***
Can you teach me how to fly? See I'm scared to die We've only just begun to learn to crawl Can you teach me how to fiy? Will you keep me up all night? Will you be there on the ground if I should fall? Fall for you? (Black Lab – Teach Me How To Fly)
— Я сейчас упаду! — громкий вскрик раздался над поляной, а за ним послышался вздох и ругань. Эмбер вздрогнул и оторвал взгляд от книги. На его глазах огромная хищная птица превратилась в человека прямо в небе. По окончании полета Элай неуклюже взмахнул руками и потерял контроль над своим телом. С высоты в несколько футов он стремительно летел вниз. Лицо его исказилось на секунду гримасой ужаса от понимания того, что приземление, кажется, будет не из приятных. Эмбер отбросил книгу, чтобы помочь товарищу и немного смягчить его падение, но Дагон проявил смекалку проворнее. Сделав мощный прыжок, он исчез и тут же снова появился, перехватывая брата в воздухе. Рванув его на себя, он опять исчез, так что вспышка его магии походила на маленький взрыв. Оба брата сверкнули и появились уже возле земли. Они совсем не грациозно шлепнулись на траву и покатились, возмущаясь на понятном лишь им наречии. Их ругань смешалась в одну какофонию, в которой трудно угадывалось нечто внятное. Эмбер нервно следил за их движением, хотя опасность уже миновала: братья остановились в центре поляны безлюдного лесопарка, где уединились специально для того, чтобы Элай учился летать. Немного придя в себя, они посмотрели друг на друга. Эмбер опустил плечи. Признаться, его пугала техника безопасности этих двух блондинов. Точнее сказать, полное ее отсутствие. — Я никогда не смогу снова летать! — Элай вытащил изо рта травинки и сплюнул землю. — Кажется, Дагон, у нас с тобой теперь одна стихия. Мне суждено только ползать или прыгать, как последнему земному гаду! — Не говори так! Ты уже держишься в воздухе намного увереннее! — По-твоему, пять лет — это нормально для того, чтобы «держаться увереннее»? Прошло столько времени! — в глазах коршуна сверкнула обида и злоба. — Лучше бы эти апрентисы отбили мне ногу, чем крыло! Я уже должен летать, как ласточка! Вместо этого я скорее напоминаю ощипанную курицу! — Да ну, ерунда, — вмешался подошедший к братьям Эм. — Ты действительно делаешь успехи! — В неудачных приземлениях, — буркнул Элай и отвернулся. Некоторое время Дагон и Эм думали, что сказать ему в знак поддержки. Эти пять лет не были легкими для младшего из братьев. Потеряв часть крыла, Элай лишился своего самого ценного качества, и даже перчатка Данте служила ему слабым утешением. Недостаток ее конструкции состоял в том, что она сваливалась каждый раз, как Элай превращался в птицу, и поначалу братьям пришлось извести целую прорву резиновых медицинских расходников, которые Эм приносил им из госпиталя, чтобы приладить их как надо. Лишь путем немыслимых трудов и заклинаний им удалось заставить перчатку превращаться в часть крыла, но и это не стало окончательным решением проблемы. Управлять изувеченной конечностью светловолосый ворлок в облике коршуна по-прежнему мог только с очень большим трудом. За пять лет Элай, конечно, перестал прыгать по земле, однако и в воздухе все еще ощущал себя некомфортно. Он безумно злился из-за своей беспомощности, и Дагон изо всех сил старался поддержать брата в его попытках восстановить прежнюю активность. — Ты быстро учишься. Ты продержался в воздухе уже целый час! Почти не приземлялся на землю! — О чем ты говоришь, Дагон! Я раньше проводил в полете дни и ночи! Иногда мне даже не нужно было превращаться в человека! — Ты сможешь делать это, я тебя уверяю! Тебе просто нужно немного терпения! — Я уже не уверен, что хочу пытаться! — Элай сжал кулаки и поднялся. Одежда, которая свалилась с него при превращении, лежала здесь же неподалеку. Он принялся резко одеваться. Это значило, что на сегодня полеты действительно кончились. Эм с сожалением захлопнул