Время не лечит, а хотя?

Пит? Неужели это он принёс моё почти неживое тело в комнату? Пытаюсь собраться с мыслями, пока мой ментор, опустив глаза в пол, ждёт, когда же я переварю информацию. Человек, который меня ненавидит и пытался убить, просто помог мне? — Он меня ненавидит, — сквозь стон, морщась от боли в горле, шепчу я. — Всё изменилось, солнышко. Доктор Аврелий сделал всё возможное, но яд остался у него в крови, правда, в малых количествах. Иногда у него бывают срывы, но он с ними быстро справляется благодаря браслету, который Бити сделал специально для него, — пристальный взгляд серых глаз прожигает меня насквозь, добирается до моей души, заглядывая в самые тайные уголки, пытаясь понять, как я восприму эту информацию. — Почему он сейчас не здесь? — Он боится, — голос Хеймитча пропитан болью и вселенской грустью. — Он боится, что ты не примешь его таким… — неопределённый взмах рукой куда-то в сторону даёт прекрасно понять, каким он стал. — Не примешь его, потому что боишься. Он прав, ведь я действительно его боюсь, особенно после того случая в Тринадцатом. Тогда Питу почти удалось меня убить. Я даже немного жалею, что ему почти это удалось. В голове мелькают воспоминания о том, как Койн прислала его на задание в Капитолий, как я целилась стрелой прямо ему в сердце, еле сдерживая слёзы. От этих воспоминаний мне снова хочется плакать, но я с огромным усилием подавляю это желание. Я ведь обещала своим близким, что буду сильной. Я должна быть сильной, ради них. Перевожу взгляд на мужчину, что пристально за мной наблюдает. — А где он сейчас? — мой голос тихий, еле слышен в комнате. Хеймитчу приходится наклониться ко мне. — Он собирается восстанавливать пекарню отца, пропадает где-то в районе города каждое утро. А ещё приносит тебе свежий хлеб. — Я могу к нему сходить? — мой голос, наполненный надеждой, срывается, и я захожусь в приступе кашля. — Нет! У тебя кашель и высокая температура. Не хватало ещё и воспаление лёгких получить, — бурчит он, поудобнее устраиваясь в кресле, всё ещё смотря мне в глаза. Не к добру это. — Завтра, кстати, приедет доктор Аврелий, — я хочу закатить глаза, но лишь киваю, комкая в руках одеяло. Передёргиваю плечами под взглядом моего бывшего ментора, протяжно вздыхая. Он смотрит как мой отец, когда тот в детстве учил меня стрелять из лука. — Ладно, — я откидываюсь на подушки, прикрывая глаза. — Я рад, солнышко, что ты согласна, — я-то против, но ведь Аврелий всё равно приедет, а Хеймитч пустит его ко мне в дом, как бы против я не была. — Это хорошо, что ты решила выбраться из дома, но не с такими же последствиями. Поверь, оно того не стоило, — Хеймитч качает головой из стороны в сторону, а я вынуждена с ним согласиться. Хотела бы я ему что-то возразить, но нечего. Новый приступ кашля заставляет меня сесть на кровати. Распахиваю глаза, жадно глотая ртом воздух. Обращаю взгляд на окно, которое не заколочено досками и чисто вымыто. Большие снежные хлопья, которые я вижу из окна, медленно кружатся в небе, осторожно ложась на деревья и землю, укрывая Двенадцатый снежным покрывалом. — А где Эффи? — даже и не знаю, почему я спросила именно это, но слов уже не воротишь. — Внизу. Ждёт, когда же ты придёшь в себя. Это она, кстати, позвонила доктору Аврелию. — Гейл? — Он просидел тут почти всё время, что ты была в отключке. Сейчас Эффи его не пускает к тебе, — я издаю облегчённый вздох, прикрывая глаза. Я не хочу видеть Гейла, уж точно не сегодня. Вообще, Гейл сыграл очень важную роль в моей жизни. Одновременно плохую и хорошую. Нет, конечно же я его простила, но от его присутствия на душе становится тяжко. — Спасибо, — сухими губами шепчу я, проваливаясь в очередной кошмар.

