JB_Up, тебе, Жень *_* Моё обещание. Надеюсь, я угодила тебе <з
***
- Никого там? – полушепотом спрашивает юноша, снимая черный рюкзак с плеч, расстегивает молнию и достает оттуда пару баллонов с краской. В ответ он получает утвердительный кивок, закатывает рукава любимой зеленой клетчатой рубашки и, повернув черную кепку с надписью «Brooklyn» козырьком вбок, с ухмылкой принимается взбалтывать ярко-красную краску. Серые стены этой многоэтажки совсем не радуют глаз юноши, и он, гаденько улыбаясь, принимается за их "роспись": с нескрываемым удовольствием вырисовывает причудливые линии и не совсем хорошие надписи, за которые могут настучать по голове. В их районе каждый второй увлекается граффити, разъезжает на BMX-се или скейте, устраивает дэнс-баттлы, на которых каждый хочет выглядеть лучшим и старается как можно качественней проделать то или иное движение, украсив его элементами брэйк-дэнса или акробатическими трюками. Полно тех, кто носит одежду американского бэтмэна и любят вечером посмотреть по телевизору бейсбол или баскетбол. И плевать на футбол, он вышел из моды. Второй парнишка, стоящий неподалеку, караулит, чтобы никого не было, в особенности противных полицейских, и нервно покусывает пухлые губы, воровато оглядываясь по сторонам. Зная этот район, хранители порядка частенько прочесывают здешние улицы в поисках таких вот хулиганов, и они с радостью и великим желанием могут упрятать в обезьянник, пока кто-то из родителей не заберет нерадивого сына домой, при этом успев отвесить любимому чаду пару подзатыльников. Но мама Дэхёна уже высказала ему всё по этому поводу, показала свое «фе», и точно больше не будет с отцом вытаскивать играющую задницу сына из полицейского участка. Они туда как за продуктами - раз в неделю точно зайдут. А вот по Чонопу и не скажешь, что родители отказались каждый раз его забирать из этого полосатого дурдома. Все потому, что он взрослый, а мозгов как у канарейки. Но ему хоть бы что – сидит у стены на корточках, прикрыв нос и рот рукавом толстовки, чтобы не надышаться ядовитым запахом краски, и с удовольствием вырисовывает объемные буквы распространенной американской фразы, что так популярна среди подрастающей молодежи. - Чоноп-а, а если нас поймают? Мои родители хрен помогут, да и твои тоже, - Чон заметно нервничает и хмурится, сильнее кутаясь в расстегнутый черный бомбер, и быстро подходит к Муну. Он даже снимает солнцезащитные очки и удивленно распахивает глаза, а губы складываются в форме буквы «О», когда его взору открывается искусство лучшего друга. - Нет, в тебе явно умирает художник, - Дэхён шутливо треплет Опа за щеку и улыбается его забавной, даже детской реакции, когда видит насупленный нос и хмурый взгляд младшего на столь обычный жест. Хотя он искренне не понимает этого и даже немного обижается, он же не обнял его за шею и не поцеловал в губы, в самом-то деле! А он может… Вот правда потом ему будет трудно оторваться от малиновых губ младшего и желания заняться непристойностями прямо на улице. А всё потому, что Чону до остервенения хочется касаться Чонопа. На людях, дома, в университете, на тренировках, у друзей. Это совсем неважно, важен только этот кот, который уже чихает от краски и трет красные глаза – опять от распылителя прилетело. - Дай посмотрю. Да не три ты! А то можно подумать, что ревел ночь напролет, - Чоноп встает напротив старшего и покорно ждет, пока его ходячее безобразие подойдет и осмотрит его на наличие увечий. Дэхён лишь забавно фыркает и принимается рассматривать пострадавшего. Тягуче карие глаза с нежностью и детским азартом блестят ярче солнца. Он не в силах даже моргнуть, не то чтобы отвести взгляд, а когда Мун подходит ближе, и между ними остаются считанные сантиметры, Оп ведет головой и смахивает надоедливую русую кудрявую челку, мешающую насладиться таким красивым лицом старшего. Чон подается вперед, а баллон выскальзывает из рук Опа, когда слышится противный свисток полицейского. - Стоять! Чоноп моментально хватает свой рюкзак и перебрасывает его через плечо, хватая свободной рукой окаменевшего Дэхёна, который, похоже, не понял, что их поймали. И очухивается только тогда, когда шум от назойливых копов становится всё ближе, а хватка на его запястье всё сильнее. Когда его резко дергают за запястье в сторону узкой дорожки к парку, Чон чудом не спотыкается и не падает в кусты. - Дэхён, не тормози! – Чоноп дергает старшего, который вообще не смотрит под ноги и чуть не влетает в лужу, после которой его новые серые джинсы были бы черными, а белые кеды пришлось бы отмывать долго и нудно. Чон кивает, освобождаясь от захвата на руке, и даже расстраивается, когда перестает чувствовать прикосновение теплых пальцев на запястье. Но он понимает, что лучше убегать по отдельности – больше