книгу по некромантии, которую надеялся почитать сегодня под присмотром братьев и в отсутствие Дана. Элай потряс рукой. Его перчатка, наполненная магическим газом, держалась, но все равно безумно раздражала птичьего ворлока. В такие минуты казалось, что от злобы Элай готов загрызть пару-тройку лишних человек, и не важно, кто подвернется ему на пути. Эм и Дагон следовали на расстоянии от него. Тот молчал как убитый. — Клянусь, еще немного, и я найду способ, как приклеить ему руку обратно, — шепнул Эмберу мрачный Дагон. — Я не могу смотреть, как он страдает. — Не смотри, — огрызнулся услышавший его Элай. — Вам надо было прирастить конечность в ту же ночь, как это случилось, — тихо произнес Эм. — Того времени уже не вернуть. К тому же нам было не до того, нам надо было спасать твою жизнь. Эм поморщился. Он не любил возвращаться в мыслях к Джине и тому, во что вылилось знакомство с ней. Вина иногда не давала ему спокойно спать, когда он думал о том, как подставил Данте и братьев. — Мне очень жаль, Дагон. Я не знаю, смогу ли я исправить когда-нибудь то, что натворил. — Эй, — ворлок спохватился. — Мы не злы на тебя, Эм. Все просто получилось так, как получилось. — Да, конечно. Все получилось, как получилось. И потому вы держите руку замороженной в напоминание о том, что у вас еще есть ложные надежды на лучшее будущее. — Мы просто надеемся, что однажды мы встретим тех, кто сможет помочь нам. Читай справочники по некромантии внимательнее, вдруг ты окажешься этим ворлоком? — глаза лисьего колдуна хитро блеснули. — Да уж. Эм боялся даже представить себе этот момент. Пять лет назад, вернувшись домой после пожара в Сейлеме, чтобы забрать некоторые вещи, Элай и Дагон выпросили у него морозное заклинание. Они поместили мертвую конечность Элая в ледяной куб, и теперь та стояла дома у ворлоков, на крышке рояля, как безмолвное напоминание об утраченных лучших днях. Иногда, заходя к ним, Эм содрогался от вида помертвелой кисти, хотя лично его подстегивал еще и тот факт, что некромантия действительно могла помочь братьям, просто знание правильной последовательности действий отсутствовало во всех рукописях и энциклопедиях, на которые пока что натыкался Эм. — Я попробую, Дагон. Мне пока боязно пробовать свою магию на вас. Даже у тебя больше опыта, ты, кажется, говорил, что тебе довелось приращивать палец после игры в ножички! — изрек юный ворлок, печально пожимая плечами. Дагон хмыкнул, припоминая ту легкомысленную историю. — После того, как его отбили, прошло всего несколько минут. Плюс с нами играли ребята, которые смыслили во всей этой ерунде. Думаю, сейчас они уже не на этом свете сам-знаешь-из-за-кого. Эм знал. Корешок книги впился в ладонь парня, потому что он слишком сильно его сжал. — Да, мне некому помочь. Я не особо продвигаюсь в своих изучениях. Сам понимаешь, это нереально рядом с Даном. Я не знаю, как мне удалось скрывать это от него так долго и почему клятва позволяет мне небольшие вольности. — Тебе просто чертовски везет. Ты хотя бы смог найти способ, как увиливать от его домогательств! — Это тоже правда. — Он не хватится твоего присутствия? — Нет. Ты же знаешь, иногда мне достаточно сказать, куда я иду, объяснять все в деталях мне не нужно. Наша магия связи работает, хотя иногда я удивляюсь, почему она такая замедленная. Я столько всего недоговариваю Данте, и еще ни разу в меня не ударила какая-нибудь жуткая молния, или как там это должно выражаться у карательного колдовства. — Недоговаривать не значит врать, но я не уверен, что дело в этом. Те, кто познал этот секрет, уже находятся не на этом свете и, как следствие, не могут ничего вякнуть, — оптимистично заметил Дагон. — Древняя магия неотесанная как чурбан. Радуйся хотя бы тому, что ты не обязан сидеть дома, приклеенный к задницам Данте и Марлоу двадцать четыре часа семь дней в неделю. — Я бы спятил. Думаю, Мэл тоже был бы не особо