недоумение или отвращение, но не во мне. Потому что Наору предельно честен. Каждый раз открывая рот, этот парень с поразительной прямотой говорит то, о чем многие, наверное, предпочли бы промолчать. Он не скрывает свою порочность, не примеряет образ трудного подростка. А еще… Не пробуждает желания копаться в поисках его секретов.  И мне нечего ответить на эту искренность. Наору тоже не предпринимает попыток поддержать разговор. Думая каждый о чем-то своем, мы засыпаем под приглушенные звуки, доносящиеся из соседних комнат. Log 17.5: Проснувшись по звонку будильника, обнаруживаю, что Наору уже ушел. Постель с его стороны остыла. Какое-то время я рассеянно смотрю на смятую простынь и сдвинутую к краю подушку. Наверное, он всегда так уходит? Не прощаясь. Впрочем, так и должно быть.  Поднявшись, натягиваю джинсы и, повернув голову, неожиданно натыкаюсь взглядом на купюры, которые оставил вчера на тумбочке. — Он забыл забрать деньги? Вопрос незримо повисает в воздухе. Может быть, Наору счел, что не отработал их? Но… Нет. Ерунда. Люди подобного сорта не станут просто так оставлять двадцать тысяч. Вздохнув, я достаю из пачки сигарету. Зажигалка. Мне кажется, она лежала здесь, на тумбочке, возле банкнот одного номинала. В тщетных поисках перетряхиваю содержимое сумки вдоль и поперек. — Черт, где же зажигалка?  Все еще надеюсь ее обнаружить, когда лежащий возле кровати сотовый начинает вибрировать. На часах пять утра. И если звонок от отца, который допоздна торчит в офисе и полагает, что я тоже не сплю в два часа ночи, — возможен, то кто звонит сейчас — не имею представления.  Опустившись на пол, дотягиваюсь до телефона, который гудит уже слишком долго. Пальцы ощущают настойчивую вибрацию, только я почему-то не решаюсь взглянуть на дисплей.  Это ведь ты, Рин? И, наверное, нужно проигнорировать, отказать в ответе, как и вчера вечером в парке, только что-то внутри мешает. Выдохнув, подношу трубку к уху...  Но слишком поздно.  Вызов сброшен за секунду до ответа, а в списке пропущенных — твой номер первой строчкой.