Атеист из Манчестера при дворе короля Генриха

Тони еще раз перечитал переписанный набело список и тяжело вздохнул. Все-таки иногда обязанности личного секретаря, которые возложил на него Хэл «по совместительству», его сильно тяготили. Как в этот раз, к примеру. Не самое приятное занятие составлять список приговоренных к смерти. Хэл занимался этим сурово, как вынужденной необходимостью, но Тони все же казалось иногда – где-то очень в глубине души королю это нравится. Как будто где-то в дальних застенках сердца Хэла был заперт злобный призрак-оборотень, которому нравится все то, что приходится делать средневековому правителю – казнить, допрашивать, жечь, пытать... Впрочем – у кого из нас нет этого оборотня? А Хэл, по крайней мере, умеет держать своего на привязи. В большинстве случаев. А может, и вообще Тони просто так кажется. Может, просто у короля нет чувства юмора! Ну, то есть ЕСТЬ, но довольно своеобразное. А в иные моменты оно ему просто отказывает. Так случилось и сейчас, при сдаче Мо. Генрих и так злился, что столько времени пришлось убить на эту крепость, да еще и защитники выказывали к нему явное неуважение. Тони пытался намекнуть, что юмор помогает человеку в трудные минуты, и что люди в осажденном городе просто пытались себя приободрить, но Хэл, воспитанный на идеалах рыцарских романов, отказывался воспринимать подобную мысль на корню. По его мнению, неуважение к королевской власти не может быть оправдано ничем. Особенно к власти законного короля и господина, каковым он себя на полном серьезе считал. И да что там – юридически им вполне на тот момент являлся. Так что сами виноваты, вздыхал Тони про себя. По сути Генрих прав, согласившись принять капитуляцию Мо лишь при условии немедленной казни некоторых его горожан. И все же... Нет, конечно, многих он казнит за дело. Например, разбойника и откровенного садиста Ворю, который предавал пыткам и мучительным казням десятки, если не сотни людей, включая беременных женщин и младенцев. Его стоило казнить безусловно при любых обстоятельствах… И французы, считавшие, что его грехи заслуживают прощения, только потому, что он убивал и англичан тоже, были ему глубоко несимпатичны… Но вот многие другие... Тони поморщился, увидев в тексте строчку: «те, кто трубил в рог». И сам не знал, на кого он больше досадовал в этом случае, на Хэла или на тех идиотов. Они что, действительно не понимали, что такие, как король Англии, не прощают оскорблений? Да просто не имеют права прощать? Или им казалось, что стены так неприступны? Полные придурки, возможно, какие-нибудь местные скоморохи. Устроили на городской стене целое представление на потеху своим и на злобу англичанам. Даже втащили на стену осла и подвешивали бедное животное за хвост, чтобы заставить его издавать истошные крики, которые шутники сравнивали с зычным голосом Генриха, воодушевляющего и напутствующего своих воинов. Лично у Тони с чувством юмора всегда было все в порядке, но даже ему в те минуты хотелось местных юмористов заживо в кипятке сварить. Хотя сейчас, он, конечно, поостыл и мог бы замолвить слово за тех троих… Хэл его обычно слушал, когда они говорили наедине. И не только из нежных чувств. Но и исходя из того, что Тони уже не раз давал ему дельные советы. Так было, например, с императором Священной Римской Империи Сигизмундом, который приехал к Генриху в Англию ходатайствовать за несчастную Францию и просить оставить эту страну в покое. Он даже посвятил Генриха в рыцари Ордена Дракона, созданного специально им, чтобы принимать туда