доволен, потому я действительно этому радуюсь, Дагон, — Эм приложил руку к левой стороне груди, туда, где билось его мертвое сердце. — Ты просто не представляешь как. Глянув на напряженную спину Элая, Дагон рассеянно кивнул. Что-то подсказало Эму, что старший из братьев сейчас был занят в мыслях другими проблемами, а совсем не рассуждениями о неотесанной, как полено, магии древней связи, непостижимые тайны которой скрывались за семью печатями. — Ты домой пойдешь? — поинтересовался у мальчишки Дагон, когда они втроем вышли из лесной зоны. — Аппарирую. Я так и не показывался там с того момента, как ушел на работу. — Удачи тебе. — Заберите мою книгу. Дану ни к чему видеть ее. Дагон принял том по любительской некрологии и сунул его под мышку. — Я думал, сегодня ночь Данте и Мэла и они не обратят на тебя особого внимания. — Все равно. Я найду способ, как сказать ему. Потом! — Ну-ну. Беги, сорвиголова, — Дагон хмыкнул, а задумчивый Элай не сказал ничего. Он улыбнулся братьям и растворился в воздухе, сверкнув им на прощание голубым глазом. — Насколько стало проще, когда ребенок наконец научился ходить сам и не ездит на нашей спине! — довольно потянулся старший из братьев. Элай не поддержал его веселья. Он убрал покалеченную руку в карман, как делал всегда, когда не хотел, чтобы она напоминала о себе. Улыбка Дагона померкла. Он догнал уходящего брата. — Подожди меня. Элай шагал к дому не оборачиваясь. Их жилище стояло недалеко от леса, в маленьком коттеджном поселке. Братья решили, что останутся поблизости к Дану, Мэлу и Эму, в Канаде, но одновременно с тем держали разумную дистанцию, так что оказаться рядом друг с другом они могли только посредством телепортации. — Элай! Коротко стриженный блондин обернулся. — Я не прошу вас с Эмбером носиться за мной как за младенцем! — огрызнулся он. — Да перестань ты! Я хочу помочь! — широкие брови Дагона сошлись на переносице. — Может, не сегодня. — Но почему?! — светловолосый ворлок схватил брата за руку. — В последнее время ты сам не свой. Я не могу видеть, как ты страдаешь один! — Я не страдаю. Я просто… превратился в ничто! Дагон подтянул его к себе, цепко всматриваясь в его фиолетовые глаза. — Ты не ничто. Ты мой брат. И я убью любых демонов, которые мешают тебе жить спокойно! — Ты не можешь убить тех, которые живут в моей душе. — А вдруг могу? — Дагон вызывающе склонился к нему. Его решительное лицо все же заставило Элая чуть ослабить позиции. Он огляделся по сторонам. — Почему мы остановились? — Потому что, — все так же сурово прошептал Дагон, — ты не веришь в мою целебную силу! Он склонился и сделал пару шагов вперед. Тот стоял, подозрительно присматриваясь к действиям старшего. Влажные губы подобрались близко, Элай некоторое время упорно смотрел не на них, но чуть погодя взгляд его все равно соскользнул вниз. Каким-то образом, даже ни слова не говоря, Дагон лишил его желания возмущаться. Он не отводил глаз от лица Элая. Светловолосый ворлок поднял голову, чтобы ответить на явно следующий за близостью поцелуй. Ладони Дагона легли на скулы брата, поглаживая его шероховатую, с пробивающейся щетиной кожу, и тот застыл, обратившись в сплошное внимание к поцелую. Любопытство к такой методике брало верх над его злостью, так что он просто молча ожидал продолжения. Дагон сделал шаг вперед, чуть склоняя брата назад. Его твердая ширинка прижалась к паху птичьего ворлока. Фиолетовые глаза последнего распахнулись. Старший брат прочел в этом взгляде обиду и непонимание, Элай никак не мог взять в толк, как ему справиться со своей болью. — Я помогу тебе, — прижимая его к себе, сказал Дагон чуть более мягким тоном. — С каких пор ты не веришь мне? — Я не верю не в тебя. В себя, — обнимая его в ответ, тихо отозвался Элай. — Не было и дня, чтобы я мог не думать о том, что я теперь останусь неполноценным. До самого конца... Дагон снова прижал его к себе. Он поцеловал