Охотники за плотью 1-5

***

      Когда Мэл проснулся, серое небо было уже светло-молочного оттенка там, где касалось горизонта. Он посмотрел на свои руки, которые снова превратились в человеческие. В этот момент к нему пришло понимание, почему стало так холодно: шкура пантеры сошла с него во сне и больше не укрывала их с Данте от порывов ледяного ветра.       Элай и Дагон делись куда-то, по крайней мере, бревно, на котором они вчера засыпали, пустовало.       — Твари инцестные, хоть бы разбудили, — тихо прорычал Мэл и снова уткнулся в прохладное плечо Дантаниэла, мирно спавшего под ним. Пожалуй, даже чересчур мирно для его горячей натуры.       — Дан? — Марлоу вскинул голову. Он сообразил, что друг еле дышит, и потряс его за плечо, сползая с гладкой груди. — Данте. Дан, — он продолжал его трясти, стараясь дозваться на все лады. — Дантаниэл… Ликантроп хренов, вставай. Уже утро. ____________________ * Ликантроп = оборотень.       Никакого ответа, даже единого движения. Марлоу внимательно вгляделся в знакомые черты. Его сердце, или что бы ни билось теперь на его месте, дернулось в тревожном осознании: что-то пошло не так.       Мэл огляделся и сделал единственное возможное действие, от которого Дантаниэл всегда начинал орать и виться, как центр смерча. Он прижался к его губам, стараясь хоть на минуту ощутить дыхание, хотя бы понять, что он жив. И снова — ни ответа, ни знакомой теплоты, ни посылов ко всем дьяволам и демонам, которые только существовали в природе.       Отсутствие жизни. Как будто он был…       Марлоу отогнал эту страшную мысль.       — Нет. Вот же черт…       Он проворно вскочил на ноги и натянул свои давно не видавшие стирки джинсы.       — Где эти двое выродков? Куда они делись, твою мать, когда впервые так нужны…       Выродки словно услышали его призыв. Веселый смех донесся из-за деревьев, и вскоре светловолосые бестии — так их иногда именовал Данте во времена, когда еще мог говорить, — появились из недр парка.       — О, ты уже проснулся. Не хотели тебя будить; мы посмотрели, как вы спокойно спите, и решили вас не трогать, зная, как вы обычно выматываетесь после…       Громкий звериный рык огласил небольшую местность и срикошетил от деревьев, вспугнув стайки молчаливых птиц. Элай не успел продолжить, как тут же оказался болтающимся на ближайшем низком суку, с плотно прижатыми к стволу лопатками. Налитые кровью глаза Марлоу выдавали лютое, непроглядное бешенство, от которого даже видавшему многое Элаю стало не по себе.       — Ах, будить не стали, блондинки безмозглые? Данте еле жив, и вы об этом знаете! О чем вы думали? Куда вы ходили?       — Мы поесть достали. Мэл, ты не мог бы отпустить моего брата? Мне не по себе, когда ты выглядишь, как разъярённый Ариман*. ________________________ *Ариман — дух-разрушитель, олицетворение злого начала       Мэл свесил голову. Он согласно кивнул. Уже в следующий миг свободный, как птица, Элай летел через всю поляну в гущу противоположных деревьев. Для мощности Марлоу подкрепил его полет одним известным заклинанием.       — Данте… Почти не дышит, что нам теперь прикажете делать? — рявкнул он на оторопевшего Дагона.       Тот открыл и закрыл рот, затем отбросил оторванную женскую руку, которая свисала с его плеча и задумчиво почесался. Элай, разозленный и красный, показался из-за кустов, вынимая из блестящих волос сухие веточки.       — Ах ты внебрачный выкидыш Лилит*, — надвинулся он на Мэла, тут же получив немой предупреждающий взгляд от брата, который гласил: «Не связывайся сейчас. Опасно.» ______________________ *Лилит — злой дух. Первая жена Адама. Ночная демоница, которая убивает детей, мать всех демонов       Марлоу тоже едва дышал. Его будто парализовало от бешенства. Он сжимал и разжимал кулаки, стараясь унять злобу. Глаза ворлока полопались и покраснели, а кожа вот-вот была готова покрыться шерстью демонической черной пантеры, в которую Мэл превращался только в некоторых случаях: когда чертовски злился или был так же чертовски игрив и покорен. Сейчас второй случай Дагон отмел. Проявление этой светлой ипостаси вообще видело не так уж много народу, так как Марлоу с головы до ног был соткан исключительно из свирепости и раздражения. Один Данте мог совладать с его настроениями, но сейчас он лежал на земле бездвижный и бледный, и именно в том крылась причина вспышки гнева Мэла, это было ясно и лисенку.       — Марлоу, ты только не кипятись. Мы сейчас все уладим. На, закуси пока, — Дагон толкнул ему носком ботинка оторванную руку, которую они с Элаем припасли для себя. К сожалению, сейчас это уже было не актуально.       — Нам надо вызвать Шакс! — не слыша его, отозвался темноволосый ворлок. — Это единственный выход.       Элай, который все еще кипел от гнева, чуть случайно не обернулся коршуном от подобной информации.       — Мэл. Сядь. Отдышись. Не надо звать Шакс. Ты же не хочешь, чтобы твои глаза и уши кровоточили, как было в прошлый раз?       — Нам надо вызвать Шакс. Если вы мне не поможете, я вырежу вам языки и заговорю их сделать это без вашего участия. Вы знаете, я могу.       Братья обреченно опустили плечи. Диалог здесь, очевидно, вести никто не собирался.       — Мэл, ты хорошо подумал? Великая Шакс не любит, когда ее беспокоят по пустякам.       — Это не пустяк. Это жизнь того, кто стоит десятка Шаксов, Велиалов, Авонов и Бариаров! — рыкнул Марлоу, перечисляя всех своих старых знакомых, с которыми у него по жизни так и не сложились доверительные отношения.       — Ладно. Хрен с тобой. Иди сюда, Элай. Все равно он не успокоится. Придется вершить очередные глупости, — сдался Дагон.       Элай грязно ругаясь на родном венгерском, отряхнулся и подошел к ним. Он встал так, чтобы смотреть лицом на запад — туда, где небо было чуть темнее.       — Мы об этом пожалеем, — предупредил он и тут же получил тычка от Мэла, который сжал его запястье с единственным, как могло показаться, намерением, — оторвать собрату всю руку. Другая рука Марлоу вцепилась в ладонь Дагона.       Только сложив все их силы, можно было позвать ведьму-мать — великую Шумерскую шептунью, чьи речи были правдивы до боли. Буквально. Ее голос был шершавым, как скользящая по шелку бритва, но если не закрывать уши при помощи волшебных затычек и не прикрывать глаза, они начинали кровоточить. К ее призыву Марлоу прибегал лишь раз в своей жизни, когда надрался до чертей и вырезал в пьяном угаре один маленький европейский городок, по случайности умертвив нескольких избранных, кому была дарована великая судьба. Великая Шакс тогда едва не убила его, но, увы, не могла позволить себе подобную слабость — ведь ее делом были всего лишь предсказания. После того случая ее с Мэлом отношения остались очень натянутыми. Она подсказала ему, как исправить ситуацию и переместить нужные души в другие смертные сосуды, но за это Марлоу поплатился частичной глухотой, которую не мог вылечить пару десятков лет кряду.       Сейчас лицо его оставалось бледным, но решительным. Дагон даже удивился, насколько сильно Марлоу желал исправить то, что они натворили.       — Затычки, — Мэл произвел на свет несколько заколдованных ватных шариков, которые все еще держал при себе. К сожалению, их оказалось всего четыре. Тот, кто говорил с вещуньей, обязан был слышать ее слова. А вот чтобы вызвать великую, силы одного ворлока точно не хватило бы.       — Мы готовы, Мэл. — Элай и Дагон заложили уши. Марлоу стоял посередине. Это значило, что говорить с Шакс предстояло ему.       — Dhat kann ec it tolfta, ef ec se a tre uppi, vafta virgil na, — тихим шепотом, не выше, чем это требовалось, начал бормотать Мэл двенадцатую песнь «Речи Высокого», мысленно обращаясь к своей руне — огненному символу, который даровал ему силы.       — Sva ec rist, oc i runom fac — тихо продолжил Дагон, сжимая руку крепче. Его сережка довольно ощутимо пульсировала от напряжения. Светловолосый маг земли подключил свой голос их вызову.       — At sa gengr gumi, oc maelir vidh mic, — закончил Элай, чьи черты лица снова начали напоминать птичьи. Он плохо контролировал свои превращения, когда нервничал. Маг воды дрожал и Мэлу пришлось подтащить его выше, чтобы не нарушать контакт.* ______________________ http://s019.radikal.ru/i626/1404/b3/51be1a2c3055.png — вот, кого они собрались вызвать)       С точки зрения великого колдовства сейчас происходит полная, нигде ранее не описанная ересь, вы же понимаете, да? А вы любили сериал «Зачарованные»?))) Тем не менее, автор просит не повторять дома. Когда ребята закончили читать заклинания, у меня из стены вышел какой-то круторогий козел, спиздошил из холодильника кочан капусты, и был таков. А вообще, совет: не пейте много кофе на ночь О_о Но отвлеклись. Давайте посмотрим, что же скажет Шакс.       Три ворлока некоторое время продолжали стоять и читать, повторяя одни и те же слова без конца. Темная магия требовала определенной доли терпения и они настойчиво ждали, не прерывая ритуал. Дагон понял, что все шло как надо, когда посмотрел в лицо Мэла и увидел кровавую слезинку, сбежавшую по его подбородку. Листья на лужайке поднялись в своем резвом танце и вскоре водоворот, поднимавший их, усилился. Ветер стал неистовее. На последних словах, после десятого чтения волшебной песни, в центре шторма нарисовалась высокая фигура женщины.       Она была темнокожая, страшная, как ночные кошмары некрещеных младенцев, с белыми, ничего невидящими глазами, направленными на восток.       Кожа ее была покрыта всеми известными волшебными рунами, а неизменный ворон-буревестник сидел на ее плече, готовый подтвердить правдивость ее слов. Волшебный шар многих судеб полыхнул в ее руках янтарным блеском и погас; слепые глаза вещуньи теперь смотрели на трех колдунов, из которых тот, что стоял по центру обливался жгучими кровавыми слезами.       — Вы звали Шакс, она пришла, — хрипло каркнул ворон. — Что вам надо от Великой?       — Нам… — Марлоу ничего не видел из-за боли, которая долбилась в его ушах и органах зрения, — нужно узнать, как прервать обряд инициации. Один из наших друзей трах… эээ… лишил святого дара невинности одного местного юношу. И, кажется, дал ему немного своей крови. Ну, случайно, вышло. Теперь смертный получил часть его способностей, насколько я знаю правила. А Дантаниэл подыхает от потери сил…       — Обряд инициации прервать невозможно есть, — тихий шепот вещуньи прорезал молчание осени. — Его возможно довести до конца лишь. Или же немного приостановить, чтобы дать человеку, павшему жертвой ворлока, шанс выбора.       — Нам, пожалуйста, последнее, — лицо Марлоу скривилось от боли. — Я не хочу еще одного психа в нашу компанию, у нас нет места и всем устраивает дивная и сплоченная шведская … в смысле просто дивная семья.       — Мэл Марлоу, — тихо прошептала женщина. — Твое имя написанное в моем шаре есть. Это ты убил избранных путников в девятнадцатом веке тогда?       — Было дело. Виноват. Под градусом и сам князь Веельзевул один раз балет танцевал! Но сейчас не об этом речь. Тут Данте умирает. Я не хочу, чтобы это произошло, он вроде как тоже избранный. Я его выбрал, чтобы снять с него шкуру лично.       Колдунья нахмурилась.       — Чтобы обряд к жизни воплотить, кинжал особый нужен. И дитя чистое, которое колдун опорочил. И крови его капля…       — Капля? А чего так худо? Я могу и литр надоить. Мне только ножичка не хватает.       — Добровольное слово его ритуал завершит…       Окровавленное лицо Мэла исказилось еще сильнее.       — Добровольное. Черт бы его побрал, это сложнее. Мы же черные маги, нахрена нам гуманность?       — Лишь добровольно крови каплю ворлоку отдав, юноша жизнь его спасти поможет есть. Но позднее выбор совершить ему придется, колдуном ли, как вы все стать, а может, и уйти навечно… Но все в руках его, его и только.       — Нет, уйти-то мы ему поможем. Где мне достать нож? — Марлоу едва не терял сознание от боли. Ему уже было глубоко до фонаря, что говорило вещее существо, лишь бы она побыстрее объяснила простые выходы из сложных случаев.       — Возьми любой. Сгодится всякий вам. Но только не с серебряным клинком. Заклинание над ним прочти, что над алтарем читают жертвоприношением перед, — страшный шепот заползал в уши, мешая слышать внятно. Мэл старался изо всех сил, зная, что Элай и Дагон не помогут ему, если он что-то упустит.       — Понял. Кинжал. Заклятие. На все согласный бывший девственник. Что-нибудь еще?       — Еще… Когда безумства будешь совершать, так думай наперед! — последний совет грянул как гром, хотя был сказан тишайшим оттенком шепота. Мэл готов был поклясться, что у него снова лопнула левая барабанная перепонка. Ему составило такого труда ее залечить в прошлый раз, что он застонал от досады. Данте ответит ему за это. По полной программе.       — Да ни причем здесь я, вашу мать, есть. Это все Данни. Волк-осеменитель чертов, — простонал он хриплым от боли голосом.       — Ответила на твой вопрос я. Не задерживай меня есть.       — Да упаси великий темный князь. Мне еще неделю питаться одними ухо-горло-носами, — Мэл ослаб на одно колено. — Мы отпускаем тебя. Спасибо за помощь, Великая! — он дернул за руки Элая и Дагона, которые были не в курсе всего происходящего, хотя и присутствовали лично. Те, как болванчики, повторили его слова, зная наизусть, что в конце надо обязательно попрощаться с шептуньей. Будучи особой очень древней, она чтила все эти формальности.       Через минуту в вихре опалых листьев уже не стоял никто. Черный ворон, который каркнул: «Hoc est verum. Ad ultimum*» сделал последний круг над поляной и тоже исчез во вспышке магического света. ________________ Ворон подтвердил: Все сказанное — правда. До последнего слова.       Марлоу завалился на землю, как подкошенный. Если бы он мог описать словами, как ему было нечеловечески больно, он бы мог извести на это пару толстенных пачек бумаги и покрыть их чистым матом. К сожалению, руки его плохо слушались, поэтому он ограничился громким, надрывным стоном.       — Чувства делают людей уязвимыми, — пробормотал Элай по-венгерски, открывая один глаз и убеждаясь, что колдунья действительно ушла. На Марлоу было страшно посмотреть — он закрывал лицо руками и старался побороть слабость в теле. Кровь стекала по его груди, сочилась из глаз и ушей, но он все же нашел в себе силы парировать:       — Изъясняйся человеческим языком, пожалуйста. Терпеть не могу, когда вы с Дагом на своем бормочете. И почини меня. Немедленно!       Элай склонился над ним и положил руки ему по обе стороны лица. Его глаза закатились, будто он был в трансе. Фиолетовые руны оплели тело Мэла абстрактными фиолетовыми узорами. Он начал напоминать древний памятник всем известным видам письменности. Зрение его прояснялось, спустя мгновение он уже снова смог различать черты друзей и черты лежавшего на земле бездвижного Дантаниэла.       — Эй, у меня перепонка лопнула, — возмутился Мэл, когда понял, что Элай закончил дело только наполовину.       — Мэл, если ты хочешь, чтобы у нас хватило сил на заклятие клинка и возвращение Данте, с этим придется повременить. Шакс высосала нас, как пустыня летний дождь.       — Мать вашу за чернокнижную ногу. Ладно… Как скажешь, док… — Мэл повертел пальцем в ухе, радуясь, что он мог слышать хотя бы одним.       — Что тебе сказала Шакс? — Дагон вынул из ушей волшебные затычки и отдал их Мэлу.       — Нам нужен кинжал, одна штука. И небольшое кровопускание одна штука. Сложность тут заключается в том, что оно должно быть добровольное. Для этого нам надо достать мальчишку… Одну штуку.       — Задачка, — Элай удивленно провел по светлым волосам. — И что, ты сможешь его привести?       — Как два пальца, ребята. Как два пальца… — хрипло пообещал Мэл, не добавив, впрочем, вертящуюся на его уме фразу: «если еще не поздно».