всех выдающихся христианских королей и объединять их для «защиты католической церкви от еретиков и язычников». Вместе с Сигизмундом двор Генриха почтил своим посещением и трансильванский князь Влад II, тоже член ордена, о чем свидетельствовал красующийся на его щите дракон. Князь даже подумывал взять прозвище Драк или Дракул в честь этого уже весьма редко встречающегося в природе пресмыкающегося… Генрих духом Ордена весьма проникся и пожаловал императору в ответ Орден Подвязки. Однако насчет Франции дипломатично ушел от ответа. - Но ты все же не отправляй его просто так, - посоветовал тогда Тони. – Пообещай ему что-нибудь хорошее… Но не по поводу Франции. Он же против турок все борется. У них на Балканах с этим постоянно кризис… Вот и обещай ему в Крестовый Поход пойти. Как-нибудь потом. После того, как во Франции наведешь порядок. Вот увидишь, после этого он пойдет молиться, чтобы ты ее поскорее к ногтю прижал. - Это вовсе не ложное обещание! – возразил Генрих. – Я и в самом деле собираюсь отправиться в Крестовый Поход после того, как наведу порядок во Франции. - Тем более тогда, - вздохнул Тони, помня, что ни в какой Поход Генриху отправиться не суждено. Генрих словно что-то почувствовал – по лицу пробежала легкая тень, но тут же исчезла. В конце концов, стать рыцарем такого экзотического ордена оказалось весьма лестно. Да и звучало красиво. *** Тони устало потер пальцами виски. В нем поборник свободы слова упорно боролся с любящим и обиженным за короля человеком. Обиженный в очередной раз победил. Он сдул с пергамента песок, которым просушивали чернила и решил, что можно относить Хэлу на подпись и печать. И ни о чем он с ним не будет говорить. Хэл и так в последнее время выглядит слишком усталым и озабоченным. Совсем осунулся. Кажется, он не совсем здоров… - О нет, - прозвучал почти у него над ухом смешливый голос. - Ты так мило улыбался чему-то про себя. И вот снова нахмурился… А я так люблю твои улыбки. Тони поднял глаза и чуть не разронял письменные принадлежности. Вот кого он меньше всего ожидал сейчас увидеть! И вообще когда-либо увидеть. - Пэт! – он был совершенно ошеломлен. – Как ты сюда попала??? Пэт Феникс знакомым жестом поправила прическу. - Я здесь подрабатываю маркитанткой, - сказал она. Тони смерил критическим взглядом глубину ее выреза и длину юбки. - Ты не похожа на маркитантку. - Тогда дамой из эскорта. Сойдет? - Дамам из эскорта здесь при первом появлении ломают руку. А при втором – вторую. Насчет третьего появления я не в курсе, прецедентов пока не было. - Да знаю, знаю, - Пэт раздраженно оправила ворот. - Твой Генрих просто прелесть. Как это у него еще все войско не разбежалось при такой дисциплинке. - Мы дезертиров закапываем живьем в землю, - ответил Тони машинально и вдруг словно очнулся. - Постой... Что ты ВООБЩЕ ЗДЕСЬ делаешь? Я думал ты... Я думал, что тебя... - Что меня сожгли, да, зайка? Своевременно же ты за меня переживаешь! Но ты забываешь – это было твое желание, не мое. Я решила просто понаблюдать, что с тобой будет, когда оно осуществится. Мне ничего не грозило. Это вообще была не я, а что-то вроде... Проекции. Голограммы. - Даже знать не желаю, что это, - ответствовал Тони генриховским тоном. – Но сейчас-то ты, надеюсь, настоящая? - Сейчас - да. - И чем обязан? - Пришла тебе проведать и узнать, не надумал ли ты вернуться? - И ты СЕЙЧАС решила спросить меня об этом? - леденящим шепотом осведомился Тони. - Я была на тебя ужасно зла первые несколько дней, - сообщила Пэт самым будничным тоном. – За то, что