его висок и чуть взмокшие от физических нагрузок пряди. Его пальцы властно впились в поясницу брата, пробираясь под его одежду. — А я верю в тебя. Потому что ты всегда и во всем... — Дагон перешел на шею, закапываясь в ворот своего партнера, — гораздо лучше и сильнее меня, ты более гибкий, никогда не ломаешься. И ты адски заводишь меня, когда в твоих глазах появляется этот блеск отчаяния и желания побороть все трудности. Хриплый и сбивчивый шепот растворял Элая. Он моргнул, не выпуская брата из рук. — Не сдавайся, — прошептал Дагон совсем неслышно. — Потому что твоя уверенность всегда делала тебя таким, какой ты есть. Таким, каким я люблю тебя. Услышав последние слова, Элай ощутил жар, распространяющийся по его паху. Магия Дагона заключалась в том, чтобы постоянно знать, что сказать в тот или иной момент, когда ничто другое уже не могло помочь. Элай оторвался от объятий и теперь уже сам потянулся за тем, чтобы коснуться губами целующих его губ. Вышло немного отрывисто, но Дагон поймал его и углубил поцелуй. С рукой или без, Элай оставался все тем же, а самое главное, это ничуть не мешало его физиологической жизни. Сейчас Дагон думал лишь о том, как его брат будет целовать его и прикасаться к нему, играть с его волосами, а он пересадит его на колени, прижмет его животом к себе, ощутит его твердость. Войдет в его тугое тело. С полминуты братья смотрели друг на друга, взгляды их блестели, как у хищников. Пошатываясь, они сделали еще несколько неловких шагов. Никто из них не останавливался. Дагон задирал перепачканную в траве футболку Элая, а тот чуть согнул колено и просунул его между ног Дагона, крепко прижимаясь к его паху. — Ты специально завел меня прямо тут? Я ведь не дойду до дома, — начиная дрожать, сообщил Элай. Дагон закивал. Кажется, уже не такой злой брат был готов ненадолго прекратить копаться в себе. Толкаясь, светловолосые ворлоки принялись удаляться обратно в лес. В это время дня вокруг не могло быть народу. Дагон обхватил Элая поперек корпуса и жарко присосался к его шее. Даже походка младшего сейчас действовала на него возбуждающе. Его неспешные, ласковые касания, твердые ягодицы под грубыми джинсами напоминали о том, какой он может быть без одежды. — Снимай все с себя. Живо, — содрогаясь, Дагон лизнул языком его сережку. — Перчатку тоже. Элай остановился, встречая эту просьбу с удивлением. Дагон лишь один раз заставил его сделать это, когда ему пришлось помогать брату с превращением ее в часть крыла. Элай чувствовал себя некомфортно, расставаясь со своим прикрытием. — Не надо... С ней у меня как будто две руки! — У тебя и так две руки, — Дагон решительно потянул вещицу на себя. Пустая кисть легко выскользнула из перехваченной веревочкой резины. Элай стыдливо спрятал покалеченную конечность за спину, болезненно поморщившись, но Дагон вел себя настойчиво. Он схватил его, задрал рукав брата, внимательно любуясь на внезапно заканчивающееся предплечье. Он провел по нему пальцем, затем, склонившись, лизнул зарубцевавшуюся кожу кончиком языка. Элай дернулся немного, чувствуя страх и возбуждение одновременно. — Считай, что у меня появился новый фетиш, — прошептал Дагон, перехватывая брата чуть выше локтя и приближая его к себе. — Ты ненормальный, — прошептал Элай, не замечая, когда это он уже успел опуститься на колени. Дагон улыбнулся, проводя ладонью по его щеке. Элай делал его абсолютно больным. Он начал поспешно скидывать с себя вещи, заставляя брата делать то же самое и притом не отрываясь от поцелуев ни на одно мгновение. Их языки соприкасались и приводили обоих в сильнейшее волнение. Дагон повалил брата на зеленую траву. На улице стояло лето, теплые сумерки наползали на лес. — Я не для того прошел с тобой вечность, чтобы ты так легко сдался, — горячо прошептал он Элаю в ухо. Коршун мелко дышал, теряясь в словах. Когда он остался обнаженным, Дагон схватил его и крепко