***

Большая красная комната с большим окном, которое открывает вид на Капитолий, белый костюм. Мужчина, что стоит около окна ко мне спиной, постукивает пальцами по подоконнику, отбивая очень надоедливый ритм. Даже не видя его лица, я знаю кто это. Кориолан Сноу. — Рад видеть Вас, мисс Эвердин, — мужчина поворачивается ко мне, пронзая своим змеиным взглядом. Белая роза в петлице, такая хрупкая и невинная, выделяется на фоне белизны этого наряда. — Как жаль, что не могу ответить Вам взаимностью, — с неким ехидством и сарказмом говорю я. — Сколько дерзости и презрения! Негоже так разговаривать с президентом, особенно в твоём положении, Китнисс, — хочется стереть эту противную ухмылку, что красуется на его губах. Удивительно, как же быстро он перешёл на «ты»! — Президентом? Как мне кажется, ты давно умер, — отвечаю я, слабо улыбаясь, переходя на «ты». — Как знаешь, — Сноу беззаботно пожимает плечами, будто мы говорим сейчас о погоде. — Правда же хорошо постарался? Тебе ведь понравился мой подарок? Там, в Тринадцатом, — змеёныш ликует, а я злюсь. — Это останется на твоей совести, — угрожающе шиплю я, гневно сжимая кулаки. — Ах, жаль, что ваши солдаты забрали Пита раньше, чем я успел завершить свою работу. Это, к слову, была последняя стадия охмора. — И что было бы потом? — Смерть, мисс Эвердин. Потом бы Пит Мелларк умер, — Сноу чуть ли не прыгает от радости, видя, как я на это реагирую. — Этого бы не было! Пит бы не умер! — кричу я, чувствуя мокрые дорожки слёз. Гневно стираю их рукой, не отводя от Сноу взгляда. — А я ведь знал, что судьба этого милого юноши тебе не безразлична, — мужчина грустно, как мне кажется, вздыхает, поправляя розу в петлице, которая тут же привлекает моё внимание. — Мы договаривались не лгать друг другу, — сквозь зубы говорю я, вспоминая наш диалог ещё перед Туром Победителей. Кажется, он был лет десять назад. — Вы как всегда правы, мисс Эвердин, — Сноу снова переходит на официальный тон, вытаскивая розу. — Вас ждёт прекрасное будущее. Жаль, правда, что с такими последствиями, — серьёзность вмиг охватывает его лицо, когда он делает шаг ко мне, а в нос ударяет ужасно сильный запах крови и роз. — Не Вам решать, какое у меня будет будущее, — злостно парирую я, отвечая тем же официальным тоном, каким очень любит говорить сам Сноу. Вдруг я поднимаю руку и толкаю бывшего президента в грудь, но вместе характерного толчка рука проходить сквозь тело. Сон. Это всего лишь сон, очередной кошмар, от которого я скоро проснусь. — Вы не меняетесь, — со смешком говорит Сноу. -Подарок, мисс Эвердин, — он протягивает мне розу, а я отшатываюсь назад, лишь бы не чувствовать этого запаха. — Да прибудет с Вами удача, — перед тем, как я смогла что-либо ответить, Сноу исчезает, а я в ужасе подскакиваю на постели, что-то крича.

***

Если бы не больное горло, то я бы сейчас закричала, а так из груди вырываются лишь жалкие хрипы. Распахиваю глаза, беглым взглядом осматривая спальню. Это был просто сон, нужно успокоиться. Чёртов Сноу. Хеймитч спит рядом в кресле, сцепив руки в замок. Его грудь мерно вздымается, и кажется, стоит мне сделать хоть одно движение, как он тут же проснётся. Пытаюсь приподняться на кровати, но руки меня не слушаются. Резкий рывок, и вот я уже сижу на кровати, спуская ноги на мягкий ковёр. Встаю, держась за голову. Делаю шаг и останавливаюсь, пытаясь совладать с головокружением. Беру одно из одеял и укрываю им Хеймитча, бесшумно направляясь к двери. Спускаясь по лестнице, крепко вцепившись в перила, замечаю, что на улице уже рассвет. Дома непривычно чисто. Гостиная и кухня идеально убраны, нигде больше не лежит толстый слой пыли, что был повсюду ещё неделю назад. На подоконнике стоят баночки с таблетками, что сразу же приковывают моё внимание. Вспоминая, как пару месяцев назад я хотела съесть эти таблетки, надеясь умереть, мне становится стыдно. Ставлю чайник, присаживаясь за стол. Меня колотит дрожь, а по виску скатывается капелька пота. Странно, в доме тепло, а мне самой холодно. Смотрю в окно, стараясь не обращать на это никакого внимания. Противный свист чайника вырывает меня из омута мыслей, призывая его быстрее снять с огня. Осторожно подхожу к плите, держась за всё, что можно, только бы не упасть. Завариваю чай, добавляя пару ложечек сахара, а в голове проносятся воспоминания, как Пит, смешно морщив нос, говорил, что он не любит сахар, что ему больше по вкусу натуральный чай, каким бы крепким он не был. Ставлю кружку на стол, снимая тёплую кофту. В доме становится слишком жарко. Шатаясь иду в сторону подоконника, где в ровный ряд стоят таблетки. Пытаюсь найти что-нибудь от жара, но перед глазами всё начинает плыть. Нужную баночку с пилюлями я нахожу самой последней. Внимательно читаю инструкцию, не желая отравиться. Присаживаюсь за стол, пододвигая к себе кружку с чаем. Горло сковывает очередной приступ кашля, и на несколько секунд мне приходится отставить кружку подальше. Делаю пару глубоких вздохов, доставая пару таблеток, чтоб уж наверняка полегчало. Маленькие, овальные таблеточки, по цвету напоминающие морник, поблёскивают в руке. За окном, где сейчас разбушевалась погода, мелькнула тень. Моргаю пару раз, надеясь, что мне это показалось. Перевожу взгляд на руку, глубоко вздыхаю и подношу таблетки ко рту, как кто-то входит в мой дом. Громкие шаги, неуверенная походка — Пит. — Нет, Китнисс, не смей! — стоит ему заглянуть на кухню, как хлеб, завёрнутый в белую тряпку, падает на пол, а сам Пит, преодолев расстояние между прихожей и мной, выхватывает таблетки из моей руки, отбрасывая их куда-то в сторону. Перед глазами всё плывёт, но я пытаюсь сконцентрировать свой взгляд на парне, который что-то говорит. В ушах стоит звон, и я мотаю головой, надеясь услышать его голос, такой родной и любимый. Рукой хватаюсь за столешницу, стараясь не упасть с табурета. — Пит, — шёпот срывается с моих губ прежде, чем мир погружается во тьму, а я начинаю падать. Последнее, что я запоминаю — это сильные и надёжные руки моего мальчика, что придерживают меня, лишь бы я не упала. Такие родные, защищавшие от кошмаров, придающие уверенности и сил. Пит что-то говорит, но я его не слышу. Тихо вздыхаю и теряю сознание.