ты так цинично от меня отрекся. Поэтому и не приезжала. - Несколько дней? - возопил Тони. – Несколько дней?! Да я тут уже... Черт знает сколько... - Черт именно и знает, - ответила Пэт деловито. – Я, собственно, приблизительно на то и загадала. Оказаться здесь в самый подходящий для тебя момент... Кто же виноват, что раньше его не было? А у нас там всего несколько дней прошло. Чем ты тут таким занимался, что почти не оставался в одиночестве, м? Или твой господин тебя от себя не отпускал? - Я оставался, - буркнул Тони. – А если бы я здесь умер? - Ну так ведь не умер, - заметила Пэт рассудительно. - А все, что не убивает, делает сильнее, знаешь такую пословицу? Тебе это пойдет только на пользу. Я все обдумала и решила, что ты не так уж виноват. Ты к этому не был готов... - Да уж, представь себе, не был! Ты бы хоть предупредила... КАК работает твое зелье! - Я напилась! С кем не бывает! Не продумала последствия. А потом разозлилась, что ты так некрасиво от меня отрекся. И потом, какие претензии к зелью? Оно недостаточно удачно сработало? Или мужчина твоей мечты не удовлетворяет требованиям? Тони скрестил руки на груди и смерил ее холодным взглядом. - Ты об этом прилетела узнать? – спросил он. – Или по другому делу? - У тебя губа не дура, надо сказать. Не абы кто, а сам король Англии! - Ну, мне, по крайней мере, не грозит стать тещей премьер-министра! – огрызнулся Тони. - Да, зайка, уж это тебе точно не грозит! – расхохоталась Пэт. Тони устало отмахнулся. - Значит, все это оказалось правдой? – спросил он, понимая, что вопрос несколько запоздал. - Про ведьму, колдовство, высшие силы и все такое? - Я думала, ты уже и сам понял. - Значит, и Бог есть? – осторожно спросил Тони. - Дьявол точно существует, - усмехнулась Пэт. – Думаю, и Бог где-то там есть. Я с ним, правда, еще не встречалась. - Генрих зато жаждет встречи, - помрачнел Тони. - Так к ней готовится... Только… - Только что? – Пэт, казалось, с трудом сдерживает смех. – Он боится, что получит втык за свои гомосексуальные пристрастия? - Вроде того. - Не думаю, что Бог станет так мелочиться в этом вопросе. Это же не дьявол. Который цепляется за уловки, придирается к деталям в своих сделках, ловит на слове... Вот как тебя поймал на твоем желании. - А ты продала ему душу? - Вроде того. - И как ты дальше думаешь? – спросил Тони нарочито безразличным тоном. - Я подумаю об этом попозже. Или, возможно, стоит положиться на милость Божию, что Он как в «Фаусте» сам все решит, простит меня и заберет на Небо. И дьявол опять останется с носом. И поделом ему. - Ну... – протянул Тони несколько неуверенно. – Может, стоит... Позаботиться об этом как-то понадежнее? Пэт пожала плечами и, вынув из сумочки сигареты, закурила. Это подействовало сильнее любых доводов, у Тони тут же сладко закружилась голова от запаха табачного дыма. - Хочешь? – спросила Пэт. - Я бросил, - ответил Тони угрюмо. - Да ладно. Я только удивляюсь, как ты так долго без них выдержал. - А тебя не удивляет, что я здесь вообще так долго выдержал? - Только в том, что касается курева. Остальное пережить вполне можно. - Я перешел на коноплю, - ответил Тони. - Время от времени. - О, тогда понятно, почему тебя обратно не тянет. Можешь прихватить с собой мешок-другой, надолго хватит. Тони взял услужливо зажженную Пэт сигарету и глубоко затянулся. И даже почти не закашлялся, хотя и сильно отвык. Некоторое время они молча курили. - А тот, другой? – спросила вдруг Пэт. - Другой? - Тони даже не сразу понял, кого она имеет в виду. - Тот, к кому ты