Тихая поступь

      Услышав речь Эрин о Мраке, Гарретт заметно поник, однако ничего не ответил, скорее всего будучи объятым размышлениями на тему реальности всего происходящего и сказанного. Единственным человеком, который всецело не верил в то, что сказала девушка, оказалась Уна, но даже она не решалась опровергнуть фразу.       — Ну же, Гарретт, расслабься! — прервала Эрин напряженное молчание. — Ты же всегда мечтал об этом! — Девушка вмиг приблизилась к нему и осторожно положила руку на плечо, но вор не почувствовал прикосновения, словно ее ладонь была неосязаемой, а после услышал, что его старая знакомая продолжила: — Этот город теперь наш, Гарретт.       — Я никогда не мечтал заболеть Мраком, Эрин. — Казалось, что несколько лет разлуки и осознание того, что этого человека больше нет, в момент сделали Гарретта по отношению к бывшей ученице заметно мягче; он не хотел даже намекать, насколько ее прошлая фраза была глупа в контексте со смертельной болезнью.       — То была прошлая жизнь, полная мучений, горестей и страданий, — продолжала Эрин, — теперь ты здесь и мы можем сделать все, что только пожелаем, — девушка на мгновение прервалась, но после продолжила: — Неужели тебе никогда не хотелось всецело познать Прималь, находящуюся в недрах земли, и получить нечеловеческую силу, которая есть у меня? Или, например, посидеть на троне, будучи единовластным правителем Города?       Гарретт молчал, пытаясь найти хоть какое-то объяснение того, что в данный момент, в этом мире он не хочет исполнения одного из своих желаний. Все это словно происходило у него в голове, будто какое-то странное сновидение окутало его разум. Он не хотел признавать, но внутренне понимал, что без признания других людей все эти достижения более чем ничтожны. Что есть опустевший Город? Более чем ничего, хоть сам ходи и расклеивай объявления о своем розыске, сам за собой бегай и сажай в тюрьму, или еще смешнее — проси, чтоб за тобой поохотился кто-то из девушек, оставшихся с ним.       — Прям удивляюсь, насколько люди могут быть омерзительно тщеславными, — встряла в разговор Уна, чем обозлила Эрин. Уна не хотела этого делать, но в последний момент не смогла сдержаться, обьятая искренним презрением к этим людям, даже предугадывая их реакцию на это.       — Язык бы твой поганый отрезать, — сказала воровка, обернувшись к девушке, — жаль, не могу. — Эрин протянула руку к Гарретту, словно хотела еще раз приободряюще положить ладонь на его плечо, но она провалилась, демонстрируя то, что тело девушки полностью неосязаемо. Признаться честно, вора уже ничего не удивляло после столь громких заявлений и событий, а вот девушка была ошарашена увиденным, отчего стояла на месте и глупо пялилась на собеседницу. — Пойдем, Гарретт, незачем тратить время на нее.       Закончив разговор, Эрин развернулась и медленно зашагала, ожидая, что Гарретт пойдет за ней. Однако, пройдя несколько метров, она поняла, что мужчина не собирается этого делать.       — Гарретт, — продолжила настаивать девушка, — пойдем, я покажу тебе всю прелесть этого города, томящуюся в запертых сейфах и тайных комнатах. Ты увидишь то, о чем мечтал всю жизнь... Всех богатств, что мы с тобой найдем, хватит, чтобы купить несколько десятков таких городов!       — Нет, — вор был немногословен и очень не хотел объяснять свой отказ.       — Ты... бросаешь меня? И в этот раз? — Эрин решила сыграть на чувстве вины, которое достаточно остро испытывал Гарретт.       — Нет... Просто надо что-то сделать с ней, — вор указал на Уну, — а поскольку ты не можешь, то этим займусь я. Дай мне день, чтобы закончить со всеми делами.       — Время здесь слишком дорого, Гарретт, — усмехнулась Эрин, однако, поняв серьезность намерений вора, решила не перечить. — Хорошо, день так день. — Девушка окончательно закончила разговор и зашагала куда-то по своим делам, тогда как Уна, не на шутку перепугавшись от таких заявлений, побежала в противоположную сторону, оставив Гарретта в одиночестве наблюдать за ее нелепой попыткой скрыться; в его голове даже возникла мысль, что с таким рвением она не убежит даже от человека без ног.       Уна бежала без оглядки, понимая, что единственный человек, которому можно было доверять, хочет ее убить, причем, как ей казалось, вполне серьезно, и если она даст ему шанс, то все кончено. Мчась, словно от самой смерти, девушка даже не задумывалась о направлении, чувствуя преследование за спиной, выбирая дорогу наугад. В конце концов ее путь был окончен — она выбежала прямиком на край города, на обрыв. Осознание того, что для сохранения собственной жизни нужно срочно разворачиваться, бежать обратно и искать другой путь, привело девушку к состояние, граничащее с паникой — Уна понимала, что преследователь может быть где-то совсем рядом, хоть и не видела его. В тот момент она осознавала, что ее длительное одиночество ничто по сравнению с ужасом осознания скоропостижной мучительной смерти, ведь неспроста он попросил день, целый день на убийство девушки, которая не только слабее его, но еще и найти ее не проблема. Обернувшись и пройдя несколько шагов, она увидела, что из переулка показался Гарретт. Уна была всецело права — вор преследовал ее по пятам; словно опытный охотник, вышел из тени и одним своим видом заставил испуганную «дичь» пятиться назад и заметно трястись от страха.       — Ну все, набегалась? — с иронией спросил вор. От этих слов и всего того, что накрутила себе, когда думала о предстоящей смерти, Уна в какой-то момент остановилась и стояла как вкопанная, нервно и прерывисто дыша, ожидая, когда Гарретт подойдет ближе и, наконец, убьет ее.       — Пожалуйста, убей меня быстро. — Она опустила глаза, лихорадочно что-то ища на земле, а руки крепко сжала в кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу рук, чтобы хоть немного отвлечь себя от страха.       — Честно сказать, думал, что ты умнее и поймешь, что про убийство было сказано лишь для того, чтобы получить хоть немного времени. — Услышав это, девушка немного успокоилась и подняла глаза, однако ее взгляд выражал искреннее недоумение. — Это была не Эрин... Кто угодно, но только не она. Нам нужно выбираться отсюда.       — А мне об этом ты мог чуть раньше сказать?! — страх девушки превратился в гнев, и она впервые в жизни накричала на Гарретта.       — А вот это уже больше на нее похоже, — подметил вор и еле заметно улыбнулся. — Нам нужно искать выход отсюда.       Уна внутренне ликовала: наконец-то он прозрел и понял, что надо выбираться, и как можно быстрее.       — У тебя есть предположения на счет того, куда нам вообще идти? — спросила девушка. — Судя по всему, ты знаешь Город намного лучше меня.       Гарретт был удивлен тому, что Уна смогла признать его превосходство в плане житейского опыта. Привыкший к постоянным глупым выходкам Эрин, которая не признавала никаких авторитетов и даже словесно не была благодарна вору за все, что он для нее сделал, при этом желая чуть ли не королевского отношения к себе, Гарретт был даже отчасти рад, что в этот раз ему придется искать выход с воспитанной девушкой... Или провести с ней оставшееся время, если выход найти не удастся.       