Узы

Суйгецу просыпается по вторнику. Шторы полыхают и горят, сдерживая дневной свет. Хозуки никогда не просыпался спозаранку, однако обычно свет бил целым потоком. Парень крутанулся по кровати, сворачиваясь круассаном в тонкое одеяло, желая затянуть ещё и подружку. Карин не оказывается рядом, губы иссушены. Рука беспечно тянется к верхушке комода, снося без лишнего колебания все препятствия, пока не натыкается на излюбленный стакан и не тычется пальцами в трубочку. Рывком посуда подкосится ко рту, и содержимое втягивается крупным глотком. — Что за нахрен? — брешит Суйгецу, полоща сквозь острые зубы, выплескивая все на пол. — Сколько здесь стояла вода, очкастая?! Пораскинув мозгами, приходится понять, что, чтобы стать столь отвратительной, пришлось бы выдерживать ее месяцами, а источник вони подобной силы раскрылся бы ещё неделе так на третьей. Все ещё хочется пить. Громкий шлепок знаменует падение стоп на место, чуть подальше непонятной лужи, извернутой ранее. Ладонь трёт губы в попытке избавиться от редкостного гадостного ощущения и вкуса. — Карин, ты опять съела что-то несвежее? Признайся и подай голос. Узумаки стоически отмалчивается. Это же надо не услышать, как горланит Хозуки. Парень думает и усиленно топает к раковине, где, открыв кран, прикладывается прямо к нему на некоторое время. — Где ваще конфетти? Овации? — фыркать смоченным горлом куда проще, собственно, как и разевать рот, пытаясь докричаться. — Признание превосходства для начала? Холодильник отворяется с грохотом, сотрясая полки; гул ненадолго замирает, а холодный воздух незатейливо разносит ароматы. — Какую баржу ты ограбила, чего так разит? Бээ. Кисть отлипает от двери техники, прижимаясь к перегородке и перекрывая весь нос. Запах рыбы источается отовсюду, несмотря на охлаждение. Пытаясь продышаться, парень вдруг замечает, что в холодильнике есть нечто, способное его привлечь. Целая охапка тарелок, блюд, поставленных друг на друга, чтобы вместиться — так всего было много. — Ты чё, помнишь, когда я родился? Удивлён глубиной познаний, — Суйгецу нисколько не смущает монолог, он даже не думает поискать Карин получше, вместо этого тащит кипу на стол. — И от чего же здесь так прёт рыбой? Хозуки режет торт, позабыв об Обезглавливателе, неплохо орудуя ножом, воинственно поднимает ложку, вытащив из чашки, не смущаясь, ловко все уплетает. Но что бы он ни взял в рот, оказывалось удивительно знакомого вкуса, пробудившего его с утра. Рыбий жир в стакане. Лосось в торте. Треска в салате. Нарезки из рыбы. Куда ни воткнешь вилку — рыба. Нервный тик уже сросся с веком парня, когда он, яростно откидывая салат, набредает на открытку. «Рыбине рыбье угощение. Как научишься дожидаться меня и не сжирать все в одну пасть, жду у Наруто. Хотя, думаю, ты уже достаточно сыт». Суйгецу так и видит самодовольную улыбку на лице Узумаки. — Отлично поздравила, черт поспоришь. Хохоча от довольства, Хозуки вынул верный Обезглавливатель. Ему понадобится лишняя рука, чтобы подцепить ремень шортов.