стремился изначально. Тони пожал плечами. Образ Брендана почти стерся из его памяти. Нет, он, конечно, был милым... а может, и не был. Сейчас Тони подумал, что не было ничего милого в том, что Брендан тайком изменял с ним Крису. И вообще, что он в нем тогда нашел? Брендан был невысокий, полноватый, смуглый и не особо красивый. Воспоминание о Брендане привело за собой и воспоминание о Крисе, к которому Тони сохранил гораздо более теплые чувства. Затем и другие образы закружились в его памяти… Тони вдруг понял, что жутко соскучился по своей прежней жизни, какой бы неказистой она не была. Соскучился по привычному миру, по Манчестеру и своему дому, по пишущей машинке, телевидению, съемкам, по своим родителям, наконец. Даже по матушкиным нотациям. И по своим друзьям, которых, если призадуматься, у него было немало. Особенно ему не хватало Джози, его ассистентки, первого человека, который был с ним приветлив на "Гранада-ТВ" и разглядел в нем будущего гения. Неужели он ее никогда не увидит? А она сама, верно, расстроится, если он не вернется?.. Он внезапно вспомнил, что последние дни перед его отбытием Джози была какой-то грустноватой. Впрочем, тогда столько всего произошло, что об этом он помнил смутно. И вообще они с ней мало виделись в последнее время... И не потому ли, внезапно подумал Тони, она и была такой грустной? Он совсем ее забросил… Эти воспоминания сомкнулись вокруг него, словно теплые волны, и он уже не в силах был преодолеть их. Само присутствие Пэт неодолимо тянуло его обратно – к прежней, покинутой жизни. - Я бы хотел вернуться, - сказал он неуверенно. - Но вот ... Хм. Знаешь… - Что? - глаза Пэт озорно заблестели. - Надумал остаться? Понравилось? - Слов нет. Не в этом дело. - А для чего тебе здесь задерживаться? Чего ты здесь еще не видел? Да Генрих твой и помрет скоро. - Ммм... Да, конечно... – задумчиво протянул Тони. - Ты что задумал? – насторожилась Пэт. - Я просто… - промямлил Тони. - Подумал… Может, все же… Предупредить его, чтобы был поосторожнее? Серьезнее относился к своему здоровью… И вообще… - Не надо, - сказала Пэт очень серьезно. – Генрих твой сейчас герой и пример для потомков. Пусть таким и останется. А проживи он еще лет хоть с десяток, станет вульгарным тираном и никто его добрым словом не помянет. Этого ты хочешь? Этого Тони, разумеется, не хотел. - Я просто подумал... – он тяжело вздохнул. – Ладно, забудь. Но можем мы хотя бы попрощаться? - Зачем? – спросила Пэт внезапно сурово. – Для вас обоих будет лучше, если ты уйдешь прямо сейчас. Все равно, когда он будет умирать, ты не сможешь быть рядом. Так для чего тебе задерживаться здесь? - Послушай, а мы не могли бы... раз уж ты так искусна в этих делах... Перенести меня ненадолго... Всего на несколько лет назад. - Зачем еще? - Я мог бы... Думаю, я бы сумел предупредить его. Чтобы брат не застал его... С тем, другим. И его не пришлось бы казнить. - Зачем? - Чтобы он был счастлив! Пусть недолго, но... Этого он точно заслуживает. Пэт помолчала. - Вряд ли, если тот человек останется жив, - сказала она, - он позволит королю умереть от болезни... Или дать его отравить. Это то же самое, что самим спасти ему жизнь теперь. - Но наверняка ты же не знаешь! - Я знаю наверняка, что ничего нельзя менять! Нельзя ни во что вмешиваться! Каждый должен умирать в свой срок. - А если я останусь? Просто буду рядом до его смерти? Это что-нибудь изменит? - Тони, не сходи с ума, - устало сказала Пэт. – Для его величества вряд ли. А вот "Гранада-ТВ" потеряет своего лучшего сценариста. Вдруг