Город озаряло утреннее солнце, стремительно пробиравшееся сквозь тучи, которыми было затянуто небо практически всегда. Вор уже и забыл, когда в последний раз выходил на улицу в такое время: привыкший к дневному сну, он чувствовал себя не очень комфортно в данный момент. При свете солнца Город выглядел иначе: становилось лучше видно уличную грязь, оставленную нечистоплотным человеком после себя; практически не было места, где можно укрыться от прозорливых прохожих; казалось, что днем даже слепой сможет приметить эту поистине бесчеловечную обстановку для существования, созданную почему-то для людей. Более того, от непривычно яркого света глаза подводили Гарретта, который старался хоть как-то приспособиться к этому, смотря только себе под ноги. Да и в кожаном костюме, пусть даже в начале осени, ему было довольно жарко, поэтому вор моментально прокрутил у себя в голове все, что произошло с ними за сегодня, и решил направиться хоть куда-нибудь, лишь бы в помещение, подальше от солнца.       — Думаю, что следует начать с того места, откуда мы сюда и попали, — сказал Гарретт и, не дожидаясь ответа собеседницы, торопливо отправился туда. Девушка молча пошла за ним, понимая причину такой спешки. Она была рада хотя бы тому, что создания Примали, которые ночью, хоть изредка, но бродили по улицам, днем просто исчезли, попрятались.       Спустя некоторое время они дошли до того самого дома, в котором некогда спала Уна, оправляясь от несерьезной, однако довольно тяжкой для организма травмы. Гарретт, казалось, уже забыл о своем недолгом помутнении рассудка и был всецело сосредоточен на поставленной цели — найти выход. Внешне оставаясь невозмутимым, вор отгонял от себя мысли о страшном недуге, о котором ему поведал кто-то, ловко замаскировавшийся под Эрин.       — Думаешь, про Мрак было сказано всерьез? — Девушка словно прочла мысли вора, однако так и не дождалась от него ответа: Гарретт умело делал вид, что ему это безразлично. — Если это соответствует действительности, то, боюсь, мы в любом случае уже мертвы и...       — По-моему, она сказала только про меня, — Гарретт не дал Уне закончить мысль. — Ты-то чего за меня беспокоишься?       Девушка не могла найти вразумительного ответа на данный вопрос, поэтому почувствовала себя некомфортно и покраснела, отвернувшись в противоположную от собеседника сторону. Поняв, что опять поставил ее в неловкое положение, Гарретт решил не настаивать на вопросе и вмиг выкинул его из памяти, начав осматривать помещение на предмет чего-нибудь, что бы хоть как-то им помогло. Однако все напрасно: в комнате царила точно такая же обстановка, какая и была перед их уходом.       — И здесь ничего, совсем, — заключила Уна, осматривая последний пустой, как оказалось, шкаф в помещении. — Странно это... Может, отсюда действительно нет выхода?       — Я не тот человек, который не сможет найти выход из любого места, пусть даже это будет целый мир.       — Самодовольно, но в данной ситуации мне это нравится, — заключила Уна, подойдя к нему и улыбнувшись. — Какие теперь будут предложения, Мастер-Вор? — Последнее слово Уна выделила особым образом, так, что Гарретту захотелось ответить ей чем-нибудь таким же язвительным.       — Я думаю, идея, которая только что пришла мне в голову, тебе понравится, — ответил Гарретт, еле заметно ухмыльнувшись. — Под Домом Цветов находятся руины, в которых хранится много занимательных рукописей и тайн.       — Так, стоп, притормози. — Уна удивленно посмотрела на вора и выставила перед собой ладони, жестом пытаясь остановить дальнейшее развитие его мысли. — Ты предлагаешь мне сходить с тобой в бордель?!       — Ну, получается, да. — Услышав это, Уна еще больше удивилась, о чем говорили ее широко раскрытые глаза и странный до смешного взгляд, устремленный на собеседника. — Нет, ну ты как хочешь, по большому счету мне все равно что с тобой будет, — закончив мысль, Гарретт принялся открывать окно, чтобы вылезти на улицу. Девушка, еще не успевшая привыкнуть к вору, постепенно пришла в себя и все-таки пошла за ним, сто раз про себя проклиная судьбу за такого спутника и представляя, как будет краснеть при виде достаточно интимной обстановки борделя.       