обнял. Элай лег на спину, с улыбкой отводя светлые пряди здоровой рукой, а Дагон спустился ниже, обвел языком мягкую впадинку у горла брата, еще больше раззадорив его этим. Элай наблюдал за действиями потемневшими от страсти глазами. Проводя пальцами, Дагон ушел вниз и, полюбовавшись налившимся кровью органом, сомкнул на головке губы. Элай судорожно втянул воздух, ощутив, как язык грубо ласкает его вены, скользит вниз. Он приоткрыл рот и издал мягкий, протяжный стон. Дагон продолжал, все наращивая темп, и все же Элай нашел в себе силы не торопиться и позволить ему действовать на свое усмотрение. Коротко стриженный ворлок поглаживал спину брата, наматывал на руку его волосы, касался кожи бедер и напрягшегося живота. От его прикосновений у Элая по спине пробежал озноб, а стоило Дагону дойти до основания члена, как тот выгнулся навстречу, не сдерживая свой порыв. Он подтянул к себе голову Дагона, и тот поднялся, мягко склоняясь над партнером. Им не нужно было слов, чтобы знать, чего хочет каждый из них. Дагон сжал руку, снова опуская ее к центру возбуждения Элая. Миновав его, он сполз ладонью дальше, пропуская пальцы глубже. Брат открыл рот и откинул голову, крепко зажмуривая глаза. Пальцы Дагона проскользнули внутрь, начали совершать легкие приятные движения и массировать заветную точку внутри. Элай дышал и вырывался, то ли стараясь приблизить момент максимального напряжения, то ли отдаляя его. Дагон смотрел на его сладкие мучения. Видел ли он когда-нибудь хотя бы что-то отдаленно такое же прекрасное? — О чем ты думаешь сейчас? — тихо спросил он, впрочем, и так зная ответ. — Я думаю о тебе. О твоем члене, который почему-то все еще не во мне. Дагон вздрогнул и понял, что его терпению приходит конец и он вот-вот не выдержит нарастающего возбуждения. Он сжал брата руками и, мягко потянув, сказал: — Ты получишь его. Если пообещаешь, что я больше не увижу тебя грустным. — Я готов тебе пообещать сейчас хоть половину Венгрии в подарок… Дагон довольно хмыкнул, полностью овладев волей жертвы. Он неохотно и медленно убрал руку, затем, не испытывая терпение Элая, поднялся над ним на коленях. Чтоб лучше рассмотреть, Элай привстал на локтях. Его взгляд скользнул на порозовевший твердый ствол, такой блестящий и гладкий на вид. Дагон приподнял бровь, словно приглашая брата предпринять хоть какие-то действия. Элай подсел ближе. Он положил ладонь на возбужденный орган Дагона и мягко погладил его, произнося какое-то заклинание. Лис улыбнулся и поморщился, потому что из-под пальцев Элая потекла теплая вода. Он всегда делал так, чтобы немного смочить кожу, лишь после этого позволяя продолжать приятное занятие. Дагон откинул голову. Элай стянул с брата резинку, освобождая его конский хвост, чтобы светлые волосы заструились по спине. Он пропустил пальцы через шелковистые пряди, и Дагон смахнул их с лица, крепко обнимая того, кто был в его руках единственным за все его существование на земле, начиная с того времени, когда ему стукнуло семнадцать, а Элаю пятнадцать. Младший тоже вспомнил этот сладкий момент. Как хорошо, что столетия давно лишили их с братом стыда и юношеской неловкости. Он с трудом сдерживал желание усилить ощущения телодвижениями. Они с Дагоном немного привыкли к новым чувствам, а затем задвигались, каждый в своем ритме, постепенно сливаясь в единое движение. Они возбужденно целовались, словно в агонии, но старались не сдаваться слишком быстро, предвкушая еще большее удовольствие. Дагон внимательно наблюдал за поведением Элая. Ему нравилось, как тот мягко шепчет что-то на родном венгерском, что он исполняет его указания и поддается ему, отодвигая на задний план свою тоску и боль, все больше увлекаясь их маленькой игрой. Они дополняли друг друга, как две половины единого целого, и если иногда Дагон задумывался, почему именно брат был тем человеком, который так безраздельно владел его душой и