шансов отвязаться от копов. Они выбегают на аллею, расталкивая прохожих, и прибавляют бег, когда слышат за спиной жужжащую сирену машины и свистки, а Оп даже успевает оглянуться и посмотреть, насколько крупно они вляпались на этот раз. Да, одна машина и трое бегущих полицейских - это рекорд! - Сейчас разделимся, - Мун кивает Дэхену, и они разбегаются в разные стороны, но эта дорога потом выйдет на одну тропу, а там проулками и дом Чона, который сейчас им и нужен. Чоноп видит, что за старшим бегут двое по дорожке, ведущей вглубь парка, машина там не проедет, а вот за ним еле бежит один и едет машина. Он умело перепрыгивает стоящие на пути лавочки, перебегает через газон и почти слетает с каменной лестницы – навыки паркура не проколбасишь. - Черт, потеряли! – он слышит вдали эхо голосов и победно ухмыляется, но рано, ведь не факт, что старший смог уйти от погони. Он быстро подбегает к тому повороту, откуда, по идее, должен выбежать Дэхён, и не ошибается – буквально через пару минут он видит еле бегущего Чона, который воровато смотрит себе вслед, где бегут двое и машут ему дубинкой, крича, чтобы остановился. Но когда он сворачивает, крепкие руки перехватывают талию, а Дэхён уже хочет закричать, но, видя Чонопа, расслабляется и чувствует, что его сильно прижимают к стене и отворачивают от дороги, закрывая собой. Двое мужчин в непонимании останавливаются и смотрят на раздорожье, а потом, чертыхнувшись, еле переставляют ноги, плетясь к выходу этого злосчастного парка, который оказался слишком большим. Чоноп осоловело рассматривает потрепанного юношу и натягивает ему его шапку по-нормальному, потому что та от бега сползла на макушку и сейчас вообще спадет. Дэхён шумно дышит и прикрывает глаза, а сердце бешено колотится внутри, стуча по ребрам, и он все сильнее прижимается к горячей груди Чонопа, утыкаясь носом ему в шею, щекоча дыханием мягкую кожу. Мун улыбается этому черноволосому чуду в его объятьях и берет его за руку, но ощущает странную шершавость. Он шокировано распахивает глаза, видя исцарапанные и измазанные кровью ладони старшего. - Упал, - Дэхён пожимает плечами, мол, это в порядке вещей, что он почти поцеловал асфальт, и не надо на него так удивленно смотреть. - Небось, опять зацепился о лавочку, - Чоноп злорадствует, вспоминая нелегкие дни обучения Чона паркуру, и, когда он показывал, как правильно перепрыгнуть через лавочку, старший запнулся ногами об нее и полетел кубарем на асфальт, при этом умудрившись разорвать футболку и счесать колени в кровь. А потом долго и недовольно, а иногда и обиженно пыхтел, когда Чоноп обрабатывал ему кровоточащие ранки. - Пошли, балерина недоделанная, - Мун обнимает друга за плечи и ведет к его подъезду, чувствуя, что тот хромает и сильнее вцепляется в его руку с каждым шагом. Чонопу ничего не остается, как обнять того за талию, чтобы удобней было. А Дэхёну другого и не надо. Мун думает, что его хёну предназначено сегодня убиться, ведь когда они переступают порог квартиры, Дэхен будто не видит его и прет, как танк, спотыкается - только чудом не влетает лицом в пол – благо, Чоноп удержал. - Я в ванную, - Чон, прихрамывая, плетется в сторону ванной комнаты, видя, что Мун уже упорхал в сторону кухни, и что-то ему пытается крикнуть вслед, но, видимо, тот утренний сандвич мешает ему нормально выговаривать слова. А Чоноп, подобно заботливой женушке, заваривает две чашки зеленого чая, попутно закусывая печеньем, и делает много сандвичей, ведь если Дэхён занимался спортом, будь то даже попытка удрать от копов, съест он много, потому что это стресс. Но рука с печеньем замирает у открытого рта, когда на кухню заходит старший. Который так грациозно прогибается в спине, вытирая мокрые волосы. В одном полотенце, что еле держится на худых бедрах. - Всё жрешь? – Чон словно не видит похотливого и непристойного взгляда от младшего и нарочито медленно подходит к столу, где стоят две чашки чая и приготовленные сандвичи. Но Чонопу, похоже, нет никакого дела до еды, его сейчас волнует исключительно Дэхён, на чьей молочной коже ещё поблескивают капельки воды, из-за которых тяга к этому человеку увеличивается в тысячи раз, если не в миллионы. Поэтому он, почти не моргая, сгребает в охапку старшего и прижимает к холодильнику, отчего Чон сдавлено ойкает и удивленно таращится на лучшего друга, у которого в глазах читаются совсем не дружеские намерения. - Что ты творишь? – теряя последние остатки здравого ума и не менее здравого смысла, томно шепчет юноша, сжимая худые бедра, и медленно наклоняется лицом к лицу Дэ. Он останавливается буквально в паре миллиметров от желанных губ и смотрит в глаза напротив. - Ничего, - будто так и должно быть, будто это вполне нормально, совершенно спокойно отвечает Дэхён, нежно целует Чонопа в грудь