потом я не сумею тебя вернуть? - Уж конечно сумеешь. Ты, да не сумеешь! Если ты собираешься вернуть меня в тот момент, когда мы покинули Манчестер, и так, чтобы я не потерял этих семи лет! Это же твое зелье исполняет любые желания! - Ты сам видел, как оно это делает! - Да, и не жалею! - Ну что тебе этот король? Нашел бой-френда! Ты даже не можешь открыто выказать свои чувства к нему! - Я нигде не могу открыто выказывать мои чувства, - огрызнулся Тони. - Скоро сможешь, не беспокойся. Если бы ты провел эти семь лет не здесь, а там у себя, то теперь уже смог бы. В шестьдесят седьмом легализуют отношения между совершеннолетними... любого пола. - Что значит, если бы провел там? – насторожился Тони. – Ты ведь не собираешься вернуть меня... В тот же самый день, когда я исчез? - А куда, по-твоему, я должна тебя вернуть? Как ты собираешься объяснять людям, что ты исчез на семь лет, а потом возник из ниоткуда? - А то, что я вдруг стану тридцатилетним, как я смогу объяснить? - Так ты не очень и изменился, - ухмыльнулась Пэт. – Но об этом я позабочусь, ты не беспокойся. - Я потеряю семь лет жизни? - Каким, интересно, образом? Наоборот приобретешь семь лишних лет. Ты вернешься таким же, как был. Милым мальчиком. - Но я хоть... – Тони запнулся. – Я хоть буду ПОМНИТЬ о том, что произошло со мной? - А ты ХОЧЕШЬ? Тони задумался. Он уже ни в чем не был уверен. Может, и в самом деле лучше все забыть? Оказаться снова в том баре, где они праздновали семь лет назад. Снова двадцатитрехлетним. Пойти домой и уснуть, а утром проснуться и ничего не помнить. Совсем. И не тосковать, и не страдать... - Ты можешь помнить это, как о долгом прекрасном сне, - мягко сказала Пэт. - Да уж, прекрасном! - Во всяком случае – ярком. Тони думал долго. Очень долго. - Нет, - сказал он решительно. - Я хочу помнить. Знать, что это БЫЛО. - И страдать? - Я был семь лет счастлив рядом с самым прекрасным человеком на свете… Это стоит того, чтобы страдать всю оставшуюся жизнь. - Ну почему ты так уверен, что всю оставшуюся жизнь? - спросила Пэт ласково. – Может, ты еще встретишь кого-то. Тони покачал головой. - Кто-то мне больше не нужен. После него у меня могут быть только случайные увлечения. А настоящее - это он. Пэт сочувственно вздохнула. - А может, взять его с собой? – спросил Тони, понимая, что говорит полнейшую глупость, но не в силах не поделиться осенившей его безумной идеей. – Какая разница, здесь он все равно умрет. А там... хоть и не королем, но он будет жив... Он ждал, что Пэт в очередной раз закатит глаза и скажет что-нибудь снисходительно-едкое. Но Пэт промолчала. Сердце у Тони захолонуло от почти несбыточной надежды. - Тони, он все равно никогда не забудет его, - сказала Пэт. – Прости, что говорю тебе это, но... Они предначертаны друг для друга, а ты был всего лишь напоминанием. И Генрих твой сначала обманывался вашим сходством, но с каждым днем все отчетливее понимает, что ты - это не он. И чахнет не от болезни, а от тоски. Хочет уйти к нему, в самом деле хочет. Он только благодаря тебе так долго и продержался. Тони кивнул, понимая, что это все правда, и он сам всегда это знал и понимал. Но не смог сдержать слез, которые вдруг безудержно хлынули из глаз. Пэт растеряно смотрела на него, потом засопела и полезла в сумочку. Сначала за платком. - Хорошо, - сказала она. - Я сделаю для тебя исключение. Позволю загадать еще раз. Иначе, чувствую, не будет тебе покоя, и плакал сериал моей мечты… Только постарайся никому не навредить, хорошо? И… формулируй желание НА ЭТОТ РАЗ ТОЧНО.