телом, то в моменты вроде этого сомнения стирались напрочь. Дыхание обоих парней становилось все громче и учащеннее, живот и спина напрягались. Им дьявольски хотелось прижаться друг к другу до каждого миллиметра, и они так и делали, стремясь доставить друг другу большее удовольствие. Новые и новые волны экстаза пронизывали их тела, наполняя их приятной тяжестью. Элай очень медленно поднимался и опускался на напряженный орган, одновременно с тем целуя брата. Они задыхались от восторга. Дагон то уменьшал, то увеличивал скорость, помогая Элаю руками и доводя его до полного безрассудства. Светловолосый ворлок не мог и думать ни о чем, кроме прилива возбуждения и бешено пульсирующего органа внизу живота. Перед глазами растекались радужные круги. Член его напрягся настолько, что слегка занемел. Он грубо стиснул Дагона, чтобы тот двигал корпусом, но брат похлопал его по бокам, и Элай не стал спешить, наслаждаясь огненными ручейками, распространяющимися по жилам. Неожиданно они слились в один поток, оба брата почувствовали, как энергия их тел сжалась, и Дагон, угадав приближение оргазма, быстро вышел, повалив брата на спину. Элай захлебнулся выдохом. — Мы же можем вместе… — прошептал он, теряясь в ощущениях. — Можем… С этими словами Дагон снова вошел. Элай закусил губу, ощущая его плоть. Он почувствовал, что вот-вот взорвется от переполняющей его лавы. В паху стало нестерпимо горячо, и Элай издал крик, больше похожий на птичий. Дагон начал двигаться быстрее и напористее, совершая круговые движения бедрами. Из-под здоровой ладони Элая по его спине текла вода. Младший брат не контролировал себя в моменты, когда ему было хорошо. Стенки его сжались так плотно, что Дагон скрипнул зубами, удерживаясь от внутреннего порыва. Элай так хотел стиснуть Дагона двумя руками в этот момент. Как бы он этого хотел. Словно услышав его, Дагон погладил его покалеченную кисть и прижал ее к своей груди. — Я люблю тебя таким, какой ты есть. Помни об этом. От этих слов оргазм коротко стриженного блондина достиг пика. Очутившись на гребне блаженства, он почувствовал, как сладкая конвульсия захлестывает его с головы до ног, проникая даже в кончики пальцев, даже туда, где их не было. Ощущение было столь невероятным, что ему не верилось, что все это действительно происходит с ним. На лбу и над верхней губой Дагона выступил пот. Он устало взглянул на брата. Его тело было покрыто капельками воды. Он едва дышал. Элай открыл фиолетовые глаза и взглянул на мир невероятным, затуманенным взглядом. Его тело наполнила легкость, такая, какая накатывала только во время полетов. Он провел пальцем по губам Дагона. — Ты заставил меня лететь только что, — с улыбкой сказал он. — Правда. Я видел небо. — Я буду делать это для тебя так часто, как ты захочешь. Элай откинулся на траву. Его злость, боль и страх прошли. Остались только приятная пустота в животе и мягкость. — Так часто, как я захочу? Тогда пошли домой. Я рассмотрю твое предложение там. Братья полежали еще некоторое время. После этого они поднялись, собрали свою одежду, неловко влезая в нее, и отправились к выходу из леса. Дурацкие улыбки не сходили с их губ, но, если бы они не были заняты изучением тел друг друга, они бы заметили шорох в листве, как раз на той поляне, где они предавались любви под теплыми лучами заходящего солнца. Кусты на некоторое время расступились, а когда двое любовников покинули поляну, из укрытия показались люди. — Тьфу, я думал, они никогда не закончат, — сказал тот, что был одет в черную водолазку. — В жизни не видел более омерзительного зрелища. — Зато мы нашли еще двоих настоящих, — вторил второй, поправляя кепку. — Был ещё один блондин. Но он куда-то делся. — Найдем. Всех найдем. И перебьем как собак! — сжав зубы, ответил первый. — Пойдем! Проследим за ними! И с этими словами они начали красться за двумя обнявшимися и ничего не подозревающими братьями.