сквозь ткань его рубашки и довольно зажмуривается, когда тот в ответ чмокает его в лоб и улыбается, спускаясь поцелуями к алым, по-детски пухлым, но до потери пульса любимым губам, касаясь их. А Чон, подобно восковой свечке, тает в этих горячих объятьях, в плену этих крепких рук, которые подхватывают его под попу и сажают на бедра, заставляя обвить ногами стан друга. Он вздрагивает, когда Мун углубляет поцелуй, а кончик языка проходится по ряду белоснежных зубов, и становится слышно, что ещё чуть-чуть и Оп замурлычет. Ладошки старшего блуждают по плечам Чонопа и поднимаются вверх, сжимая волосы на затылке и отшвыривая ненужную кепку куда-то в сторону, на пол. Он чувствует, что младший улыбается сквозь поцелуй, но не позволяет отстраниться, поэтому слегка оттягивает зубками его нижнюю губу, жмурясь как мартовский кот в самый расцвет марта месяца. Оп медленно следует к спальне, чудом не собирая косяки и углы, а также эти дурацкие кеды старшего, что по неизвестной причине разбросаны в коридоре. Он слегка шлепает по попе Дэ, отчего тот вздрагивает и случайно прикусывает ему губу, чтобы не бился. Но того это мало волнует, посему он быстро добирается до кровати и аккуратно опускает на нее старшего, а после быстро снимает с себя ненужную ткань, возвращаясь к покрасневшим губам Дэхёна. Ему кажется, что он был полнейшим кретином этот месяц, ведь можно же было раньше поцеловать эти сладкие уста! А он тянул. Тянул до последнего. Чоноп даже не замечает, когда тот справился с ремнем на его джинсах, ерзает, издавая протестующие звуки и злобно хмурит брови, показывая, что Мун баран, потому что тормозит. Он быстро забывается, когда Чоноп, уже стянув с себя все предметы гардероба, усаживает Дэхёна к себе на бедра, даже не задумываясь, где он потерял белое полотенце. Впрочем, это неважно. Чон зарывается ладошками в жесткие волосы, перебирая пальчиками пряди и вздрагивает, когда слегка грубовато сжимает его ягодицы в руках. Он ерзает и замирает на мгновение, когда чувствует пальцы, что готовятся к проникновению. Мун хмурится и останавливается, видя полнейшее замешательство на лице напротив, но облегченно вздыхает, когда тот обхватывает его лицо своими теплыми ладонями и наклонившись к губам, тихо шепчет: - Ты будешь первым. А Чоноп готов затрахать этого негодяя до смерти, лишь бы он принадлежал ему и только ему. - Потерпи немного, - он медленно вводит один палец, затягивая старшего в поцелуй, и старается двигать им как можно аккуратней, чтобы доставить минимум дискомфорта. Но со стороны Дэхёна вновь раздается недовольное бурчание и фраза: - Да не висни ты! И Муну второй раз хочется треснуть этого засранца, ну как он вообще так может?! Назло старшему он сразу же добавляет третий палец, и тот шипит от резкой боли, но постепенно расслабляется, когда чувствует, как вторая ладонь ложиться на его возбужденный член и начинает нарочито медленные движения, а большой палец слегка надавливает на головку, отчего Чон прогибается в спине, тихо постанывая. - Варвар. Мун лишь победно ухмыляется и немного отстраняется, протягивая руку к тумбочке. Он нашаривает тюбик со смазкой и выдавливает гель себе на руку, размазывая по возбужденному достоинству, и краем глаза замечает недовольство со стороны старшего. В третий раз. - Потом объясню. Чоноп не собирается портить такой сладкий момент и целует Дэхёна, затыкая его еще до начала скандала, и медленно входит, чувствуя, что тот содрогается всем телом. Он на минуту останавливается и дает старшему время, чтобы привыкнуть, целуя того в шею, слегка прикусывая и оттягивая нежную молочную кожу, отчего веки Чона закрываются, и он полностью отдается в плен этому парню. Одной ладонью он размашисто скользит по всей длине члена старшего, а второй пересчитывает позвонки, опуская его на холодные простыни. Дэхён кусает пухлые губы, комкает одеяло и тихо стонет, когда губы младшего исследуют его шею, порхают по ключицам, а кольцо из пальцев смыкается у основания, заставляя вскрикнуть и вцепиться в плечи Чонопа, целуя того в висок. При каждом резком толчке тот затрагивает простату, а ладонь подстраивается под движения внутри, и кажется, что комната плывет перед глазами, а вокруг витают пушистые облака и поют птички - ощущения, как в раю. И он просит двигаться быстрее, резче, глубже. - Чоноп! Дэхён громко вскрикивает и, наверное, этот возглас был слышен даже на улице. А Чоноп догоняет его через пару толчков, кончая внутрь, и измученно падает на Дэхёна, который крепко обнимает своего Муна и короткими поцелуями покрывает его лицо, тихо шепча: - Ты меня ведь простишь? Чоноп хмурится и непонимающе смотрит на разомлевшего старшего, что ластится к нему, точно кот, и трется носиком о его скулу, мурлыча от удовольствия. - За что? - Это я позвонил в полицию.