Дорога в Дом Цветов оказалась такой же томительной, как и мысли Уны о месте назначения. Гарретт же не придавал какого-либо значения месту, куда они направлялись, даже хотел побыстрее прийти, чтобы скрыться от палящего солнца. Этот город совершенно не жалел жителей, стараясь усложнить и без того тяжелую жизнь погодными аномалиями: невероятно жаркими летними деньками, суровыми зимними морозами и чуть ли не ураганными морскими ветрами.       Несмотря на все положительные моменты вроде отсутствия стражи на улицах и, как следствие, возможности спокойно ходить по дорогам, а не по крышам, Гарретту с каждой минутой не нравился этот мир все больше и больше. Вскоре, когда они дошли до нужного здания, Гарретт решил, что лучшим вариантом будет войти через входную дверь, так как девчонку тащить с собой по стенам, заборам — не самая лучшая идея, а оставлять во дворе — еще хуже. Решив поставить Уну в еще более неловкое положение, Гарретт умело, однако наигранно изображая галантного кавалера, открыл дверь и жестом предложил ей войти первой, на что она поначалу отнекивалась, но потом все-таки зашла, внутренне проклиная вора за попытки ее подразнить. Обильный до отвращения запах женских духов в перемешку с ароматом любви донесся до вошедших, отчего Уна поначалу даже закрыла нос ладонью, всецело отвергая неприятное обонянию.       — Неужели твой нежный организм отвергает столь сладкие запахи? — иронично спросил Гарретт, решив еще больше напрячь девушку.       — Просто знаешь, мне привычнее лишний раз принять ванну, чем заливать грязное тело духами, этим только усугубляя ситуацию, — ответила Уна, на этот раз не поддавшись на провокацию. Выслушав довольно правильный с его точки зрения довод, Гарретт ничего не ответил, молча и достаточно медленно направляясь к комнате, в которой находился потайной ход, ведущий к руинам. Вор понимал, что подход, высказанный девушкой, на самом деле в корне верен даже по отношению к жизни: ведь гораздо проще решить проблему, чем маскировать ее. Уна также неспешно проходила по борделю, осматривая окружение: несомненно, красивая мягкая мебель радовала глаз, но лишь до тех пор, пока в голову не приходила мысль о том, что могли на ней вытворять. Когда они приблизились к двери, шкаф, стоящий рядом с дверью, внезапно упал таким образом, что преградил путь. Гарретт невольно обернулся: недалеко от них, в тени, стояла Эрин, которая жестом четко указывала на то, что идти туда не стоит. Все сомнения вора вмиг развеялись — значит, абсолютно верным решением было пойти в Дом Цветов, значит, они на правильном пути. К ногам вора прилетел небольшой острый клинок, звонко стуча по каменному полу, так, что Уна чуть ли не подпрыгнула от внезапного звука в тишине, особенно после обвала шкафа. Заметив смертельное орудие у ног Гарретта, девушка откровенно недоумевала на предмет того, как и зачем мужчина умудрился его уронить. Уна увидела, что вор лишь мельком глянул на клинок, однако не стал его поднимать, а просто-напросто проигнорировал, поглядывая куда-то в сторону, где взор девушки не мог уловить абсолютно ничего.       — Ты уверен, что нам надо именно в эту дверь? — спросила девушка и, получив утвердительный ответ, добавила: — Пожалуй, все-таки осмотрю те места, где мы еще не были. — Гарретт ничего не ответил, даже не обернулся в ее сторону, смотря, словно под гипнозом, в одну точку, где находилась Эрин.       — Ну что ты, мой хороший, — прошептала Эрин и стала медленно приближаться к вору, который стоял на месте, не смея двинуться. — Возьми клинок в руку, и давай наконец решим нашу самую главную проблему, которой вообще не должно было быть вместе с нами, в этом мире. — Гарретт молча поднял холодное оружие, не отдавая себе отчет в действиях. Его взгляд словно потух, а тело перестало слушаться, хотя внутренне вор сопротивлялся, однако тщетно.       Тем временем Уна бродила по зданию, мельком поглядывая на окружающие ее вещи. Взгляд останавливался и на ярких атласных занавесках, которые казались слишком роскошными для такого заведения, и на ширмах, сделанных из дорогого красного дерева под стать мебели, однако наибольшее внимание девушки привлекла книга, лежавшая на столе в раскрытом виде. Словно забыв обо всем на свете, Уна подошла ближе и заглянула на развернутую страницу. Быстро пробежав глазами по строчкам, она смогла выхватить из огромного текста несколько предложений, не изменив при этом смысл написанного: «Однажды я проснулся. Надо мной сидела жена, страдающая, заплаканная, с неисчерпаемой грустью в глазах. Когда я спросил, сколько же я спал, она ответила, что я почивал около двух недель. Она рассказала, что все это время я бредил: у меня поднялась температура и я, охваченный агонией, разговаривал с кем-то. Мрак хотел забрать целиком, однако я не сдавался. Спустя мгновение после пробуждения я вспомнил, что эти две недели бродил по пустынному Городу — истинному воплощению моих страхов. Я бесцельно ходил несколько часов, пока меня не нашел мой сын, погибший несколько лет назад. Он прекрасно знал, что я всегда мечтал стать великим писателем и поэтому настойчиво уговаривал пройти с ним туда, где обещал исполнения моей давней мечты. Впервые я понял, что мое сердце никогда не сможет забыть ту боль, что причиняют близкие, уходя в другой мир. Однако разум мой протестовал, он не верил сыну вопреки всему. Смешно сказать, но сердце тогда временно победило: я пошел вслед за сыном и он вел меня… на свет. По-другому я не смогу описать это место. Я несколько раз оборачивался, но он все окликал и с каждым разом звал все настойчивее. Я не знаю, что меня остановило тогда… но я просто развернулся и пошел назад. Сын кричал мне вслед что-то, яро молил пойти с ним, плакал… Это был не он, я уверен. Я… я даже не знаю, как объяснить то, что поначалу я шел за ним. Я был слаб духом, пал… хотел к любимой жене, к дому, к незаконченной рукописи».       — Боже, какой феерический бред! — воскликнула Уна, оторвавшись от глупой книги и закрыв ее.       Гарретт понимал, что сейчас не он управляет собственным телом, и что существо, пленившее его, может запросто натворить дел. Он боролся внутренне, отчаянно, но никак не мог победить, лишь на мгновение получал контроль над телом. Это существо сковало его изнутри, словно железными цепями, чем-то невидимым, но невообразимо прочным; вор пытался вырваться, словно дикий зверь, посаженный на поводок, — неустанно предпринимая все новые и новые попытки. Он видел, что его тело уже подкрадывается сзади к девушке, которая рассматривала какую-то побрякушку на прикроватном столике. И, занеся руку с кинжалом над головой Уны, он уже предвидел, что через секунду ударит, и она практически бесшумно обрушится наземь, навсегда потеряв возможность выбраться из этого мира… Гарретт на мгновение вырвался и разжал ладонь, в которой держал холодное оружие. Кинжал упал, достаточно громко брякнув. Уна резко обернулась, испуганно уставившись на вора. Она заметила, что его глаза вмиг поменялись: радужка и зрачок пропали, остался лишь белок. Наблюдая за столь странным изменением глаз, Уна не сумела промолвить ни слова, лишь резко дернулась в сторону, понимая, что перед ней не Гарретт, а кто-то другой. Однако это действие не привело к желаемому результату: девушка была тут же поймана за руку и откинута в противоположную сторону, неудачно ударившись затылком о стену. Она медленно присела и схватилась за голову, ощупывая затылок на наличие крови, но, к счастью, удар был не настолько сильным, чтоб дойти до такого. Гарретт не дал ей времени оправиться: быстро приблизившись, он схватил девушку за горло, подняв таким образом на ноги, прижал к стене и принялся душить. Уна пыталась сопротивляться, но он пресекал все попытки вырваться, о чем внутренне очень жалел, но, казалось, ничего не мог поделать.       — Если ты, тварь, думаешь, что убив ее, я подчинюсь твоей воле, то ты ошибаешься, — рявкнул Гарретт, видя, что девушка находится в приграничном состоянии. — Давай, дожимай!       — Неужели тебя так дико вывело понимание того, что твоя мнимая свобода теперь принадлежит мне? — Эрин засмеялась. — Хотя я понимаю, что в твоих словах есть доля истины.       Гарретт ослабил хватку, но не опустил руку, и Уна смогла вдохнуть, понимая, что еще чуть-чуть и она бы перестала дышать навсегда.       — Тебе же понравилось ее душить? — спросила Эрин, разносясь эхом в голове вора, который всецело понимал, что она несет полную чепуху. — Ах, нет, прости. Я не так сформулировала. — Она на несколько секунд прервалась, видимо, чтобы заинтриговать слушателя. — Тебе понравилось дотрагиваться до ее шеи, — Эрин снова рассмеялась. — Не так ли? Я что, не права? Ну, тогда давай проверим полностью!       Держа за горло одной рукой ослабленную девушку, которая до сих пор часто и обильно вдыхала, откашливалась, пытаясь привести дыхание в норму, другой рукой Гарретт провел начиная от шеи и заканчивая нижней частью платья, которую, смяв в ладони, приподнял до уровня талии, оголяя ноги и нижнее бельё.       — Тебе не стоило так яро избегать общения с женщинами, — разнесся насмешливый голос в его голове. — Кем ты себя сейчас чувствуешь? Мразью? Да ты даже еще не коснулся ее тела, друг мой! — Голос Эрин в очередной раз прервался на смех. Гарретт сглотнул, поник и опустил глаза. — Ну же, расскажи мне, как ты себя чувствуешь? Признаться честно, мне еще никогда не приходилось забирать двоих сразу, поэтому во мне горит настоящее любопытство… Как это, понимать, что сейчас ты против своей воли будешь ломать другого человека, наслаждаясь при этом? А? Ну расскажи, не томи.       — Омерзительно, если ты это хотела услышать.       — Что, даже еще омерзительнее хладнокровного убийства человека, который на тебя смотрит через призму любви? — иронично спросила Эрин таким милым голосом, что Гарретту стало неприятно даже слышать ее.       — Нет, — ответил вор. — Самое отвратительное из всего этого — слышать твой голос. — Гарретт чувствовал, что это мерзкое существо ликовало, однако старался изо всех сил сдерживаться и по возможности либо вернуть контроль над телом, либо хоть как-то облегчить предстоящие мучения девушки. Он видел, как его руки стаскивают платье с девушки, которая отчаянно сопротивляется, но понимает, что ничего не выйдет, и плачет, отчаянно, практически беззвучно, словно слёзы без её ведома скатываются по щекам. Вор жаждал прекратить это немедленно, стереть слёзы с ее лица, но не мог.       — Ты слаб, Гарретт, и подчиняешься мне, — словно молнией, пронеслось в его голове. — Настолько, что даже не можешь совладать с собственным телом. Признай это наконец, и пойдем. Не заставляй бедную страдать еще больше. — Он видел, что Уна, стоя перед ним нагишом, трясется от страха, а по ее белой коже пробегают мурашки — ей холодно, больно и неприятно от осознания того, что сейчас произойдет. Прижав девушку к стене всем телом, он чувствовал, что глупая упирается ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть. Увы, всё тщетно — после вор ощущал, что прижимает девушку к себе так сильно, что имеет возможность почувствовать учащенное биение ее сердца и услышать тихий шепот, умоляющий прекратить этот ужас.       — Что бы ты ни сделала с ней, мне будет все равно, — твердо сказал Гарретт.       — Я сделала? Нет, мой дорогой, это ты делаешь. Ты, лишь только ты, и больше никто. Не пытайся винить других в своей слабости. Я всего лишь помогла тебе раскрыться.       — Ты ничего не знаешь о моих желаниях. — Услышав это, существо засмеялось пуще прежнего.       — Ну, тогда наслаждайся процессом, я больше не буду мешать тебе болтовней. А после поговорим с тобой и твоей совестью о том, что же приятнее: оставаться конченой мразью в мире живых или уйти со мной и…       — И оставить её одну здесь после содеянного? — прервал Гарретт. — А с совестью мы давно в сговоре.       — Нет. И искупить свои грехи перед ней и другими людьми.       Гарретт на удивление засмеялся, что откровенно обозлило существо, которое стало еще омерзительнее в своих намерениях, пытаясь вылить всю злость теперь уже на Уну. Внезапно вор чуть отстранился и, развернув девушку спиной, прижал ее бедра к себе ближе, почувствовав, что та сильно напряглась. Холодным пальцем он провел по линии ее позвоночника, заставляя выгнуться в спине и схватиться рукой за стену. Уна закрыла глаза и по велению его руки уперлась грудью в стену, повернув голову в сторону. Сам от себя не ожидая, Гарретт возбудился от такого зрелища, однако почему-то не торопился приступать непосредственно к процессу: ему откровенно нравилось наблюдать за безупречно чистым, юным телом Уны и понимать, что сейчас она непозволительно бессильна перед ним.       — Гарретт, — дрожащим голосом вымолвила девушка, охваченная непонятным для нее потоком чувств: внутри все дрожало, но она уже не желала, чтобы это закончилось сейчас. Он лишь перестал давить на спину, понимая, что ее тело уже приняло нужное положение, и принялся снимать ненужную часть одежды с себя. Гарретт яро отгонял от себя мысли о том, что ему более чем приятна эта ситуация, однако никак не мог противостоять желанию получить ее тело. — Гарретт, прошу… прошу, сделай это быстрее.       — Расставь ножки чуть шире, моя хорошая, — прошептал вор, приблизившись губами к ее уху. Уна покорно выполнила просьбу, сама от себя не ожидая такого. Решив более не медлить, Гарретт взял её, не чувствуя при этом ничего, кроме нахлынувшего наслаждения. Он видел, что она больше не сопротивляется, даже не пытается ничего подобного сделать — девушка, охваченная страстью, извивалась под ним, стараясь подстроиться под его движения. Гарретт был всецело прав: втайне она хотела его, и теперь, когда это свершилось, Уна лишь неистово царапала пальцами стену и увлеченно стонала, изредка проговаривая его имя сквозь крики. Ей было больно, но эта боль не была мукой, наоборот, с каждой минутой становилось все приятнее, лучше. Сквозь стоны Уна молила его не останавливаться, боясь остаться без своего наслаждения, Гарретт же и не собирался, постепенно лишь наращивая темп. Казалось, и он тоже изрядно увлекся, настолько, что и не почувствовал, что процессом уже давно руководит сам. Вор глухо стонал, чувствуя, что подходил к пику наслаждения. Спустя время, не в силах больше сдерживаться, Гарретт кончил, ощутив слабость во всем теле и, одновременно, полную удовлетворенность, чего не чувствовал уже долгое время. Уна же протяжно простонала, словно ощутив наслаждение мужчины; по ее телу прошла сладостная судорога, нещадно подкосившая ноги, из-за чего девушка чуть не упала, однако Гарретт успел подхватить ее. Видя, что девчонка после испытанного впервые попросту отключилась, он донес ее до одноместного дивана и, аккуратно уложив, накрыл лежащим неподалеку пододеяльником. Сам же устало завалился на противоположный диван, мгновенно позабыв обо всем произошедшем, и уснул.